"Одиннадцать негритят"

"Мария Вячеславовна Гончаренко". Кажется, в сотый раз я вбиваю этот запрос в поисковую строку Яндекса. Не преследую цели что-то найти, скорее скрываюсь от безысходности за имитацией бурной деятельности. Все, что можно было узнать о последней из моих "мишеней", я уже узнал. Даже напряг кой-какие из старых связей. После происшествия девушка будто растворилась в воздухе. Полостное ранение, как у Светланы. Несколько месяцев восстановительного лечения в реабилитационном центре на Покровке, и все. Нет ее. За последние полтора года - никаких упоминаний. По адресу регистрации больше не проживает, с прежними знакомыми контакт не поддерживает. Может за бугор свалила, как жертва репрессий? Так глубоко копать не хотелось. Звонок в дверь прерывает мою бессмысленную медитацию над результатами поиска. Интересно, вот вроде бы механический звук, а с какой точностью передает настроение пришедшего. Сейчас это неуверенный, нервный и немного заискивающий сигнал. Света. С тех пор, как я показал ей эту берлогу, она иногда захаживает. Чувствует мою пресыщенность ее персоной, но ничего с собой поделать не может. И я не могу. Только острее ощущаю вину. И чем больше для нее делаю, тем сильнее ощущаю. - Ты ищешь Марию Гончаренко? Зачем? Зря я показал ей сюда дорогу. Иногда так хочется побыть одному. Вот как сейчас. Заткнуть уши, зажмурить глаза. Не слышать срывающегося на ультразвук голоса, не видеть нервенно заламывающихся рук. Не покидает ощущение, что это какая-то бездарно разыгрывающаяся комедия. Для меня, как для единственного зрителя. - Да так. По работе надо. С нажимом опускаю крышку ноутбука. Ставлю точку в разговоре, который не хочу продолжать. Кажется, опоздал. Движения гостьи становятся резче, паузы между словами глубже и надрывней. - Я... Я... Я ее знаю... Она... Тогда... В тот вечер... Что это? Очередная паническая атака? Или обычная истерика? За эти месяцы я так и не научился их различать. Пытаюсь сопереживать, но это попросту невозможно. Без понимания. Поэтому я лишь искренне сожалею о содеянном. Как всегда в последнее время - отстраненно. Действия мои механичны. Протягиваю стакан воды. Провожу рукой по волосам. Шепчу такое нелепое из моих уст: - Тише. Тише. Ловлю себя на мысли, что происходящее меня раздражает. Особенно своей регулярностью. Мне просто нужна информация, а получу я ее не раньше, чем через несколько дней. ***** - Не надо, Миша! Я не хочу вспоминать тот день! На этот раз уже лучше. Без закатывания глаз и надрыва в голосе. Мне нужна эта информация, и я ее получу. Рано или поздно. Света понимает это, но пока еще сопротивляется. Кажется, ее вдохновляет сама мысль о том, что у нее есть что-то, что нужно мне. И она не торопится это отдать, опасаясь потерять мнимую власть надо мной. - Про тот день и не надо. Ты знаешь, где сейчас Мария Гончаренко? По крупицам, из множества подобных бесед я уже знал об истоках знакомства. Света с Машей учились живописи у одного мастера. Еще одна художница на мою голову. В тот пресловутый день, девушки возвращались с какой-то выставки. Не вместе, просто одной дорогой. Дорогой, которая привела их навстречу моему безумию. - Нет, я ни с кем не общаюсь. Ты же знаешь. Хотя… Я полагаю, что Света гораздо сильнее, чем это может показаться на первый взгляд. Свое патологическое стремление отгородиться от воспоминаний, она защищает с бесстрашием разъяренной тигрицы. Я не давлю. Мягко, но настойчиво продолжаю двигаться в интересующем меня направлении. - Хотя? - … Мы с подругой были на выставке… … Давно, еще до тебя… … Там картины… …Они подписаны другим именем… …Но я узнала… Мы вместе учились… Я не могла перепутать… Другое имя? Что ж, очень и очень похоже на правду. Чутье не подвело. - И это имя? - Мара.