***
Гарри уныло ковырялся в грядке. Сегодня ему пришлось подниматься в пять часов заместо положенных шести для того, чтобы, пока Дурсли спят, найти аптечку и перевязать руку бинтами. Вчера Дадли со своими дружками в очередной раз устроили ему так называемую «тёмную». Им было от восьми до десяти лет, так что Гарри даже надеялся обойтись без травм. Как видно, зря. Одни держали его на полу ногами — придавливая ему все конечности, в то время как вторые били его по животу и груди. Когда он попытался перевернуться на живот, его ударили по плечу особенно сильно, и Гарри был уверен в том, что услышал хруст. Пришлось просыпаться в жуткую рань, чтобы хоть как-то зафиксировать плечо, а то в противном случае, рукой он двигать точно не сможет. Так, зевая и постанывая через зубы от боли, он пошёл поливать и очищать растения от жуков. В плане своих цветов тётя Петунья была неумолима и о том, чтобы сегодня пропустить эту процедуру не шло и речи. Уныло выискивая и выкидывая насекомых, он устало подумал о том, когда же этот ад кончится. Все же должно когда-нибудь заканчиваться? Может, когда он повзрослеет, к нему будут относиться чуточку лучше? Гарри позволил мечтательному вздоху вылететь наружу. Каждый день он пытался убедить себя в том, что всё не так плохо. Лет до пяти он мечтал о ком-нибудь, кто забрал бы его у родственников. Он любил мечтать о своём потерянном отце, или старшем брате, или сестре, или… И так дальше. Чуть позже ему стало уже безразлично кто его заберёт, лишь бы хоть кто-то. Ещё позднее он утратил надежду и на это. Ему просто хотелось поскорее вырасти и уйти из-под крыла (если это можно так назвать) дяди и тёти. Гарри с горечью выбросил какого-то незадачливого жучка. Как бы ему хотелось просто сбежать отсюда. Просто сбежать, не заботясь о том, куда, зачем и как… Размышления прервал громкий разъярённый рёв дяди Верона. — Мальчишка! Гарри поспешно засобирался, быстро перебирая в памяти действия, последствия которых могли так раздраконить Дурсля. Он не заметил в борьбе с вредителями, как настал восьмой час, время, когда его родственники уже встают и начинают завтракать. Разувшись и вбежав в кухню, он сразу же наткнулся на разгневанного дядю. — Ты! Проклятый воришка! Мы с Петуньей так о тебе заботились, и чем ты нам отплатил?! Начал воровать наши вещи! Да если б я знал, я бы тебя сразу же в помойку выбросил вместе с другими отходами! Гарри вздрогнул, когда увидел перевязывающего уже третьим слоем бинтов палец Дадли и помогающую (делающую за него) тётю. — Мало того, что ты не приготовил завтрак, из-за чего Дадли обжёгся, так ещё и ты, маленькая дрянь, оказывается подворовываешь у нас всякое! Ну, что ты ещё умыкнул? Признавайся, паршивец! Дядя Вернон подскочил к мальчишке, сжав его волосы, тряся голову так, что она грозила отвалиться. — Я-я ничего не брал, дядя, честно! — Ты ещё и врёшь, упырок! Дядя с силой приложил его голову о край стены, отчего у Гарри из затылка начала сочиться кровь, которой с каждым ударом становилось все больше. Гарри из-за всех сил пытался вырваться из хватки, но дядя Вернон словно озверевший не давал и шанса. Покатились слезы ужаса. — Дядя, пожалуйста! Но крик остался проигнорированным. К счастью, к Вернону подошла Петунья, наконец оставив Дадли. — Вернон, может стоит всё-таки прекратить? Будет плохо, если нам придётся везти его в больницу. — Да ты видела его?! Да он смеётся над нами! Утаскивает из нашего дома всё и думает, что ему ничего не будет! Гарри уже почти ничего не видел из-за смеси крови и слез, застилающих глаза, но когда дядя вновь занёс его голову для удара, его посетило понимание, что вот сейчас он умрёт… Так глупо, так… Несправедливо! Нет, нет, нет, нет, нет! Никогда ещё ему не хотелось жить так отчаянно, как в этот момент. Слёзы текли рекой, и казалось, что вместе с ними, а не с кровью, утекает его жизнь. Такая короткая, скучная, полная обид, боли и несправедливости. Так хотелось всё исправить, вдруг просто стать счастливым… Просто, по щелчку пальцев. Просто, БАМ! И всё хорошо… Боже, пожалуйста, хоть немного, хоть чуть-чуть ещё пожить, получить ещё хотя бы крупицы такого драгоценного — сейчас — времени. Пожалуйста, пожалуйста, прошу вас, ещё чуток… Так хочется жить! — Хватит! — Вдруг закричал Гарри. Словно от мощного пинка в живот, дядя отлетел к противоположной стене, ударившись о полки с приправами. Не теряя времени, о котором так молил недавно, Поттер выбежал в сад. От дороги его отделял лишь небольшой забор. Дурсли всегда боялись опозориться перед соседями, поэтому били Гарри только в доме. Здесь была надежда, что его не тронут. На улице почти не было людей. Типичная дама с коляской, старушка с двумя, видимо, внуками и только что появившийся в зоне видимости мужчина, в деловом чёрном костюме, с насмешливым лицом, которое чуть изменилось, когда взгляд незнакомца упёрся в Гарри. Он, запыхавшийся, почти не обратил внимания на того, судорожно придумывая, что делать дальше. Адреналин неспеша выходил из крови, возвращались ломающие боли во всём теле. На помощь прохожих рассчитывать не приходилось, это он понял после нескольких публичных избиений от Дадли, который не особо заботился о скрытности. Так что делать дальше? Он не сможет просто сбежать, он выяснил это после нескольких попыток, его всегда возвращала полиция. Мысли снова были развеяны дядей Верноном, который стремительно приближался к нему, похоже, наплевав на мнение прохожих и соседей. Мальчик, задыхаясь от страха, начал отходить к изгороди и попытался перемахнуть через неё, как его схватили за шкирку мощные лапы дяди. Гарри опрокинули на землю, и первым же делом, ударили в грудную клетку с такой силой, что не было сомнений, он только что обзавёлся не менее чем десятком сломанных костей. Он сжался, прижимая колени к груди и закрывая голову руками. На него посыпался град ударов. Дядя, похоже, обзавёлся чёткой задачей сломать ему все кости и лупил, не сдерживая силу и голос. Осыпаемому оскорблениями Гарри оставалось только молиться, что дядя всё-таки одумается и решит, что проблем с полицией ему не надо. Он судорожно сжимался и дрожал, боясь раскрыть глаза, когда понял, что удары прекратились. — Думаю, этого хватит. Прозвучал бархатный, вкрадчивый голос, в котором ярко слышалось неприкрытое презрение. Гарри решился открыть глаза и понял, что его заступник — тот самый мужчина в деловом костюме. Он без каких-либо усилий сдерживал руку бордового от гнева Дурсля. Его взгляд цепкий, изучающий — был устремлён на дядино лицо. — Ты ещё кто?! Убирайся, пока я полицию не вызвал! Это вторжение в личную собственность! — Поверьте, — прошелестел голос незнакомца, — если сюда явится полиция, у неё появится дело поинтереснее обычного проникновения на чужой участок. Его взгляд прошёлся по Гарри, и он наконец смог рассмотреть лицо своего спасителя. Оно было безупречно. Тонкие брови, аккуратно изогнутый нос, красивая линия губ, зачёсанные назад гладкие тёмные волосы, тонкая, но не тощая шея и… Глаза. Глаза, под бахромой чёрных ресниц, не смотрящие, а выворачивающие наизнанку, пронзительные, всевидящие и такого же изумрудного цвета, как у него. — Что?! — Дядя Вернон похоже, окончательно вышел из себя. — Ты это меня сейчас что, пытаешься шантажировать, сопляк?! Бровь незнакомца едва заметно дёрнулась, и Гарри сам не успел понять, что произошло, но над ним остался нависать только продолжающий изучать его незнакомец. — Тебе плохо тут? — прозвучал вопрос, и Гарри только через минуту понял его содержание и к кому он обращён. — Д-да, — прозвучал слабо ответ. Гарри шестым чувством осознавал, что врать этому человеку не стоит. — Ты хочешь, чтобы я тебя забрал? — раздался тот же холодный голос. Гарри замер в шоке от вопроса, который грезил услышать почти сразу, как научился думать. Из глаз снова против воли потекли слёзы. — Да, — послышался ответ через всхлип.Глава 1.
10 августа 2020 г. в 22:37
Локи с силой метнул стеклянный графин с водой в стену. Не обращая внимания на звон разбившегося о стенку стекла и разлившуюся жидкость, бог запустил вдогонку ещё и несколько вазочек, и даже небольшую подставку, на которой они и находились. Как же это бесило! Один с чего-то взял, что заключить мирный договор с ледяными великанами, именно в это время — прекрасная идея, не поспоришь. Да если бы не его идиотское решение, то Йотунхейм бы уже пал под натиском асгардских воинов! А так все его усилия — и как тактика, и как воина — пошли насмарку.
Ещё и Тор, который мало того, что не поддержал его, хотя они вместе сражались, но и попытался уговорить смириться с тем, что Всеотец – чтоб его – прав. Ну да, стратегию же на него повесили, так что теперь это примут за его личное поражение. Когда он попытался привести это в аргумент, Один лишь сказал, что его, принца, не должны волновать тихие разговоры за спиной. Якобы, считаться с грязными слухами — недостойно сына царя. Только как объяснить этому… Отцу, что шёпот давно перерос в ничем нескрываемый смех и крики насмешек. Да если бы они послушали его…
Зарычав, Локи смёл многочисленные бутылочки с раковины и вцепился в её края, отчего по керамике пошли трещины. Попытавшись успокоиться, он поднял глаза на зеркало. Его взгляд скользнул по измождённым чертам лица, тусклым, покрасневшим и усталым глазам, по закушенной, до крови, губе. Бог коварства тяжело вздохнул воздух, попытавшись добиться спокойствия. Гнев ушёл, осталось лишь какое-то смутное чувство пустоты. Он осел на холодный плиточный пол ванной комнаты, уткнувшись лбом в колени. Хотелось лечь и обнять себя руками, закутаться в шелка одеял и просто долго-долго плакать. Всхлипнув, он сделал ещё один глубокий вдох, стирая рукой собравшуюся влагу с пощипывающих глаз. Нет, в его возрасте это совершенно недопустимо. Детство закончилось давно и быстро, не оставив времени насладиться беззаботностью. В Асгарде его за спиной называли ледяным принцем, за его отчуждённость и ледяное непоколебимое спокойствие. Что же, они очень сильно ошибались. Локи был как раз противоположен льду. Он не застывал глыбой. Характером он гораздо больше походил на огонь – вспыхивал, бесился, жёг — едва к нему протягивали руку, разрушая и уничтожая всё кругом. Несмотря на все предубеждения, Локи был вспыльчивым, яростным, беспокойным. Но среди враждебных к нему асов, которые словно падальщики на гниль — слетались и клевались, стоило только обнажить свои чувства, обвиняя во всём подряд.
Но ещё неизвестно что хуже: сама вспышка, поглощающее пламя, яростное и безумное, или же пустота, приправленная пеплом, что всегда остаётся после первого. Локи в бессилии сжал кулаки. Он еле успел добраться до радужного моста, поддерживая маску холодного, надменного принца.
Но тут, в Мидгарде, можно было хоть немного спустить цепи контроля, позволить вытечь из трещин в корке льда немногим эмоциям. Мир слабых людей был его спасением. Сюда он приходил не очень часто, из-за терзавших его воспоминаний, но старался все же перебороть их. Тут было спокойно. Не было молчаливого сочувствия Фриги и осуждения Одина, помыкания Тора и задирок его дружков. При брате он всегда делал вид, что и людей и сам Мидгард снисходительно презирает. Если бы Тор узнал о его маленьком убежище, наверняка бы начал выслеживать, что ещё затевает его гнусный брат. В общем-то, этим и был для него Асгард – театр, где он — единственный актёр на сцене, под прицелом тысячи глаз. Нет, лучше выбросить из головы грустные мысли. Локи вышел из комнаты в коридор, сделав в голове отметку — «позже навести там порядок». Он жил в этом особняке один и не сильно жаловал бардак. «Надо прогуляться», — промелькнула мысль.
Пройдя несколько шагов, он повернул и спустился по лестнице, остановившись у двери на улицу. Окинув своё изображение в зеркале на стене рядом с ней, он счёл свою одежду — включающую начищенные черные туфли, такого же цвета брюки и пиджак с зелёным в полоску галстуком, и светлую рубашку — более чем приемлемой, а на лицо, во избежание, наложил несложную иллюзию, скрывающую некоторые досадные изъяны.