Защита жизни Его Высочества наследного принца

Уголки губ бесконтрольно опускаются вниз. Напряжение отдает каким-то комком, узлом, прямо там, в области сердца. Сюань чувствует себя меж двух огней, между ангелом и демоном, сидящих по обе стороны его плеч. Светлая сторона шепчет на ухо вести себя сдержанно, улыбнуться старому другу, преклонить перед ним голову, обещать защиту и преданность. Темная сторона смеется. Она ничего не говорит. Чертенок лишь встает с плеча Сюаня и подлетает к человеку напротив. Он касается своими острыми, крепкими, черными когтями его белоснежного лица. Проводит дорожку от глаз до щек, от щек до подбородка, от подбородка до шеи и смеется еще заливистее. Юноша смотрит в сторону левого плеча и видит плачущего ангела. Он ненавидит боль и страдания, это светлое существо против насилия и безжалостности. Ореал нимба ярко освещает коридор, ангел кричит демону остановиться, просит его о милосердии. Сюань устало вздыхает и эта мимолетная иллюзия, вызванная неразберихой в голове, бесследно исчезает. Юноша не знает, как стоит себя повести. Эта сцена с двумя существами, сидящих на его плечах, созерцала ему две половины возможного исхода, и конечно, понятно, что Сюань ни при каких условиях не выберет сторону демона. Жестокость никогда не будет затмевать его сердце. Какие бы чувства им не двигали, непрошенное насилие — порог, который он никогда не перейдет, будучи человеком, следующим высоко-моральным принципам. Он все еще хладнокровный воин, но хладнокровность не составляющая жестокости. Тем не менее, избирать путь, предложенный ангелом, Сюань тоже не станет. Достоинство — непоколебимая часть его личности. Таким образом, юноша снова остался без вариантов. Что сказать первым делом? «Ваше Высочество, отныне я ваш личный телохранитель, полагайтесь на меня. Только постарайтесь забыть, как в прошлом я заточил на вас клыки, спасибо.» — полный абсурд. «Янь Сычжэнь! Ты мне все еще противен, но так и быть, по приказу твоего отца я все же буду за тобой присматривать...» — он будет выглядеть посмешищем. «Ваше Высочество, давайте постараемся забыть наши с вами недоразумения из прошлого и начнем сначала в качестве телохранителя и его хозяина.» — звучит вполне нормально. Теперь, наконец-то отобрав нужную фразу для начала разговора, Сюань выдохнул. Казалось бы, сейчас его должно было постичь чувство облегчения, но от этого выдоха он только ощутил легкое недомогание. Вслед за ним, юноша почувствовал какую-то тяжесть на веках, словно на ресницы упал небольшой, плотно скатанный комочек снега. Под действием этой ноши глаза его невольно закрылись. А когда он уже открыл их, сознание его помутнело, как и все окружающее виденье. Зрачки расфокусировались и все, что он мог лицезреть — скомканные, потекшие, сродни чернилам на белой бумаге, пятна. Через это полупрозрачную и мутную картину Сюань увидел, как губы Его Высочества приоткрываются, он собирается что-то сказать. Единственное, что теперь успокаивает юношу, то, что не ему приходится завязывать первый за такое долгое время, диалог. Сейчас он понимает, что возможно не сможет дойти до своих покоев без чьей-либо помощи. Его накрыло, но несмотря на плохое самочувствие, он еще совладает с собой. Такую силу воли в нем выработала никак иначе, война. На поле боя не место слабости, иначе ты падший воин. Взгляд Сюаня возвращается в сторону принца. Янь Сычжэнь говорит, но ничего не слышно. Это какая-то шутка? Его Высочество издевается или воин действительно находится в настолько плохом состоянии, что не может расслышать слов? Слегка мутит. Сюань моргает, виденье становится хуже, с каждым разом только искажается. Теперь его глаза и вовсе расфокусировались. Что он имеет в итоге? Едва стоит на ногах, уши заложило, видеть он не видит, словно глупый, новорожденный слепой щенок. Что могло подкосить такого сильного и выносливого юношу? Прямо сейчас он находился в безмолвном недоумении. Просить помощи у принца юноша не решился, зато пожелал сказать, что неважно себя чувствует, что лучше им поговорить в следующий раз, что сейчас он направляется в свои покои. Сейчас ему представлялся лучшим вариантом полноценный отдых, а дальше уже как пойдет. В конце концов, в таком состоянии, он вряд-ли сможет что-то обсуждать. Таким образом, как только рот Сюаня приоткрылся, он осознал: он и говорить не может. Ничего не выходит. Не получается управлять языком, он не поворачивается. В последний раз взглянув вперед, он увидел, как Янь Сычжэнь что-то взволнованно спрашивает, все еще не слышно. А уже в следующую минуту юноша почувствовал как земля постепенно уходит из под ног, он теряет равновесие. И единственный звук, который Сюань смог уловить, звук падения своего тела и крик человека напротив. **** Кроваво красная сцена. Сердце двигается в унисон, бешеный импульс. Капли пота стекают по лицу, дыхание сбивчивое, голос продрогший, в глазах рябит, тело пылает. Сумбурность различных чувств и эмоций. Ничего и все сразу. Сумасшествие и безумие. Сюаня сковывает страх. Из утраченных былую красоту, глаз цвета чайные листья, текут слезы отчаяния. Воин смотрит на залитую кровью землю через небольшое отверстие, дыру, похоже пробитую каким-то тесаком, расположенное в углу дряхлого сырого и плохо пахнущего помещения, трупы покрывают всю поверхность, негде и шагу ступить. Он закрывает глаза и делает глубокий вздох, пытается успокоить бушующую гамму чувств. Сейчас важно придерживаться спокойствия и холодного ума. Это единственный шанс сохранить жизнь себе и своим товарищам. Красный след простирается от дальних равнин до самого входа в это дряхлое, обветшалое, рассыпающееся убежище. Через маленькие щелки едва просачивается свет, но и его хватает, чтобы ясно видеть ситуацию внутри. На полу, в месте, где пространство более очищенное от камней и песка, расположились трое в доспехах, герб на предплечье огненного цвета, на котором изображен свирепый дракон, точно воины государства Хань. Все они выглядят просто ужасно: на них нет живого места, их синего оттенка лица покрывает испарина, смешанная с прилипшей грязью и засохшей кровью. Можно сказать, они были похожи на живых мертвецов. Юноша, стоящий перед ними, взволнованно перебирал мешок, который всегда висит у воинов на спине. Внутри располагается аптечка и провизия, все нужное для самых непредвиденных обстоятельств, на войне без этого мешка, как в буквальном смысле, без рук. Воин достает оттуда хулу, бутылочную тыкву, и завязывает веревочки мешка, возвращая его обратно на место. В мгновение ока он снимает с себя доспех, защищающий верхнюю часть тела и разрывает на три части рукава своей рубахи. Смачивает эти кусочки ткани остатками воды и кладет каждому на лоб, чтобы охладить горячие тела. Температура воинов была настолько высокой, что касаясь их, казалось, обжигаешься паровым котлом, служащим для приготовления пищи. Сюаню по сравнению с ними намного лучше, правда ноги еще подкашиваются, после того, как он пронес троих через все это расстояние. Он не мог оставить их на погибель. В горле сухо, но воды не осталось, последняя ушла на товарищей. Однако, Сюань не расстраивается. Он все понимает. Сейчас ему нужно придумать план дальнейшего действия, но в этой жуткой атмосфере невозможно сосредоточиться и взять себя в руки. Кто-то мычит, кто-то стонет, не разобрать. Он видит, как они скрючиваются от накатывающих приступов и тяжело сглатывает. — Пожалуйста, продержитесь еще немного. — умоляющим тоном обращается воин к товарищам. — Подмога скоро пребудет. Лишь доля сомнений, окутывающие его разум, заставляют подрагивать. Но он верит: им просто нужно немного подождать. — Скорее всего, они уже мертвы. — самое страшное предположение Сюаня оказывается озвучено человеком, лежащим у правого края. Юноша понимал о ком он говорит. Конечно же, речь шла о врачах отряда, что остались позади. Нельзя исключать возможность того, что они попали в ловушку, или что еще хуже, их кишки уже давно размазаны по безжизненной, могильной земле. Голос товарища звучал очень устало, словно слова эти дались ему с особой сложностью. Из-за этого Сюань почувствовал себя очень плохо. Но именно в эту минуту, сейчас его друзьям, как никогда нужна поддержка. Если они сомкнут глаза, потеряв всякую веру, кто знает, откроют ли они их снова. Поэтому взяв себя в руки, юноша сдержанно произнес: — Не стоит много говорить. Воин, лежащий на земле понимающе кивнул, но глаза его при этом выражали толику неверия, словно просьба молчать и убеждения человека напротив, не могли его утешить. При этом он был единственным из троих, кто еще имел хоть какие-то силы для разговора. Остальные двое были в полуобморочном состоянии и чудом оставались в сознании. Боль была неимоверной. Чувство, что все кости ломают. Они скрутились в клубок, как беззащитные котята. Туловище ныло, просило пощады, но яд медленно и мучительно проникал во все клеточки тела. Взглянув на них лишь раз, можно было почувствовать на себе, какие мучения они претерпевают. Но как облегчить боль своих товарищей? Как помочь им? Он не знал. Сюань ничего не смыслил в медицине. Единственное, о чем он хоть что-то ведал, уже было показано на практике. Промокшие насквозь прохладной влагой, тряпочки, все еще покоились на лбах трех пострадавших. — Больше не могу... Очень... больно... Лучше умереть, чем так.. — простонал сиплый голос лежащего посередине человека. Он слегка приподнял голову, чтобы взглянуть на Сюаня, и мигом рухнул, не выдержав даже такого слабого действия. Казалось, выносливость, которой обладают все воины золотой армии императора, покинула тело, испускающего дух, товарища. К тому времени Сюань уже догадался, что любое слово также, как и движения, приносит им невероятную боль. Он тревожно посмотрел на своего друга и поднеся к губам палец, прошептал: — Тшш. Все будет хорошо, просто потерпите еще немного. — Но это чувство... тысячи игл пронзают меня. — отозвался еще один, лежащий у левого края. Его тон звучал настолько жалобно, что в голове Сюаня зародилась мысль: «А что если действительно...?», но он тут же отмахнул ее. И хоть их просьба оставалась неозвученной, но лишь потому что ранее они это уже обсуждали, юноша понимал чего они хотят. Вот только он этого не хотел. Надежда все еще томилась в его сердце. Война была беспощадной, но даже в такие времена, люди находили друг в друге верных товарищей. С этими тремя Сюань провел три года. Боль, терзания, жестокость и сожаления, они делили все поровну, чтобы было проще, чтобы было легче. Так легко бросить их на смерть... Как простить себя после этого? Товарищи, которые ни разу не заставили усомниться в своей преданности, товарищи, которые спасали ценой своих жизней. Добрые, светлые люди. Неужели эта война не пощадит их? — Убей нас. — из размышлений Сюаня вывел голос человека, который скрючился, прижав к себе все конечности. Его сердце дрогнуло, пропустив удар. Немая просьба оказалась озвученной. — ... — А-Сюань, я не вынесу больше... — простонал он, корчась от нахлынувшей вновь судороги. Гусиная кожа задрожала от легкого дуновения ветра, проникшего через щелку. Безусловно, Сюань и представить себе не мог, через какие страдания проходили дорогие ему сердцу люди, но осознавая, насколько ужасными были эти чувства, слыша, как они пыхтят и скрежетат зубами в попытках хоть немного облегчить свою боль, юноша хотел помочь им прекратить эту пытку. Конечно, он может просто оставить их здесь и уйти. Со временем жизненные силы покинут их и они отправятся в царство прекрасных сновидений, или возможно, подвергнутся реинкарнации и в следующих жизнях будут счастливы, так никогда и не познав ужасы этой войны и этого мира, но нет, он так не поступит. Это эгоистично, бесчеловечно и жестоко! Кто знает, сколько времени это займет? День, два? Может в конце концов их убьет вовсе не дикая боль, а голод или жажда. Ю Сюань разбит. Потерять одного человека это уже неописуемое горе, а увидеть смерти оставшихся в живых товарищей — горькая утрата. В эту минуту юноша даже подумал, что было бы неплохо залечь под грудой камней и обломков, в этом потрепанном, Богом забытым месте, вместе с товарищами. Вот только в крови Сюаня не течет эта мерзкая, поражающая клетки тела, жидкость. Накануне до армии государства Хань дошла весть от разведчиков: в стане врага производят парализующий яд, в качестве главного оружия. Жидкостью обрабатывают все мечи и ножи, а это значит, что любое ранение и тебя уже не спасти. Но на самом деле, как выяснилось, несмотря на название «парализующий», яд дал некий сбой. Он был приготовлен так, чтобы ослаблять врага, а после его оставалось лишь добивать. Дело было в том, что конечностями можно было двигать, но каждое движение приносило вопиющую боль, ощущения, под стать казне линчи. А самый ужас в том, что умереть от яда невозможно. Он поражает все участки тела, но оставляет в живых. Умирают воины только по одной причине — не могут вынести адских мук. Узнав это, императору сразу же донесли полученную информацию и он незамедлительно прислал лучших врачей государства, способных выкачать яд из тела. Правда, во время безжалостной бойни, что обрушилась на отряд во главе с Сюанем, врачей не оказалось рядом. Они выбились из сил где-то по пути и обещали догнать после непродолжительного отдыха. Кто же знал, что впереди воинов поджидала вражеская армия и разразится кровавая битва. Сторона государства Хань победила. Но какой ценой? В живых осталось только четверо, трое из которых пребывали на грани жизни и смерти. Сюань не получил ран. Он чудом избежал той же участи, что и его товарищи. Прямо сейчас его руки дрожали. Перед ним предстало невыносимое зрелище. Видеть людские истязания поистине больно. — Помнишь, о чем мы говорили? — начал голос издалека. — Нашим самым большим страхом была мучительная смерть... И Сюань действительно вспомнил. Они уже обсуждали это. Если яд проникнет в тело любого из них, а поблизости не окажется лекарей, то... Смерть неизбежна. Все трое желали одного и того же: чтобы их страдания прекратили. Они доверили позицию палача своему другу и товарищу. — Врачи уже идут, я уверен... — неубедительно заверил Сюань. Он просто хотел поделиться с ними своей надеждой. Но все шло прахом. — Если ты все еще считаешь нас своими друзьями... — он говорил мучительно долго. — Все, что мы пережили вместе... — кашель. — Выполни нашу последнюю просьбу... В глазах юноши стояли слезы. Если еще секунду назад Сюань хотел разразиться словами поддержки, то увидев как изо рта одного из воинов хлынула кровь, он в мгновение ока ухватился руками за ручку ятагана, прижав острый кончик к горлу товарища. — Я буду помнить твою доброту. — уголки губ падшего воина поднялись вверх. — Прости, что приходится оставлять тебя одного. — и хотя он улыбался, глаза его выражали непроглядное отчаяние. В них томилось закаленное мужество, достойное уважение. Ведь не все могут так спокойно смириться со своей смертью. Никто не хочет умирать. Ю Сюань опустил голову, слезы текли по его щекам. Это чувство не описать словами. Тот колыхающий сжимающий внутренности жар в области ребер, тот твердый грязевой комок в горле, мешающий сглотнуть слюну, те режущие, колющие нити, распластавшиеся по рукам и ногам. Они не позволяют двинуться с места, не дают задействовать руку, но юноша переступает через себя, через все эти призрачные чувства. — Прости меня. — слезно произносит последние слова, прежде чем надавить наконечником вперед и получить струю алой крови прямо в лицо. Первого товарища Сюаня не стало. Он действительно погиб от его красных, погрязших в геме, рук. — Мы будем оберегать тебя. Выживи ради нас. — Пожалуйста, следуй нашей воле. Одно резкое движение и их жизни обрываются. Сюань падает на колени. Он чувствует дрожь по всему телу. Кровь заливает глаза, мешая их полностью открыть. Взгляд падает на три окровавленных тела, они больше не извиваются в агонии, их шеи разрублены на куски. Сюань рыдает и кричит. Он больше не верит в этого, по людские слухам, могущественного человека на небесах. Если бы он существовал, разве позволил бы умереть этим людям?! Сюань проклинает и его, и себя, и даже тех врачей, что оставили его товарищей на погибель. Проходит время. Юноша глубоко выдыхает, и в последний раз прощаясь с уже мертвыми телами, направляется к двери убежища. Рука не поднимается. Все тело сковывает озноб. Когда успело стать так холодно? Уже почти протянув руку вперед, слышит звук открывающейся двери. Страшно. Неужели это враги? Если да, то что он будет делать в таком состоянии? В таком случае, он умрет здесь и сегодня. Рядом со своими друзьями. Не так уж и плохо. Если конечно его не отравят ядом. Зато его совесть будет чиста: он пройдет все девять кругов ада. Он это заслужил. Возможно тогда ему станет хоть немного легче. Дверь оказывается распахнута и глаза воина расширяются. Перед ним стоит группа людей в белом. Врачи, которых он так долго ждал, оказались живы. И смешнее всего. Они опоздали. Война и правда беспощадная штука. Каждый твой ход может оказаться очередным промахом. Если бы Сюань не поддался излишним эмоциям и сохранил здравый смысл, прямо сейчас кровь его товарищей не покрывала бы все его тело! В этот день пятнадцатилетний юноша впервые ощутил, как чувство разочарования в самом себе, окутывает его как липкая, ажурная паутина с головы до ног.