Цветы и попугайчики.

      Aerosmith: Когда там уже пицца?       Sex Pistols: Совсем скоро! Наша третья попытка оказалась успешной. Мы с Окуясу быстро залетим в гостиную Буччеллати, как только пицца приготовится, чтобы все смогли попробовать её, пока она горяченькая.       Aerosmith: Если вы снова напортачите, то что тогда? Сдадитесь или еще сделаете попытку?       Sex Pistols: Мы и тогда не напортачили! Вторая попытка была хороша, просто нужно было чуть-чуть доработать. Тонио сделал нам огромное одолжение, оставляя кухню открытой чуть дольше обычного, поэтому у нас нет времени на ещё одну попытку. В любом случае, сейчас всё будет куда круче.       Gold Experience: Вам помочь всё принести, когда пицца испечется?       Sex Pistols: Не-а. Мы уже прибрались на кухне и собрали всё необходимое. Сейчас просто ждём пиццу. Но спасибо, что предложил :)       Gold Experience: Да не за что.       Moody Blues: Меня щас стошнит.       Джорно знал, что лучше не отвечать на едкие комментарии Аббаккио, поэтому он свернул групповой чат и открыл PDF-файл учебника Джотаро, который скачал себе на телефон. Он уселся с блокнотом и рюкзаком под боком, заняв один из трех диванов, окруживших большой телевизор на стене.       «Гостиную Буччи», как ее называли Наранча с Мистой, было легко найти, так как она располагалась на первом этаже общежития и дальше по коридору от главного входа. Сама гостиная представляла собой просторную, лишённую окон комнату, что соединялась с холлом. Также в гостиной находились большие красные диваны, оливковый ковер с золотым узором и деревянный кофейный столик, что был придвинут к стене под телевизором и на котором расположилась приставка Наранчи. Если бы он прищурился, то смог бы разглядеть инициалы и каракули, вырезанные на деревянной поверхности.       Фуго фыркнул, растянувшись на большом красном диване напротив Джорно. Он лежал на нем, закинув длинную ногу на подлокотник, пока другая свисала в нескольких дюймах от сидевшего на полу Наранчи. Фуго приподнял голову и вопросительно взглянул на Джорно.       — Думаешь, Аббаккио попытается кикнуть тебя из чата, если ты продолжишь в нем болтать?       Джорно пожал плечами.       — Если он это сделает, то я найду способ вернуться.       Он мог бы сказать, что Аббаккио стал более раздражительным, чем когда-либо, после того, как Джорно написал в чате после вопроса Мисты о том, не хотят ли они попробовать пиццу, приготовленную Окуясу. Сначала он просто проверил чат, чтобы узнать, не изменил ли Миста название группы на [Джорно ест отходы] или на что-то подобное (но, к счастью, этого не произошло). Зато ему удалось прочесть более деликатную версию о встречи Окуясу с Мистой, когда об этом поинтересовался Бруно. Аббаккио начал злиться сильнее от мысли, что кузен Джорно общается с его друзьями, даже когда в истории не упоминались ни кража Джоске, ни обвинения Окуясу. Но злился Аббаккио достаточно сильно, что даже отказался от горячей неаполитанской пиццы.       — Я добавлю тебя обратно, если он снова это сделает, — заявил Наранча, указав на себя джойстиком от PS4. — Чувствую, мне стоит приглядывать за тобой, ведь ты младше и все такое.       Джорно вежливо улыбнулся.       — Спасибо, но в этом нет нужды, — он не понимал, почему уже третий раз за вечер Наранча напоминает ему о своем рвении помочь.       Наранча пожал плечами и перестал играть в стрелялки. Фуго удивленно поднял брови и взглянул на телевизор.       — Это какая часть?       — Black Ops 3.       Фуго кивнул, продолжая наблюдать, как персонаж Наранчи сбивает нескольких врагов, а после ныряет в сугроб, чтобы перезарядить оружие.       — У тебя неплохо выходит.       — Знаю, — заявил Гирга с легкой усмешкой. — Мы с Мистой неуязвимы в этой игре. Хочешь присоединиться, пока он занят?       Фуго отрицательно покачал головой.       — Я бы мешал тебе. Этой осенью выходит новая часть Call of Duty, верно?       — Ага! — Фуго слушал с расслабленной улыбкой, как Наранча рассказывает о дате выхода игры и о том, чего он ожидает от нее. Когда Джорно пришёл сюда после занятий и понял, что ему придется быть наедине с этими двумя, в его голове тут же появилась мысль — сколько же драк ему придется прекратить, пока не появятся Леоне с Бруно. Но потом он понял, что Фуго с Наранчей прекрасно ладят, когда не пытаются убить друг друга.       Наранча замолчал, когда его телефон, все это время лежащий на полу, завибрировал. Новое уведомление из группового чата всплыло над учебником Джорно.       — Бруно с Леоне уже идут, — объявил Наранча, посмотрев через плечо на Джорно. — Ты уже взял ужин из столовки?       — Нет, я жду пиццу, — также он оставил место для десерта, но Наранча, конечно, не знал о том сюрпризе, который готовил им Миста.       — Пицца может оказаться не очень, — подметил Фуго. — Поэтому мы с Наранчей уже поужинали на всякий случай.       Джорно постучал ручкой по блокноту.       — Я доверяю Мисте и способностям Окуясу.       Фуго пожал плечами.       — Ну, если ты уверен, — фиалковые глаза Наранчи задержались на блондине еще какое-то время. Джорно заметил, как что-то промелькнуло в его взгляде, когда он рассматривал его лицо. На долю секунды он показался намного старше своих лет. Блондин моргнул, и лицо Наранчи исчезло, прежде чем он смог прочесть на нем эмоции. — Эй, Фуго, хочешь глянуть, как я взрываю вражескую базу? — спросил парень так же задорно, как и раньше.       — Безусловно.       Джорно вернулся к чтению, с легкостью абстрагировавшись от победных криков Наранчи. Фуго не был особо заинтересован в миссии, которую проходил Гирга. Он уселся на диване и стал смотреть на парня, а не на телевизор.       — Наранча, если я могу слышать тебя возле входа, то, безусловно, все слышат твои крики на этаже, — парень замолчал, и тогда Фуго повернулся в сторону Бруно, вошедшего внутрь с Аббаккио и держащего в руках салатницу с чашкой кофе.       Аббаккио бросил на Джорно суровый взгляд, прежде чем плюхнуться на диван рядом с ним и Фуго.       — Тебе повезло, что ты не сидишь на моем месте, — Аббаккио распустил свои длинные волосы, что моментально рассыпались по плечам. Джорно до сих пор удивлялся тому, как кончики его волосы подгибаются вверх, но был уверен, что Леоне никогда не позволит ему увидеть то, как он их укладывает по утрам. Аббаккио вытер пот со лба. Часть его тонального крема осталась на салфетке, а после он что-то проворчал себе под нос насчет жары.       — Ты что, вытолкал бы его? — поинтересовался Фуго, удивленно приподняв бровь.       — Да, — его уверенность в себе и отсутствие нерешительности в собственных действиях не удивляли Джорно. Это, похоже, даже не удивляло Бруно, поскольку он неодобрительно вздохнул и посмотрел на парня, когда сел рядом.       Буччеллати уселся по-турецки и отхлебнул кофе. Он выглядел элегантно даже с вьющимися волосами и капельками пота, что поблескивали на его лице. Его нежный взгляд устремился на телевизор, где все еще шла игра.       — Наранча, поставь на паузу. Я хочу узнать, как прошел у всех день.       — Но я почти все… — он посмотрел через плечо и поморщился, когда взгляд Бруно стал суровым. — Понятненько.       Джорно наклонил голову, когда Наранча сохранил игру и выключил консоль. Грубые черты лица Бруно смягчились теплой улыбкой. До этого момента он считал, что только Эрина может быть такой властной и заботливой одновременно.       — Фуго, не хочешь ли начать?       Парень пожал плечами.       — Мой день не был слишком насыщен событиями. У меня было три пары по часу. Из того, что я изучил на парах по бухгалтерскому учёту и высшей математики, мне было все понятно, но больше всего я жду занятий по теории музыки.       Наранча встал и запрыгнул на диван рядом с Фуго, заставляя подпрыгнуть подушку, пока он искал место поудобнее.       — Я до сих пор не понимаю, почему ты все еще ходишь на бизнес-курсы. Тебя ведь никто к этому не принуждает.       Фуго поставил ногу на диван, обнимая ее. Он снова пожал плечами, но Джорно заметил проскальзывающее раздражение в его движениях.       — Это как запасной вариант. Если у меня ничего не сложится с музыкой, то я всегда знаю, на что потом могу положиться, — Фуго говорил на автомате, словно читал сценарий, заученный много лет назад.       — Херня, — сказал Наранча, с пренебрежением махнув рукой. Глаза Фуго расширились. Наранча ухмыльнулся, глядя на Джорно и указывая на Паннакотту. — Если бы ты только услышал, как он играет, то сразу бы понял, что ему и опираться-то ни на что не нужно.       Фуго прикрыл улыбку рукой, но Джорно не нужно было ее видеть, чтобы прочесть все по глазам.       — Спасибо, Наранча, — он откинулся на спинку дивана, приняв более расслабленное положение. — У меня завтра снова занятия по музыке. Я так волнуюсь.       — Вот это настрой, — сказал Наранча, улыбнувшись, и завел руки назад, положив их на шею. — Как вы все знаете, моя пара по матеше была просто отстой, и я буквально ненавидел каждую секунду. Английская литература тоже отстой, и знаете что? Мировая история тоже дерьмо. Я так устал от этих общеобразовательных программ.       — Тогда забей на них, — сказал Фуго.       Наранча резко ударил его ногой.       — Где моя поддержка?       Фуго стиснул зубы. Аббаккио и Буччеллати обменялись взглядами. Сквозь стиснутые зубы из уст Паннакотты прозвучало низкое рычание.       — НЕ ПИНАЙ МЕНЯ, МАТЬ ТВОЮ!       Он выхватил из рюкзака ручку. Джорно, Бруно и Леоне одновременно вскочили со своих мест. Его рука с яростью была занесена над Наранчей, который закрыл ему глаза рукой. Джорно моргнул. Леоне схватил Фуго за запястье. Кончик ручки лишь коснулся волос на руке парня, так и не задев кожу.       Бруно мгновенно взял всю ситуацию под контроль. Он поменялся с Наранчей местами, сев рядом с Фуго и заговорив с ним тихим, но заботливым тоном. Леоне отбросил ручку в сторону и снова сел. Даже несмотря на то, что он только что предотвратил драку, Джорно так и не увидел в его глазах и капли беспокойства. Он наблюдал, как грудь Фуго то вздымается, то опускается в такт тому счёту, который проговаривал Бруно с безразличием.       Джорно застыл на месте. Он хотел помочь, но Наранча не пострадал ни физически, ни эмоционально. Он лишь надул губы, глядя на Фуго, как будто тот просто помешал ему в чём-то, а не пытался проткнуть ручкой.       — Мне спросить, что только что произошло, или лучше промолчать? — Джорно обернулся и увидел Джоске, прислонившегося к арке с двумя объемными рюкзаками, свисающими с его плеч.       Все, кроме Джорно, замерли при виде его.       — Кто ты такой, чёрт возьми? — спросил Леоне, скривив губы. Он осмотрел Джоске с ног до головы, потом прищурился и взглянул на Джорно. — Это тот самый кузен, о котором ты говорил?       — Да.       — У вас у всей семьи такие дурацкие прически?       Взгляд Джорно сразу же метнулся к Джоске, который наблюдал за ними. К счастью, все это время они болтали на итальянском. Блондин испустил тихий вздох облегчения и повернулся лицом к присутствующим.       — Это мой кузен Джоске. Он пришёл сюда потому, что я познакомил его друга Окуясу с Мистой, а также он помог принести сюда их вещи. Джоске не знает итальянского, поэтому было бы лучше, если бы мы все общались на английском.       Плечи Фуго поникли. Он нахмурился, зажав пальцами подбородок. Чувство вины заставило уголки его губ опуститься. Бруно похлопал его по плечу, затем встал и вежливо улыбнулся Джоске.       — Меня зовут Бруно Буччеллати. Рад знакомству, — Джорно не ожидал, что итальянский акцент Бруно будет настолько силен. — А где Миста и твой друг?       Джоске пожал плечами, сбрасывая тяжелые рюкзаки, и поспешил поправить волосы.       — Они не сильно отстали. Миста показал дорогу, и мне не хотелось тащить их сумки так долго, поэтому я просто решил пробежаться, — он подопнул один из рюкзаков начищенным ботинком. — Окуясу должен быть сильнее меня, раз таскает такую тяжесть каждый день.       — Я Наранча! — воскликнул парень, вскакивая с места. Он широко улыбнулся и обвел комнату рукой. — А это Аббаккио. Не обращай внимания на его ворчливость, — Леоне посмотрел на него яростным взглядом, но Наранча проигнорировал его. — А вот это Фуго. Сейчас он в подавленном состоянии, но он действительно классный, когда ты узнаешь его поближе.       Фуго оторвал взгляд от пола. Его лицо покраснело, и он снова отвел глаза. Наранча вернулся к нему, а Джорно отвернулся, чтобы не было лишних ушей, пока тот извиняется.       Джоске с широкой улыбкой оглядел гостиную.       — Потрясающе. Я видел вас только в кампусе. Если бы я только мог знать, какие вы дружелюбные, — его глаза загорелись, когда он посмотрел на Аббаккио. — Ты ведь на уголовное право ходишь, да? Кажется, прошлой осенью мы вместе ходили на занятия.       — Я с тобой не разговариваю, — усмехнулся Аббаккио. Акцент у него не был так ярко выражен, как у Бруно, но все же ощущался.       Джоске отступил на шаг, вытянув руки.       — Все норм, не все любят светские беседы. И я могу это понять, — ноздри Аббаккио раздулись от гнева из-за того, как легко Джоске уклонился от его враждебного настроя. Однако улыбка Хигашикаты дрогнула, когда Аббаккио отвел взгляд. Затем он поднял бровь, взглянув на Джорно. — Что с ним не так? — спросил он. Аббаккио оглянулся, услышав японскую речь. Джорно покачал в ответ головой, ощутив на себе любопытный взгляд Леоне и стараясь не обращать на него внимание.       — Пожалуй, приятно быть уже знакомым с кем-то из кампуса, — сказал Буччеллати с легкой улыбкой, посланной Джорно.       Джоске почесал затылок.       — Вообще-то мы недавно познакомились, — в глазах Бруно мелькнуло любопытство, и тогда Хигашиката продолжил: — Короче говоря, наша семья просто огромная и продолжает расти. Тот факт, что многие из нас учатся здесь — это смесь совпадений, судьбы и рекомендаций сотрудников, так как несколько родственников работают здесь.       — Так вот как ты сюда попал? — спросил Фуго, не сводя взгляда с Джорно.       — Нет, — сказал он, заканчивая на этом диалог. Джонатан вручил ему письмо с рекомендациями, но он так и не отправил его. Он знал, что его немедленно зачислят, поскольку Джонатан и Спидвагон пожертвовали кучу денег этому заведению. Джорно подал заявления, написанное собственноручно, где указывались его оценки и его прежнее имя. Его зачислили без всяких связей. Джонатан не понимал, почему Джорно так поступил, но зато поступок сына прекрасно понимал Дио и даже гордился.       — Эй, Джоске! Ты куда убежал? — раздался эхом по коридору громкий голос Окуясу, и Миста шикнул на него. Но это ничего не дало. Даже если бы они молчали, то всё равно бы шумели колесами, скрежещущими по деревянному полу.       Джоске высунул голову из гостиной и помахал рукой.       — Эй!       Бруно прижал пальцами переносицу и откинул голову назад.       — Мне снова придется извиняться за шум, когда я пойду вечером на смену.       — Я скажу им, чтобы они заткнулись, — пробормотал Аббаккио, накрыв ладонью руку Буччеллати. Затем он перевел взгляд на Джорно. Блондин не мог быть уверен в том, предложил ли Аббаккио сделать это, чтобы заставить Буччеллати почувствовать себя лучше, или же он искал предлог лишний раз накричать. Вероятно, то была смесь того и другого.       — Нет, — Аббаккио открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его, когда Бруно чмокнул его в щеку. — Пока что все в порядке. Я хочу, чтобы все хорошо провели время. Ты можешь высказать свое недовольство после, когда мы поужинаем пиццей, если они так же продолжат шуметь.       — Я слышал, как кто-то сказал «пицца»! — бодро произнес Миста, появившись у входа в гостиную все еще в форме повара и толкая сервировочный столик, накрытый плотной скатертью. Все взгляды устремились на большую коробку с пиццей, стоявшую на нем.       Наранча издал пронзительный визг. Он вскочил с дивана, подпрыгнув с широкой улыбкой. Его взлохмаченные волосы упали прядями на лицо, и вскоре бледные руки принялись поправлять повязку на его голове.       — У вашего препода есть пустые коробки из-под пиццы? — поинтересовался Фуго, закончив укладывать волосы Наранчи.       — У Тонио есть всё, — заявил Окуясу, идя за Мистой следом. Он обвел всех взглядом и слегка засмущался от внимания, обращенного на него с Гвидо. Он опустил глаза и стряхнул невидимые крошки со своего безупречно белого фартука.       Джорно улыбнулся, указав на Окуясу.       — Это Окуясу. Окуясу, это Бруно, Леоне, Наранча и Фуго.       — И еще я! — Миста вмешался, скорее всего, чтобы представленное число людей не было равно четырем.       Ниджимура оглядел всех широко раскрытыми глазами.       — Ого. Все ваши имена супер итальянские!       — Может быть потому, что мы итальянцы, — сказал Аббаккио ровным тоном с абсолютно пустым взглядом.       Миста толкнул Окуясу локтем.       — Чего?       Миста подмигнул.       — Может, тебе еще есть, что сказать?       — Верно! — Окуясу поклонился компании. — Приятно познакомиться!       — Нет, другое.       Окуясу наклонил голову и уставился на Мисту непонимающим взглядом.       — Ты прикалываешься?       — Скажи то, чему я тебя учил.       — А ты меня чему-то учил?       Наранча хихикнул.       — Слава богу, что Миста не занимается репетиторством.       Фуго фыркнул.       — Я бы с удовольствием посмотрел на то, как он кого-то учит.       Миста вскинул руки и стал активно жестикулировать перед всеми, кто стоял рядом.       — Представь свое блюдо этим изголодавшимся итальянским гостям!       Губы Окуясу приоткрылись, когда что-то щелкнуло в его голове. Он сделал глубокий вдох, затем выпрямился и послал всем собравшимся ослепительную улыбку, сцепляя руки за спиной. Если бы он был в ресторане, Джорно бы не смог отличить его от шеф-повара.       — Bonah sharah, meh osh…piti.*       — О боже мой, — прошептал Аббаккио. Фуго прижал ладонь к губам Наранчи, чтобы заглушить его смех, но не в силах скрыть дрожащие плечи. Даже Миста прикусил губу, пытаясь скрыть улыбку. Бруно бросил на Мисту, Наранчу и Аббаккио предупреждающий взгляд, прежде чем взглянуть на Окуясу, сжав кулаки и расправив плечи.       Джоске показал другу большой палец: выражение лица Окуясу не поменялось. Глаза Джорно расширились, когда он понял, что парень не замечает реакции остальных, потому что он смотрит только на него.       — Shoonu… your chef.       — Sono il tou chef, — поправил его Джорно, кивая в такт словам.       — Shoonu il too chef — повторил он, его глаза загорелись. — Vi preshentoh la pizza napol… itahnah. Per favoreh goditaloh!*       Джорно похлопал в ладоши. Бруно присоединился к нему негромкими аплодисментами, и все придирки, желавшие сорваться с губ Леоне и Наранчи, моментально растворились.       — Ну что, как я это сделал? — спросил Окуясу, выжидающе глядя на Джорно.       — Это было по-истине впечатляюще, — высказался блондин. — Трудно поверить, что ты, не зная итальянского, смог так много запомнить.       Бруно прокашлялся.       — Согласен. Неужели все это ты выучил за день?       — Конечно, — отозвался Миста, положив руку на плечо Окуясу.       Улыбка Ниджимуры дрогнула.       — Вы, ребята, слишком милые. Я… мне что-то попало в глаз! — он присел на корточки и вытер проступившие слезы краем скатерти.       Миста похлопал его по спине и показал язык Фуго.       — Что ты там вякнул насчет того, что я дерьмовый репетитор?       Фуго поднял руки, сдаваясь.       — Ты меня уделал.       — Теперь-то мы можем есть пиццу? — выпалил Наранча.       — Да!       Все уселись обратно на свои места и едва дождались того, пока Окуясу успокоится, а Миста откроет коробку и начнет разрезать пиццу. Воздух наполнился запахом плавленого сыра и протертых помидор, отчего у Джорно потекли слюнки.       Джоске плюхнулся рядом с ним на диван, не отрывая взгляда от пиццы.       — Я так взволнован. Пицца Тонио всегда была превосходной, поэтому я ожидаю того же от Окуясу. Вы когда-нибудь пробовали американскую пиццу?       Аббаккио поморщился.       — Я не считаю ее настоящей пиццей.       Наранча пожал плечами.       — Не думаю, что она хуже.       Фуго кивнул в знак согласия.       — Она неплохая, просто она не идет ни в какое сравнение с итальянской.       — Хорошо, но послушайте, — начал Джоске. — Есть в ней кое-что, что делает американскую пиццу такой же вкусной.       — Не смей, мать твою, — предупредил его Окуясу.       Миста навел нож для пиццы на Джоске.       — Ну, теперь он просто обязан им поведать об этом.       — Ты же не хочешь.       Аббаккио напрягся.       — Мне кажется, я знаю, к чему все идет.       — В чем дело?! — спросил Наранча. Он забарабанил кулаками по коленям. — Я умираю от любопытства, скажите уже!       Джоске встретил возгласы ослепительной улыбкой.       — Ананас!       Бруно поперхнулся кофе. Аббаккио бросил на Джоске свирепый взгляд.       — Я знал, что от тебя стоит ожидать дерьмеца, ведь ты кузен Джорно, но вот это уже перебор.       Джоске посмотрел на Джорно. Ему почти хотелось отстраниться от столь сильного напряжения в его взгляде.       — Джорно, послушай. Ты любишь сладкое? Ананас делает пиццу сладкой. Ты сам все поймешь, когда попробуешь.       — Не смей предлагать такое ему, у тебя дерьмовый вкус! — прикрикнул Миста.       Джоске смерил Мисту презрительным взглядом и указал на Джорно.       — Я думаю, он уже сам доказал, у кого в нашей семье нет чувства вкуса.       Бруно поставил кружку на стол, приподняв бровь.       — Неужели это так?       Джорно молчал. Миста раскладывал кусочки пиццы по тарелкам, пока Окуясу наблюдал за ним и грыз ногти, беспокоясь о вкусе. Джоске был единственным, о ком блондину пришлось беспокоиться. Губы того растянулись в дразнящей ухмылке.       Джорно прищурился и начал говорить первый, прежде чем это бы сделал Джоске.       — Если ты расскажешь им об этом, то я расскажу Джотаро истинную причину того, почему ты хочешь забить на его предмет.       Джоске побледнел. Джорно был прав. Несмотря на то, что Хигашиката был его дядей, Джотаро видел в нем племянника, которого он любил, но не стеснялся зачитывать ему нотации. Тем временем Джоске смотрел на Джотаро сверху вниз и не хотел его разочаровывать. После того, как Джорно вышел с занятий по оказанию первой помощи, он отправил Джоске фотографию учебного плана и получил в ответ скриншот нового расписания Хигашикаты всего через пару минут с коротким сообщением: наконец-то я придумал хорошую отмазку на тот случай, если Джотаро начнёт спрашивать!       Джорно ожидал увидеть растерянные взгляды, обращенные в его сторону, и ему было вовсе не обязательно угрожать кузену по-японски, но он знал, почему все-таки сделал это. Может быть, он понимал, что рано или поздно это могло бы всплыть, когда рядом бы оказались Окуясу с Джоске. Может быть, он сказал это, потому что чувствовал, что пора рассказать. Может быть, рядом с ними он чувствовал себя в безопасности.       Миста чуть не уронил тарелку, Фуго выгнул бровь, а Бруно заинтересовано наклонился вперед. У Наранчи отвисла челюсть.       — Минуточку! — он ткнул пальцем в сторону Джорно. — Ты хочешь сказать нам, что можешь смотреть аниме без субтитров?!       — Тебя только это волнует? — спросил Аббаккио.       Наранча пожал плечами.       — Ну, а что еще должно?       Аббаккио оперся локтем о колено и подпер кулаком подбородок.       — Откуда, черт возьми, ты знаешь японский, если только сегодня познакомился с Джоске?       Никакой слабости. Джорно расслабил плечи и, встретившись с ним взглядом, постарался сохранить бесстрастное выражение лица.       — Я наполовину японец.       — Крутяк!       — Ага? — сказал Джоске, улыбаясь Наранче.       Глаза Аббаккио сузились.       — Итак, твой папаша англичанин, а мать японка. Тогда каким боком ты можешь быть итальянцем?       В воздухе повисло напряжение. Джорно… допустил ошибку. А сделал их он несколько, тем самым собственноручно подведя себя к этому моменту. Он положил руку на подлокотник, готовый вскочить и выбежать из комнаты, как только один из них назовет его «фриком». Впервые за долгое время он не смотрел ни на кого. Да и сейчас в этом не было никакой необходимости. Все выглядели одинаково, когда смотрели на него с отвращением.       Джоске постучал пальцем по плечу Джорно. Он отвел взгляд от ковра и встретился с парой любопытных глаз.       — Джорно, скажи на английском. Как называются люди, приезжие в другую страну и оставшиеся там жить.       — Иммигранты.       — Иммигранты, — эхом отозвался Джоске, смакуя слово. Затем он пристально посмотрел на Аббаккио. — Разве ты не слышал о таком?       Глаза Джорно и Аббаккио расширились одновременно.       — Ага! — крикнул Окуясу. — Держи пиццу, Миста. Я не обслуживаю…       — Расистский человек, — отозвался Джоске.       — Расист, — на автомате поправил его Джорно. Его губы дрогнули, но все остальное замерло в неверии. Он никак не мог предвидеть, что Джоске и Окуясу будут защищать его. Однажды Джорно рассказал своей матери об издевательствах. Она лишь посоветовала ему либо смириться, либо больше практиковаться в итальянском, чтобы избавиться от акцента. Но он чувствовал, что ничего не может с этим поделать.       — Да! — сказал Окуясу, ткнув пальцем в сторону Аббаккио. — У тебя какие-то проблемы с тем, что Джорно — не коренной итальянец?       — Ты что, издеваешься? — взорвался Аббаккио. Он скривил губы, посмотрев на Джорно не с отвращением, а с досадой. — Уже второй раз за день меня ложно обвиняют в чем-то из-за тебя. Надеюсь, ты осознаешь это.       — Ложно? — спросил Миста.       — Да, — заявил Аббаккио, всплеснув руками. — В Неаполе я часто вижу туристов, нежели иммигрантов, поэтому и не подумал об этом, прежде чем спросить.       — Ты должен признать, что твой вопрос звучал высокомерно, — сказал Бруно. Аббаккио перестал подпирать кулаком подбородок и бросил на Буччеллати ошарашенный взгляд. Бруно вздохнул и заговорил с ним спокойно и медленно. — Леоне, иммигранты в Италии — тоже итальянцы.       — Я знаю это, Бруно, — отозвался парень с раздражением в голосе.       Бруно указал на Джорно.       — А вот он не знает, что тебе это известно. Ты заставил его почувствовать себя нежеланным гостем, — горделивый Аббаккио продолжал сохранять хмурое выражение лица, хотя в глазах его промелькнуло чувство вины, поэтому он тут же поспешил отвести взгляд, когда Бруно продолжил. — Ты должен извиниться перед Джорно.       У Джорно на мгновение отвисла челюсть, прежде чем он выпрямился: его спина была прямой, ноги скрещены, руки изящно сложены перед собой, а лицо сохраняло нейтральное выражение лица.       — На самом деле не должен, меня это не задело. Все нормально.       — Это вовсе не нормально, — нахмурился Миста, взглянув на Аббаккио. — Может быть, в твоем районе и не было иммигрантов, но вот в моем были, и я уверен, что твои соседи могли бы кое-что сказать о них.       Аббаккио сжал руки в кулаки.       — Может быть и говорили, но если это и так, то они заносчивые придурки, и я с ними не согласен, — его взгляд метнулся к Джорно. — Я ненавижу тебя по многим причинам, но ни одна из них не связана с каким-то дурацким сраным предрассудком. Меня не волнует, что ты наполовину японец, и я не буду относиться из-за этого к тебе иначе. Ты все еще итальянец. Если ты думаешь, что я лукавлю, тогда я извинюсь.       Джорно чувствовал, как все взгляды обращены к нему, хотя его собственный был прикован лишь к Аббаккио. Парень снова уставился на Джорно, его грудь не вздымалась, когда он задержал дыхание. Блондину потребовалось время, чтобы прочесть каждую морщинку, отпечатавшуюся на его лице. Прочесть то, как он постукивал ногой по ковру и как положил руку на подлокотник. Когда Джорно слишком долго молчал, он переводил взгляд на дверь. Леоне не думал, что тот сможет поверить ему, поэтому был готов уйти отсюда, если то понадобится.       Волна облегчения накрыла Джорно, вытаскивая осколки стекла из пропитанного кровью песка в нетронутом море. Аббаккио не был похож ни на тех одногруппников, что дразнили его, ни на преподавателей, что не обращали на него внимания, ни на кого-то в Неаполе, кто оскорблял его до тех пор, пока его золотистые локоны не сделали из него менее привлекательную мишень.       — Я тебе верю.       Аббаккио вскочил с дивана.       — Здорово. Если ты действительно так думаешь, то я блять… — он замолчал и моргнул. — Ты правда мне веришь?       — Да, — сказал Джорно, глубоко вздохнув. — Прости, если бы я сказал об этом раньше, то тебя бы сейчас не осуждали. Я просто не мог найти подходящего момента раньше и думал, что это и так будет понятно, когда Окуясу с Джоске появятся здесь.       — Не извиняйся, — встрял Миста, пожав плечами. — В этом нет ничего плохого.       Наранча улыбнулся.       — Да, вообще-то это даже было забавным. Нам еще ни разу не удавалось так сбить с толку Аббаккио с тех пор, как мы устроили ему сюрприз на день рождения.       Аббаккио скрестил руки на груди, вернув свой привычный взгляд.       — Я ненавижу вас всех.       — Даже меня? — спросил Бруно, прижав руку к груди.       Взгляд Леоне померк, но он нахмурился еще сильнее.       — Ты отчитывал меня, как будто я ребенок.       — Ты простишь меня? — поинтересовался Бруно с застенчивой улыбкой. Он поддался вперед, скользнув ладонью по руке своего парня.       Аббаккио фыркнул, затем поднял глаза и хмурость на его лице пропала.       — Есть только один способ загладить твою вину.       — Это что, поцелуй? — его рука потянулась к щеке Леоне, и он наклонился еще ближе, замерев в дюйме от губ и переходя на итальянский. — Я могу сделать для тебе больше, если ты захочешь.       Фуго показал пальцем на свой рот, издавая рвотный звук. Наранча высунул язык, а Миста натянул свою бандану на глаза.       — А что он сказал? — поинтересовался Окуясу, указывая на целующуюся пару.       — Он сказал, что нам пора продолжить, — отозвался Миста, поправляя бандану под поварским колпаком и поднимая тарелку. — Теперь, когда среди нас нет расистов, кто будет первый кусок?       Наранча вскочил с дивана и пересек комнату, прежде чем кто-либо успел ответить. Джорно наблюдал, как Джоске последовал примеру Наранчи и почти с таким же энтузиазмом взялся за второй кусок. Фуго встал, чтобы присоединиться к ним, и вскоре это же сделали Леоне с Бруно. Ничего плохого не произошло. Миста был прав, никто не придавал никакого значения тому, что он наполовину японец. На самом деле, все произошло лишь потому, что это все равно бы случилось рано или поздно. Каждый принимал свое прошлое и легко двигался дальше.       Джорно очень хотелось жить так же.       Он был так погружен в свои мысли, что не заметил перед собой тарелку, которую ему протянули и поставили на колени. Джорно поднял голову. Миста улыбнулся ему, откусывая кусок пиццы.       — Не похоже, что ты хотел вставать.       Он почувствовал, как уголки его губ поползли вверх.       — Спасибо, — он внимательно осмотрел тарелку. Он не знал, как Миста и Окуясу сделали так, что пицца ничем не отличалась от той, что он видел в Неаполе. Сок от соуса и сыра растекся по тарелке и впитался в легкую хрустящую корочку, покрытую небольшими подгоревшими пятнышками. Миста передал ему вилку с ножом, и Джорно с жадностью принялся есть. Он положил в рот большой кусок и закрыл глаза. Расплавленный сыр, протертые помидоры и невероятная корочка вернули его мыслями к столикам, выстроившимся вдоль улиц Неаполя, где он подсчитывал свой заработок от аэропорта и наслаждался дешевой едой.       — Как будто мы дома, — сказал Наранча с сияющей улыбкой. Он съел больше половины своего кусочка и уже посматривал в тарелку Фуго, чтобы отобрать кусок у него.       — Я как раз подумал о том же, — отозвался Бруно, в чьих глазах загорелась искра. — Я скучаю по Неаполю.       Наранча выпрямился.       — Мы ведь можем полететь туда следующим летом?       — Нам понадобится много денег, чтобы купить билет туда и обратно, — сказал Фуго. — Я устроюсь на работу! — весело заявил Наранча. — Если Бруно нашел работу, совмещая ее с учебой и волонтерством, то я тоже смогу.       — Польнарефф убьет тебя, если ты устроишься на работу, — сказал Миста.       — Твоя успеваемость станет хуже, — подметил Фуго. Наранча нахмурился. Джорно хотел спросить, как давно они не были в Неаполе, ведь они говорили так, будто не были там со времен поступления сюда. Может быть, им было не у кого попросить денег на самолет. Он вдруг почувствовал, что Пуччи и отцу невероятно повезло, раз они могут провести свое лето в Неаполе.       — Может быть, мы сможем что-нибудь придумать, — сказал Бруно с улыбкой. — Было бы здорово вернуться домой. Это был бы подарок на выпускной перед поступлением в магистратуру. Верно, Аббаккио?       Аббаккио скрестил руки на груди.       — Я могу взять пару дополнительных смен на работе при условии, что ты не сделаешь этого, — Бруно надул губы, но возражать не стал.       Окуясу огляделся, крепко сжав кулаки.       — Так… Хорошо, что эта пицца напоминает тебе о доме?       — Безусловно, — сказал Бруно, сделав паузу, чтобы откусить еще кусочек. — Большое тебе спасибо. Ты проделал невероятную работу.       — Ага, — обрадовался Наранча, поднимая пустую тарелку. — Спасибо, что сделал то, чего не мог сделать Миста.       — Эй! — крикнул Миста. — Мой последний преподаватель по кулинарии был очень строгим и не любил экспериментов, так что у меня не было возможности попробовать приготовить это.       Окуясу пожал плечами.       — Вот так и проходят первые два года кулинарного курса. Было очень скучно. Единственное, что меня там удерживало, так это то, что я был знаком с Тонио до того, как поступил сюда, и поэтому знал, что рано или поздно буду учиться под его руководством.       Джоске хихикнул.       — Я помню, в прошлом году ты был единственным студентом, которого не удивили методы обучения Тонио.       — А какие блюда ты готовил до этого? — поинтересовался Джорно.       Окуясу возбужденно рассказывал о некоторых блюдах, в то время как Джоске вспоминал, как ел их, а Миста спрашивал, как он относится к тому или иному блюду японской кухни. Наранча перебивал его всякий раз, когда он узнавал название блюда из аниме, которое смотрел. Фуго, Бруно и Леоне вежливо слушали, доедая пиццу. Джорно медленно ел свой кусок, наслаждаясь восхитительным вкусом, и Миста легко отвлекал его, когда рассказывал Окуясу о некоторых итальянских блюдах, которые он готовил. Джорно нравилось смотреть на то, как он говорит, и видеть, как его глаза загораются от каждой новой фразы.       Окуясу взглянул на часы и стал собирать пустые тарелки.       — Извините, что прерываю наш визит, но Тонио хочет, чтобы его столик вернулся обратно к половине седьмого.       Миста поднял голову.       — Ты сказал ему, что вернешь его с Джоске?       — Ага, — с усмешкой отозвался Хигашиката. — Мы и посуду помоем, знаешь ли, но тогда ты будешь у нас в долгу.       Миста поднял бровь, взглянув на Джорно.       — Стоит ли мне волноваться о том, что должен этим двоим?       — Окуясу? Не особо. Джоске? Определенно.       — Не парься, — сказал Окуясу. — Ты должен тут только мне. Если Тонио не передумает и не пропустит Джоске за порог, мыть посуду буду только я.       Джорно повернулся к Окуясу и отвесил ему глубокий поклон.       — Еще раз спасибо за пиццу. Она была восхитительна.       — Спасибо! — сказали все хором.       Улыбка Окуясу, казалось, будет на его лице до конца семестра.       — Благодарю вас за предоставленную возможность, — сказал он с поклоном.       — Хочу, чтобы таких возможностей было больше, — надувшись, произнес Наранча.       Окуясу взглянул на Мисту.       — Отлично, ведь есть еще кое-что, что Миста должен продемонстрировать до нашего ухода.       Миста заложил руки за спину.       — Ты случайно сладенького не хочешь? — парень подошел к столику, положив руку на скатерть. — Потому что у меня кое-что для вас есть.       — Что же? — спросил Наранча, поднимаясь с места.       Миста приподнял скатерть, открывая всем вид на поднос, который тут же переместился на верх столика. Маленькие крышки над пластиковыми тарелками красовались над подносом, и Джорно мог с легкостью догадаться, что это такое, исходя из размеров тарелок.       — Я приготовил панна-котту!       — Ага! — Наранча потряс кулаком в воздухе, а после посмотрел на Фуго.       — Не говори этого, — предупредил его парень.       Аббаккио вытянул шею, чтобы получше рассмотреть столик.       — Зачем было прятать это под крышками, если ты так и так собирался нам сказать о своем блюде?       Миста ухмыльнулся.       — Ты ведь не знаешь, какую именно панна-котту я приготовил. Они ведь разные бывают.       Наранча уперся коленом в ковер.       — Миста, — начал он, сложив руки вместе. — Я буквально умру, если ты продолжить томить меня в ожидании.       — Все в порядке, — Миста взял одну из тарелок и подошел к нему. В кои-то веки все молчали, глядя, как парень поднимает крышку и открывает сливочную панна-котту, политую апельсиновым сиропом. — Я приготовил тебе апельсиновую панна-котту с засахаренными мандаринами.       У Наранчи отвисла челюсть. Он изумленно уставился на блюдо широко раскрытыми глазами, прежде чем практически вырвать тарелку из рук Мисты и положить себе в рот большой кусок.       — Срань господня! — сказал он с набитым ртом. — Здесь действительно мандарины! Аббаккио нахмурил брови.       — Ну, Наранча, добавить их туда легко. Только я вот не припомню, чтобы ты говорил о своем любимом вкусе.       Миста пожал плечами.       — Возможно, но я приготовил кое-что и для тебя. Думаю, тебе должно понравиться, — он вернулся к столику, а после дал одну тарелку Леоне, оставляя вторую для Бруно при себе. Аббаккио приподнял бровь, глядя на металлическую крышку, которую после стал медленно открывать. — Твоя панна-котта с черникой и черничным соусом. Я не знаю, нравится ли тебе черника, но она очень темная, и я подумал, что десерт будет выглядеть очень круто с этим соусом, разлитым вокруг.       Аббаккио еще какое-то время внимательно изучал тарелку. Тёмный соус, сползающий по ванильному пудингу, почти был в тон его тёмно-фиолетовой рубашке. Он удовлетворительно улыбнулся Мисте, и Джорно даже думал, что никогда больше не увидит его улыбку.       — Ты уловил мою эстетику. Спасибо.       — А для тебя, — сказал Миста, широко улыбаясь Бруно. — Я приготовил панна-котту с малиновым соусом и шоколадными чипсами, потому что они мне напомнили твой узор на рубашке.       Каждая шоколадная стружка была повернута набок острым концом вниз. Окуясу посмотрел на шоколадные крошки на десерте, а после на Бруно.       — Это действительно похоже на его рубашку.       — Мне нравится задумка, — сказал Бруно, беря тарелку в руки. — Я, к слову, люблю малину.       — Слава Богу. Я знаю, что ты ненавидишь яблоки, но абсолютно не знал о странной неприязни к другим фруктам.       Бруно поморщил нос.       — Это вовсе не странно. Я ведь не просто так не люблю яблоки.       — Итак, — Миста повернулся к Фуго. — Сделать панна-котту, которая мне бы напоминала тебя, было очень просто.       — Прекращай, — Джорно наклонил голову, но ему не хотелось спрашивать, почему Фуго был так раздражен.       — Ага! Я никогда раньше не видел такого, чтобы кто-то так реагировал на десерт, как будто не про него говорят, а обращаются к тебе по имени.       Глаз Фуго дернулся, услышав замечание Наранчи.       — Помнишь, что случилось с твоим жареным тестом?       — Ни за что! — Наранча крепче прижал к себе тарелку и, защищаясь, сунул в рот еще кусочек панна-котты.       Миста указал на тарелку справа, и Окуясу передал ее ему.       — Но не только панна-котта заставляет меня думать о тебе так, как… клубничная панна-котта!       Раздражение во взгляде Фуго растаяло, когда Миста поднял крышку и передал ему тарелку с десертом, украшенным клубникой и клубничным сиропом.       Джорно посмотрел на столик, где осталась лишь одна тарелка. Окуясу передал ее Мисте, и тот уверенно ухмыльнулся Джорно.       — Ты никогда не говорил мне, что любишь шоколад, но это стало очевидным, когда ты съел его при предоставившейся возможности.       — Я не ел ничего шоколадного вчера утром, — возразил Джорно.       Миста удивленно взглянул на него.       — Тогда ты просто не знал, где находятся шоколадные круассаны.       Джорно промолчал. Он на мгновение вспомнил, как удивился и задался вопросом, где Бруно достал шоколадные круассаны, когда заметил один из них на его тарелке. Но это было такой мелочью по сравнению с остальным, что случилось тем утром. Неужели Миста так пристально наблюдал за ним?       Брюнет пожал плечами и небрежно убрал крышку с тарелки.       — Я имел в виду то, что если ты не любишь шоколад, то я найду кого-нибудь другого, кто бы съел эту тройную шоколадную панна-котту, — он поднес к нему тарелку, и глаза Джорно расширились от удивления. Сам пудинг был не только шоколадным, но и покрытым густыми шоколадными каплями, шоколадными трюфелями и сахарной пудрой.       — Я съем, — немедля произнес Джорно. Он взял тарелку, а затем взглянул на опустевший столик. — Ты же ничего для себя не приготовил.       Миста робко улыбнулся ему.       — Я не чувствовал в этом необходимости, так как съел приличное количество попыток, пробуя на вкус каждую из них.       Он положил последнюю крышку на столик Окуясу.       — Увидимся в среду, Миста! Пока, ребята!       — Увидимся позже, кузен, — сказал Джоске, широко улыбаясь. — Надеюсь, эта пицца оказалась вкуснее той, что ты пробовал в первый раз.       Джорно потянулся за телефоном.       — Я напишу Джотаро прямо сейчас.       — Окей, окей, — сказал Джоске, подняв руки. — Было очень весело. Когда Тонио разрешит мне вернуться на кухню, то я буду чаще водить тебя к Мисте и Окуясу.       — Мисте бы это понравилось, — заявил Наранча с лукавым блеском в глазах. Миста бросил на него свирепый взгляд. Гирга снова открыл было рот, но Фуго прервал его, засунув в рот кусочек от собственного десерта. Наранча некоторое время жевал, потом его глаза расширились. — Превосходно. Можно еще чуть-чуть?       — Получишь, если будешь хорошо себя вести, — сказал Фуго.       — Пока! — крикнул им вдогонку Миста, торопливо уходя от того, что имел в виду и хотел сказать Наранча.       — Увидимся в среду, — сказал Джорно, помахав рукой.       Миста подождал, пока они уйдут, а потом снял с головы поварской колпак и швырнул его на пол.       — Наконец-то! Я могу снять эту хрень!       Фуго взглянул на часы.       — Поздравляю. Ты целых тридцать минут проходил в нем.       — На самом деле прошло несколько часов, — заныл Мисты, отбрасывая фартук в сторону. — Тонио действительно безэмоционален, но очень строг, когда дело касается чистоты и ношения формы.       Миста расстегнул пуговицы на своем костюме, и Джорно быстро опустил взгляд в тарелку, когда заметил дорожку волос на его торсе. Миста плюхнулся обратно на диван, оставаясь в своем топе и бандане, что криво сидела на его голове. Он послал Джорно расслабленную улыбку, и блондин не мог сказать, что выглядело превосходно: сам Миста или его десерт.       — Ты ждал меня, чтобы попробовать?       Джорно небрежно пожал плечами и взял пластиковую вилку. Он постарался насадить на нее кусочек десерта с трюфелем, погружая его в рот и закрывая глаза. Пудинг ощущался на языке подобно шоколадному шелку. Трюфель раскрыл свой вкус, и Джорно быстро обнаружил густую помадку, заполняющую его центр. Он был уверен, что любой другой посчитал бы количество шоколадного в его панна-котте просто невероятным, но Джорно и сам так считал.       — Тогда я скажу, что тебе нравится, — сказал Миста.       Джорно приоткрыл один глаз. Миста наклонился к нему, положив руку на спинку дивана. В его темных глазах появился игривый блеск.       — Ну и почему же ты так подумал?       — Ты застонал.       Джорно замер.       — Я этого не делал.       Миста пожал плечами.       — Я имею в виду, если ты так увлекся десертом, то, наверное, не заметил. Но ты все-таки застонал.       Джорно почувствовал, как его лицо загорелось. Он оглядел комнату. Бруно кормил Аббаккио своей панна-коттой и говорил что-то, что вызывало улыбку на лице парня. Фуго и Наранча сидели, уткнувшись в телефон, и смотрели какое-то видео. Фуго зажал пальцами подбородок, усомнившись в логичности видео, пока Наранча хихикал.       — Свидетелей нет. Я не издал ни звука.       Миста приподнял бровь.       — Хочешь, я спрошу их, слышали ли они твой стон.       — Нет, — Джорно изо всех сил старался сохранять бесстрастное выражение лица перед дразнящей ухмылкой Мисты, но в конце концов тот смог победить. — Признаю, что это самая лучшая панна-котта, которую я когда-либо пробовал, и мне она очень нравится. Но я отказываюсь признавать то, что я, по твоим словам, сделал.       — Окей. Я же не могу заставить тебя сказать… — глаза Мисты расширились. — П-подожди. Самая лучшая? Ты серьезно?       — Да. Я никогда не заказывал панна-котту специально для себя. Мне правда нравится.       Миста широко улыбнулся.       — Значит, шоколадный вкус действительно твой любимый?       — Да. Это звучит довольно по-детски, но я не стал сладкоежкой, несмотря на огромное количество сладкого в моей жизни.       Миста издал тихий смешок.       — Я бы не парился на этот счет. Мы все иногда можем вести себя, как дети. Даже Аббаккио и Бруно. Хотя, может быть, ты не удивлен тому, как Леоне ведет себя рядом с тобой.       Джорно улыбнулся.       — Ничуть. Не думаю, что меня что-то может удивить.       Между ними повисло короткое молчание. Глаза Мисты блуждали по комнате, пока Джорно ел божественный пудинг, а после его взгляд расфокусировался. Он замер, слегка нахмурившись.       — В чем дело?       Миста покачал головой, возвращаясь в обычное положение.       — Ничего, — ответил он. Джорно сразу понял, что он лжет. Миста нервничал под его пристальным взглядом, пожимая плечами. — Я просто подумал, что то, что ты сделал сегодня, было смелым поступком.       — Смелым? — переспросил Джорно. — Почему?       — Не знаю. Сказать кучке чистокровных итальянцев, что ты иммигрант, было бы гораздо хуже, если бы ты оказался в другой компании.       — Возможно, — сказал Джорно, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду Миста. Он перебросил волосы через плечо и поиграл кончиком косы. — Я бы не назвал рассказ о своем происхождении актом храбрости. Я думаю, это был акт надежды. Я знаю, что все здесь хорошие люди, но я не был полностью уверен, какова будет реакция на все это. Полагаю, я позволил своей прошлой жизни затуманить свой разум. Тем не менее, я хочу когда-нибудь подружиться со всеми вами, и я думаю, что делиться чем-то — это удел друзей, поэтому я решил действовать с надеждой, что это не вызовет никаких серьезных проблем.       — Ты надеешься? — Миста еще какое-то время смотрел на него, приоткрыв рот. — Неужели… у тебя никогда раньше не было друзей?       Джорно замер. Он знал, что должен ответить на этот вопрос прямо сейчас. Это был простой вопрос с двумя вариантами ответа. Да или нет? Джорно мог сказать правду, но он не хотел, чтобы Миста считал его фриком. Он мог также солгать, но сможет ли Миста понять это?       — Разве это имеет значение? — наконец задал он встречный вопрос. Это был самый нейтральный ответ, который он мог придумать в данный момент.       Озадаченное выражение лица Мисты сменилось чем-то гораздо более будничным.       — Не совсем, — он наклонился так близко, что Джорно заметил пару веснушек у него на переносице. Он похлопал густыми черными ресницами, глядя на Джорно. Блондин ощутил, как затрепетало сердце в его груди, когда парень улыбнулся ему. Ему хотелось быть ближе. — Знаешь, я уже и так планировал стать твоим другом, несмотря ни на что, так что твоя надежда была основана на невероятной интуиции.       — Серьезно? — Миста кивнул. Джорно улыбнулся ему в ответ. — В таком случае, я рад, что мы друзья.       — Эй! — Наранча надулся, посмотрев на Джорно. — Мы ведь с Фуго тоже твои друзья, верно?       Взгляд Джорно метнулся к тем двоим, что сидели на диване. Наранча с нетерпением ждал ответа. Фуго был не из тех, кто выглядит нетерпеливым, но он все же тоже наклонился вперед с любопытством.       — Безусловно. Мы будем друзьям столько, сколько ты того захочешь.       — Ну да, — сказал Фуго так, словно это было очевидно.       Бруно рассмеялся.       — Хотелось бы надеяться, что я тоже вхожу в их число.       — Так и есть.       Все взгляды устремились к Аббаккио.       — Даже не думай об этом.       Наранча испустил вздох, слишком драматичный, чтобы быть реальным.       — Есть лишь одна причина, по которой ты не хочешь быть его другом.       — Я стукну тебя, Наранча, — его угрозы ничего не значили, Наранча продолжал улыбаться. Все по-разному приготовились к следующим фразам. Фуго откинулся на спинку дивана и уткнулся носом в телефон, готовясь проигнорировать весь разговор. Бруно сел и расправил плечи, стараясь быть более мудрым. Миста развернулся всем корпусом к Аббаккио и подпер подбородок руками в ожидании схватки.       — Видишь ли, Джорно, Аббаккио не хочет быть твоим другом, потому что он расист.       — Наранча, — резкий тон Бруно смел с лица парня дразнящую ухмылку. Буччеллати пустился в длинную лекцию, что, честно говоря, была так хорошо составлена, что Джорно мог бы обвинить его в заучивании текста, если бы речь не шла о минувшем событии. Миста и Наранча обмякли на своих местах по двум разным причинам. Аббаккио ухмыльнулся и полез в сумку. Он достал помаду и самодовольно накрасил губы, пока Бруно продолжал отчитывать Наранчу.       Джорно расслабился и продолжил есть панна-котту. Несмотря на крики, драки и нравоучения, он чувствовал себя совершенно комфортно среди этих людей. Когда Бруно закончил свою речь, в комнате снова стало тихо, пока Миста не начал разговор о том, что все думают о десертах.       Первый день семестра Джорно считался удачным. Он был уверен, что остаток семестра может превратиться в хаос, но позволил себе насладиться ощущением покоя, которое пронеслось в его сердце, подобно летнему ветерку.