Home cam

      Джисон и Ченле явно ни о чём не догадывались, уж слишком искренним был их шок от новостей.       — Хён, ты ведь не делал этого, правда? — Джисон, с красными глазами, сгорбившийся, ухватился за рукав. Он выловил Джемина на большом перерыве у автомата с кофе, подошёл тайно и будто бы стыдясь. Джемин его понимал.       — Это не я, Джисонни, — горько улыбнулся он, замечая явно проступившее на чужом лице облегчение. — Хотя бы ты веришь мне?       — Я верю, и Ченле тоже, — горячо обнадежил его Джисон. — Ченле… Ему очень стыдно. Он испугался, и потому ушёл в тот раз. Ты бы никогда не сделал этого, ведь вы с Джено лучшие друзья, а Ренджун-хён, — он запнулся, — Ренджун-хён… Он нравится тебе? Или Джено?       Да, именно этого Джемин и боялся. Того, что однажды ему придётся объяснять их болезненные отношения, оборвавшиеся, так и не выросшие во что-то настоящее.       — У нас было с этим сложно, — надтреснуто он улыбнулся, взъерошивая джисоновы волосы. — Всё будет в порядке.       Но до «в порядке» было ещё далеко.       Марк выглядел спокойным и почти равнодушным.       — Если честно, я давно подозревал, что между вами троими что-то есть. Джено был слишком очевидным, — он напряжённо пожал плечами. — Донхёк мне не верил, что очень забавно. Кажется, даже от лучших друзей бывают секреты. Хотя, я и не думал, что всё настолько серьёзно. Ты действительно не выкладывал ничего?       Джемин подумал, что сейчас было лучшее время для откровенности, раз уж самые главные карты без их воли раскрыли.       — Я снял то видео, и после него всё закрутилось, — сказал он медленно. В горле пересохло, но он упрямо продолжил: — Мы были втроём, и не то, чтобы я был по-настоящему за. Просто это был единственный способ проводить время с Ренджуном.       Хмыкнув, Марк смерил его понимающим взглядом:       — Кажется, ты совсем не пытаешься убедить меня в том, что не причастен.       — Думаешь, я стал бы поступать вот так? Чтобы заработать что, его ненависть? — горько усмехнувшись, Джемин посмотрел в ответ открыто и честно. — Я не делал этого. Я не идиот, чтобы думать, что подобным образом смогу получить Ренджуна.       — Если хочешь знать моё мнение, то вам надо поговорить, — Марк тепло улыбнулся ему, ободряюще хлопнул по спине. — И ещё: если увидишь Донхёка, скажи ему, чтобы зарядил телефон.       Джемин пытался дозвониться Ренджуну с того самого дня, когда новость о Джено разлетелась по университету. В трубке слышались лишь короткие гудки. Конечно, он был в чёрном списке — странно, что не Джено туда его добавил.       — У него ночует Донхёк. Когда я в прошлый раз приходил, они в обнимку с мороженым смотрели какой-то ситком. Такое чувство, что это Ренджун — пострадавшая сторона, так Донхёк его обхаживает, — Джено фыркнул, и Джемин, с недавних пор зачастивший к нему в гости, перевёл внимательный взгляд куда-то в чужой подбородок.       Боже, как он скучал по Ренджуну!..       Его запах въелся в кончики пальцев, призрачным шлейфом скользил от одежды Джено. Тот наверняка обнимал Ренджуна недавно. Горький комок прокатился по горлу и провалился в желудок:       — А обо мне он говорил что-нибудь? — Джемин ненавидел, каким надеющимся и жалким прозвучал его голос.       — Только то, что не может поверить, что ты сделал это. Донхёк так и не дал нам обсудить ничего, словно курица-наседка со своей заботой носится вокруг Ренджуна.       Донхёк. Всюду рядом с Ренджуном был Донхёк — смеющийся, шумный и тактильный. Хранящий забавные фотографии Ренджуна в памяти телефона, остающийся с ночёвками и спящий с ним под одним одеялом.       Донхёк, встречающийся с Марком.       Лучший друг, тот самый, что был не в курсе ренджуновой интимной жизни, оказавшейся слишком личной даже для него, обладающего особенным статусом.       Донхёк оказался единственным, кто не стал с Джемином говорить. И хотя было это вполне ожидаемо, ведь смертельно обиженный Ренджун был ему куда важнее Джемина, тот не мог отделаться от странного зудящего внутри ощущения. Тогда, на пляже, он давал камеру Донхёку. Почему тот ничего не сказал, если обнаружил беспечно оставленное в памяти видео? И зачем бы ему вдруг сейчас, спустя почти месяц выкладывать его на университетский сайт? Зачем отсылать родителям Джено? Зачем заставлять Ренджуна страдать, думая о предательстве?       Все эти мысли сводили с ума. Джемин не мог спать и есть, только напряжённо думал, прокручивая в голове последние летние месяцы и видео, снятое тем судьбоносным днём. Было ведь что-то, что он упустил?       На обрезанной записи в публичном доступе лица Ренджуна не было видно. И находился среди них кто-то, для кого навредить ему было хуже, чем сделать плохо самому себе. Вот, в чём заключалась ключевая зацепка.       — На кой чёрт ты припёрся? — дверь ренджуновой квартиры распахнулась, являя Донхёка. Он сложил руки на груди, и поглядел так, словно готовился убивать.       — Я пришёл не к тебе, — Джемин сжал зубы, подавляя раздражение. — Дай мне поговорить с ним. Да и какого хера ты тут ошиваешься?       — Иди нахер, слышишь? — Донхёк схватил его за грудки, его лицо, покрасневшее от гнева, нависло над Джемином, и тот почувствовал, как адреналин вскипает в крови. — Думаешь, я оставлю Ренджуна теперь, когда так ему нужен?       И, глядя в его раскрытые в бешенстве глаза, Джемин вдруг понял. Может, Марк и думал, что у него был Донхёк — забывающий зарядить телефон и не отвечающий на звонки, обожающий дразнить и обнимать своего лучшего друга, коллекционирующий его фото и слишком болезненно реагирующий на «предательство» Джемина.       Но вот у Донхёка не было Ренджуна, а ради него он готов был уничтожить любого из них.       — Так это был ты! — нервный смех сорвался со рта, Джемин запрокинул голову, не в силах прекратить хохотать.       Осознание выстрелило в нём, словно пробка из бутылки шампанского, разливая искрящиеся брызги облегчения. Это был Донхёк — маленькая змея, пригретая на чужой груди.       — Ты хотел его всё это время, и даже начал встречаться с Марком, чтобы забыться, — воскликнул Джемин. — Но почему так поздно слил то видео? Думал, что я не вспомню, как ты брал мою камеру тогда, на пляже? — Донхёк оттолкнул его с мрачной решимостью.       — Заткнись. Не понимаю, о чём ты говоришь, сукин сын, — его глаза блеснули огнём, и дверь перед джеминовым лицом с оглушительным грохотом захлопнулась.       И хотя с Ренджуном поговорить Джемину не удалось, он был не из тех, кто сдается просто так. Особенно, когда удалось в тёмной комнате поймать кошку за хвост.       — О, насколько обидно было так поздно узнать, что Ренджуни по мальчикам? После того, как он оказался использованным и Джено, и мной? — Джемин догнал Донхёка в парке, подошёл незаметно со спины, чтобы шепнуть на ухо. — И что, уже трахнул его тугую задницу? Или как ты это назвал бы… занялся любовью?       Донхёк вздрогнул всем телом, резко разворачиваясь, и Джемин успел только сдавленно охнуть, как оказался на твёрдом асфальте. Донхёков кулак впечатался в челюсть, и кожа взорвалась мучительной вспышкой в каждой клеточке. Перед глазами взвились красные всполохи, и Джемин, не чувствуя себя, ударил, попадая в чужую скулу.       — Не смей даже имя его произносить, — выплюнул Донхёк, словно не замечая боли. Глаза его были безумными. — Ни ты, ни Джено — ни один из вас не заслуживал того, что вы имели. Вы могли только трахать. А я бы его любил.       Голова у Джемина кружилась, и соль собственной крови на губах показалась медово сладкой.       — Неужели? — сказал он. — Так и скажи, что просто мечтаешь взять его, стать послушной сучкой. Ночевал с ним, лежал на постели рядом и только думал о том, каково это: целовать, ласкать руками и языком, пока Ренджун не рассыплется от удовольствия.       — Да, я думал об этом. О том, каким счастливым я мог бы сделать его. А в это время вы с Джено трогали его своими грязными руками так, будто имели на это какое-то право, — Донхёк сжал пальцы на джеминовой шее, и тот вцепился в них, сдирая кожу ногтями и задыхаясь. — Только я буду рядом с ним. Я буду целовать его и касаться, я один, ты слышишь?! Ренджун будет кричать моё имя, кончая.       — Думаю, Ренджуну будет интересно это услышать, — голос Джено заставил руки Донхёка ослабить хватку, и Джемин двинул его коленом, сталкивая с себя и заходясь в кашле.       Этот сученыш сдавил его глотку так, словно и правда собирался убить. Спазм в горле сменился мерзкой сухостью, и Джемин поморщился, касаясь наливающейся синевой кожи. Отправляться на тот свет он пока не планировал.       — Как тебе оказаться по ту сторону камеры, Джено? — хрипло рассмеявшись, спросил он, поднимаясь на онемевших конечностях, чтобы рухнуть на лавку.       — Кажется, я начал понимать, что ты находишь во всём этом, — Джено мрачно улыбнулся. Он аккуратно выключил камеру и сложил её в футляр, откладывая в сторону.       Шанс того, что Ренджун останется с ним, был пятьдесят процентов, и Джено потерял слишком многое, чтобы теперь от него отказаться. Родители были в бесконечной истерике. На кампусе за спиной шептались, а в сети бродило и множилось хоум видео с его участием.       Другие пятьдесят процентов выпадали на долю Джемина. Выпадали до того, как были отобраны волей Донхёка, решившего, что он заслуживает особого отношения. А взамен Джемин получил лишь незаслуженную порцию ненависти, и сейчас собирался её сторицей вернуть.       Джемин всегда считал, что только в подростковых ситкомах все злые мальчики бывают наказаны, и даже раскаиваются — он сам раскаялся, когда попытался отобрать Ренджуна у Джено, но что из этого вышло?       Всё схлопнулось, словно карточный домик.       А сейчас Джемин, глядя на раненое лицо недавнего друга, подумал, что ни злодея, ни праведника не вышло ни из кого из них. В конце концов, последнее слово оставалось за Ренджуном. Но пока Джемин отступал, делился и сдерживался, кто-то планировал получить всё.       Донхёк рассмеялся ему в лицо — истерично и громко, так, словно сошёл с ума. Он пошатнулся, закинул на плечо рюкзак и сплюнул на асфальт кровь со слюной: Джено ограничился одним точным в челюсть, разбив ему губу.       — Думаете, я ещё не зашёл слишком далеко, чтобы так просто остановиться? — сказал Донхёк.       И Джемин знал, что его партия проиграна, что всё это — лишь пустая бравада гордого и не умеющего признавать поражение человека, но нервная дрожь предчувствия пробежалась вдоль позвоночника.       — Ты разрушил всё сам, — проронил Джено. — И мало ещё получил. Думаешь, Ренджун простит тебя, а я забуду о том, кто превратил мою жизнь в ад?       — На твою жизнь мне плевать, — Донхёк ухмыльнулся, отсалютовал испачканной кровью и грязью рукой. — А Ренджун… Посмотри и узнаешь.       — Пусть мечтает, — Джено фыркнул. — Правда, Джемин?       Правда ли?       Язык присох к нёбу, и Джемин, ощущая как остатки адреналина гуляют по крови, а сердце сорванно бьется в груди, неопределенно покачал головой, глядя на медленно удаляющуюся фигурку.       В конце концов, Ренджун мог оказаться самим собой — достаточно жалостливым для того, чтобы не выяснять отношения, и в нужной мере эгоистичным, чтобы не захотеть отказываться от возможности получить больше любви, затягивая на чужой шее строгий ошейник своего удовольствия.       Риплэй. Риплэй. Риплэй.       Сейчас Джемин не был ни в чём уверен, но был готов поклясться: как бы Донхёк ни ненавидел тот факт, что именно Джено оказался там, на записи, стоящим перед Ренджуном на коленях, он просмотрел её не один десяток раз, слишком явно представляя что там, у стены и на ковре был именно он — Донхёк — скулящий и требовательный, дающий Ренджуну столько удовольствия, сколько тот не в силах вынести.       «Кажется, всё это безумие прекратится, только если саму жизнь поставить на паузу», — Джемин вздохнул. Под закрытыми веками у него отпечаталось татуировкой ренджуново улыбающееся, счастливое лицо, и всё внутри звонко затрепетало, словно стеклянный китайский колокольчик, подхваченный порывом ветра.       Риплэй.