х
На зачёт по экономике предприятия Антон приходит в толстовке и спортивных штанах, всё-таки, в машине негде погладить брюки с рубашкой. В какой-то момент парень застревает на пороге, когда шумные студенты вдруг резко замолкают и все их взгляды обращены на одного только Антона. — Я опоздал? — интересуется парень, не понимая причину удивления. — Нет, заходи, — произносит Арсений из-за своего преподавательского стола. Антон наконец двигается с места, направляясь к партам и спрашивает у группы: — А чего вы так удивились тогда? — Ты в таком виде за все четыре года только на физре появлялся. — Тоже мне причина для удивления, — хмыкает Шастун, падая на своё место за партой. К зачёту Антон оказывается совсем неподготовленным. Получив свой билет, читает вопросы и потом, всё оставшееся время водит карандашом по бумаге, потирает пальцами переносицу и недовольно вздыхает, понимая, что мыслей в голове и нет вовсе. Уже через час все одногруппники сдают экзамен, некоторые пусть и на тройки, но сдают и покидают аудиторию. Антон со своим билетом и листочком в каракулях идёт к преподавательскому столу. Читает первый вопрос и, вроде как, даже даёт на него ответ. Совершенно несвязный, что в какой-то момент ему начинает казаться, словно он несёт полнейший бред совсем не по теме. Читает второй вопрос, а следом тишина. — И что такое случилось? — вдруг интересуется Арсений. — А? — Ты всегда знаешь ответ. Что сейчас не так? Ещё и прогуливать стал. — Я… да неважно. Когда прийти пересдавать? — Я могу поставить тройку. Или ты все-таки выучишь? — спрашивает Арсений. Антон смотрит на него округлёнными глазами, мол, как это он и тройка, а потом понимает, что ответил всего-то на один вопрос и то полнейшим бредом, и Арсений, кажется, сейчас просто вытягивает Антона из ямы за уши, собираясь поставить тройку. — Да, давайте тройку. Арсений открывает антоновскую зачётку и Шастун отчего-то перестаёт дышать, Попов уже почти касается кончиком ручки нужной графы и останавливается. Убирает ручку, закрывает зачётку и прямо как первоклассник складывает руки на парте, глядя на Антона. — Что случилось? — Ничего серьёзного. — Мне так не кажется. У тебя одни пятёрки в зачётке и идеальная посещаемость… была, — исправляется Арсений. — А сейчас ты согласен на тройку? — Вы её поставите или нет? — спрашивает Антон. — Расскажешь мне этот билет завтра, — говорит Арсений, откладывая зачётку в стопку к остальным. — Будто я всё выучу, — усмехается парень. — Придётся, у тебя это одна из глав диплома, — произносит Арсений, и Антон мысленно бьёт себя по лбу, приговаривая «ну конечно, балда, у тебя же последний курс». Арсений быстро убирает всё со стола в свой портфель и быстрым шагом направляется к выходу из аудитории, надеясь, что успеет совершенно случайно догнать Антона, пусть, может, и на университетском крыльце. Стоит всего-то немного ускориться и Арсений всё же догоняет Антона в коридоре, когда тот направляется к выходу из университета. Попов, быстро оглядевшись по сторонам, прижимается к Антону почти вплотную и вполголоса спрашивает: — Как задница? — Антон вздрагивает от внезапного появления преподавателя за спиной. — Отлично, спасибо. — За что? — За беспокойство о моей заднице, — усмехается парень. Они так и выходят из университета, арсеньевской грудью к антоновской спине. Тесно-тесно, так, что неправильно и лучше бы не стоит позволять себе такое в университете. Антон тормозит уже ближе к ступенькам и Арсений, не успев заметить резкой остановки парня, впечатывается грудью в антоновские лопатки. — Призрака увидел? — спрашивает Попов. — Хуже, — говорит Антон. — До свидания, Арсений Сергеевич. Антон, увидев матово-серый порш каен, припаркованный недалеко от входа в университет, удивился. Во-первых, потому что прежде здесь таких не видел, во-вторых, потому что на точно такой же ездит Артём, и, стоило Антону немного напрячь своё зрение, за рулём он увидел именно старшего брата. Шастун снимает рюкзак со спины, садится в машину брата и вопросительно смотрит на него. — И что ты здесь делаешь? — Тебя жду, — отвлекается Артём от экрана своего телефона. — Зачем? — Ты съехал с той квартиры. Куда? — Артём смотрит прямо в глаза, и Антон отчего-то опускает взгляд вниз, словно ему пять лет и его ругают за что-то совершенно незначительное. — Какая разница? — Антон, у тебя ведь нет денег даже. Где ты живёшь? — спрашивает он, а парень молчит. — Ты можешь жить у меня, — произносит Артём. — Не собираюсь я у тебя жить, — раздражённо фыркает Антон. — Почему ты так ко мне относишься? Антон издаёт какое-то непонятное мычание, потом запинается и начинает думать, и, в конце концов, приходит к мысли, что сам не знает. Он просто злится. И, если подумать, то на себя, но почему-то срывается на брата, который толком ничего плохого и не сделал. — Прости, — выдыхает Антон, не зная, что ещё может сказать. — Просто, если тебе негде жить — ты можешь жить у меня. Антон кивает, понимая, что на другую реакцию сейчас попросту неспособен.х
Разбирая вечером свой портфель, Арсений находит там антоновский листок с каракулями, которые Шастун старательно выводил во время зачёта. Арсений садится на диван в гостиной и разглядывает тетрадный листок в руках. Невесомо касается пальцами, следует за линиями, и вдруг понимает, что это его единственное нежно-искреннее прикосновение к Антону. Потому что Арсений знает — в реальной жизни так нельзя. В реальной жизни Антон перехватит запястья, и, наверное, с болью их вывернет, потому что у них просто секс.х
— Нет, Антон живёт не у меня, — врёт Артём. — То есть, если я приеду, его там не будет? — интересуется отец. — Там никого не будет, я почти всегда в универе. Приезжать, правда, необязательно, я не знаю, где Антон живёт. — Ладно, я понял, — произносит Андрей и сбрасывает звонок. Артём сжимает телефон в ладони и недовольно фыркает. Потом бросает его на кухонную столешницу, а сам наконец-то щёлкает по кнопке включения электрического чайника. Парень шагает по коридору к гостиной, когда младший брат выходит из ванной. — Ты, если есть хочешь — там, на плите, суп, в холодильнике салат, чайник только поставил. Антон понятливо кивает. — Спасибо. Если Артём в гостиную, значит, Антон в противоположном направлении — на кухню. Даже не есть, а просто спрятаться. Он прекрасно понимает, что Артём — родной старший брат и роднее, возможно, просто не существует человека, но Антон всё равно ощущает всё так, словно они самые чужие люди на свете. Чувствуется это так, словно по рёбрам наждачкой сам себе водишь и отчего-то не знаешь, как остановиться (или зачем останавливаться, если на кону рёбра стёртые в пыль).х
В субботний вечер, когда Андрей все-таки наведывается в гости к старшему сыну, застаёт там и младшего и эта встреча для всех троих оказывается неприятной. Андрей, не церемонясь, протягивает Антону раскрытую ладонь, словно дожидаясь, что тот что-то в неё вложит. — Ключи от машины, — произносит Андрей. — Может мне ещё в ноги тебе упасть? — саркастично усмехается парень. — Это моя машина. — На которую я дал деньги. — А во всех документах моё имя, — Антон словами, словно голодный пёс вгрызается в кость надежды. — Антон, ты ведь знаешь, я могу привлечь юристов, не усложняй нам двоим жизнь, — Андрей, как и всегда, высокомерно закатывает глаза. — Ну, удачи твоим юристам. Ты скинул мне деньги, оплатил машину я. И зарегистрирована она на моё имя. Придётся очень сильно постараться, чтобы забрать её. Найдёшь как-нибудь время между оформлением бумаг на развод и уже не тайных встреч с новой пассией? — Сукин сын, — едва слышно ругается мужчина. — Наконец-то ты это признал. Антон моментально вылетает из артёмовской квартиры. Старший брат окликает, но парень уверенно шагает вперёд, игнорируя все звуки. Дверь квартиры с оглушающим хлопком закрывается, и Артём поворачивается в сторону отца. — Я же говорил тебе не приезжать, — злится Артём. — Ты будешь мне указывать? — спрашивает Андрей. Артём нервно сглатывает. — Нет, прости, — едва удаётся разомкнуть зло стиснутые челюсти. Этим вечером Антон в очередной раз засыпает в машине, но то, что видит во снах, его совсем не радует. Картинка в глазах плывёт, Антон видит только смазанные силуэты, которые лишь немного походят на человеческие. Но всем нутром парень ясно ощущает присутствие отца — саднящее чувство под рёбрами, тянущее ощущение в кончиках пальцев и витиеватая спираль неприязни где-то в горле. — Обрадуется ли моя семья, если меня вдруг не станет? — слышит Антон своим голосом. — Да, — отцовский. Антон чувствует, как губы расплываются в улыбке.х
Антону все нежности ненавистны, он чувствует в них одну сплошную ложь и потому каждый раз, как Арсений проводит ладонью по антоновской шее, Шастун накрывает её своей и заставляет Попова остановиться, сжав тонкую кожу пальцами. — Тебе это правда нравится? — спрашивает Арсений, а Антон сдавленно кивает и запрокидывает голову назад. Арсений подаётся немного вперёд, замечая в уголках зелёных глаз скопившиеся слезинки. — Тебе не нравится, тебе больно. Арсений быстро убирает свою ладонь из-под антоновской, выходит из парня и накрывает его одеялом, садясь на край кровати и быстро одеваясь. — И ты, что, теперь, как Эдвард Каллен, ко мне больше не прикоснёшься? — пытается отшутиться Антон. Арсений бесшумно усмехается, и, поворачивая голову вполоборота к Антону, произносит: — Прекрати причинять себе боль моими руками. Антон смотрит Арсению в спину и понимает, что всё, чего сейчас хочется — обхватить Попова руками и утянуть за собой в постель, не давая покинуть комнату. — Здесь есть лёд? — интересуется Антон. — Должен быть в холодильнике. Антон слезает с кровати, быстро надевая толстовку, которая длиной чуть выше середины бёдер. Парень шагает к небольшому холодильнику, открывая сначала обычную его дверцу, а потом и дверцу морозилки. Выхватывает оттуда пакет с кубиками льда и шагает к письменному столу, что расположен у окна. Антон нетерпеливо рвёт пакет зубами и несколько кубиков льда звонко падают в стакан. Арсений, не в силах держать свои желания под контролем, оборачивается и наблюдает за каждым антоновским действием. Взгляд скользит по тонким длинным бледным ногам, к которым Попову хочется прикасаться. Прикасаться так, как к антоновским каракулям на тетрадном листке — нежно, трепетно, осторожно. Антон подходит ближе к Арсению, оставив стакан со льдом на прикроватной тумбе, он рывком прижимает мужчину к кровати, держа за плечо. Кончиком пальца толкает подбородок Арсения вверх, запрокидывая его голову и заставляя подставить шею. Антон заранее снимает толстовку, считая её заведомо лишней. Глядя на такого послушного Арсения парень закусывает губу чуть ли не до крови, а потом шумно втягивает носом воздух. Арсений подставляет шею, даже не смотрит на Антона и просто ждёт чего-то, сам не знает чего и Шастуну голову сносит от того, насколько Попов ему в этом доверяет. Антон берёт кубик льда из стакана, быстро кладёт его в рот и наклоняется к Арсению, невесомо касаясь холодком чувствительной шеи. Попов, кажется, весь сжимается и словно начинает задыхаться, но Антона не останавливает. Шастун поднимает арсеньевскую футболку, а сам опускается, чтобы выводить кубиком льда узоры по гладкой коже на животе. Арсений рвано дышит, когда чувствует то холод льда, то горячие прикосновения губ. Антон ведёт кубиком выше, очерчивая горошины сосков, Арсений до боли закусывает губу, невольно вжимаясь пальцами в антоновские плечи. От кубика не остаётся ничего, кроме влаги вокруг левого соска, которую Антон любезно слизывает языком, отбирая у мужчины ещё пару стонов. Антон подаётся немного вверх, нависая над Арсением. — Ты делал так раньше? — спрашивает Попов — «ты делал так раньше с кем-то другим?» Антон лишь отрицательно мотает головой и Арсений улыбается. — Мне продолжить? — спрашивает Шастун и Попов одобрительно кивает. Антон тянет Арсения на себя, продолжая сидеть на его бёдрах. Шастун берёт из стакана ещё один кубик льда. — Открой рот, — говорит Антон, и Арсений слушается, заставляя парня улыбнуться. Шастун кладёт кубик льда мужчине на язык, а потом перемещает ладонь на шею, к горячей коже холодными пальцами, вызывая у Попова мурашки. — А теперь поцелуй меня. Кубик льда становится всё меньше и меньше с каждой секундой, с каждой передачей изо рта в рот. Антону даже кажется, что в какой-то момент они с Арсением поставят свой личный рекорд по поцелуям, потому что прямо сейчас Шастун обвивает руками тело Арсения, словно лиана, зарывается пальцами в тёмных волосах и жмётся губами ближе, хотя ближе уже, вообще-то, некуда, и останавливаться вовсе не собирается. Стоит только очередному кубику льда растаять, Антон стягивает с Арсения белье, которое тот надел, когда собирался уйти. Шастун опускается на колени, становясь на пол. Обхватывает ладонью член Арсения, наклоняется ближе и касается холодными губами головки невесомо и почему-то робко. Попов судорожно выдыхает, запуская одну ладонь в пшеничные волосы Антона. Шастун касается языком, обхватывает губами и заглатывает — медленно, с упоением, не поднимая взгляд на Арсения. Антон слышит тяжёлое арсеньевское дыхание и чувствует, как пальцы в волосах прерывисто играют с прядями. Антон берёт презерватив с прикроватной тумбы, быстро раскатывая его по члену Арсения, выдавливает смазку, несколько раз проводя ладонью, чтобы её размазать. Шастун возвращается на бёдра Арсения, тот тут же обхватывает Антона под рёбрами и придерживает, пока парень медленно, с шумными вдохами, насаживается на член. Шастун двигается сначала осторожно, а потом, привыкая, ускоряется, держась за арсеньевские плечи, пока мужчина выцеловывает линию ключиц. Про лёд в стакане на прикроватной тумбе Антон забывает довольно быстро, он забывает вообще обо всём, когда ладони Арсения скользят по спине, а в ушах — сладкие стоны, сплетающиеся воедино и становящиеся какой-то неизвестной миру музыкальной композицией. Арсений тянется к стакану одной рукой, доставая кубик, и, едва удерживая его пальцами, несильно прикасается к антоновской спине. Парень дёргается вперёд — подальше от обжигающего холода, и впечатывается в арсеньевскую грудь. Попов падает на спину, Антон заботливо подкладывает под его голову подушку. Арсений продолжает водить кубиком по выпирающим позвонкам на бледной чувствительной спине, поняв, что это заставляет Антона прижиматься ближе. Шастун, не выдерживая, перехватывает руку Арсения, прижимая её к кровати. Кубик льда падает куда-то рядом, на простынь, и Антон быстро находит его ладонью. Не зная, куда девать остатки, Антон зажимает кубик между арсеньевской ладонью и своей, переплетая пальцы и несильно стискивая их в замок. Ладони быстро замерзают, сначала кожу покалывает холодом, следом болезненные ощущения, а потом — онемение и всё, что остаётся между холодных ладоней — ледяная вода. Антон быстро высвобождает свою ладонь и кладёт её на арсеньевскую грудь. Мужчину словно пробивает током, и он громко стонет в пухлые губы Антона. Шастун немного отстраняется, не переставая двигаться. — Прости, — зачем-то произносит он, не до конца понимая, за что просит прощения. Арсений накрывает холодной ладонью антоновскую поясницу, медленно соскальзывая на ягодицы и несильно сжимая кожу под пальцами. Антон мимолётно облизывает губы, расплывающиеся в довольной улыбке, и вновь утягивает Арсения в поцелуй. Попов вбивается в парня рваными фрикциями, придерживая за поясницу, Антон, в надежде немного отдышаться, запрокидывает голову назад, жадно глотая воздух и подставляя шею для поцелуев. Прежде, чем поцеловать Арсения вновь, Антон смотрит на его лицо, скользя взглядом по губам, а потом, касаясь их большим пальцем, и всё время вокруг вдруг становится неважным и незначительным. Все вещи в мире в принципе становятся такими же — мелкими, не имеющими смысла и пустыми. Арсений смотрит прямо в зелёные глаза напротив и Антону хочется заплакать от такого арсеньевского взгляда: нежного, ищущего, важного. — Не смотри на меня так, — говорит Антон, пряча лицо в изгибе арсеньевской шеи. «Но ты, пожалуйста, посмотри на меня так вновь. Посмотри на меня так, будто я имею значение для тебя» — так и не говорит Арсений.х
— Ты сегодня останешься? — Ага. — Правда? — Мне кажется, у меня нет сил даже на то, чтобы подняться, — признаётся Антон. — Получается, нам нужно заниматься сексом до тех пор, чтобы у тебя не осталось сил на то, чтобы уйти? — Было бы хорошо, — устало улыбается он.х
После нескольких сообщений Артёма с просьбой о том, чтобы вместе выпить кофе, Антон сдаётся, понимая, что брат не отстанет. — Отец сильно злится из-за машины? — спрашивает Антон. — Шесть миллионов, любой на его месте злился бы, — несильно улыбается Артём, пожимая плечами. — Прости за то, что произошло. Я говорил ему не приезжать. — Забей, — говорит Антон. — Ты не злишься? — На тебя? — усмехается Антон. — Нет. Я понимаю, ему трудно сказать «нет». — Но ты его послал. И… насчёт того вопроса о том, обрадуется ли твоя семья… Антону вмиг становится не по себе, и он теряется в реальности. — Не обрадуется, — произносит Артём. Антон смотрит на брата вопросительно. — Я правда спросил это? Щёки вспыхивают адским пламенем, он вновь перепутал сон с реальностью и на этот раз понял это только с чужой помощью. — Да, перед тем, как уйти, — отвечает Артём.х
Антон наконец-то находит жильё, пусть всего-то комната в двухкомнатной квартире, где хозяйка — девушка лет двадцати пяти, живущая за стенкой. За аренду она берёт мало, объясняя это тем, что комната, пусть и небольшая, пустует, а деньги ей нужны. Антон, впрочем, не особо придирался и выбирал. Ему вполне достаточно четырёх стен с дверью на одной из них, человеческой кровати и окна. Несмотря на усталость, уснуть на новом месте оказывается тяжёлой задачей. Антон до трёх ночи ворочается в кровати, пытается считать овечек, а потом и звёзды на небе, но это не приводит к нужным результатам. Антон вспоминает о том, что где-то в вещах валяется упаковка снотворного, и, немного покопавшись, он всё же её находит. Выпивает одну таблетку и прячется под одеялом, стараясь расслабиться, чтобы наконец-то уснуть. В кровати он ворочается ещё около часа, когда смотрит на экран телефона, время уже четыре пятнадцать ночи. Антон злится, и, даже не вылезая из кровати, выдавливает из блистера ещё одну таблетку, запивая водой из бутылки, которую предусмотрительно оставил на полу. Проходит минут десять прежде, чем сознание наконец-то замедлится и даже картинка звёздного неба перед глазами станет размытой. Антон приподнимает уголки губ в измученной улыбке, а руки зачем-то тянутся к блистеру со снотворным. И пока Антон, пусть и медленно, но шевелится, выдавливает все оставшиеся таблетки из ячеек и запивает их водой по очереди, считая перед сном, словно овечек или звёзды. Картинка в глазах смазывается окончательно, звёздное небо в окне превращается в чёрный холст, а лопатки встречаются с хрустящими простынями и все мышцы в теле вдруг немеют.