***
Чимин вздрагивает, когда Намджун плюхается в кресло рядом и смотрит выжидающе так, но не произнося ни слова. Пак закусывает губу, стараясь подавить в себе внезапный приступ истерики, что посмел возникнуть прямо перед сидящим рядом Джуном, но лишь жалобно пищит, прокусывая губу. Намджун качает головой и придвигается ближе. — Расскажешь? — спрашивает Ким, захватывая в свой плен и ладошки Пака, и его мысли своим запахом. Чимин все же собирается отнекиваться уже, но Джун прерывает. — Только без отмазок в стиле «голова болит» и «вы с Хосоком слишком громкие». Ты с окончания течки Хоби ходишь бледный и нервный. Мы волнуемся. Я волнуюсь. Пак вздрагивает всем телом для нервного смешка и срывается на плач неожиданно, пугая готовившегося к этому Намджуна. Ким к себе дрожащее тело прижимает и целует в макушку, пока Чимин тихо плачет в грудь вожака. И ведь Чимин совсем не знает причины своей болезни. После пробуждения в первый день окончания хосоковой течки он почувствовал себя опустошенно. Будто из него выкачали абсолютно все, оставив лишь пугающую размерами своими пустоту. Которая вскоре заполнилась горечь, непонятно откуда взявшаяся. Он тух, с каждым днем больше. Сны потеряли яркость, а душа наполнилась плохими мыслями и предчувствиями чего-то плохого. И Чимин совершенно не понимал, отчего же ему так плохо, и почему же это происходит. Но время шло, а чувство чего-то скорого и очень плохого не покидало сердце молодого альфы. И вот сегодня, когда Хосоки, Гуки и Юнги уехали в город, Пак начал чувствовать себя еще хуже, обливаясь слезами и кровью с рубцов на пухлых губах. — Мне страшно. — признался лидеру Чимини. — Но я не знаю почему. Мне чудится, что произойдет что-то плохое совсем скоро, но я не могу понять, что и когда. И я чувствую из-за этого всего так плохо себя. Пак вздрогнул, сопя в плечо Намджуна и начиная вновь плакать. А Ким аккуртно продолжил гладить совершенно не широкую спину альфы, целовать золотую макушку и вдыхать запах такой прекрасный, побуждающий успокоить и защитить своего альфочку. Любимого Чимини. Они сидят в успокаивающей тишине, что прерывается судорожными вздохами Пака, некоторое время. Чимин тихо плакал, не слышно на самом деле, а Намджун успокаивал своими объятиями, поцелуями и запахом. А потом дверь в дом распахивается, и слышится спешный топот ног и крики Юнги: — Намджун! Чимин! Альфы отвлекаются от своего занятия и смотрят друг на друга недоуменно. Ким прокашливается, давая понять, что они в зале, и туда, через секунд пять, вбегает Юнги с Хосоком на руках и Чонгуком, плачущим Чонгуком, за спиной. Он укладывает омегу на диван, а Гука на кресло, и поворачивается к альфам. — Чимин, пожалуйста, осмотри Хосока, а ты, Намджун, успокой мелкого. Мин бледный, а речь его прерывистая. Он дрожит, сжимая руки в кулаки и сбегает куда-то. С улицы раздается рев волка, и Юнги уносится куда-то в сторону леса стремительно и быстро, не объясняя ничего толком лидеру и Чимину, что застыли в объятиях. — Схожу за аптечкой. — шмыгает носом Пак, что стал бледнее снега за окном, и сбегает очень быстро на кухню. Намджун подходит сначала к старшему Чону, осматривая его внимательно. Тот дышит, тихо и незаметно, но дышит. Его лицо бледное, словно жемчуг, а вишневые губы сомкнуты в прекрасный бантик. Черные ресницы едва заметно трепещут, а сладкий запах почти неуловим. Он похож на спящего принца, которого способен разбудить лишь поцелуй истинной любви. — Ох, Джуни, отойди, чтобы я мог его осмотреть. — говорит Чимин, отодвигая лидера в сторону Гука. Ким подходит к младшему Чону и касается холодной ладони мягко. Он снимает курточку и шапку, стягивает шарф и чмокает в лоб. Чонгук поднимает красные глаза, совершенно и точно опухшие, на вожака и судорожно и глубоко вздыхает. — Это были они. — шепчет он. — Это были они! Чимин вздрагивает со стеклянной баночкой и ватой в руках, почти роняя это. Намджун же спускает мальца на пол, вжимая в себя и окутывая своих запахом. Да, он не Хосок, но уже однажды у него получилось успокоить Чонгука. Значит и в этот получится. Жаль только, что все это не кошмарный сон. — Тихо-тихо. — поглаживает, как и Чимина ранее, Намджун и целует в обе щечки нежно и мягко. — Все хорошо, малыш. Ты в безопасности. Помнишь нашу клятву? Чонгук кивает, утыкаясь в Намджуна и закрывает глаза. Ему нужно время, чтобы прийти в себя. И ему дадут это. — Это обморок. — улыбается грустно Чимин, прикладывая ватку к носу омеги. — Надеюсь, что у Гуки нет повреждений. У Хосока нет. Пак плавно скользит пухлыми пальчиками по некогда карамельной коже, касается вишневых губ и, на потеху Намджуна, что взорвался тихим смехом, целует Хосока. А тот медленно открывает глаза. Но Чимин лишь поглаживает волосы и касается пухлыми сладкими губками лба и просит поспать и отдохнуть. Чон слушается, опять закрывая глаза. — Пусть отдохнет немного. — поясняет он. — Чонгуки тоже сейчас уложим. Я только настой сделаю. Вскоре и младший альфа лежит в своей постели, укрытый теплым одеялом. Намджун и Чимин касаются его лба губами и скрываются у окна в прихожей. Они молчат, но у Пака дрожат ручки, которые Намджун заботливо прячет в своих. Юнги не возвращается ни через час. Ни через два. Ни к полуночи.Часть ?
13 ноября 2020 г. в 20:22
Юнги оглядывает Хосока и Чонгука скептично еще раз (в который?) и, сделав шаг вперед, поправляет шапку на Гуке и шарф на Хоби. Они, эти Чоны, совершенно безответственные маленькие дети, которые каким-то неведомым образом выпросили у Намджуна разрешение самим походить по магазинам. Эти дети ведь и заблудиться могут, и шапки надеть забыть. Юнги переживает. Юнги волнуется.
— Юни. — улыбается Хоби, целуя щечку старшего. — Мы будем в порядке. Это наш второй раз.
— Шапки и шарфы не забывайте, пожалуйста. — еще раз тяжело вздыхает Мин. — А то вы можете. И купите Чимину что-нибудь сладкое. Он такой бледный ходит в последнее время.
— Хорошо. — кивает Чонгук, задумываясь. — Ему понравятся пончики? Или лучше купить шоколад?
— О, Мини любит шоколад! — говорит Хо, улыбаясь. — Ему понравится что-нибудь шоколадное!
— Купите ему тортик или что-то вроде. Ему будет приятно. — выдыхает Юнги, все еще тяжело глядя на младших.
— Юни, мы ведь можем дома испечь Чимини большой торт. — подает идею Чонгук, широко улыбаясь. — Он ведь любит много крема. И мы можем его накормить им прямо из миски!
— Это ты у нас любитель красть начинку, Гук. — тихо смеется Мин. — Так, хорошо. Мы испечем торт, но купите что-нибудь Чимину все равно. Для торта я все сам приобрету. Вы покупаете только овощи и фрукты, хорошо?
Младшие кивнули и, получив мешочек с деньгами, пошли прямо по улице, к лавке с овощами. Было тихо и снежно, многие жители только-только приходили в себя после недели праздника, потому лавчонки и магазинчики, из которых обычно доносились мелодии или разговоры, были закрыты и пусты, не наполняя главную улицу шумом. Чонгук крепко держал ручку Хоби, напевая тихую мелодию, пока Хосок сверялся со список в своих руках, спрятанных под теплой пряжей вязанных варежек.
— Я вот думаю, может нам купить чуть больше картофеля, м? — произнес омега. — Если мы купим не 10 килограмм, а, допустим, 15, то можем не покупать еще какое-то время. Так же и с морковью. Они ведь не портятся быстро, в отличии от яблок. Еще можно купить меда и сделать как-нибудь позже прекрасный пирог с малиной. Что думаешь?
Чонгук не отвечал, совершенно внезапно замирая при виде знакомых лиц в толпе народа, что вышел на первую в этом году ярмарку. Его, Гука, лицо вытянулось, а ладони, сжатые в кулаки, задрожали. Он бледнел на глазах Хосока все больше и больше, пугая омежку неимоверно. Большие глаза наполнились болью и горечью, а губы подрагивали, будто Гуки собирается плакать. И Хоби почувствовал горечь на своих губах.
— Только не это… — прошептал Чон младший. — Пожалуйста.
Хоби перевел взгляд на двух парней вдали от них. Оба высокие и черноволосы, оба бледные и болезненно худые. Они не были ему знакомы, но, отчего-то, легко узнавались им. Почему-то в голове всплывали мелкие детали этих странников. Чон сглотнул, чувствуя, как его начинает мутить, а в голове вырисовываются, совершенно внезапно, картинки крови и… т-трупов. И он понял. Это не его воспоминания. Это ему не знакомо.
— Г-гуки? — позвал омега, чувствуя, как медленно его покидают силы, и сознание погружается все глубже и глубже. Он тонул в крови и криках.
Юнги вовремя подхватывает бессознательное тело Хосока, поднимая его на своих руках. Старший смотрит на младшего альфу недовольно, переводя взгляд туда же, куда смотрел Гук. И Мин тоже замирает. Ведь, спустя столько лет, он видит свой самый страшный и противный кошмар. Что-то ледяное распространяется по венам, а запах, почти незаметный, Хоби врезается в нос. Юнги понимает все. Им не нужно быть здесь.
— Чонгук, возьми Хосока и идем к машине. Понял? — цедит старший, прижимая омегу к себе. — Ты слышишь меня?
Чонгук переводит красные от слез глаза на альфу, стараясь осознать смысл его слов, и кивает. Он прижимает к себе Хосока, стараясь скрыть и спрятать от возможного зла, и медленно шагает к машине рядом с Юнги. Их не должны заметить. Их не должны заметить. Их не…
— Эй! — раздается крик, и Чонгук с Юнги срываются на бег.
Они влетают в открытые двери ювелирной, бешено оглядывая помещение. Хозяйка, понимая их без слов, пропускает альф с омегой на руках в подсобное помещение, где в незанятые руки Юнги впихивает баночку духов. Мин быстро распыляет и на себя, и на младших, замирая, прикрыв рот. Они слышат, как двери еще раз открываются, и помещение наполняется непонятным холодом. Слышатся голоса и шаги, который вскоре смолкают вовсе. Юнги поглаживает руку Чонгука, кусая нервно губы. Нужно позвонить Намджуну.
— Все. — говорит наконец хозяйка, входя внутрь. — Они ушли.
— Спасибо. — Юнги благодарно кивает. — Можно позвонить от вас?
— Ох… — женщина тяжело вздыхает, печалясь. — Не получится. Все провода оборвались и связи никакой нет. Староста вот уехал в город за помощью в починке. Пока праздник все праздновали, мы и не заметили снегопада и ветра. Вот и очухались только после конца недели.
— Черт… Как же нам попасть домой незаметно?
— Вы пока посидите тут, а я чаю принесу. Чонгуки весь дрожит.
Юнги переводит взор на младшего, чьи губы все еще дрожали, а по лицу текли серебряные слезы. Он его понимает. Прекрасно понимает. В любом случае, они в опасности здесь — на нейтральной территории с бессознательным омегой на руках и альфой-подростком, который явно всего в шаге от обморока. Юнги знает, что тут нужен Намджун, все же он их вожак и истинный. Именно его запах может внушить чувство безопасности и уюта. Только он и может успокоить Гука. Еще нужен Чимин, который, как и Хосок, отлично разбирается в травах и сможет сделать отвар омеге. И, что не менее важно, на своей территории они в безопасности. Поэтому, Юнги понимает, им нужно домой.
— Не стоит. Думаю, что мы аккуратно пройдем к машине и домой поедем. Они не смогут зайти на нашу территорию. Хосоки нужен осмотр, а Чонгуку Намджун. Спасибо за все. — быстро тараторит Мин, стараясь придумать план побега к машине. Их не должны заметить, чтобы они спокойно доехали до столбов. — Извините.
— Ничего. — женщина улыбнулась. — Я понимаю тебя. Все же я выросла в общине волков и все понимаю. Будьте аккуратны.
Она еще раз улыбнулась и коснулась лба омеги, внезапно замирая. Перед глазами женщины пронеслось множество картинок, а живот пронзила легкая боль. Она закусила губу, еще раз глянув на Гука и Юнги немного удивленно, но покорно проводила ребят к двери, ведущей на другую улицу, попросив быть аккуратнее, особенно с Хосоком.
— Напоите его чаем с ромашкой, а Чонгуку меда добавьте больше. И сам выпей чаю. — посоветовала она и улыбнулась. — Удачи.
— Все же жизнь невероятно удивительна. — прошептала она после. — Сохрани их счастье нетронутым. — женщина посмотрела вверх. — И даруй им больше удачи.