Держись...

Будильник показывал девять утра, Брайан спокойно спал на животе. Его темно-коричневые волосы разметались по подушке, а от обнаженного плеча отражался яркий солнечный луч. Это был тот редкий день, когда у Брайана был выходной и ему нравилась возможность поспать подольше. После смерти Майкла, все его ночи были одинаковы. Он мог спать спокойно, а потом в какой-то момент, он обязательно просыпался, видя глаза друга, умоляющего его о помощи. Это происходило почти каждую ночь в течение последних девяти лет. Но прошлая ночь была еще ужаснее. Болезненные воспоминания о друге переплетались со вчерашним разговор с Джастином и его проблемами в колледже. Его впервые ударили, и Брайан за него очень сильно переживал, и даже перед сном не переставал думать об этом. Он долго ворочался, размышляя о том, что должен чувствовать Джастин. Он задавался вопросом: сколько еще страданий сможет пережить молодой человек? И сон тут же воплотил все его переживания. Он не спеша ворочался в своей постели, обнимая подушку, когда внезапный шум нарушал его спокойный сон. Телефонный звонок разносился эхом по всему лофту. Не открывая глаз Брайан перекатился на правую сторону кровати. Телефон продолжал звенеть. Черт, подумал Брайан и потянулся за телефоном, стоящем на тумбочке у кровати. — У меня, блядь, выходной, — пробормотал он и поднял трубку. — Алло? — Брайан, это Клэр. Я тебя разбудила? Брайан громко вздохнул, перекатываясь на спину. Клэр была одной из последних, кого бы он хотел услышать. — Как ты думаешь, сейчас девять утра, и у меня выходной. Ты никогда мне не звонишь. Ты выбрала для звонка самый не подходящий день. Да что с тобой не так? — пробормотал он. — Это мама. Что-то пошло не так. Брайан молчал… Последний раз он видел свою мать два года назад, когда умер его отец. Они едва говорили друг с другом, и когда его мать осмелилась сказать ему несколько слов, то лишь для того, чтобы обвинить его в смерти мужа. По ее словам, он так и не смирился с тем, что его сын гей, даже несмотря на то, что он узнал об этом восемь лет назад. — Что ты имеешь в виду? — спросил он. — Брайан, с ней все плохо. Мы ходили к доктору на прошлой неделе, потому что она плохо себя чувствовала. Нужно было сделать больше обследований, чтобы понять, что не так. Но два дня назад она потеряла сознание и теперь она в больнице. Я не знаю, в чем дело, но боюсь, что это может быть серьезно, — с грустью сказала Клэр. — Хорошо, позаботься о ней и позвони мне, если что-то случится, — холодно сказал он. Он собирался повесить трубку, когда услышал, как его сестра что-то пробормотала. — Что? — раздраженно переспросил он. — И все? Тебя больше ничего не беспокоит? Ты даже не планируешь навестить ее? — Почему я должен беспокоиться, или навещать ее? Я ведь вам безразличен? — гневно спросил он. — Вам насрать на меня уже много лет. — Может, потому что ты решил оттолкнуть нас? — Может, потому что вы оттолкнули меня, когда я сказал, что я гей? Они оба замолчали… — Так ты не приедешь? — Нет, — твердо сказал Брайан. — Ты приехал ради папы. Брайан закрыл глаза и потер лоб. Его мать и он никогда не ладили, но она все равно была его матерью. Он был там, когда его отцу поставили диагноз, рак, и он присутствовал на его похоронах, не смотря на ненависть и презрение, которое он испытывал к нему. — Хорошо. В какой больнице? — спросил брюнет вздыхая. — Медицинский центр «Милосердие». Отделение терапии. Брайан ухмыльнулся. Она, конечно, была госпитализирована в католическую больницу. — Хорошо. Пока. Брайан быстро нажал отбой и бросил трубку. Он остался лежать в своей кровати. Два года он не виделся с матерью, за два года она так ни разу и не встретилась с ним. У Брайана и его матери всегда были натянутые отношения. Его мать была очень холодной и набожной женщиной. Смотрела на жизнь только глазами Бога. Когда Брайан вышел, она посмотрела на него с таким отвращением, что Брайн почувствовал себя вываленным в грязи. Ни один ребенок не смог бы выдержать такого от своей матери. Даже сейчас, единственная мысль об этом взгляде — заставляет его вздрогнуть. С тех пор она винила его и его гомосексуализм во всем: в болезни мужа, в ее, так называемых нервных срывах и алкоголизме… За стыд, который она испытывала каждый раз, когда ходила в церковь. — Это будет длинный выходной, — вздохнул он, положив подушку на лицо. Весь день он провел дома, наслаждаясь покоем и расслабляясь. Он психологически подготавливался к встрече с матерью. И только ближе к вечеру Брайан поехал в больницу. Подойдя к палате триста четыре, в которой лежала его мать, он сделал глубокий вдох и открыл дверь. Он ухмыльнулся, заметив на ее лице разочарование. — Привет, мама, да, это я. Надеюсь, Клэр сказала тебе, что я приду. Я не хочу, чтобы у тебя случился сердечный приступ, — улыбаясь добавил, — даже если ты для этого подходишь. — Как ты мог. Мое сердце разбилось десять лет назад, — сказала она, едва взглянув на него. — Отлично, — пробормотал Брайан, проходя в палату и закрывая дверь. Он хотел казаться непринужденным, но на самом деле был сильно напряжен. Он безразличным взглядом осмотрел палату. Им обоим было не комфортно находиться в одной комнате. — Ты знаешь, что можешь сесть, — твердо сказала Джоани. Брайан посмотрел на нее с легкой улыбкой и сел на стул рядом с кроватью. Он смотрел вниз, на свои руки. — Ну, ты все еще хорошо выглядишь. Очевидно, тебе удалось обезопасить себя от болезней общества, — сказала она. — Спасибо, — сказал Брайан, улыбаясь. — И ты все та же фри… — он перебил себя и вздохнул: — Все та же приятная женщина, — сказал он иронично. Повисла тишина, пока они оба смотрели друг на друга. Джоан явно изучала своего сына. — Клэр сказала мне, что у тебя не очень хорошо со здоровьем, — в конце концов произнес Брайан, пытаясь прозвучать обеспокоенно. — Как будто тебе не все равно. Но нет, не о чем волноваться. Прошло много времени с тех пор, как ничего не шло хорошо, — пристально посмотрев на него, сказала она. — Конечно, как я мог забыть, что я во всем виноват, — сказал он, закатывая глаза. — Но представьте я совсем не одна, чтобы с этим смириться. Ваша сестра, преподобный Брэквелл и Церковь очень поддерживают и, конечно же, Бог, — сказала она с улыбкой. Брайан улыбнулся: — Конечно. Бог — ответ на все. — Я уверена, что ты давно не ходил в церковь, — сказала Джоан. — Ты права. Для чего мне это? Слышать, как служитель проповедует, что мы все одинаковы, все любимы и одна большая семья, когда ты можешь отбросить большую часть человеческой расы. Меня не трогает такая речь. Прости, — сказал он, прочищая горло. Джоан вздохнула, сжимая пальцами покрывало. — Ты ничего не понимаешь. Бог не принимает ошибок природы, и он знает, что с ними делать, — сказала она. — Что? Он посылает нас в ад? — Да! Ад нужен для того, чтобы ты понял, что ты недостоин его защиты. Глянь на Майкла, он не помог ему, потому что он был недостоин его защиты и заботы. — Что? — шокировано спросил Брайан. — Быть тем, кто ты есть, это грех, так же как и самоубийство, кстати. Но, по крайней мере, Майкл получил то, что ему было нужно. Он получил форму спасения, закончив свою жизнь. Брайан гневно сжал кулаки. — Не говори так, — твердо сказал он, — и я запрещаю тебе говорить о нем и даже упоминать его имя, — он посмотрел на нее, чувствуя нарастающий в нем гнев. — Это из-за таких людей, как ты, он умер. — Нет, это была его вина, — ответила Джоан бесстрастно. Брайан почувствовал, как ему стало трудно дышать. Как ему трудно осознавать, насколько холодной и ненавистной может быть его мать. — Знаешь, тогда я должен был быть у него. Это мог быть я, в том гробу. И что тогда? Тебя бы это не волновало, потому что это было бы то, что Бог хотел для меня? — спросил он с комом в горле. — Ты был сильнее Майкла, ты мог вынести больше, чем он. Но чтобы ответить тебе, ты мой сын, но… — она пожала плечами. Брайан закрыл глаза, почувствовав смесь грусти и гнева. — Но? Знаешь… — он сделал паузу. — Не должно быть «но»… На этом Брайан встал и подошел к двери. Он положил руку на дверную ручку, прежде чем нажать на нее, он повернулся и сказал: — Знаешь, я не единственный, кто попадет в ад. Выйдя из палаты, он прикрыл глаза и медленно вздохнул, пытаясь унять свой гнев. Он вдруг почувствовал чью-то руку на своем плече и вздрогнул. — Брайан, мне очень жаль. Я не хотел тебя напугать. — Преподобный Брэквелл, здравствуйте. Нет, все в порядке, я просто пытался успокоить нервы после встречи с дьяволом, — мрачно усмехнулся он. — Хорошо, — преподобный улыбнулся. — Как она? — Ну, она кажется мне такой же, так что я думаю, что она в порядке. Что бы у нее ни было, это нисколько ее не изменило, — вздохнул он, начав отходить от двери. — А что насчет тебя? Как у тебя дела? Брайан остановился в коридоре, закрыл глаза, вздохнул. Преподобный Брэквелл был тем, кто провел мессу по поводу смерти Майкла. Тогда Брайан все еще ходил в церковь, а преподобный Брэквелл был одним из немногих, кто его слушал. Преподобный, как церковный человек, имел определенные взгляды на гомосексуализм, но он не мог оставаться безучастным перед смертью молодого человека и страданиями его лучшего друга. — Я в порядке, — ответил Брайан, повернувшись. — Спасибо, что спросили. — Ты все еще навещаешь Майкла? — осторожно спросил преподобный, подойдя поближе. — Да навещаю. Я всегда буду, я должен, — Брайан пожал плечами, отвернувшись. — Нет, это не обязанность. Мы навещаем чью-то могилу не потому, что чувствуем себя виноватыми, — сказал преподобный Брэквелл, положив свою руку на руку Брайана. — Это не то, что я делаю, — сказал Брайан, слегка повышая голос, отодвигая руку. Он прочистил горло, заметив его взгляд, Брайан продолжил — Он был моим лучшим другом. Это единственная причина, по которой я хожу. Голос Брайана немного дрогнул, и преподобный посмотрел на него заботливым взглядом. — Сын мой, перестань винить себя. Ты не виноват в том, что случилось. — Нет, но я должен был быть там. Я должен был видеть, — сказал брюнет, чувствуя слезы на глазах, — я… я должен был. После этого Брайан ушел, чувствуя слезы, бегущие по его щекам. Он вернулся в свой лофт переполненный печалью и гневом. Он был зол на свою мать за то, что она все еще была этой фригидной и бессердечной женщиной, и он чувствовал эту безмерную печаль, которую испытывал каждый раз, когда говорил о смерти Майкла. Оказавшись в своем лофте, он бросил пальто на диван и посмотрел на фотографию, с ним и Майклом, стоящую на журнальном столике. Он провел рукой по глазам, застонал и позволил руке безвольно упасть… Обернувшись, он заметил нераскрытую бутылку виски. Брайан подошел к бутылке виски и встал напротив, рассматривая ее. Последний раз он пил, когда умер его отец, два года назад. Правда была в том, что каждый раз, после встречи со своей семьей, Брайан напивался. И это его ужасно раздражало. — Давай продолжим традицию. Он схватил бутылку виски и пошел в свою спальню, сделав первый глоток. Первый из многих последующих. Он заснул, выпив почти всю бутылку. Во сне, он опять услышал телефонный звонок. Сначала он не мог понять: что за жужжание у него в голове? Но жужжание не прекращалось, это заставило его задуматься и осознать, что шум не во сне. — Черт, что такое? Он перевернулся на кровати, чувствуя, как кружится спальня. Он взял телефонную трубку и замер. — Черт, горячая линия. Алло? Да, я знаю, что опоздал. Семейные проблемы. Нет, я приеду. Я уже еду. Да, увидимся. Он сделал глубокий вздох и сел на кровати. Затем медленно поднялся и замер на минутку. — Хорошо, холодный душ, таблетка от головной боли и кофе, или может два… Ночь будет длинной, — вздохнул он. Собравшись, он покинул лофт, направляясь в офис «горячей линии».