***
Палящее солнце накаляет оранжевые пески на подступах к лагерю бандитов, даже не подозревая, что напрасно старается: в симуляции температуры не чувствуешь. Виртуальная модель локации наделена властью только над визуальным, тактильным и аудиальным восприятием. Больше и не нужно, чтобы испытывать и совершенствовать навыки убийства в свободное от миссий время. А еще – прогонять лишние мысли, которые, только дай волю, начинают плодиться на благодатной почве бездействия. Психа, бегущего навстречу сломя голову, удается обезвредить одним молниеносным взмахом катаны. Другого, на подлете, получается убрать, попав из пистолета по гранате в его руке. Там, где он стоял секунду назад, не остается ничего, кроме алеющего пятна ненастоящей крови на металлических заплатках пола. Уже двое. Соратников несчастного, некстати оказавшихся рядом, слегка контузит. Зер0 пользуется моментом и отправляет взрывного цифрового клона к ним за баррикады, а сам невидимкой проскальзывает в тыл более крупного вооруженного до зубов врага и, материализовавшись, поражает уязвимый стихийный энергоблок на его спине. Тот не выдерживает пробоины и загорается, и вскоре бандит становится похож на пылающий факел. Шестеро, считая тех троих за баррикадами. Потом стало семеро. Десять, двенадцать, пятнадцать. В голове ничего, кроме счетчика. Даже сейчас, когда все вокруг – искусно созданная подделка и имитация. Тело движется на уровне рефлексов, решения принимаются мгновенно. Сердце бьется размеренно и спокойно. Все это он переживал уже десятки и сотни раз. Тридцать восемь. Выстрелы затихают. Это все. Зер0 напоследок окидывает взглядом лагерь. Никакого движения. Только несколько неудачных трупов корчатся в судорогах – натуралистично, конечно, но зачем было прописывать это здесь, в симуляции? Кажется, в отделе разработки виртуальных сред нашлась парочка странных ребят. Зер0 тянет руку к шлему, чтобы нащупать кнопку отключения прибора виртуальной реальности, как вдруг… В самый последний момент происходит невозможное. То самое невозможное, которое уже произошло однажды. Полупрозрачная сетка щита отражает прилетевшую в голову пулю. Надо отдать должное «странным ребятам». Они оказались вовсе не так просты: один из содрогавшихся трупов держал в руке пистолет. Последние секунды своей виртуальной жизни он потратил на то, чтобы придать руке твердости и спустить курок. Грудь стрелявшего пронзает сияющая катана, и он умирает, никогда не существовав. Тридцать восемь. Теперь – точно. Зер0 мог бы этого не делать – парень и так был на последнем издыхании, но… Да к черту. Он снимает устройство и осматривается. Равномерно залитый белесым светом зал полигона, как обычно, кажется непривычно пустым, бесконечным и безжизненным. Риз не пожалел выделить огромные территории для тренировок Зер0, чтобы тот по возможности был под рукой, а не отстреливался от бандитов где-нибудь на Пандоре. Не то чтобы это так уж сильно помогло: ассасин то и дело норовил сунуться в пекло, лишь бы не простаивать без дела в сытости и комфорте. Но по крайней мере теперь, когда перерывы между миссиями обещали быть короткими, он все же проводил их здесь, в металлической коробке для симуляций. Прямо посреди зала – там же, где и оказался, сняв устройство, – Зер0 садится на холодный пол и расслабляется, опершись локтями об острые колени. Небольшой прибор с размеренно мигающим индикатором лежит чуть поодаль. Зер0 досадливо косится в его сторону. Черт бы побрал этих гениальных разработчиков: ассасин нашел воспоминания именно там, куда привык от них сбегать. Попадание в голову словно вернуло на год назад, в тот самый день. Зер0 касается нового шлема там, где когда-то на старом была вмятина от пули. А чуть позже – чужие осторожные пальцы. Поверхность почти гладкая, если не считать мелких царапин. Словно «Атлас» залатал его рану: Зер0 давно привык ощущать боевой костюм своей второй кожей – лишенной чувствительности и потому более надежной. В тот день, около года назад, летя на Прометею, он оправдывал себя тем, что он просто отличный убийца, которому ничего не стоит в одиночку разделаться с боевой организацией. Именно поэтому он возвращается назад спустя всего месяц. Просто зовет долг. Всего лишь обязательства. В тот же день, в офисе Риза, он предпочитал не думать о том, почему помедлил несколько мгновений перед тем, как отстраниться от прикосновения подрагивающих пальцев. Но сейчас он знает. Знает, что система сбоит, когда он читает в глазах напротив бесконечную преданность и уязвимую, почти детскую и только ему предназначенную доверчивость. Да, Зер0 уже давно честен с собой. Потому не задерживается в офисе дольше положенных приличием пяти минут. Потому пропадает, как только представляется возможность. Потому не знает отдыха, породнившись с пустым тренировочным полигоном. Но не удивляется, когда неизменно возвращается назад. Каждый раз.***
Благодаря полученным данным, расстановка сил начала стремительно меняться в считанные часы. В первую очередь, удалось найти ключи к маливанской шифровке сигнала, которая превращала в обмен белым шумом любые попытки переговоров на частотах корпорации. «Атлас» словно вышел из темноты, в которой пробирался наощупь, уязвимый, как слепой котенок. Настала очередь противника бояться и съеживаться. Все его жизненно важные точки теперь обнажились и подсветились красным – мишени, приглашающие нанести прицельный удар заострившимся «Алым Копьем». Как только все вопросы первостепенной важности были улажены и застывший было механизм заработал с удвоенным рвением, Риз без промедлений вызвал Зер0: неизвестность донимала и не давала сполна ощутить вкус победы, по которому так изголодались на пленной планете. К тому же, тот мог не знать о том, что ЭХО-коммуникаторы снова в строю. Да и в целом... – Зер0! Как поживаешь? – будничным тоном начинает Риз, прикладывая немало усилий, чтобы не звучать слишком счастливым. – А мы тут, знаешь, связь подлатали. Лорелея уже планирует закупку шампанского в промышленных масштабах, чтобы споить мою армию. Я сказал ей, что бюджет корпорации и без того переживает не лучшие времена, но ты ее зна… – он сам не замечает, как начинает тараторить и съезжает куда-то не туда. – Риз, – обрывает его Зер0, и Риз мгновенно покрывается мурашками от звука собственного имени, – есть проблема. – В чем дело? – секундное наваждение улетучивается, как ни в чем не бывало. – Штаб под прицелом. / Враг готовит лазерный обстрел / С орбиты Прометеи, – прежде чем Риз успевает обронить несколько ругательств, он продолжает: – Фрагмент Ключа – / Силовая установка лазера. / Подробности в ЭХО. – Блять, – все-таки слетает с уст гендиректора. Система оповещает о получении аудиофайла. Риз до онемения стискивает живую руку в пальцах кибернетической. Разумеется. Никаких «и жили они долго и счастливо, продавая крутейшие пушки в галактике». Все не могло быть так просто. Никогда не было. – Я выдвигаюсь. / Угоню челнок в «Алкионе». / Они пожалеют. – Нет! Фрагмент Ключа – как красная тряпка для «Алых налетчиков». Зашлем туда искателя. Ты нужен здесь. Помоги нашим, – Риз сам поражается, как в считанные секунды смог сгенерировать такой гениальный план. Хотя нет. Не удивляется. Любой из его планов – произведение тактического искусства, разумеется. Зер0, кажется, тоже не находит причин возражать, потому отключается после короткого «принято». Оставшись в тишине, Риз тяжело выдыхает, роняя голову на руки. Гордость за собственную идею проваливается в зыбучие пески запоздалого горького осознания. Это решение… Оно ведь лишь наполовину продиктовано здравым смыслом. Остальное – импульс, рефлекс. Схватить. Не отпускать. Прижаться. Как долго он сможет удерживать ассасина рядом? Как долго тот позволит себя удерживать?***
Меридиан погружен во мрак ночи. «Атлас» уснул вместе с ним, убаюканный ровным неоновым светом небоскребов: только охранники, зевая на своих постах, прислушиваются к гулкому эху опустевших залов и дворов и гадают, почему свет в кабинете гендиректора упорно не гаснет в столь поздний час. И вряд ли хоть кто-то из них догадывается, что на самом деле происходит там, на последнем этаже огромного комплекса. А там… Напряженные пальцы сжимают подлокотники кресла. Голографический экран голубоватым светом очерчивает контуры лица. Риз подается корпусом вперед, ближе к изображению, чтобы не упустить ни одной детали, ни одного движения. Зрачки мелко мечутся, будто пытаются уследить за чем-то быстрым. Почти неуловимым. Совесть и здравый смысл зудят о том, что он делает что-то запретное. Пользуется служебным положением или вроде того? А еще о том, что так не поступают с друзьями. Нельзя. Неправильно. Стыдно. Но взгляд безнадежно прикован к экрану незримыми стальными тросами так, что не пошевелиться. Остается только тяжело дышать, пока идет запись с камер видеонаблюдения. С тех самых камер, которые могли бы по праву считаться самым бесполезным приобретением корпорации: никто и не подумал бы соваться в абсолютно пустой полигон, где иногда тренируется лучший агент «Атласа». Тем более – соваться туда со злым умыслом. Страх всегда был надежнее самой надежной из охранных систем. Но, так или иначе, камеры были установлены: проектировщики по привычке внесли их в планы, потому что так делалось почти с любым помещением штаб-квартиры. Монтажники, все так же по привычке, настроили их и внесли в систему. Редкие уборщики и вовсе не обращали на них никакого внимания, а охранник в будке видеонаблюдения за сектором лишь изредка бросал взгляд на дальние экраны с изображениями однообразных пространств полигона – в основном в качестве разминки для покрасневших изможденных глаз. Ему бы и во сне не привиделось, что сам гендиректор «Атласа» возьмется устранять его халатность. Но именно он сейчас, не отводя глаз, наблюдает, как молниеносными движениями рассекает воздух гибкое и изворотливое тело. Ни одного лишнего рывка. Цифровая копия и оригинал сменяют друг друга, и это выглядит так слаженно, что можно было бы сравнить с танцем, если бы танец был последним, что видел перед собой завороженный зритель. Катана в сильных, не знающих осечки руках размашисто выписывает светом мимолетные фигуры на полотне пустоты. Ризу чертовски хочется оказаться на ее месте. Ощутить на себе жесткую, грубую хватку этих рук. Почувствовать напряжение окаменевших мышц под плотным материалом костюма. От одной только мысли об этом тело пробивает крупной дрожью, а внизу живота болезненно скручивается тугой жгут возбуждения. Все потому, что мало. Его все время так мало. Мало пятиминутных докладов по возвращении с задания, мало низкого, по-змеиному чуть шипящего голоса. Так чертовски мало, что Риз, кажется, понемногу сходит с ума, раз дошел до того, чтобы, краснея, касаться себя, в темноте полуприкрытых подрагивающих век представляя чужие руки на месте своих. Касаться себя грубее, чем обычно. Почти больно, потому что другими не могут быть ласки хладнокровного убийцы. Думать о том, как мог бы прогибаться навстречу тяжести жилистого тела. Представлять, как голос из динамика, издеваясь, звал бы его по имени. И позорно быстро кончить, до скрипа сжав зубы, чтобы не застонать в голос.