***
Учебный день прошёл сегодня более-менее гладко. Мне даже показалось, что и шептаться за моей спиной меньше стали. Мы несколько раз пересекались с Хосслером, но он и не думал смотреть в мою сторону. Сейчас уже был вечер. Я сделал все уроки, которые задали на завтра, и поэтому просто сидел и скроллил ленту инстаграма. Чейз стоял на балконе и курил, оперевшись одной рукой о перила. Он смотрел на вечернюю территорию особняка и о чём-то думал. — Курить вредно, Чейз, — разбавляю тишину своим голосом, оторвавшись от смартфона. — Я знаю, — хмыкает и делает очередную затяжку. — Может, бросишь? — Может и брошу, но точно не сейчас, — отвечает парень, рукой ероша волосы цвета чёрной смолы. Снова повисла тишина. Наверное, в этот момент Чейзу жизненно необходимо было помолчать, но меня молчание немного напрягало. Обхватываю руками колени, на которые кладу свой подбородок, и наблюдаю, как Хадсон медленно выпускает изо рта дым, зажав сигарету между изящными пальцами. Этот вечер был каким-то давящим, тяжёлым, хотя, вроде бы, всё хорошо. Наконец не слышно криков Вероники и Коула, что буквально полчаса назад были слышны даже в комнате Чейза. — Отец говорил с тобой? — задаю свой вопрос. — О чём? — отстранённо кидает тот, не поворачиваясь в мою сторону. — О чём-нибудь, — я пожимаю плечами, задумавшись. Парень тушит сигарету, кидает окурок в белое блюдце, что служило импровизированной пепельницей, и ещё долго рассматривает звёздное ночное небо, прежде чем развернуться ко мне и сказать хоть что-нибудь. — Нет. Он слишком занят в последние дни, вечно где-то пропадает, а если он и есть дома, то тратит своё время на скандалы с непутёвой женой, — с досадой всплескивает руками, и я чувствую на расстоянии его разочарование. Понятное дело, Чейзу хотелось о многом поговорить с Коулом после того диалога в беседке на улице. Он жаждал узнать, чтó стало причиной таких изменений. И почему он раньше не замечал, что из себя представляет Вероника, с которой он прожил около семи лет вместе? Скучающе выдыхаю, и внезапно мы слышим надрывный, леденящий всё тело и душу, крик. Сердце вмиг уходит куда-то в пятки, кровь стынет в жилах. Мы перебрасываемся с Хадсоном быстрыми взглядами, и он первый вылетает из комнаты как ошпаренный, а я стараюсь поспевать за ним, чуть отстав. Минуем лестницу, несколько поворотов и оказываемся в гостиной, где всегда происходило почти всё самое важное. Мы не ошиблись. Перед нами стояла Синтия, приложив ко рту руки. Она вся тряслась, и из её глаз градом текли кристальные слёзы. Я обеспокоено перевожу взгляд, и замечаю нечто такое пугающее, леденящее душу, наполняя каждый уголок сердца боязнью, желанием убежать как можно дальше отсюда, пока ноги словно наполнились свинцом, становясь ужасно тяжёлыми и не давая уйти от чего-то такого, вселяющего ужас и настоящий страх – бездыханное тело мистера Хадсона, которое лежало возле потрескивающего камина. — Нет! — вскрикивает севшим голосом Чейз и падает на колени рядом с отцом, пытаясь нащупать пульс. Мои губы дрогнули. Я не знал, что делать в этой ситуации, растерялся. Рыдающая Синтия только сбивала ход мыслей, которые с большим трудом посещали и так отяжелевшую голову. В комнату заходит Вероника и, видя всю эту картину, выражает какой-то фальшивый испуг и негодование. — Как это произошло? — она обводит нас всех глазами и хватается за сердце, припадая на полусогнутые ноги. — Мама! — взвизгивает захлёбывающаяся слезами девушка и моментально оказывается рядом с женщиной, усаживая её на диван. — Я п-принесу воды. — Ох, не нужно, детка... — стонет та, и я на все сто процентов уверен, что весь этот спектакль она разыграла для нас с Чейзом, а перепуганная Синтия ведётся. — Как так получилось? — Я зашла сюда, потому что оставила на шкафу свои серьги, и... — светловолосая прерывается, громко всхлипывая, но уже было понятно, что она имела ввиду. — Какое горе... — Вероника говорит что-то ещё, но я перестал её слушать, переведя взгляд на Чейза, у которого глаза на мокром месте были, но он держался. — Ноен, — едва слышно обращается ко мне, и я тут же оказываюсь рядом, смахивая пару солёных капель, которые успели вырваться из сероватых глаз, — набери девятьсот одиннадцать, я просто... Он вздыхает и отворачивается, пряча лицо в своём плече и протягивая мне дрожащей рукой телефон. Я забираю устройство и пытаюсь сосредоточиться на цифрах, которые расплывались из-за подступивших слёз. Наконец набираю нужный номер, и почти сразу же раздаётся женский голос на другом конце провода: — Вас слушаю. — У нас... человек скончался, — произношу и пытаюсь не заплакать ещё сильнее, пряча рот и нос в рукаве свитера. — Говорите адрес.***
Держу Хадсона за руки, пока он наблюдает за тем, как люди в форме грузят в машину носилки с накрытым чёрной плёнкой, Коулом. Ресницы брюнета дрожали, и я вообще не понимал, как он так держится. Вероника навзрыд рыдала в плечо Синтии, которая выглядела не лучше. Здесь была и полиция тоже, поэтому в скором времени Чейза и Синтию позвали, чтобы узнать подробности. Несколько людей из охраны стояли в стороне, и я не заметил среди них большого добродушного Ларри, от которого как никогда хотелось услышать слова утешения насчёт этой ситуации, которая стала ударом. Не для всех, конечно, но тем не менее. Чтобы не стоять без дела, я подхожу к ним и, естественно, становлюсь ещё меньше по сравнению с этими накаченными мужчинами. — Вы не знаете, где Ларри? — Брюс? — басовито переспрашивает один из охранников. — Его же уволили. — Как?... Когда? — в шоке приоткрываю рот, бегая глазами с одного бугая на другого. — Да вот, недавно совсем. Может, в четверг, или пятницу. Ближе к выходным, — отвечает уже другой, с жалостью смотря на то, как я отчаянно пытаюсь справиться с таким известием, ёжась от прохладного ночного ветра. — Но почему его уволили? И кто? — Да кто его знает. Знаем только, что уволили, а за что – неизвестно, — пожимает плечами мужчина в чёрном пиджаке. От всего происходящего у меня начинает кружиться голова, и я даже проверяю, не пошла ли у меня кровь из носа. Кровотечения пока не было. Отхожу от тесной кучки охраны и замечаю, что полицейские уже садятся в автомобили со светящимися мигалками и уезжают следом за машиной, в которой находилось тело бывшего хозяина этого огромного особняка, на который теперь легла мрачная тень скорби и утраты. Сначала не мог найти опухшими от слёз глазами Чейза и уже стал беспокоиться, переминаясь с ноги на ногу, но потом заметил еле различимый чёрный силуэт, который сидел на дубовой лавочке, подперев голову руками. Я подхожу к нему и тихо сажусь рядом, бросив сочувствующий взгляд в сторону убитого горем парня, который даже сейчас очень хорошо скрывал свои настоящие эмоции, в полном молчании уставившись в землю. — Чейз... — начинаю было, пытаясь подобрать подходящие слова, но предательский ком в горле не даёт произнести их быстрее, чем голубоглазый успевает перебить меня. — Ной, иди в дом, — слабо говорит тот, потирая свои глаза. — Но я не хочу оставлять тебя одного, — невозмутимо отвечаю, поджав покусанные губы. — Иди. В дом, — раздражённо повторяет, отделяя каждое слово. — Нет. Я останусь с тобой, — упёрто настаиваю на своём. Кто знает, что он сейчас может сделать с собой в таком состоянии. — Ты, блять, будешь со мной спорить сейчас? — Буду, если потребуется. Сам знаю, каково это, потерять близкого человека. В тот момент у меня никого рядом не было, и мне было очень плохо. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя так же, Чейз, — говорю от всего сердца и надеюсь, что парень поймёт, что я пытаюсь ему донести. Голубоглазый махнул на меня рукой, другой вынимая из кармана бело-красную пачку сигарет. Нервно и долго чиркал зажигалкой, а потом закурил, бросив мимолётный тоскливый взгляд на ворота, за которыми пару минут назад скрылись служебные машины. Не знаю, сколько мы так просидели на уличной лавочке, и сколько Хадсон сигарет выкурил. Мои конечности превратились в ледышку, но я не жаловался. Надо сказать, что к нашей компании присоединился разделить горе Цербер. Его чёрные глаза-бусинки поблескивали, будто он тоже вот-вот заплачет. Ложится под ноги своего хозяина с громким протяжным вздохом, и я в очередной раз виню себя за то, что позволил себе бояться пса просто из-за его внешности. Тёмноволосый откидывается на спинку лавочки, прикрывая помутневшие глаза, и я замечаю, как одна слеза скатывается вниз по его щеке. Она была единственной, но такой горькой, что я до боли прикусил нижнюю губу, чтобы не всхлипнуть. Я понимаю, что если начну что-то говорить, то голубоглазый вряд ли будет меня слушать, поэтому молча сижу рядом, пока Чейз сам не поднимается с лавочки. Мы с Цербером оба смотрим на парня, ожидая его каких-нибудь слов. — Я хочу выпить. Пойдём в дом, — сухо бросает тот, пряча взгляд и удаляясь. Я неожиданно для себя оборачиваюсь, вижу тёмный участок сада и поспешно встаю, догоняя Хадсона. Доберман проводил нас до самых ступеней, ведущих в дом. Приятное тепло тут же обволакивает тело, когда мы заходим внутрь, но я всё равно натягиваю на себя кофту, чтобы согреться быстрее. Парень идёт прямиком на кухню, берёт бутылку янтарного коньяка и направляется в гостиную. Я бесшумной тенью везде следую за ним, не упуская из виду. Тёмноволосый рухнул на диван и открыл бутылку, делая сразу несколько глотков. Смотря на эту картину, в груди неприятно сжималось. Я сразу стал вспоминать отца, когда он тоже пытался запить своё горе, а в итоге стал пьяницей. Очень надеюсь, что с парнем такого не произойдёт. Он же ведь только сегодня так много выпьет, да? Тоже пристраиваюсь на диване, и Чейз неожиданно придвигает меня ближе, укладывая мою голову к себе на колени. Я поджимаю коленки к груди, тем самым сворачиваясь почти клубочком, и немного расслабляюсь из-за равномерных почёсываний у меня за ушком. Меня так клонило в сон, но я держался из последних сил, иногда слыша, как Хадсон продолжал обжигать своё горло коньяком. Эти звуки приносили мне неимоверную боль, от которой я не мог никуда деться. Я знал, что сейчас был просто обязан находиться рядом с голубоглазым. Перед тем как заснуть, я наблюдал за догорающими дровами в камине, которые, наверное, зажёг покойный мистер Хадсон прямо перед своей смертью. О чём он думал в свои последние минуты? Чувствовал ли он свой конец? Какие планы у него были на будущее? Он умер слишком рано и слишком много оставил недоделанным. Вероятно, что теперь вся ответственность за бизнес ляжет на плечи Чейза, которому до его совершеннолетия будут немного помогать. Ну, завтра будет виднее.***
Кто же знал, что это «завтра» наступит так быстро. Не успел я закрыть глаза, как проснулся от покалывания в ногах из-за того, что я пролежал в одном положении почти всю ночь. Не сразу, но замечаю, что я накрыт пледом, и под головой вместо колен Чейза подушка. Голова трещит, и я кривлюсь, с трудом приподнимаясь и осматриваясь. Пытаюсь сконцентрироваться взглядом хоть на каком-нибудь предмете, но всё плывёт. — Че... — хочу позвать парня, но вместо имени у меня вырывается лишь его половина, а потом я задыхаюсь в приступе кашля, прикрыв рот рукой. Голубоглазый показывается в дверном проёме, застёгивая пуговицу на рукаве чёрной рубашки и подходя ко мне, нахмурившись. Наклоняется надо мной и с опаской касается губами моего лба. — Да ты весь горишь! — восклицает Хадсон, обхватывая мои щёки руками. — Говорил же я тебе, идти в дом. Виновато заглядываю в его аквамариновые глаза, сдерживая новый приступ кашля. — Что мне теперь с тобой делать? — выдыхает тот. — Я не смогу сегодня находиться рядом с тобой и поить тебя таблетками. — И не нужно. Езжай, куда тебе надо, я сам здесь побуду, — тихо говорю, чтобы сильно не напрягать голосовые связки. — Видишь, к чему тебя привело твоё упрямство? Если бы ты вчера послушался, то сейчас не заставлял бы меня волноваться, — продолжает читать нотации тот. — А ты не волнуйся. Иди. — Глупый, — на выдохе произносит Чейз, заключая меня в крепкие объятия и слегка покачивая, словно мать своего младенца. — Я позвоню Эбби, она присмотрит за тобой. Я был бы рад компании девушки, поэтому не смею возражать. Брюнет прямо при мне ищет в контактах номер девушки, набирает её и договаривается о её приходе. Оказывается, Вероника разрешила Робертс уйти в отпуск, поэтому тёмноволосая вообще была не в курсе всех последних событий. Чейз находится рядом со мной, пока в доме не появляется девушка. Я нехотя отпускаю его. — Ты скоро придёшь? — Как получится, котёнок, — шепчет Хадсон, поглаживая меня по волосам. Выходит из гостиной, и я слышу, как он раздаёт Эбби чёткие указания – чем меня лечить, чем кормить, чем занять и так далее. Это была чрезмерная забота, но Робертс терпеливо кивала, внимательно слушая брюнета. — Не переживай ты так. Мы справимся, — утешает его та и закрывает после него входную дверь. Она не появлялась в гостиной где-то полчаса от силы, но потом пришла с подносом еды в руках и с разными таблетками и жаропонижающим. — Ну, больной, будем тебя лечить. — Проговаривает Эбби с грустной улыбкой, на что я тихо чихаю в ответ. — Боже, чихаешь, как маленький котёнок, — умиляется та, выпятив нижнюю губу. Ставит передо мной хлопья с тёплым молоком, но мне совсем не хочется есть, поэтому я слегка отворачиваюсь. — Ну же, Ноен, ты должен поесть. Тебе после еды нужно таблетки выпить. Хадсон с меня три шкуры спустит, если к вечеру твоё самочувствие не сдвинется в лучшую сторону даже на немного. Мне становится жаль Эбби, поэтому я всё-таки беру в руки ложку и с жуткой болью в горле начинаю поглощать свой завтрак, изредка останавливаясь, чтобы откашляться. Я поел, и Робертс даёт мне пару таблеток и горькую микстуру, после которой я высунул язычок и скривился: ну и гадость! И как только людям взбрело в голову создать такую ужасно противную вещь? Она была правда очень эффективной, но всё же. Меня вновь клонило в сон, и я закрыл отяжелевшие веки, надеясь, что просплю весь день, чтобы долго не ждать прихода Чейза.