Просто история

Санкт-Петербург — большой город, с населением более пяти миллионов человек. Гуляя по улицам, ты уж никак не ожидаешь встретить знакомое лицо. В особенности, если знаешь, что этого человека быть здесь не должно. Я до сих пор отчётливо помню всё до мелочей. Помню, что на мне были любимые синие джинсы, гольф, с надетой поверх рубашкой. Я уже второй день не мёрз как скотина, приобретя наконец зимнюю обувь и куртку. А ещё был шарф. Тот самый, в который Раймонд постоянно кутал меня, и отказался принимать обратно, провожая на поезд. Я возвращался с работы позже обычного, задержавшись, так как деду стало плохо. Пришлось ещё целый час сидеть около него, ожидая "скорую". Боли в груди продолжались, хотя он и отмахивался, говорил, что врачи ничего не обнаружили, что это нервное. Но я не верил ему. Да, я отчётливо помню этот день, сотни раз прокручивал его в голове. И единственная деталь, которую я до сих пор не могу вспомнить, это его лицо. Я тогда шёл, не поднимая головы, думая о произошедшем, так что не сразу заметил мужчину, курившего всего в нескольких десятках метров от моей общаги. Я тогда совершил глупость, остановился, глядя на него в упор, пытаясь понять, не обознался ли. Может, если бы посильнее натянул капюшон и быстрым шагом прошёл мимо, он бы даже внимание не обратил. В тот момент всё будто перевернулось, стало действительно страшно. Всё тело напряглось, когда он посмотрел на меня своими пустыми, уже давно потухшими глазами, что тут же расширились от удивления. Узнал, несмотря на непроглядную темень и явно пьяное состояние. Я и в прошлом редко видел его трезвым. Он уже давно пропил свою жизнь, а от здравого рассудка совсем ничего не осталось. Да, я жалею, что не развернулся тогда, или, по крайней мере, не кинулся бежать, он бы точно не последовал за мной, даже если бы захотел. Миновав его, я вздохнул с облегчением, вот только слишком рано, из-за спины послышался голос, вызывающий лишь омерзение. Сам не знаю, почему остановился. Мужчина не спеша, даже вальяжно, обошёл меня и, так же медленно, проводя пальцами по щеке, произнёс: — Очень некрасиво было с твоей стороны уходить, не получив моего разрешения. Его слова и прикосновения будто пробудили от сна. Убрав от себя эту шершавую руку, отступил на шаг. — В твоём притоне шлюхи закончились? У меня теперь другая жизнь, так что лучше бы тебе в неё не лезть. Я уже хотел было уйти, но тут он схватил меня за рукав и, прижав к капоту припаркованной на обочине машине, по-хозяйски пальцами забрался под одежду, пройдясь по животу, поднимаясь к груди. Воспользовавшись секундным замешательством, навалился всем телом, кусая за шею. — Ещё тогда хотел трахнуть тебя, — проговорил он, сжимая мои ладони за спиной, жадно вылизывая шею, — я бы так и сделал, не будь у меня принципов, касающихся моих любимых мальчиков. — Отвали от меня! Попытался вырваться, но это только больше его раззадорило, и он, ударив меня по лицу, затащил в эту же машину, щекой прижимая к заднему сидению. Вновь пытаюсь вырваться, но его это злит. Тогда, вытащив из своих штанов ремень, стягивает тот на горле, грозясь придушить, если я издам ещё хотя бы звук. От страха и безысходности слёзы брызнули с глаз. Я зажмурился, не желая больше видеть ни его, ни салон машины, пытаясь убедить себя, что боль будет лишь мимолётной, после чего он отпустит меня, и я забуду об этом, как о страшном сне. В прошлый раз ведь почти получилось. — Будь для меня хорошим мальчиком.

***

— Нет, милый, это не так делается. Я с опаской поднимаю на неё взгляд, ожидая увидеть осуждение или, что ещё хуже, раздражение, но она только чуть улыбается, смотрит как на ребёнка малого. Впрочем, для неё я действительно был всего лишь неопытным школьником, хотя самому себе тогда признаваться в этом не хотелось. Снова подаюсь вперёд, надеясь ощутить хоть что-то или, по крайней мере, почувствовать отдачу, но мы, будто куклы, просто выполняем какие-то механические действия. Она не вызывает никаких эмоций. Не было ничего, даже смущения, несмотря на некую абсурдность ситуации. — Попробуй потрогать здесь. Чуть приподнявшись на локтях, девушка указывает на грудь, и я, как послушный и ответственный ученик, пообещавший схватывать всё на лету, выполняю просьбу. Прихватываю пальцами сосок и вновь останавливаюсь, не зная, что делать дальше. Она снова опускается на некое подобие дивана, расположенного в гримёрке, трёт рукой лоб и шепчет что-то про геморрой. Она была одной из немногих, кто согласился провести мне «небольшой экскурс по женской анатомии, раскрыв все секреты оргазма». Сначала эта идея показалась излишним волнением, ведь, хоть до этого я и спал только с парнями, но даже вообразить не мог, что с девушками будет иначе. Но, естественно, самая большая проблема заключалась в том, что большую часть времени у меня просто не стоял. — И как тут поживают мои любимые работники? — Тебя стучатся не учили? — девушка с недовольным видом садится. Её ярко-рыжие локоны ниспадают с плеч, волной доходят до пупка. До этих потрясающих волос хотелось прикасаться, но я так ни разу и не решился спросить разрешения. — Да чего я там не видел. Он подходит ближе, скептически оценивая нас, и ситуацию в целом, а после, щёлкнув пальцами, указал на меня, выдав: — Не пробовал перейти на виагру? — Нормально у меня всё с этим, она просто…какая-то не такая! Что ж, это было ложью. Я видел, как на неё смотрят мужчины. И знаю, как сильно она ценится среди постоянных клиентов. Будто в подтверждение, отхватываю пощёчину. Пока немного обиженно потираю уже начавшую гореть щёку, девушка, наспех одевшись, ушла, ничего больше не сказав ни мне, ни Надзирателю — а именно так мы его называли. Я знал, что проблема не в ней, но всё ещё питал надежду, что меня могут хотя б немного привлекать женские тела. Невыносимо было каждый день просыпаться с мыслью, что я до конца жизни буду один, а самое большое, что мне светит, это какой-нибудь быстрый перепихон со старым извращенцем, или убеждённым натуралом, захотевшим попробовать что-то новенькое. — Так работа не делается, ты же знаешь? Мне бы очень не хотелось лишаться такого милого личика в своём коллективе, но ты же понимаешь, что у меня не будет другого выбора, если ты не решишь эту проблему? И пока я медленно натягивал на себя штаны, к тому времени уже справившись со свитером, он подсел рядом, приобнимая за плечи. — Тебе же здесь нравится? Снова молчу, только головой киваю. Где-то на задворках сознания всплывает мысль, что правильно было бы ответить нет. Он чуть поглаживает мою руку, выдыхает в ухо, даже мурашки по коже пробегают, а он только смеётся, убирая чёлку у меня с глаз, треплет по голове, будто старший брат, хотя иногда и позволяет себе намного больше. Кажется, какое-то время он даже мне нравился. Возможно, то, что он был геем, и я знал об этом, сыграло свою роль. — Тогда будь для меня хорошим мальчиком, идёт?

***

Я не помню, что случилось потом. Не помню, как добрался до общаги, что сказал вахтёрке. Как пересилил себя и прямо там, идя по коридору, не вышел в окно, убедив таки себя, что пятый этаж это слишком низко. Хотелось выть от отчаяния, в надежде, что это хоть немного поможет, или стереть кулаки в кровь, надеясь проснуться от боли. Хоть что-нибудь, только бы этого не было. Я не понимал, что делать дальше. Будто всё, к чему я так стремился и всё, чего я добился за всё то время просто больше ничего не стоило, а то и вовсе исчезло. Я не понимал, для чего было всё это дерьмо, если конечная в итоге получилась одна. Открыв окно и перевалившись через подоконник, я смотрел на пустые тёмные улицы и повторял это как мантру, пока голос не дрогнул, а слёзы начали скатываться по щекам, падая на кирпичную стену. Потянулся рукой к шее, всё ещё ощущая на ней грубую кожу ремня. Прикосновения отдались жгучей болью и я, дабы удостоверится, хотел посмотреться в камеру телефона, но не обнаружил тот в кармане. — А ты сегодня поздно, — первое, что слышу, зайдя в комнату, — но, кто знает, может быть, ещё успеешь принять душ. Сосед повернулся на другой бок, так и не оторвав взгляд от ноутбука и, с чувством выполненного долга, закинул в рот чипсину. Прихватив чистую футболку и полотенце, на автомате иду по знакомому маршруту. Смотрю в зеркало, на шее таки есть кровавая полоса и несколько синяков. Какое-то время придётся походить в гольфе. Избавляюсь от одежды. Захожу в кабинку. Вода немного отрезвляет, но не сильно. В какой-то момент всё кажется обычным и я ненадолго забываю о случившемся. Но внутри вновь пронзает резкая боль и я, схватив мочалку, пытаюсь стереть с себя всю ту грязь, что осталась после него. Хотелось содрать с себя кожу. Но в дверь постучали, оповещая о закрытии душевых.