Щёлкнул дверной замок.
Рэй вздрогнул и быстро опустил книгу, вглядевшись в темноту. Тени из-за дрогнувшего пламени свечи покачнулись и слились с чернотой, на миг погрузив всю библиотеку в кромешную тьму. Он хмыкнул, но с места не сдвинулся, вновь настроившись на чтение. Библиотека имеет своё очарование, несравнимое ни с какой другой частью дома — благоговейная тишина и чарующая, интимная атмосфера. Особенно ночью, когда не пробиваются лучи солнца, падая бликами на пол и стеллажи; шум дня, наполненный заливистым смехом, тихим пением, топотом, плачем и громкими разговорами, стихает и сменяется длительным затишьем после короткого звоночка ручного колокольчика. Довольно просторная комната, в которой были расположены стеллажи с книгами и специальным оборудованием, а также рабочие деревянные столы и стулья, сейчас должна была пустовать, погрузившись во мрак. Однако в самом её уголке, на крайнем столе, стоит свечной фонарь, отбрасывающий желтоватый свет на мебель и создающий длинные тени. Мальчик, сидящий за столом, казался сосредоточенным и абстрагированным от внешнего мира, лицо его, ещё совсем юное, было серьезным, острые черты под освещением сделались ещё острее, а темно-зеленые глаза бегали по желтоватым страницам раскрытой в руках книге в жестком переплете. Одет он был в ночную сорочку и брюки светло-серых оттенков, несколько прядей черных волос торчали в стороны, но ко сну его явно не тянуло. О, как же ему нравится этот сумрачный покой, эта тишина, позволяющая мыслям протекать в голове мерно и не отвлекаться ни на что, полностью погрузившись в чтение. Этот процесс нельзя описать никакими красочными словами, преподнести научными терминами, попытаться хоть как-то передать. Это то, что мы храним внутри себя, о чем круглосуточно думаем и мечтаем, ненавязчиво прокручиваем в голове эти идеи, а когда читаем — даём им волю. Когда читаем о приключениях в далеких краях, где мрачные леса и бескрайние моря, изумрудные поля и заснеженные горы, сами становимся путешественниками и в своей голове рисуем красочные пейзажи. Как сейчас, когда Рэй, сидя уже который час в пустой и освещенной мягким светом фонаря библиотеке, настолько углубился в историю, которую принято относить к жанру «ужасы» — или как сам Рэй называет их «страшилки для детей», — что не замечает вокруг ничего. Сама история кажется ему не столько страшной, сколько занимательной и утягивающей, заставляющей местами внутренне холодеть и настораживаться. Шаги сбоку вывели его из этого состояния. Книгу пришлось захлопнуть. — Эй, ребятня, почему не в постелях? Однако это точно были не детские легкие шаги, пробегающие между стеллажами. Фыркнув, мальчик встал и взял свой фонарь в руки. Повернувшись и посветив, он не наткнулся ни на кого, а входная дверь была закрыта. Конечно же, он не верит во все эти «страшилки» и существа из щелей, поэтому решил просто осмотреть комнату. Вдруг кто-то из малышей правда не спит и его нужно быстренько уложить в кровать, пока Мама не заметила. — Что ты делаешь здесь так поздно, Рэй? Он повернулся. И наткнулся взглядом на возвышающуюся над ним фигуру в белоснежном одеянии, с немигающими глазами, мерцающими от бликов света, что уставились сейчас на него. Фонарь почти выпал из рук, а вырывающийся из груди вскрик от неожиданности пришлось подавить, громко ахнув. Пламя свечи всё же погасло от резкого движения. Голос Изабеллы был спокойным, не строгим, даже мягким, но он точно мог распознать стальные нотки в ее тоне. Аметистовые глаза сейчас смотрят точно на мальчика, и он точно мог бы увидеть в них стальной блеск. — Я тут- Он запнулся, и сам не понял, отчего. Взяв себя в руки, Рэй придал голосу уверенности и ровно ответил: — Я читал. Ты же сама разрешила мне по ночам посещать библиотеку. Изабелла не ответила, но он уверен, что она прищурила глаза и изогнула губы в подобие улыбки. Её рука потянулась к карману в своей ночной белой рубашке. Вытащив небольшой прямоугольный коробок, девушка взяла тоненькую спичку и зажгла её, осветив мягким светом своё лицо. Её кожа от ткани казалось ещё бледнее, черные волосы были собраны на макушке, а в темных глазах замерцали искорки огня. — Верно, разрешила. — Она протянула руку к нему и, придержав фонарь, зажгла свечу. В комнате вновь посветлело. — Просто решила удостовериться. Мама мягко улыбнулась, заглянув в его глаза, и Рэй почувствовал холодок по спине. Он её не боялся, нет, но она умела овладевать эмоциями и делать так, чтобы он чувствовал себя уязвимым. Она взяла фонарь из его рук и поставила на стол, осветив его поверхность. Помимо книги с темной обложкой там лежали блокнот и карандаш. — Что так увлеченно читаешь? — Это? Детские страшилки, так, развлечься перед сном. — На его заявление уголки её тонких губ едва заметно дрогнули. — А у тебя есть любимая книга? «Идиот! Зачем ты спросил?» Мальчик мысленно проклял себя за сорвавшийся с языка вопрос, который почему-то вспыхнул в его сознании и он не успел его подавить. Изабелла замерла и медленно посмотрела на его, выглядя при этом немного озадаченно вопросом. — Любимая книга? Моя? Под её пристальным взглядом ему стало не по себе. Но уже поздно было увиливать, поэтому он кинул «Ну, да» и стал дожидаться ответа. Девушка, еще несколько секунд просверлила его взглядом, будто хотела проникнуть в его голову, увидеть насквозь. Избавиться от того, что мучает её вот уже несколько лет. Ничего не ответив, она прикрыла глаза и отвернулась от него, медленно уходя. А Рэй только понял, что руки его вспотели, и вообще стало как-то прохладно — и совсем немного тоскливо. Вздохнув, он вновь сел за стол, но книгу открывать не спешил, ожидая, когда вновь щелкнет дверной замок и он останется один в библиотеке. Секунда. Две. Пять. Но он не щелкнул. Даже хлопка не было. Вместо этого шаги с легким постукиваем вновь неспешно начали приближаться к нему. Не успел он повернуть головы, как на стол положили ещё одну книгу. Она полностью отличалась от той, что он взял, и вообще от многих, которые здесь хранились. Её обложка была светлого древесного оттенка, мягкая, немного потертая в уголках и с почти стертыми выгравированными на ней буквами, кажется, золотистого цвета. Единственное, что было на обложке, это тусклый рисунок, изображающий скрещенные меч и, кажется, флейту. По еще видным буквам он смог прочесть слово «песнь». — Это рассказ о человеке, который очень любил музыку, но он должен был сражаться на войне, чтобы защитить тех, кто ему дорог. Сначала он мог совмещать любимое занятие с должным, но потом ему всё же пришлось выбирать, от чего отказываться, а чему посвятить жизнь. Её пальцы коснулись обложки, и подушечками она провела по гладкой поверхности. Рэй мог поклясться, что взгляд её стал теплее, а на губах заиграла легкая улыбка. Когда она открыла её, он смог на первой странице прочесть название. «Песнь тоски». — И тебе она нравится? — Рэй скосил на неё свои темно-зеленые глаза. Мама покачала головой. — Совсем нет. Мягкий свет горел в библиотеке до первых утренних лучей на сизом небе, пока краски мира под её светом наполняются особой яркостью.II
30 июля 2020 г. в 23:00
Что мы знаем о существах не от мира сего? Они не показывают себя, лишь мелькают перед нами черной тенью в отражениях стекол и зеркал; не разговаривают, а привлекают к себе внимание звуками и шорохами, шелестением и поскрипыванием. В основном они проявляют себя ночью, когда солнечный свет не озаряет большую часть пространства и оно находится во власти теней. Особенно они любят таиться и выжидать за нашими спинами, пока мы спим, пока отвлечены, и наблюдать за мерным дыханием, слившись с тенями, безмолвно, и только легкая прохлада, коснувшаяся кожи, могла выдать чужое присутствие. Словно кто-то сверлит тебя в спину своими немигающими глазами и начинает приближаться. Это заставляло всегда невольно вглядываться в темноту перед сном; слушать ночную тишину, ожидая того, что может её прервать; смотреть на закрытую дверь и ждать, пока она медленно начнёт открываться, и ты знаешь, что за ней — пустота.
Дети, которые поняли, что больше продолжаться так не может, решили выманить его, запершись в спальне и приготовив всё, на их взгляд, необходимое для этого. Когда ночь сменила день, обтянув небо темной завесой, они сели в круг и ждали, в полной темноте и тишине, прислушиваясь к звукам, что их окружали. Оно любило таиться в щелях. Вы когда-нибудь обращали внимание на черное, бездонное пространство между стеной и шкафом, кроватью и полом, окном и занавеской? Если долго вглядываться в эту черноту, то можно наткнуться на что-то, чего лучше было не видеть.
Например, пару глаз, неотрывно за вами наблюдающей.
Дыхание замерло в груди. «Хотите сыграть?» Дети вздрогнули и прижались друг к другу, когда до них донесся это шипящий шепот. Казалось, он исходит из каждой щели в этой комнате, а на них со всех сторон уставились. Прохладный ветерок покачнул мерное пламя. В груди сжалось, тело онемело и не слушалось, дети не могли произнести ни слова. Только один, спустя минуту, дрожащим голосом произнес: «В какую игру?». Им ответили не сразу. «Я буду вас искать, но вы не должны на меня смотреть».
Не должны смотреть между щелей.
Они зажмурились, взявшись за руки, и стойко решили не открывать глаз. Это ведь не сложно. Но когда подавлено одно чувство, обостряются другие. Они услышали, как заскрипела дверца шкафа. Как по половицам ступают твердо и ровно. Как мимо одного из них что-то прошло, едва заметно коснувшись чем-то жутко холодным и влажным шеи. Дрожь прошла по спине и затекшим конечностям. Тело одного из детей дернулось, и ресницы его уже затрепетали, но рядом с ним сидящий потянул его за руку, остановив. И он зажмурился сильнее. Он чувствовал, что за ним кто-то стоит. Сдержать желание оглянуться и убедиться оказалось непосильно ему. Его глаза распахнулись…