The Heiress of Slytherin

Первые годы своей жизни Том Реддл провел в страхе. Осиротевший и высмеиваемый за то, что был другим, он рано понял, что из того, что его отличает, можно извлечь пользу. И по мере взросления он использовал эти возможности, чтобы вызвать опасения и страх у тех, кто встречался на его пути. Он был чрезвычайно силен. Он знал это, ещё до Хогвартса. И пусть его фамилия была магловской, нельзя было поспорить с его магией, и все слизеринцы вскоре поняли, что с тихим и вдумчивым сиротой лучше не связываться. Том пришел к выводу, что во многих отношениях, его собственный опыт на Слизерине отражает опыт его дочери, и — как и он сам — она возвысилась над мелочностью и ненавистью и заняла свое истинное место как Наследница Слизерина. Том Реддл никогда не хотел быть отцом. И поскольку его план состоял в том, чтобы жить вечно, ему не нужен был наследник, продолжающий его род. Да, на шестом курсе он узнал, кем была его мать, а также значимость его магического наследия, хотя Мраксы были слабоумными дураками, жестокими и почти полностью выродившимися. Он не почувствовал раскаяния, убив свою магловскую родню или приписав упомянутые убийства своему сумасшедшему дяде Морфину Мраксу. Но теперь, спустя годы, он не мог представить себе свою жизнь без дочери. Гермиона стала его величайшим сокровищем, и он признавал про себя, что сделает для нее всё что угодно, если это будет в его силах. Они с дочерью были так похожи: оба не доверяли легко, заботились о самосохранении, а также были могущественны, хитры, умны, и мстительны. Но Гермиона, несмотря на все ее невзгоды и трудности... могла любить. И впервые за свою долгую жизнь он осознал, что это чувство не сто́ит немедленно высмеивать или пренебрегать им. В этот момент камин в министерском атриуме ожил, и из него вышел глава Отдела Тайн — Пий Толстоватый, за которым почти мгновенно последовали Северус и Драко, которые выглядели бледнее, чем он когда-либо видел. Сердце Тома сжалось от плохого предчувствия, и он вопросительно посмотрел на Снейпа. — Гермиона послала Драко сообщение через патронус... И скорее всего, ещё до того, как она покинула Хогвартс и пришла сюда. Она упомянула что-то о том, чтобы столкнуться со Смертью, дабы стать ее повелителем. Лицо Темного Лорда побледнело, и он, повернувшись к Пию Толстоватому, потребовал отвести их к завесе. — Мой Лорд, вы должны, несомненно, понимать, что о содержимом комнат в Отделе Тайн известно только тем, кому поручено там работать? Глаза Волдеморта стали красными, и он злобно зарычал, отчего другой мужчина заметно дернулся от страха. — В той комнате моя дочь, Пий, и я сожгу это Министерство, если ты не отведешь меня к ней... прямо сейчас! Чиновник сглотнул и кивнул: — Да, мой Лорд, — сказал он и жестом показал троим мужчинам следовать за ним к лифтам, на которых они наконец спустились на девятый уровень в Отдел Тайн. Они шли по коридору без окон с выложенными черной плиткой стенами, пока в конце него не показалась единственная черная дверь. Пий взмахнул волшебной палочкой, и дверь открылась. За ней виднелся круглый зал с темным мраморным полом, в слабом голубоватом свете факелов, мерцающий, словно черная водная гладь. Как только глава Отдела Тайн закрыл входную дверь, комната начала вращаться. Он взмахнул палочкой во второй раз, произнеся словесную формулу «морс аетерум таламум», и вращение прекратилось, а у дальней стены показалась ещё одна черная дверь. Пий снова взмахнул палочкой, и дверь, ведущая в Комнату Смерти, открылась. Как только Волдеморт вошел в помещение, его ослепил яркий сияющий свет. Пол под ним дрожал, и мужчина почувствовал, как его тело пошатнулось от шока, когда часть его души, которая была привязана к Гермионе, была оторвана. От этой боли он едва не скорчился. Крики его дочери разносились по комнате, и он увидел, как Драко в агонии упал на колени, зовя Гермиону. Когда свет исчез, Пий заклинанием зажег несколько факелов вдоль стены, и от представшей картины сердце Темного Лорда сжалось в панике и страхе. Гермиона лежала на полу возле завесы... неподвижно. Спустившись по ступенькам, а затем и поднявшись на помост, он добрался до своей дочери и заметил, что из ее предплечья на пол всё ещё стекает кровь. Крепко схватив ее за руку, он залечил рану, а затем, заметив зелье для восполнения крови, влил одну дозу прямо ей в рот. Он использовал Энервейт в попытке привести Гермиону в сознание… но ничего не получалось. Реддл громко позвал Северуса. Мужчина незамедлительно спустился к ним и наложил несколько диагностических заклинаний на волшебницу, но через минуту он взглянул на своего господина и грустно покачал головой. — Мне очень жаль, мой Лорд. — Нет! Не смей говорить это, Северус! — держа свою дочь на руках, рявкнул Волдеморт на своего последователя. Слезы текли по щекам стоявшего на коленях Драко, и он потянулся к руке Гермионы, но его Лорд гневно зарычал на него. Уложив девушку на холодный пол, Волдеморт испробовал все заклинания, которые только мог придумать, чтобы вернуть своего ребенка. Он не понимал что могло случиться. Ритуал не должен был лишить ее жизни! По словам Гриндевальда, теперь его дочь должна была стать повелительницей Смерти. Что пошло не так? Раскачивая ее в своих объятьях, Темный Лорд не осознавал, что слезы начали течь из его глаз… Он запрокинул голову и закричал в ярости, а его магия взорвалась, отчего остальные трое мужчин съежились от страха перед необузданной мощью их господина. Волдеморт никогда не любил… никогда не хотел любить, и всё же, обнимая свою малышку, он с опозданием понял, что любит ее. Она была его самой изысканной драгоценностью, его самым бесценным сокровищем… И потом произошло то, чего никогда не случалось в долгой жизни Тома Реддла: он почувствовал, как его сердце разбилось, пока он безумствовал и умолял Смерть… А затем не было ничего, кроме мучительной и душераздирающей боли.