Hold it against me

Растворяюсь в белоснежном пуховом одеяле. Оно было таким тёплым, уютным, мягким и большим, что ночью я совсем не замерзал. Да и как тут замёрзнуть, если тебя всю ночь прижимает к себе Чейз Хадсон. Сегодняшний рассвет был сказочно красив. Утренняя заря окрасила небо в нежно-малиновый оттенок, что чуть позже сменится на бледно-фиолетовый, а потом и голубой. Приятная прохлада проникала сквозь приоткрытую застеклённую дверь балкона, колыша невесомый тюль. Было около шести утра, но спать уже не хотелось. Я сонно зеваю и поворачиваюсь в сторону Чейза, думая, что он спит. Но он не спал. Его помутневшие от продолжительного сна аквамариновые полуприкрытые глаза ненавязчиво разглядывали моё лицо. Я на долю секунды тоже задержался взглядом на его глазах, и уголки моих губ изогнулись в лёгкой улыбке. Он придвигается ближе ко мне и мягко касается своими губами моих, шумно выдыхая и блаженно закрывая глаза. Я обхватываю его шею руками, не переставая улыбаться. Вот бы так всегда – просто забыть обо всём и наслаждаться моментом. — Ты такой чертовски милый, когда спишь... — наконец хрипит брюнет, целуя моё плечо и оказываясь надо мной. — Только когда сплю? — невинно уточняю, хотя знаю, что Хадсон имел ввиду. Тот тихо хмыкает, но на вопрос не отвечает. Да я и не ждал ответа. Провожу рукой по его скуле. — Самое лучшее начало дня. Поверить не могу, что так будет ещё очень-очень много раз. Всю жизнь я буду просыпаться по утрам и видеть твоё ангельское лицо, — слабо улыбается, и меня просто ведёт от его хриплого сонного голоса. — Всю жизнь, Чейзи? — улыбаюсь ещё больше, смущённо отведя взгляд. — Конечно, — кивает голубоглазый, — мы сыграем самую шикарную свадьбу, о которой даже самые состоятельные люди мечтать не могли. Столы будут ломиться от выпивки и закусок, но мы к ним даже не притронемся, потому что сбежим сразу после того, как все гости скажут свои поздравления. На тебе будет чёрный костюм... хм, или платье? Как думаешь, принцесса? — Я не хочу быть в платье, — бурчу себе под нос, весь красный от таких фантазий. — Ну, хорошо. Будешь в костюме. Разницы всё равно нет. Что так, что так прекрасен, — по комнате разлетается его тихий бархатистый смех. Новый поцелуй приходится мне в нос, отчего я забавно морщусь. — Такие красивые глаза, — завороженно продолжает осыпать меня комплиментами, от которых мне хочется заплакать от счастья. — Ты любишь меня? — шепчу, пьянеющим взглядом скользя по лицу Хадсона. — Больше всех на свете, — отвечает тот и, будто в доказательство, вовлекает меня в новый, глубокий поцелуй. Подумать только. Раньше я боялся каждого его действия, слóва в мою сторону. Он был самовлюблённым напыщенным эгоистом. Его не волновали мои чувства, эмоции, всё нужно было делать именно так, как он захочет. Но теперь всё изменилось. Чейз стал тем человеком, с которым мне было приятно находиться рядом, проводить весь день напролёт, рассказывая какую-то историю, которая по факту не имела смысла. Иногда он уж слишком переживал за меня, оказывая чрезмерную заботу и внимание, что в некоторых случаях совсем чуть-чуть подбешивало, но я ни в коем случае не сердился на него. Я понимаю, что до меня он заботился только о Цербере, о его псе, которому достаточно было налить воды, насыпать корм и погулять в парке. Чейз ещё слишком неопытен в настоящих отношениях, но он правда старается быть самым лучшим парнем. Знал бы он, что его присутствие рядом, да и вообще существование, ужé делает его лучшим. Зарываюсь пятернёй в его тёмные волосы, на некоторые прядки которых попадал малиновый свет из-за утренней зари. Голубоглазый шумно втягивает в лёгкие кислород, кладя руку мне на шею и кусая за мочку уха. Я вдыхаю цитрусовый аромат геля для душа, которым парень так любит намываться по утрам и вечерам, и невольно вспоминаю тот наш поцелуй с апельсиновой конфетой в школьном туалете. Будто с того момента прошла целая вечность. Чейз убирает непослушную бледно-розовую, — краска уже понемногу стала смываться, — прядь моих волос, которая лезла в глаза, и вдруг мы слышим громкую ругань, доносящуюся из коридора. Сиплый голос мистера Хадсона, и повизгивающий противный – Вероники. Шесть утра, и они уже ругаются? Интересно, насчёт чего? Брюнет тяжко выдыхает и обессилено ложится рядом, уставившись в потолок. Хорошее настроение как рукой сняло. Я вновь вернулся в реальность, вновь ощутил этот горький привкус непростой жизни. Но как же было тяжело Чейзу. Он ни в чём не нуждался, но у него не было одного – семьи. Той самой, когда ты спускаешься на кухню, где мама готовит ароматную лазанью, а папа шутливо окунает палец в муку и проводит им по её носу. Тебе желают доброго утра и усаживают за стол, наливая крепкий зелёный чай, потому что знают, что ты с ума по нему сходишь. Родители переговариваются между собой, обсуждая планы, касаемые этого дня, и не забывают и тебя включить в этот диалог, интересуясь, куда вечером лучше поехать: в кино или парк аттракционов? Ты уже давно не двенадцатилетний ребёнок, которому до безумия хочется прокатиться буквально на каждом аттракционе, пища от радости. Верно. Ведь ты теперь подросток, которому до безумия хочется прокатиться на каждом аттракционе, пища от радости и жмурясь от быстрого потока воздуха, который треплет твои волосы, пока ты вцепился руками в железную ручку из-за адреналина. Не каждый день удаётся побывать на американских горках. Потом ты прижимаешь к себе огромную плюшевую игрушку, которую только что выиграл в тире, и откусываешь кусочек сахарной ваты, урча от удовольствия. Вот оно – самое настоящее счастье. По бокам от тебя хохочут родители, когда видят, как ты смешно испачкался в сладкой вате, а ты лишь сконфуженно улыбаешься, слегка опустив голову. У меня было всё это до одного определённого момента. Была и лазанья по утрам, и зелёный чай, и парк аттракционов. Если можно было бы вернуться на несколько часов в прошлое, я бы выбрал именно этот период. Но всегда жить прошлым нельзя. Если жить воспоминаниями из прошлого, ты не до конца сможешь прочувствовать новые, отхватить от них лакомый кусочек и отпечатать у себя в памяти. Страшное рычание доносится из моего желудка, когда я стал вспоминать, как умело моя мама могла приготовить то или иное блюдо, и я прикрываю рот рукой. Это не остаётся без внимания со стороны Чейза. — Ты голоден? Пойдём на кухню, — говорит брюнет и, не дожидаясь моего ответа, встаёт и накидывает на себя халат. — Но там же родители ссорятся... — я не горел желанием попасть под горячую руку. — Блять, забей на них. Мы не должны оставаться голодными из-за их криков. Пусть орут в другом месте, — недовольно произносит тот и приоткрывает дверь, выглядывая. В коридоре было пусто, но голоса доносились с первого этажа. Я встаю с кровати и, потерев рукавом пижамы глаза, выхожу вместе с Чейзом из комнаты. Я чувствую, что Хадсон нервничает, поэтому осторожно беру его за руку. Мы спускаемся вниз по лестнице, заворачиваем за угол, и в нас чуть ли не врезается Вероника. Её всегда прилизанная причёска сейчас была взъерошенной, глаза превратились в две узкие щели, когда она взглянула на нас своим взглядом, полным злости и гнева. Теперь она смотрит только на меня, и так долго, что даже дышать тяжело становится. В ответ не могу оторваться от её глаз. Они были какие-то звериные, бешеные. Атмосфера наэлектризовалась, волосы на ногах и руках постепенно поднимались дыбом. Казалось, что сейчас женщина сделает выпад вперёд и расцарапает мне лицо своими когтями, как дикая кошка. Она начала медленно тянуть ко мне трясущуюся от бешенства руку. Её физиономия искривилась до невозможности. Не успел я схватиться за локоть рядом стоящего Чейза, как он закрыл меня собой, угрожающе нависая над Вероникой. Несмотря на то, что мачеха была на высокой шпильке, она всё равно была ниже голубоглазого на голову, или даже две. — Как у вас у всех хватает наглости обвинять меня в чём-то? — наконец выдаёт та, скрипя зубами. Мы с Чейзом молчим. — Что, нечего сказать? Только и умеете, что отцу жаловаться, сосунки. Из груди парня вырывается утробное рычание. У него тоже нервы не железные, и терпеть такое поведение Вероники уже не было сил, но если брюнет сейчас что-то сделает с ней, могут быть проблемы. А женщина будто этого и добивается, бросая едкие словечки нам в лицо. — Чейз, Чейз, пойдём, — тихо прошу его, пытаясь оттащить с места, но он не шевелится, испепеляя взглядом женщину. — Что вы вообще о себе возомнили? Кто вы такие, чтобы распускать обо мне сплетни? — шипит та, и даже несколько раз грубо тыкает пальцем в грудь Хадсона, лишая его оставшихся нервов. — Пожалуйста, Чейзи, — умоляюще произношу. Сейчас мы с Вероникой соревновались. Она хотела ввязать Чейза в конфликт, а я наоборот хотел предотвратить его, пытаясь увести тёмноволосого. — Какая же ты стерва, Вероника, — морщится парень. Он хотел сказать что-то ещё, но понял, что бессмысленно. Берёт меня за руку, и мы уходим на кухню. Победа за мной. Я оборачиваюсь назад и замечаю, что женщина куда-то ушла. Интересно, мистер Хадсон уже сказал ей собирать вещи? Или он сначала найдёт доказательства, которые подтвердят его слова? В любом случае, я надеюсь, что ждать её ухода долго не придётся. Чейз говорит мне сесть за стол, а сам роется в холодильнике, брезгливо отшвыривая консервы. Нормальной еды почти не осталось, что было очень странно. Эбби каждый день приходила и готовила что-нибудь. Голубоглазый уже терял терпение. Сначала крики родителей, потом Вероника, теперь холодильник полупустой приходится перерывать. — Чейзи... не нужно ничего искать. Смотри, тут есть коробка с печеньем, — воодушевлённо говорю, кивая на круглую железную упаковку — Разве это нормальный завтрак? — вымученно хмыкает тот, всё же закрывая холодильник. — Когда я жил в фостерной семье, мы с одной бабушкой часто готовили имбирное печенье, — начинаю я, чтобы отвлечь брюнета. — Оно получалось таким душистым и вкусным, что я еле сдерживал себя, чтобы не съесть сразу половину. Парень устало улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Он заваривает чай и ставит две кружки на стол, садясь напротив меня. — Ты умеешь готовить? — заинтересованно спрашивает Хадсон, обхватывая руками тёплую чашку. — Ну, если только совсем чуть-чуть, — честно признаюсь, делая глоток горячего напитка. Далее мы в полном молчании съедаем немного печенья, запивая чаем. В доме была гробовая тишина, будто затишье перед бурей. Мы ещё пару часов находимся дома, а потом собираемся на учёбу. Голубоглазый замечает ключи от своей машины. Наверное, Коул уже не сердился на него из-за того случая с семьёй Дамелио. Выходим из дома, перебросившись парой фраз. Путь до школы обошёлся без приключений. В школьном коридоре парень отходит от меня к своей компании, а я снимаю со своего плеча рюкзак и роюсь в нём, чтобы достать телефон и посмотреть расписание. Неожиданно вспоминаю об Эдди. Она уже в который раз предлагала снова встретиться, но я говорил, что сейчас не самое подходящее время. Зато рассказал ей о наших отношениях с Чейзом. Сказать, что меня оглушили ультразвуком – ничего не сказать. Она задавала многочисленные вопросы, на которые я даже не успевал отвечать, немного краснея и смущаясь. Ещё Эдди сказала, что поставила то наше с Чейзом совместное фото в кафе на главные обои своего телефона, так как там мы получились «ну очень милыми и счастливыми». Девушка действительно была рада за нас и пообещала, что при встрече обязательно крепко-крепко обнимет меня, так что я должен быть готов к такому напору. Я отвлекаюсь на приближающегося ко мне человека и узнаю в нём Джейдена. Инстинктивно прижимаю к груди рюкзак. — Привет, сладкий. Как провёл выходные? — нараспев произносит тот. — Джейден, отвали, — негромко говорю, бросив на него быстрый взгляд. — А что это мы грубим, м? — щурится с гадкой ухмылкой. — Не знаешь, как надо разговаривать со старшими? Подходит ко мне ближе, и я делаю шаг назад, пытаясь обойти его, но он припечатывает руку к стене рядом с моим лицом. Разве он не знает, что сегодня Чейз есть в школе, и вполне вероятно, что он уже заметил то, как Хосслер ведёт себя со мной? Краем глаза действительно замечаю Хадсона, приближение которого для парня не предвещало ничего хорошего. Брюнет отталкивает от меня ничего не подозревающего Джейдена к стене. Забавно, пару секунд назад он прижимал к стене кого-то, а теперь прижимают его. — Тебе первого раза мало было? — шипит в лицо тому Чейз, скалясь. — П-пусти... — хрипит парень, хватаясь руками за руку голубоглазого, что нещадно сдавливала его горло. Тёмноволосый нехотя отпускает Джейдена, давая ему возможность нормально дышать. Я думаю, что если бы меня здесь рядом не было, Хадсон бы ещё и по его лицу пару раз кулаком проехался. Пока тёмноволосый держится за покрасневшую шею, Чейз упрямо тащит меня в туалет. Закрывает за собой дверь и несколько секунд молча смотрит на меня. — Он к тебе приставал, когда меня в школе не было? — спрашивает тот, прищурившись. — Нет... — вру и стараюсь не отводить взгляд, чтобы он ничего не заподозрил. — Ноен, — строже добавляет, скрестив руки на груди. — Зачем мне врать, Чейз? — вы, наверное, думаете, что это странно, что я прикрываю задницу наглого Джейдена, но я просто не хотел, чтобы Хадсона за его вспыльчивость к директору лишний раз сводили. — Но-о-оен, — тянет брюнет и, запустив в мои волосы руку, медленно сжимает её в кулак почти у самых корней и оттягивает назад, заставляя меня выгнуть шею с тихим протестующим вздохом, похожим на стон, — я же вижу тебя насквозь. Ты врёшь. — Чувствую на шее его горячее дыхание. — Прости, — только и могу выдавить из себя, тяжело дыша. — А теперь ответь мне, почему ты раньше не сказал о выходках этого ушлёпка? — Я боялся тебя, — тихо произношу. — Боялся? — хрипло переспрашивает Чейз и сжимает волосы у корней сильнее, отчего из меня вырывается приглушённый стон. — Да-а, — то ли я так ответил на его вопрос, то ли просто простонал от его прикосновений, закатывая глаза. Хадсон хищно ухмыляется и другой рукой касается моей скулы, проникая языком в мой рот. Я сладостно мычу. Ноги подкашиваются и почти не держат меня. Внизу живота порхает стайка бабочек. — Такой грязный мальчик, — басовито посмеивается, на секунду отстраняясь. — Мх, Че-ейз, — упираюсь лбом в его грудь, когда он убирает руку с моих волос. Мне трудно дышать, поэтому я слегка приоткрываю рот, разместив ладони на плечах брюнета. — Сладкий... трахнул бы тебя прямо здесь, — пошло произносит и сжимает мои ягодицы, отчего уши вспыхивают и зрачки расширяются, когда перед глазами проносятся картинки откровенной сцены в чёртовом школьном туалете. — Ты был бы против?* — Это дико... — мямлю я, пряча лицо в изгибе его шеи. — Дико возбуждающе, верно? — продолжает добивать меня Чейз, вдобавок проводя кончиками тонких длинных пальцев вдоль позвоночника – моей эрогенной зоны. — Мне... на урок... надо, — делая остановку после каждого слова, говорю я. Пересиливаю себя и отстраняюсь. Зажмуриваюсь и тут же распахиваю глаза, стараясь прийти в себя. Парень внимательно наблюдает за каждым моим действием, закусив нижнюю губу. Выхожу из туалета, бросив мимолётный смущённый взгляд на голубоглазого, что остался стоять там, вытаскивая из кармана пачку сигарет. Не переношу сигаретный дым, поэтому поспешно закрываю дверь и недоверчиво осматриваю себя, чтобы оценить, насколько у меня потрёпанный вид. Не дай бог первым уроком будет контрольная. Мысли уж точно будут совсем не о пройденном материале, что так старательно педагоги пытались донести до нас каждый урок.