Так было правильно

      Теперь Гермиона жалела, что выбрала такую обувь — «практичные каблуки», как их назвала бы Джинни. Но «практичные» они лишь потому, что не слишком высокие и Гермиона может на них ходить, не получая травм. И еще потому, что они безобразны. Она поняла это, когда заметила, что ее обувь идеально сочетается со старыми, пыльными полами подземных министерских коридоров. — Гермиона.       Она оторвала взгляд от своей обуви и увидела приближающегося к ней Гарри. — Гарри, ну как? Они… Ты думаешь?.. — Сложно сказать. — Он откинул волосы со лба, смотря на дубовые двери в конце коридора, которые закрылись за ним секунду назад. — Само собой, у них много улик. Они задавали кучу вопросов о пятом курсе и Амбридж, но я пытался детально рассказать им о… о…       Гарри запнулся, и Гермиона заметила, как остекленели его глаза, когда он отвел взгляд. С того случая прошло всего полтора года, и она прекрасно понимала его колебания. — О Малфой Мэноре, — закончила она за него. — Именно. — Гарри сглотнул, и в голове у Гермионы возник образ пляжа, где он прижимал к себе тело Добби. Как будто это было вчера. — Но они не дали мне сказать многого, — продолжил он, — они взяли с меня показания о ночи, когда умер Дамблдор… — Гарри снова моргнул, едва дернувшись. — …И я пытался дополнить рассказ, чтобы больше говорить о нем. Но они не позволяли мне, говорили, что «это уже есть в деле».       Гермиона кивнула, оглядываясь на двойные двери позади него и чувствуя, как сердце стучит в ушах. — Он там, — сказал Гарри.       Гермиона вскинула взгляд и посмотрела в зеленые радужки его глаз. Гарри прожигал ее взглядом, ища… чего-то. — Да. То есть, конечно, он там. Это же его суд. — Она затаила дыхание. — Непохоже, что он облегчает им задачу. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что он не… Непохоже, что он борется за свою свободу. Ему почти скучно.       Гермиона снова посмотрела на двери позади Гарри, кивая. — И он выглядит… — Гарри остановился. — Думаю, ты и сама увидишь.       В ушах застучало. Гермиона увидит. Последний раз она видела его в Большом зале, где он, измученный и разбитый, сидел за слизеринским столом вместе с матерью, сжимающей его руку. Гермиона не собиралась искать его, — ни в коридорах, ни под белыми простынями павших, ни по пути в тайную комнату с Роном, но она была глупой девчонкой. — Я буду ждать здесь. — Гермиона снова бросила взгляд на Гарри. — О, Гарри, нет. Ты уже достаточно сделал. Я знаю, что тебе нужно возвращаться наверх. — Ты уверена? — И вот опять он испытующе смотрел на нее. — Да, абсолютно. — Она изобразила на лице улыбку и сжала его руку. — Я найду тебя, когда закончу. Может, пообедаем вместе? — Было бы здорово, — улыбнулся он.       Гарри развернулся и пошел обратно к лифтам. Гермиона крикнула ему вслед: — Гарри! — Он обернулся. — Спасибо, — сказала она. — Я знаю, ты был… не уверен… — Нет, ты права, Гермиона, — ответил Гарри, — так было правильно. — Он повернулся и ушел.       Гермиона прислушивалась к звуку удаляющихся шагов. Этот звук был совсем не такой, как от кроссовок, и она улыбнулась, размышляя об этой перемене. Наверное, для особых случаев (для суда в Визенгамоте, например) туфли из драконьей кожи были необходимы, однако Гермиона все чаще стала замечать, что Гарри носит эти и другие модные туфли, — чего и стоило ожидать от Мальчика-Который-Выжил-Умер-И-Снова-Ожил (так Рита Скитер искусно и лаконично прозвала Гарри в своих статьях). Все жаждали его появления на публике, и популярность его ничуть не уменьшилась: он посещал торжества, устраивал поминки для бывших членов Ордена, открывал приюты для детей, потерявших семьи. Гермиону тоже приглашали на торжества и общественные мероприятия, но ее звали лишь в тех случаях, когда там мог присутствовать Гарри, а порой, когда и Рон присоединялся к их трио, что организовать было довольно трудно, поскольку тот играл в квиддич за ирландцев.       Дубовые двери отворились. Из них протиснулся маленький, пухленький мужичок, похожий на Амбридж, только, в отличие от нее, он улыбался. Странно видеть такое в суде. — Мисс Гермиона Грейнджер? — Мужичок показательно осмотрелся в пустом коридоре, прежде чем остановить свой взгляд на ней. — Мисс Грейнджер, они готовы вас принять.       Гермиона кивнула, разгладила свою мантию и направилась к дверям своей самой практичной походкой. Она нервно заправила волосы за уши — жест ей совсем не свойственный — и тут же снова вернула их на место. Когда Гермиона подошла к мужичку, тот улыбнулся ей и начал монолог, который она слышала как минимум четыре раза за последние полтора года на различных судах, куда ее вызывали. Никакого контакта с обвиняемым. Конфискация палочки. Магия без палочки карается тюремным заключением. Взгляд скользнул за его плечо, за дверь, которую он держал открытой, но все, что она могла рассмотреть, были ряды сливовых одежд. Гермиона протянула ему свою палочку, и он проводил ее внутрь.       Несмотря на то, что она уже несколько раз была в подземельях Визенгамота, ее все еще удивляло, что здесь не чувствовалось холода от присутствия дементоров, которых она ожидала увидеть с тех самых пор, как они вторглись в Министерство в прошлом году. Дементоров освободили от службы после падения Волдеморта, и теперь она испытывала совсем другой холод.       Обогнув вход и изо всех сил стараясь не смотреть в сторону клетки, которая находилась в пятнадцати футах справа от нее, Гермиона подошла к маленькой платформе и положила руки на перила перед собой. — Назовите свое имя, — раздался голос откуда-то из сливовой массы. — Гермиона Джин Грейнджер. — Она скорее почувствовала, нежели услышала движение справа от нее — это был он. Гермиона сосредоточилась на седых людях в сливовых одеждах. — Гермиона Джин Грейнджер, вы здесь по своей воле. Вы не были вызваны для защиты обвиняемого, верно? — Дыхание перехватило в горле. — Да. Все верно. Раздался еще один голос: — Вы здесь, чтобы передать информацию, которая, как вы думаете, поможет Визенгамоту вынести приговор в отношении Драко Люциуса Малфоя. Верно? — Да. — Голос звучал тише, чем обычно. Нужно снова начать дышать. — Пожалуйста, продолжайте, мисс Грейнджер.       Вдохнув, она вцепилась в перила и начала рассказывать заученную историю. — Тридцатого марта 1998-го года Гарри Поттер, Рональд Уизли и я были пойманы егерями и доставлены в Малфой Мэнор. Мне удалось наложить на Гарри Поттера Жалящее заклинание как раз перед тем, как нас схватили, в надежде, что его лицо станет неузнаваемым. Ни на Рона Уизли, ни на меня не было наложено никаких чар. — Нас отвели к Люциусу и Нарциссе Малфой. — Руки Гермионы крепче сжали поручень. — Они хотели убедиться, что схватили именно Гарри Поттера, прежде чем связываться с Волдемортом. — Она услышала тихий вздох, без сомнения, от кого-то в сливовой мантии; того, кто все еще не мог произнести этого имени вслух. — Миссис Малфой позвала своего сына, одноклассника Гарри Поттера, чтобы тот опознал его. Драко Малфой отказался произвести опознание, тем самым выигрывая для нас время на побег. Если бы он опознал Гарри Поттера — я уверена — они вызвали бы Волдеморта, и Гарри Поттер умер бы в ту ночь, положив конец Второй магической войне. Решив не опознавать Гарри Поттера, Драко Малфой спас нас всех.       В просторной комнате воцарилась тишина. Гермиона задумалась, стоит ли ей продолжать. — Мисс Грейнджер, — обратилась к ней рыжеволосая женщина со второго ряда, — вы утверждаете, что Драко Малфой решил не опознавать мистера Поттера. Какие у вас на это основания?       Гермиона нахмурилась и продолжила: — Как я уже сказала, к нему привели Гарри Поттера, и он сказал, что не может его опознать… — Разве вы не наложили Жалящее заклинание на мистера Поттера? — оборвала ее женщина. — Чтобы он стал неузнаваемым?       Щеки вспыхнули. — Даже если Малфой не мог опознать Гарри Поттера, одноклассника, с которым он знаком более шести лет, он знал, что его компаньонами были Рональд Уизли и Гермиона Грейнджер. Он не опознал ни одного из нас. — Вы думаете, что мистер Малфой смог бы опознать вас и мистера Уизли? — спросил седой мужчина с первого ряда. — Да. Мы также посещали с ним одну школу на протяжении шести лет. — Гермиона подумала, что ее ответ мог быть слишком уж зазубренным… — У вас были какие-либо взаимоотношения с мистером Малфоем в Хогвартсе? — снова задала вопрос рыжая женщина.       Ее щеки запылали от намека, который, скорее всего, намеком вовсе и не являлся. — Мы были одноклассниками. — Но друзьями вы не были? — настаивала женщина. — Нет. — Более того, — продолжила та, — разве он не был настроен к вам в какой-то степени враждебно из-за чистоты крови?       Гермиона чуть не фыркнула, но решила, что делу это не поможет. — «В какой-то степени», полагаю, что да. Но не думаю, что школьные издевательства должны рассматриваться в данной ситуации. — А что, по вашему мнению, должно рассматриваться, мисс Грейнджер? — спросила блондинка с четвертого ряда. Своей теплой улыбкой она напоминала Молли Уизли. — Думаю, следует рассматривать его характер. Если я не ошибаюсь, его мать, Нарциссу Малфой, помиловали год назад за ее «помощь в Битве за Хогвартс». По-моему, я только что объяснила вам, что его помощь также была необходима. Я думаю, что смогла бы перечислить еще несколько его заслуг и ситуаций, когда он действовал не как Пожиратель смерти, а как сын и ребенок. Я считаю, что преступления мистера Малфоя должны быть прощены, а сам он помилован.       Точка была поставлена, и она услышала бормотание с трибун, возмущенный вздох из угла и усмешку справа от нее. Эта усмешка была знакома ей с детства. Она не смогла остановить себя в тот момент — она посмотрела на него.       Он был бледен. Непривычно бледен. У него были довольно длинные волосы, и, если подумать, она помнила его волосы длинными во время битвы, тогда они еще и завивались за ушами. Теперь сзади они доставали до шеи, лохматые и не такие светлые как обычно. Он стоял прислонившись спиной к прутьям клетки и сверлил ее взглядом. Обвиняемым не предоставляли стула или табуретки, но он не хватался за прутья как многие другие, а опирался на них спиной скрестив ноги и руки, будто ждал, когда его развлекут. И она его развлекала. Сердце забилось чаще, а щеки загорелись. — Мисс Грейнджер, — Гермиона сосредоточила взгляд на блондинистой Молли Уизли, — после стольких лет предрассудков и, как вы выразились, «школьных издевательств»; после того, как его тетя пытала вас, вы уверены, что вы подходящая кандидатура для того, чтобы говорить о его характере?       Гермиона оглядела лица людей, все они заинтересованно смотрели на нее. Все, кроме одного, — рыжеволосая женщина самодовольно ухмылялась. — Вы правы, — сказала Гермиона, — все это не делает меня подходящей кандидатурой. Но меня отличает то, что я человек и я вижу основания для прощения. Я Гермиона Грейнджер, героиня войны, самая умная и талантливая ведьма поколения и треть вашего Золотого Трио. И только эти факты должны избавить меня от вопросов о моей кандидатуре, потому как, я полагаю, кандидатура Гарри Поттера сомнению не подвергалась.       В комнате воцарилась тишина. Она поняла, что никогда в жизни не вела себя так самонадеянно, но пульс все учащался. — И как Гермиона Грейнджер я прошу, чтобы действия семнадцатилетнего волшебника, выросшего в чистокровной семье, чьи родители, семья и друзья поддерживали Темного Лорда и чьей жизни ежедневно угрожали, были прощены. — Гермиона пыталась остановиться, но не могла. — Драко Малфой не убивал Альбуса Дамблдора. Он вообще никого не убивал, и поэтому я не понимаю, почему его судят в Визенгамоте как убийцу и верного сторонника Темного Лорда. Если его фамилия Малфой, это не значит, что вы можете возложить грехи войны на его плечи.       Рыжая женщина поджала губы и отвела взгляд. Блондинистая Молли Уизли застенчиво улыбнулась присутствующим. Седой мужчина с первого ряда поднялся. — Мисс Грейнджер, — сказал он, — спасибо, что пришли сегодня. Мы изучим ваши показания и показания других свидетелей. — Взгляд у него был добрый, но Гермиона все же чувствовала, что злоупотребила гостеприимством. — Спасибо уважаемым членам Визенгамота, что позволили мне высказаться. — Гермиона отцепилась от поручня перед собой, и впервые за десять минут в ее пальцы начала поступать кровь. Разворачиваясь, чтобы уйти, она ничего не могла с собой поделать, — она взглянула на него еще раз.       Слегка насмешливая ухмылка исчезла, и теперь он свирепо смотрел на нее. Разглядывал как червяка, которого нашел на подошве. Как будто она только что не попыталась спасти его жизнь. Гермиона перевела дыхание и вышла из комнаты, кровь бурлила.       Ее нелепые каблуки стучали по камню, пока она шла к выходу, минуя охранника и игнорируя его, когда он кричал ей вслед, желая отдать палочку.