Шлюх Джейме оставлял на долю своего брата Тириона — единственной женщиной, которую когда-либо желал он сам, была Серсея. Буря мечей, Джейме I.
С железным сердцем что-то не так. Джейме понял это еще за те три дня, когда он с нетерпением ждал возвращения куклы, но сейчас оно вело себя по-настоящему странно. Стоило ему взять куклу — Серсею, у нее есть имя — за ее теплую руку, как кусок железа в груди забился сильнее, а его странный звериный голод снова дал о себе знать. Может, пришла пора отладить механизм? Он хотел попросить Квиберна заодно починить и его сердце, но старика не было на пиру. — Что теперь будем делать? — поинтересовалась Серсея. — Пойдем в мои покои, — Джейме почувствовал, как дернулась ее рука, хотя она продолжала улыбаться ему. — Я прикажу подать вина и лимонных пирожных. Ты любишь лимонные пирожные? — Пока не знаю, сир Джейме, — смущенно улыбнулась Серсея, и он только сейчас понял, как глупо прозвучал его вопрос. Как она могла любить пирожные, которых никогда не пробовала? — Не называй меня так, — бросил он раздраженно. — Как? — Сир. Я не настоящий рыцарь. Меня зовут просто Джейме. — Хорошо, как скажешь, Джейме, — рассмеялась она, и смех этот был музыкой для его ушей. По правде говоря, любые ее слова были музыкой для ушей. Семеро, да он готов стереть колени перед алтарем в септе, потому что боги, наконец, услышали его молитвы. Она шла с ним, теплая, говорящая и в его жизни не было мгновения прекраснее. Даже недавняя перепалка с оруженосцем не могла испортить такое настроение, хотя слова его до сих пор эхом отдавались в голове. «Зачем ему вообще нужна кукла? Забавляться по ночам?» Звериный голод будто прожигал его желудок, а железное сердце потихоньку нагревалось в груди, не давая спокойно дышать. Он не хотел говорить Эйерису, что сердце сломалось, но с этим все-таки нужно было что-то делать. Да, завтра он точно пошлет за Квиберном. В покоях он отдал распоряжения стюарду, а сам разлил золотое борское в бокалы, один из которых предложил Серсее. Она с улыбкой разглядывала помещение, будто видит его в первый раз, и совсем не замечала, что он протягивает ей бокал. Ей так идет улыбка. Джейме отогнал от себя навязчивые мысли, но желудок все еще стягивало узлом. Где этот чертов стюард? Мне надо поплотнее поужинать и все пройдет. — Серсея, — вполголоса позвал он. Она, наконец, повернулась и смущенно приняла вино из его рук. — Спасибо, Джейме. Стюард, наконец, принес лимонные пирожные и зажег несколько масляных ламп, а потом быстро удалился. — Расскажи что-нибудь, — сделав пару глотков, он решил, что с железным сердцем ничего не случится, если он один разочек позволит себе насладиться звуком ее голоса. Не случится же? Серсея на секунду замялась. — Ты знаешь, — начала она осторожно, будто боялась его. Джейме не понравилось, что она боится. — Когда я лежала больная у Квиберна, мне приснился странный сон. Мне приснилось, что я из куклы превратилась в живую девушку… И будто я была актрисой. Я жила в балагане с другими актерами. Балаган переезжал с места на место, останавливался на ярмарках, на больших площадях и устраивал представления… — с каждым глотком вина она говорила все более расслабленно и непринужденно, а зеленые глаза сверкали сильнее в свете лампы. Джейме съел пару пирожных, пытаясь утолить голод, но это не помогло. — Разве куклам снятся сны? — …мы были очень бедные, — Серсея, увлеченная своим рассказом, пропустила его вопрос мимо ушей, — очень часто мы не обедали. — Бедные? — Джейме теперь совсем не понимал, о чем говорит кукла. Как же можно быть бедными? Семь Королевств — великое государство, и огромное к тому же. В Красном замке он никогда ни в чем не нуждался. — Мы давали представления перед бедняками, а они бросали нам медные монетки. — Какой глупый сон, — усмехнулся он и сделал большой глоток вина, — в Королевской Гавани такого нет. Пицель говорит мне, что государство сейчас процветает. Если бы не мятежники… — Они тоже мне снились! — Надеюсь, в твоем сне они все попали в темницу, — строго отрезал Джейме. — Они заслужили это за то, что сделали с тобой. — Я уверена, они не нарочно. — Не нарочно? — сердце противно жгло, но гнев, закипевший в нем, жег еще сильнее. — Эти стражники смеялись надо мной и почти убили тебя. Поверь, они знали, что делали. — Все-то ты понимаешь! — на мгновение вспыхнула Серсея, но потом снова стала прежней. — Может у меня и железное сердце, но я не дурак, — по правде говоря, ее слова немного обидели его, но какой прок обижаться на свою собственную куклу. — Так это правда? — ее зеленые глаза смотрели заинтересованно. — Что? — Про железное сердце. Джейме утвердительно кивнул. — Такое же, как твое. Оно помогает мне ничего не чувствовать, — легко солгал он ей. — Разве это хорошо? — удивилась Серсея. — Я должен стать злым и жестоким. Так говорит король. — А ты и правда такой? — она вскинула бровь. Джейме не нашел, что ответить. — Лучше расскажи еще какой-нибудь свой сон. На этот раз она начала говорить о клоунах и лошадях. Джейме поначалу старался слушать ее рассказ внимательно, но всякий раз отвлекался, начиная разглядывать ее лицо. Раньше его кукла была такой холодной и печальной, а теперь оживленно рассказывала о людях, которых он никогда не видел, жестикулировала, и Джейме готов был часами смотреть на нее. Когда она непринужденно откинула волосы назад, открывая ключицы и шею, он не выдержал. — Иди сюда, — он взял ее за руку и потянул в сторону большого зеркала. — Смотри. В мерцающем свете лампы их волосы куда сильнее напоминали кованое золото, а глаза, обычно яркие и ясные, казались темнее, чем обычно. Кукла — Серсея, пора запомнить, наконец — смотрела на их отражение весело и игриво, все еще сжимая в руке бокал вина, а свой собственный взгляд Джейме не узнавал, такие темные и голодные глаза у него были. Как там она сказала, «очень часто мы не обедали»? Эти бедняки из ее сна тоже набивали живот лимонными пирожными и никак не могли насытиться? Он отставил свой бокал в сторону и стал сзади, практически положив подбородок ей на плечо. В полутьме их одинаковые лица особенно выделялись. — Это удивительно, — выдохнула она и сделала глоток вина, — мы так похожи. Тебе не кажется это странным? — Король приказал сделать тебя такой, — пожал плечами Джейме и слегка отстранился, что стоило ему немалых усилий, — чтобы я не скучал. — Его величество очень добр. — Если бы он был добр, он разрешил бы мне тренироваться с мечом. Тогда бы тебя никто не тронул, — злобно проговорил он и потянулся к бокалу. — Зачем мне знать историю великих домов, если я не могу защитить то, что… — он осекся. — Разве тебе самой не обидно? Серсея лукаво улыбнулась. — Если бы всего этого не случилось, я бы никогда не научилась говорить. Джейме опешил. Была ли угроза потерять ее той ценой, которую пришлось заплатить, чтобы обрести нечто большее, чем красивую куклу? Если так, это была не такая уж и низкая цена. Он снова всмотрелся в ее лицо, на котором свет лампы играл в причудливую игру с тенью. Она красивая. Она — кукла. Почему тогда железное сердце никак не хотело этого признавать и заставляло его гореть под всеми этими слоями одежды? Он снова убрал бокал и медленно потянулся к застежкам камзола. Серсея кинула на него странный взгляд, который он не смог распознать, но все равно продолжала улыбаться, попивая вино. Справившись с камзолом, он откинул его в сторону и присел на кровать, оставаясь в одной тонкой рубашке, в которой ему все равно было жарко. — Что это у тебя? — хитро прищурилась Серсея, указывая куда-то Джейме на грудь. Там висел ключ. Обыкновенный ключ, железный, немного потертый. Он уже и думать о нем забыл. — А, — отмахнулся Джейме, — его дал мне Пицель. Сказал, чтобы я никому не отдавал. — Ты знаешь, что он открывает? — Серсея выглядела удивленной. Убрав бокал, она медленно подошла и присела рядом с ним, шурша складками своего платья. На этот раз она была еще ближе, на что его желудок отозвался странной тяжестью. — Понятия не имею. — И тебе никогда не хотелось узнать? Она повернула голову и их лица оказались совсем рядом. Джейме нервно сглотнул и стиснул пальцами свою ногу, пытаясь унять странную дрожь. Не иначе, он подхватил какую-то болезнь, от которой его так лихорадило. Может, кто-то его отравил? Мысль о том, что прямо сейчас он может умереть, отчего-то не испугала его. В ответ он лишь пожал плечами. — Недавно к нам привезли какого-то человека в клетке. Может, это от нее? Мне все равно, — честно признался Джейме. Он лег на кровать, свесив с нее ноги, прикрыл глаза и зябко поежился. — Кажется, я заболел. В следующий миг он почувствовал что-то прохладное и очень приятное на своем лице, а, когда открыл глаза, понял, что это Серсея прижалась губами к его лбу. — Что ты делаешь? — перепугался он и хотел отстраниться, но она мягко взяла его за руку, останавливая, и тихо рассмеялась. — Проверяю, есть ли у тебя лихорадка. Может, позвать кого-нибудь? У тебя жар. — Не нужно никого звать, — Джейме покачал головой. — Это сломалось мое железное сердце.***
Антиправительственные восстания и общественные недовольства ни для кого в Вестеросе не были новостью. Вспыхивая тут и там, они носили стихийный характер; подавить небольшую группку возмущенных ремесленников или, что еще проще, крестьян, никакого труда не составляло. Подвластные лордам Простора и Дорна отряды не позволяли своим беспорядкам выходить за пределы отведенных королевств. Единственным, кто не догадывался о происходящем, был Безумный король, поскольку окружавшие его люди — из добрых побуждений и не очень — скрывали от повелителя реальные масштабы; некоторые — чтобы он не волновался пустякам, ведь он слаб здоровьем, а другие просто боялись за свою шкуру. В Королевской Гавани с мятежами успешно справлялась городская стража. До поры до времени Эйериса Таргариена держали в неведении и насчет дел в столице, но в конце концов это стало просто невозможно. А причина была вот в чем. У бедняков появилась поддержка. Поначалу этому никто не верил: как можно, что лорды-хранители поддерживают движение против королевской власти, которая даровала — или сохранила, тут с какой стороны смотреть — права на их земли. Неблагодарный Север, объединившись с Штормовыми землями, сначала свели на нет волнения на своей родине (мирным путем!), а потом, полностью вооружившись, двинулись на столицу. О таком Его Величеству, конечно, вынуждены были доложить. Возможно, если бы по его приказу не была усилена городская стража, Брандона не схватили бы. Лагерь повстанцев располагался вне городских стен, в лесах со стороны Драконьих ворот. Сегодня была Недова очередь идти в город и связываться с находящимися внутри оплотами сопротивления, поэтому, когда друг вернулся, вопросов у Роберта Баратеона было много. — Ну и что о нас говорят в городе? — Отзываются уважительно, но не перестают гадать, откуда у нас есть деньги на вооружение жителей Гавани, если мы к тому же привели по отряду каждый. — Ты ведь им не сказал? — Разумеется, нет. Не хватало еще, чтобы дошло до Красного замка. — И то верно. Нед скинул с себя костюм купца, в котором он был вынужден выходить в город, и присоединился к другу за столом. Близилось время ужина, и Роберт уже принялся за закуски. — А про девочку что-нибудь слышно? — Девочку? А, — сообразил Нед, накладывая себе на тарелку сыр и соленья, — нет, пока ничего. — Наверное, это хороший признак, — усмехнулся Роберт. В их шатер вошел стюард с двумя кружками, и друзьям пришлось замолчать. Об их трюке с балаганной артисткой знали только они двое, Квиберн и сама Леди Серсея. Оставалось надеяться, что такое положение дел будет сохраняться и дальше. А пока… оставалось ждать возвращения Брандона и копить силы; на сторону мятежников уже начала переходить городская стража. По всем фронтам восстание близилось к концу. Но вынужденное ожидание заставляло нервничать солдат; они уже семь тысяч раз пытались объяснить войску, что для штурма замка необходим Брандон и золотые плащи, перешедшие на сторону сопротивления, которые повинуются старшему Старку. И если такие доводы еще отдавали логикой и до отрядов доходили, то объяснить им, почему они просто сидят и ждут, пока Брандон Старк сам выберется из заточения, не представлялось никакой возможности. Еще они ждали ворона с очень важным письмом, но его все не было. Роберт прекратил есть и на секунду выглянул из шатра, потребовав еще пива. Друг был куда более расположен отмечать какое-то событие, которое еще не произошло. — Мы не подумали о том, как помочь Леди Серсее выбраться из замка, когда она освободит моего брата. — А мы должны ее доставать? — потягиваясь, спросил Роберт. Его вопрос неприятно удивил Неда. — Это место небезопасно. К тому же, никто не может ручаться, что она не пострадает во время штурма. Баратеон как-то странно посмотрел на него. — А с чего ты взял, что она захочет уходить? Ей сколько? Шестнадцать? Если девица в этом возрасте узнает, что такое роскошь, она ни на что ее не променяет. Думаешь, ей там хуже, чем в ее балагане? — вопрос повис в воздухе. — У нее теперь есть стол, ради которого не нужно скакать на сцене в самый жаркий зной. Есть слуги, которые выполняют ее прихоти по первому требованию. Если эта актриска не дура, то она ни за что не уйдет, — заключил Роберт тоном человека, разбирающегося в жизни. — Даже когда освободит Брандона. Некоторое время Нед молчал, а потом вспомнил Квиберна, рассказывающего об ужасных ранах на груди куклы, тогда еще настоящей. — Однажды от куклы уже пытались избавиться. Она в опасности каждую минуту, что там находится. — Если тебе хочется геройствовать, спасая безродную сироту, то удерживать я тебя не стану, — Роберт вовремя замолчал, пока в шатер вносили свежую порцию пива. — А подумать еще раз очень советую. От друга он ожидал другого. Возможно, с практической точки зрения он был прав, но их новая знакомая подставляла себя для того, чтобы они могли осуществить задуманное — и безвозмездно. У нее не было отца, который мог бы за нее вступиться, или брата, который должен был ее защищать; она была сама себе хозяйка, и выбрала помочь. Та самая пресловутая честь, о которой ему так часто напоминали, не позволяла Неду оставить ее в замке на произвол судьбы. Около полуночи в их шатер ворвался паренек с выпученными, что у жабы, глазами. — Милорды, письмо! Ворон прилетел! — От кого? — спросил Роберт, зевая. Они еще не ложились. — С острова Эстермонт, милорд. Роберт поменялся в лице и выхватил у того свиток, отправляя мальчишку восвояси. Эстермонт был не так уж далеко от Королевской Гавани — а кузены писали Роберту нечасто. Что-то случилось. Они вдвоем склонились над бумагой. Флот Железнорожденных прошел мимо залива Разбитых кораблей и двигался к Тарту. Есть все основания полагать, что он обогнет его, как обогнул и нас. Кораблей много. Движутся быстро — ждите их в Остром Мысе через пару дней. Не знаю, как скоро дойдет письмо, но… Дальше они уже не читали. — Почему Запад молчал? — прошипел Роберт, стискивая зубы, еле сдерживаясь, чтобы не взреветь. Нед мог только предположить, что те вышли раньше того момента, как Железный флот проплывал мимо Ланниспорта — что только лишний раз доказывало, как быстро они движутся. Обогнуть пол континента за такой короткий срок! Если они успеют войти в залив до того, как Леди Серсея выполнит свою миссию, то… Каждый боялся сказать это вслух, но все же пришлось. — Мы не можем ждать, пока вернется Брандон, — необычайно тихо сказал Баратеон, откладывая письмо. — Надо выступать. Эддарду оставалось только кивнуть.