***
Всегда есть то, чего ты терпеть не можешь: будь то корица, дожди или угнетение слабых. Хосок вот все перечисленное люто ненавидит, потому, когда Намджун объявляет, что они с Чимином едут вдвоем в город, вместо завтрака Хоби испепелял лидера, питаясь его нервными клетками, словно тостами с джемом, запивая это дело кровушкой. Но Чон мочал, ожидая момента, когда они останутся наедине. Дождался, Ким отказал. — Ты не можешь мне отказать! Намджун прекрасно знал, что Чону необходимо было в город. Запасы его трав исхудали, потому ему было необходимо купить новые. Да и в последнее время чувствует себя Хосок не очень хорошо: тошнота, боли в голове и нервное настроение, подкрепляемое почти исчезнувшим запахом. Хоби даже испугался в начале. Но после списал все на течку, которая, возможно, просто поделила цикл на несколько промежутков, что, к слову, объясняет малое количество времени в прошлый раз. И ему тем более необходимы травы в таком случае. Беременность сейчас совершенно не нужна. — Ты не можешь так поступить! — вырывается у омеги, когда он вылетает за Кимом на улицу. Альфа смотрит грозно и тяжело, но закусывает губу, будто показывая, что его нерушимая крепость готова треснуть. Но вместо вздоха и кивка, Намджун подходит ближе и кладет руку на плечо омеги. — Это опасно. Они могут тебя узнать или учуять. — говорит лидер. — Но мой запах невероятно слабый! Да и я ведь был замотан в слои ткани! Меня бы ты не узнал, если бы увидел! — Хосок скидывает обиженно ладонь мужа. — Потому я поеду! — Нет. — Ты не можешь так поступить! — Хосок толкает Намджуна в грудь, сдерживая слезы, но упрямо глядя в глаза альфе. Он зол, невероятно взбешен, не уступая в нервозности бледному Киму, который сжимает пухлые губы в тонкую линию, но упорно сдерживает все удары и слова, направленные на него. — Ты не можешь решать за меня! Ты не имеешь права, Намджун! — громче кричит Хосок. — Я хочу этого. Хочу поехать в город. И ты не можешь мне запретить! — Я — вожак и твой альфа! — рыкнул Намджун, сжимая запястье Чона. — Я буду решать за тебя тогда, когда твои глупые поступки могут навредить всем нам! Неразумный омега! — Я ненавижу тебя! — кричит Хосок, вырывая свою кисть из захвата. Он отходит назад, глядя на альфу полными слез и обиды глазами и срывается в лес, приобретая полную форму волка, стоит только Намджуну открыть рот для извинения. Хосок бежит вперед, чувствуя мягкий, но холодный снежный ковер под лапами. Ветерочек ласково гладит шерсть, и ни одна веточка или камушек не попадаются на пути, позволяя мягким подушечкам скользить по снегу. Хоби слышит просьбы Юнги остановиться, когда выбегает за границу их территории, но все равно бежит вперед, стараясь сбежать от альфы. Когда лес заканчивается белоснежной поляной, Хосок падает на землю, перевоплощаясь обратно. Его голая, ничем не прикрытая кожа, обжигается холодом белого ковра под ней, отчего парень вскрикивает. Остатки одежды, которая на нем была до превращения, лишь прикрывают бедра и грудь сверху. Хоби цыкает, ругая свою необдуманность. Омега встает, скидывая обрывки на снег, и делает несколько шагов вперед, стараясь перевоплотиться, но обнаженную кожу все еще обдувает холодный ветер. Он старается. Делает еще несколько шагов, срываясь на бег, но лишь падает в снег. Хоби болезненно стонет, потирая ягодицы, и шагает к обрывкам одежды, замечая, что его старый пуховик чудом не порвался, а растянулся размера на три. Обрадовавшись, он накинул его на тело и пошагал к дому, стараясь связаться с Юнги, потому что прекрасно понимал, что потерялся. Но из леса вышел не Мин Юнги. И он точно не был тем, кого бы Хосок хотел видеть в данной ситуации.***
— Ешь медленнее. — хмыкнул паренек, откидываясь на деревянные стены ветхого домика, в котором он поселился с братом совсем недавно. — Эту еду никто у тебя не отберет. Младший глянул на старшего брата обиженно, но все равно улыбнулся во все свои зубки, обнажая острые волчьи клыки, и согласно кивнул. Старший паренек посмеялся, пододвигая брату свою чашку с похлебкой, и встал, подходя к уже заколоченному на зиму окну. Лес за окном искрился и светился, белый снег спадал с веток на землю, а большая часть птиц и животных крепко спали, потому вокруг было непривычно тихо. Парень глянул через доски еще раз, и прикрыл щель плотным пухом. — Мы почти нашли его, Тэхен. — произнес старший, тормоша черную макушку брата. — Осталось лишь поймать. — Не верю, — все еще прожевывая мясо, заговорил младший, — что, спустя столько лет и зим, мы его отыскали. Джин, я правда не верю в это всем своим сердцем. Джин улыбнулся пухлыми губами, чмокая макушку Тэхена. Он поднял опустевшие тарелки и пошагал к тазу с теплой водой, бросая туда посуду. — Сходи за дровами, неверующий. Тэхен быстро натянул шапку и старую меховую жилетку, шагая прочь с корзиной для дров. А Джин лишь вздохнул, почему-то совершенно расслабляясь. Когда-то они с младшим братом прятались в этом ангаре для сена от хозяев и пьяниц, а теперь живут целый месяц, ожидая конца их огромного, длинною в десять лет, задания. Скоро они смогут стать свободными.***
Тэхен напевает песенку, выходя к поляне, когда слышит чей-то сладкий голосочек недалеко. Он заинтересованно выглядывает из-за стволов деревьев и глядит на хрупкую фигуру обнаженного омеги, и чувствует, как в груди бешено начинает стучать сердце, кровь приливает к щекам и… отчего альфа краснеет еще сильнее. Он делает шаг вперед, показываясь из своего укрытия, неосознанно, когда нагое, прекрасное и молодое тело скрывается за тканью какого-то пуховика, и замирает, ощущая едва уловимый цветочный аромат омеги, к которому примешались еще какие-то странные, совершенно незнакомые и непонятные запахи. «Черт!» — думает Тэхен, сжимая губы, когда понимает, что омега перед ним…***
Хосок делает несколько шагов назад, прикидывая в голове, сможет ли перевоплотиться и сбежать. Его ноги трясутся, будто не он около пятнадцати минут валялся в снегу и отдыхал, чувствуя кожей обжигающий холод покрова под ним. Руки лихорадочно сжимаются в кулачки и тут же разжимаются, а язык то и дело проходится по губам, пока глаза бегают в поисках лазейки. Незнакомец тем временем делает шаг вперед. Хосок отчаянно скулит, срываясь на бег совершенно бездумно. И его. Ожидаемо, ловят. Альфа, а позади нагого омеги точно альфа с этими сильными феромонами, замолкает, принюхиваясь к Хосоку, и Чон чувствует, как холодный нок касается его шеи, ведя вниз-вверх несколько раз. Затем, к удивлению омеги, незнакомец отпускает его, отступая на несколько шагов. Они некоторое время молчат, и Хосок старается принюхаться к запаху альфы перед ним, но не чувствует ничего кроме собственного. Потому он решает порассматривать волка, возможно, перед ним, отмечая необычную красоту того: серебряные волосы и голубые глаза, совершенно иные, нежели намджуновы, и черты лица более острые, нежели чонгуковы, да и ростом он выше Чимина и Юнги, не говоря уже и о самом Хосоке, который рядом с тем парнем казался крошечным. Но, в отличии от всех альф Хоби, он был тем, чьи глаза напоминали детские и обладали тем же огоньком, коим сам омега привлекает к себе других. Это было очень неожиданно для Хосока, ведь альфы всегда очень рано утрачивали своего внутреннего ребенка, зарывая его в инстинкты и обязанности, которые им успешно всегда навязывали. — Извини за это. — произносит Тэхен, краснея. Он глядит на прекрасное и сладкое существо перед собой, пытаясь перестать вдыхать столь чудесную смесь запахов этого омеги перед ним. Все же, за всю свою жизнь, он, в сознательном состоянии, встречает омегу, которого не хочется трахнуть (хотя и этого хочется, особенно вспоминая обнаженное тело), а желание поговорить или просто послушать берет над ним верх. Этот омега пахнет необычно, но слабо, перебиваемый только пробивающимися ароматами других. Он обладает сладким, скорее цветочным, ароматом, храня в себе все самые счастливые летние деньки, в которые упорно впитывал солнечный свет и теплый ветерок. И глаза его такого зеленого, цвета молодой травки или лиственной кроны дерева, насыщенного оттенка, что кажется, будто ты и впрямь переместился в лето. Тэхену это очень нравится. Для него подобное нечто необычайно интересное и завораживающее, потому что летом они с братом, как и в другое время года, обычно заняты заботами и важными делами. Но все же, каждую неделю, в особенно жаркие деньки, отправляются на водоемы, чтобы повеселиться и провести поистине прекрасные дни вдвоем. Это согревает Тэхена всегда, даже в моменты, когда хочется убить себя своими же руками за все, что успел натворить. — Ничего. — кивает Хосок, улыбаясь немного губами, которые, совершенно привычно для него и неожиданно для Тэхена, приобретают форму сердца. Воистину прекрасное зрелище. — Ты знаешь эти места? Хосок готов дать себе подзатыльник, потому что этим вопросом явно выдал свое доверие этому альфе, что делать не должен ни в коем случае. Но волк, скорее всего, кивает, опуская взгляд вниз, почему-то сильно смущаясь. — Сможешь провести меня до реки? — спрашивает омега, заинтересованно глядя на парня перед собой. Но тот и кивнуть не успевает, как между ними оказывается совершенно взбешенный и напуганный одновременно Юнги. Он показывает им обоим свою форму волка впервые, и это завораживает больше, нежели мрамор его кожи даже в самые жаркие летние дни. Волк Мина — белоснежный. Совершенно белая, как снег вокруг шерсть, огромный размер, даже больше намджунова или родного отца Хо, и необъятные своей полнотой и красотой черные глаза, в которых хочется потонуть. Хосок восторженно пищит, пока Юнги лишь рычит зло на Тэхена. Незнакомец послушно отходит от пары. Омега и вовсе забывает про Тэхена, пораженно касаясь мягкой шерсти, по Юнги в его голове ворчит, но все еще рычит на незнакомого альфу, из-за чего Хосок только тяжело вздыхает. Он подзывает Тэ к себе, и тот даже делает нерешительный шаг, но Мин рычит еще злее, заставляя обоих волков в человеческой форме замереть на месте. — Он не трогал меня. И ничего плохого не сделал. — надулся Хосок. В его груди почему-то появилось нечто зудящее и просящее защитить совершенно незнакомого альфу, в котором омега не уверен от слова совсем. Но он хочет защищать и вредничать. «Садись на меня немедленно» — устало протянул Мин, глядя на Тэхена с неким, совершенно непонятным Хосоку, страхом. Но омега подчинился, только потому что начал чувствовать температуру вокруг, предполагая, что его перевоплощение в человеческую форму завершилось окончательно. Хосок неловко залез на спину Юнги, открывая на мгновение упругие и аппетитные ягодицы Тэхену, совершенно случайно, и нежно улыбнулся. Тэхен же услышал только предупреждающий рык, догадываясь, что Юнги решил, будто альфа смотрит на ягодицы его омеги, но Тэ… просто пытался осознать чувства Мина? Они ведь не удерживали его и все честно рассказали тогда. Они с Джином помогли Юнги и никогда бы не причинили боли, но он просто ненавидит их? За что? Тэхен глядит в глаза Мину, ища в них ответы, но находит лишь ненависть и презрение. Он не верит, что их третий брат относится к ним… так. — Я бы не… — запинается Тхен, усмехаясь. Омега заинтересованно поворачивается в его сторону, а Мин готовится к бегу, разминая лапы. — Я бы не тронул беременного омегу. Тем более, носящего твоего ребенка. Хосок не успевает ахнуть, как Юнги уже срывается прочь, лишь на секунду замерев. Тэхен падает на снег, глядя в след убегающим, и плачет. Впервые за столько лет.***
Юнги влетает в дом, пугая и без того сбитого с толку Чонгука еще больше. А ведь Гук уже засобирался искать своих старших, с которыми планировал провести день и который совершенно неожиданно пропали, оставляя позади крик Хосока о ненависти к Намджуну. Чонгук совершенно не понимает поведения омеги, пугаясь его быстрой смены настроения или самочувствия. Он дико волнуется, когда Хосок с самой счастливейшей улыбкой потребляет пирог, приготовленный Юнги, или утку Чонгука, а потом с громкими нецензурными выражениями все это спускает в унитаз. Боится, когда Хоби весело смеется и лезет обниматься, а потом вдруг рыдает или грозится ударить чем-нибудь внушительным. Но больше всего Чонгук опасается отсутствия запаха у омеги. Прелестный сладкий аромат внезапно испарился, оставляя лишь смесь запахов альф, коими они пометили своего партнера. Это все заставляет Чонгуку нервничать и бояться, но прекрасно отвлекает от мыслей об убийцах его семьи. Везде, как говорит Хосок, необходимо искать плюсы. И он еще больше пугается, когда дверь неожиданно распахивается, являя на пороге рассерженного Юнги со сбитым с толку на его руках Хосоком. Младший немедленно подрывается к ним, желая взять Хоби на руки, дабы его старший альфа отдохнул от очевидного забега по лесу, но Мин рычит злобно прижимая к себе омегу совершенно собственнически. Чонгук от такого лишь замирает. — Что-то произошло? — нерешительно спрашивает он, отходя назад. Юнги смотрит на него черными, непривычными, глазами, которые, совершенно внезапно, меняют свой цвет на родной миновский, становясь вновь карими. А сам альфа пораженно выдыхает, глядя на бледного Хосока в его руках, и не верит, что позволил волчьим инстинктам взять над собой верх. Он пытается вспомнить, что послужило толчком к этому, и принюхивается, совершенно внезапно для себя, ощущая тоненькие, не заметные в смеси их запахов, ароматы чего-то сладкого и очень нежного. Молочного… — Так ведь пахнут беременные омеги! — пораженно выдыхает Чонгук, который тоже почувствовал знакомый, но совершенно утерянный в воспоминаниях запах. Юнги кивает, совершенно не понимая, что делать дальше. — Так Хоби… беременный? — уточняет Чонгук, косясь на завернутого в одеяло Хосока. — От… тебя? Чонгук изучающе осматривает сначала омегу, стараясь найти в молочном запахе привычные нотки Юнги, но находит только свои, немного подвисая на этом этапе. А потом, прядя в себя, глядит на Мина выжидающе. Но старший альфа не спешит хоть что-нибудь рассказать обо всем этом, предпочитая просто сидеть подальше от Хосока, завернувшись в плед. — Как это работает? — спрашивает Чонгук, пододвигаясь к Чону ближе. Он чувствует, как в нос закрадывается знакомый молочный запах с собственными нотками, а в голове всплывает желание защищать от любого живого и неживого существа, что попытается только подумать о его Хосоке. Чонгук, для самого себя внезапно, осознает, что его ребенок и его омега нуждаются в своем альфе, который обязан их защищать и… — Отсядь. — хрипит Юнги. — Хосок, выпей уже этот настой. Твои феромоны слишком… — старший отодвинулся дальше от Чона. Омега высунул голову из ткани одеял, обиженно глядя на Юнги, но таки допивая ненавистный им раствор каких-то неизвестных Чонгуку трав. Младший альфа в нетерпении узнать нечто новое поворачивается к старшему и глядит преданно и выжидающе. Чонгук упустил для себя рассказы о сущности омег и альф, тем более не слышал никогда о времени беременности в паре. Его этому никогда не учили. Всю свою жизнь, после убийства его стаи, он провел скитаясь по чужим деревням оборотней, обучаясь у мастеров, которые на время обучения соглашались приютить и прокормить чужого ребенка. Естественно, что молодому парню никто не считал нужным рассказать о физиологии оборотней и их специфическом поведении. Большую часть своих познаний в этом вопросе Гуки восполнил живя вместе с истинными, но, сколько бы он не узнал, было то, о чем он стеснялся спросить, или же то, о чем он даже не задумывался никогда. Например, может ли омега зачать от нескольких партнеров сразу? — Пожалуйста расскажи мелкому про все это. — махнул рукой Юнги, подходя к окну и тяжело вздыхая, предаваясь своим мыслям и воспоминаниям о… них. И ведь Тэхен и Джин были первыми, кто позволил ему жить свободно, не сковывая себя правилами. Они оба выходили его — изгнанного, изнасилованного альфу, на глазах которого убили и морально, и физически первую любовь. Они — не имеющие практически ничего за спинами, кроме жалкой хижины в глубине леса, ровно дюжины золотых монет и друг друга. Братья ведь сделали для него нечто поистине необыкновенное — приняли в собственную маленькую семью… Но может ли он простить им то, что пережили его родители, знакомые, невинные соседские дети и, что главнее всего, его малыш Чонгук? Этот очаровательный альфочка с глазами-галактиками и кроличьей улыбочкой, скрывающей волчьи клыки? Конечно нет, учитывая, что они хотят отобрать их младшего. Джин и Тэхен, те самые, что когда-то были самыми близкими для Юнги существами, собираются отобрать то, ради чего Мин готов отдать собственную жизнь и отобрать чужие. Он не может позволить воспоминаниям затмить его разум и позволить себе мысль о… прощении? Но ведь он не обижается. Он просто не желает допускать даже самой малейшей опасности для его семьи. Особенно, когда их малыша нужно учить, когда Хоби носит их волчонка, когда Чимин только-только начал сближаться с Чонгуки, когда мечта Намджуна, наконец, исполнилась — он станет отцом. Они станут им вместе. Юнги не может допустить разрушения этого. — Хоби-хоби, расскажи! — пищит Чонгук, прижимая омегу к себе крепко, но тот лишь дует губы обиженно, да щеки красные прячет. — Не буду! Пусть тебе альфы рассказывают! — бурчит Хосок, но в глазах сотни счастливых огоньков. — Ну Хоби! Хоби! — и Чонгуки начинает чмокать личико омежки, который заливается хихиканьем, получая огромную дозу любви от младшего. Разве может Юнги разрушить это?***
Намджун не ожидает хихиканья, когда входит вместе с Чимином в дом. Они старались сделать все дела очень быстро, потому уже к обеду вернулись. Но встретило их не мрачное молчание или крики жильцов, а хихиканье и чмокающие звуки поцелуев. Пак тут же оживился — он был подавлен открывшейся ему истинной — и побежал присоединяться к общему веселью. Потому, когда Намджун, почесывая шею, пришел на голоса своих мальчиков, он и не ожидал резкого нападения с обнимашками и чмоками в щеки. Его повалили на диван, зацеловывая все лицо, особенно старался Юнги, отчего-то выглядящий невероятно счастливо. Будто не им угрожает серьезная опасность. Хосок стоял немного позади, не решаясь подойти. Он прекрасно понимал, что погорячился, но не мог иначе. Хоби переживал, что его организм может их подвести при опасности, и кто-то мог пострадать из-за этого. Поэтому допустить даже мысль о том, чтобы уступить лидеру, и не мог. Намджун же тоже хорош. Мог бы и не быть настолько категоричным, придумал бы компромисс вместо запретов из-за и потому что, которыми невероятно сильно обидел и задел омегу. — Джуни. — прошептал Хосок, но Ким его услышал, еще раз потирая шею, когда остальные слезли с него. Они глядели в глаза друг друга некоторое время, пока омега не всхлипнул, срываясь на рыдания и подбегая к альфе, чтобы крепко его обнять. — Джуни, прости меня. Я правда не хотел быть таким истеричным! Намджун слабо улыбается, зарываясь в любимые рыжие волосы, и вдыхает естественный запах тела мужа, отмечая, что его волчий аромат пропал вновь, хотя утром он отчетливо чувствовал что-то. Ким закусил губу, вновь коря себя за утреннюю ссору, в которой повел себя откровенно глупо, не выслушав нормально Хосока и обидев его. Плохой из него все-таки муж. — Джуни, ты очень хороший муж! — икнул омега, сжимая свитер супруга в своих крохотных ладошках. — Правда-правда! — Прости меня. — улыбнулся Намджун, целуя макушку мужа. — Я так глупо поступил с тобой. Надо было выслушать тебя, а не обрывать все вот так. Прости меня, солнышко. Джун обвил пальцами подбородок любимого, отнимая голову от своей груди и поднимая ее. Их губы соприкоснулись под всхлип Чимина справа. Супруги обняли друг друга, погружаясь куда-то очень глубоко, начиная тонуть в ощущениях внутри. Словно после долгой зимы настал первый день весны, белоснежные одеяла пропали, являя молодую зелень и нежные цветы, столь долгожданные всеми живыми существами этого мира. Сладко и невероятно нежно. — Джуни, тут такое дело… — всхлипнул, оторвавшись от Намджуна, Хосок. — Я, ну, беременный скорее всего. Ким замер, глядя в изумрудные глаза мужа, чувствуя, как внутри все переворачивается с ног на голову. И мысли не о «как я не догадался?», а «спасибо». Спасибо за все: за тих мальчиков рядом, за прекрасного Хосока, за их малыша, за первый день долгожданной весны после их длительной и суровой зимы. Он счастлив. Намджун поднимает Хосока вверх одним только движением рук, кружа в воздухе, отчего омегу начинает мутить. Хоби надувает губы, хохоча и умоляя опустить вниз, иначе весь его завтрак окажется на их вожаке. Но Ким, опустив, не отпускает, крепко к себе прижимая и целуя каждый миллиметр личика любимого омеги. Самого лучшего. Разве может Юнги позволить разрушить это?***
— Куки! — Намджун ловит младшенького, прижимая к себе со спины и утыкаясь в шею, вдыхая родной запах. Он садит большого малыша на свои колени, крепко обнимая альфенка. Любимого младшенького альфенка. — Джуна! — смеется Чонгук, нежно улыбаясь. — Что-то произошло еще? — Я не могу просто обнять моего малыша? — лидер чмокнул плечо Чона, прижимая ближе к себе. — Можешь конечно же! — Но хорошо. Юнги попросил тебя ввести в курс дела. — Джун пересадил со своих колен на диван Гука, дабы смотреть в глаза их кролику. — Чего ты не знаешь или не понимаешь? — Я знаю основы, наверное? Меня не обучали такому. Поэтому… Только основа: оборотни делятся на омег, альф и бет, третье очень редко бывает. Что у каждого есть запах, что у омег и альф бывают течка и гон. И все? Наверное? — Понятно. Тогда я начну с основ, а ты задавай вопросы по ходу, хорошо? — Чонгуки кивнул, а Джуни задумался, решая с чего начать. — У альф и омег есть запахи, это да. Но запах есть тела и феромонов, которые выделяет волк для привлечения внимания: партнеров или партнера, или же чтобы контролировать своего партнера. — Что значит «контролировать»? — Ну… Альфы могут заставить омегу закрыть рот. Я слышал, что и омеги так могут, но для этого необходимо быть даже сильнее нашего Хоби морально. Еще агрессию можно так контролировать у партнера. — Чонгук кивнул, внимательно слушая Джуна. — Раз в несколько месяцев у омеги наступает течка — это означает, что его организм готов к зачатию ребенка. — Я знаю про это. И про гон. И что у альфы узел есть…там. — Чонгук выразительно посмотрел вниз. — Хорошо-хорошо. — хохотнул Намджун. — Я тебя понял. Так вот, когда омега забеременела, то к ее запаху прибавляется еще и молочные нотки, которые очень часто перебивают естественный запах. Если родной аромат очень сильный, то он может пропасть на некоторое время, пока не начнут зарождаться запахи малышей в утробе. Скорее всего именно это и произошло с нашим Хоби. — Чонгук ахнул, кивая. — Для омеги молочный запах значит, что его организм немного перестраивается — набухают молочные железы, которыми папочка кормит малыша. — и Джуни касается груди Гука, на всякий случай, показывая где находятся молочные железы у омег. — А для альфы — призыв охранять и защищать своего партнера от всего на свете. Даже от родного папочки или отца. У нас могут взыграть инстинкты, и мы начинаем вести себя агрессивно. Мой знакомый заперся в доме, а еду принимал с пеной у рта, приготовившись кусать. — Так вот, что я чувствовал? Инстинкты? — Да. — кивнул Намджун. — И Юнги тоже? Он зарычал на меня, когда зашел в дом. — рассказал Чонгук. — Я испугался жутко. Мало ли… Может они поссорились. А тут еще Хосок весь бледный и голый. — Это реакция на запах. В первое время у вас с Юнги может такое происходить. Но мы попросим Хоби месяц примерно пить отвар специальный. Это не вредит малышу или ему самому, но очень помогает. — А ты и Чимин? — Мы с Чимином тоже восприимчивы к этому, но более спокойные по своей природе. Вы с Юнги же еще даже гона первого не проживали. Ох, это безумие. — Намджун рассмеялся. — Я в свой сбежал из дома и жил неделю в лесу! Как и чем питался — забыл! Зато обошелся без изнасилований, а то такое часто случается. — А как будет вести себя Хосок? Я почти не помню своего дядю, но точно знаю, что он чудил просто невероятные вещи. — А вот это ты свои глазами скоро увидишь. Омеги просто невероятны в тот период! Чонгук улыбается и кидается в объятия Наммджуна, закрывая глаза и вдыхая его запах. — Джуна, я вас всех защищу! Обещаю. — Малыш. — вздохнул вожак. — Я поклялся тебе, что не допущу повторения твоего кошмара вновь. Я сдержу клятву. Юнги улыбается, чувствуя тяжесть на своих коленях от Хосока, и слушает сладкий голос Чимина, что читал книгу им троим. Разве может Юнги даже допустить мысль о том, чтобы позволить разрушить их семью?