For hire / По найму

Вилланель ещё никогда не бросали. Это странно. Ей это не нравится. Она чувствует… погодите, так вот что такое печаль? Или же разочарование? Или даже страдание? Она не помнит, чтобы когда-нибудь раньше чувствовала что-то настолько сильное. У неё болит в груди, это больнее, чем получить перелом или ножевое, и она не знает почему. Вилланель просто ничего не понимает. Что чувствует и почему? И особенно она не понимает, что она сделала не так. А Вилланель не любит ничего не понимать. Это заставляет её чувствовать себя такой бессильной. Бессильная, как когда Ева одной рукой прижимала её к двери ванной, а другой зарывалась в её нижнее бельё. За исключением того, что это была всего лишь иллюзия бессилия — Вилланель могла бы в одно мгновение изменить позицию, где Ева оказалась бы прижатой, и действительно, разве не она позволила Еве поверить, что та была главной, когда именно Вилланель получала именно то, что хотела? В этом нет никакого смысла. Поначалу Еву раздражало, что ей приходится платить Вилланель за её время, поэтому Вилланель вернула ей деньги и перестала их брать вообще. Потом Ева расстроилась, когда Вилланель покинула страну, поэтому она снова решила вернуться в Лондон. А теперь… Вилланель не знает, чем вызван этот новый приступ ярости, но считает, что он совершенно не заслужен. Как Ева может перейти от секса с Вилланель к обвинению её во всём и стремительному бегству с вечеринки? Ева велела Вилланель не следовать за ней. Но эта вечеринка скучна без Евы, и она не думает, что сможет вежливо поболтать с кем-нибудь из людей внизу, не убив случайно одного из них коктейльной палочкой. Поэтому Вилланель принимает ответственное решение проигнорировать просьбу Евы и всё равно покинуть вечеринку. Но Ева этого не поймёт. Вилланель не глупая. Она не хочет, чтобы Ева разозлилась ещё больше. Но сейчас канун Нового года, и все пьяны, и Вилланель просто плетётся хвостом, следя за Евой, чтобы убедиться, что она вернётся домой целой и невредимой. Она следует за Евой всю дорогу домой, сначала до ближайшей станции метро, держась на расстоянии, чтобы Ева не заметила её, но не теряя её при этом из поля зрения. Когда поезд подъезжает к платформе и Ева заходит в него, Вилланель прыгает в следующий вагон, чтобы Ева не видела её, зная, что до ближайшей к дому Евы станции, где она, скорее всего, сойдет с поезда, всего пара остановок. Но что дальше? Когда Ева возвращается домой, Вилланель слоняется в тени возле дома, наблюдая, как внизу вспыхивает свет, затем снова гаснет через несколько минут, а затем загорается наверху, когда Ева поднимается в свою спальню. Неужели Вилланель должна вот так просто сдаться? Она не может провести здесь всю ночь, ожидая, что Ева вдруг придёт в себя посреди ночи. Ох, но она могла бы… Есть несколько вариантов. Наименее привлекательный, пожалуй, ожидание, когда Константин выследит её и отчитает за то, что она сбежала. Ещё менее привлекательный — броситься в ледяную воду Темзы в истерическом припадке с разбитым сердцем. Или она могла бы подкрасться к Еве и ударить её, требуя, чтобы она поговорила с ней и объяснила, что она сделала не так. Или она могла бы сбежать в любой укромный уголок Европы, подальше от Евы, и Константина, и всех обязанностей. Или… Вилланель бросает взгляд на часы на запястье. До Нового Года осталось полчаса. Этого времени вполне достаточно, чтобы вернуться в метро и отправиться в самый центр Лондона, где миллионы людей собрались на берегу Темзы, чтобы посмотреть на фейерверк в полночь. Вилланель знает, что она легко сможет найти кого-нибудь, кто согреет её постель этой ночью, кого-то, чьё удовольствие она сможет держать в своей власти, когда та будет выкрикивать случайное фальшивое имя, которым она представится, кого-то, кого она сможет использовать, чтобы забыть о Еве на несколько часов. Так нормальные люди переживают расставание, верно? Как только эта мысль приходит в голову Вилланель, в окне спальни Евы происходит какое-то движение. Вилланель ныряет за машину и делает вид, что завязывает шнурок, краем глаза наблюдая, как Ева задергивает занавески на окне, пока в доме не становится совсем темно, если не считать мягкого света лампы по краям занавески. Вилланель снова поднимается и вздыхает. У неё нет сил, чтобы найти незнакомку для секса: не тогда, когда она знает, что проведёт всю встречу, думая о Еве, и называя девушку Евой, и желая, чтобы это была Ева с ней вместо неё. Блять. Вилланель набрасывается на ближайшую машину, припаркованную на обочине, и пинает шину так агрессивно, как только может. Внутри машины раздаётся воющая сигнализация, Вилланель делает шаг назад, её глаза расширяются от удивления. Она инстинктивно оглядывается на окно спальни Евы, часть её мозга надеется, что Ева подойдёт к окну, чтобы исследовать шум снаружи и увидит её на улице. Ева не появляется. Вилланель снова ругается себе под нос, а потом уходит домой.

***

Новый Год, новая Ева. Разве не так должно быть? И все же это не так, та же Ева с теми же хреновыми мыслями в том же хреновом мозгу. Пункт номер один: пить меньше вина. Пока всё идёт по плану. Но ещё даже не обед, поэтому Еве не стоит так радоваться. Пункт номер два: вернуться к прежней работе. Опять же, ещё слишком рано говорить. Возможно, Еве следует написать Кэролин добрые пожелания, просто чтобы умаслить её… Или это слишком очевидно? Пункт номер три: делать больше упражнений. Это каждый год пробивается в список планов Евы — в прошлом году она справилась и впечатляюще провела пять недель занятий зумбой, прежде чем сдаться. Сможет ли йога сохранить её интерес немного дольше в этом году? Пункт номер четыре: покончить с Вилланель. В преуспевании здесь немного сложнее притворяться. Сколько раз Ева думала о Вилланель в этом году? Это не поддаётся исчислению. Не говоря уже о том маленьком факте, что первое, что сделала Ева, проснувшись этим утром, — заскочила прямо в холодный душ, чтобы обуздать возбуждение, которое гудело в ней с тех пор, как она трахнула Вилланель прошлой ночью. Но она старается. Сложно бросить свои старые привычки, и Ева подозревает, что Вилланель не станет исключением. То, что Еве действительно нужно, и то, что она должна была попросить прошлой ночью, если бы была полностью в своём уме, — завершение. Тогда в ванной, казалось, что это и есть завершение. Но ведь никогда не бывает «в последний раз», не так ли? Только не с Вилланель. Ева помнит, как говорила себе то же самое снова и снова, когда думала, что Вилланель всего лишь эскортница. «Я найму её только ещё раз», — говорила она себе. Я целую её только потому, что больше никогда не увижу. Враньё. Если Ева и усвоила что-то из всего этого эпизода своей жизни, так это то, что она абсолютно не контролирует свои импульсы. И Вилланель тоже. Ева говорит себе это в попытке успокоить себя, прежде чем быстро осознает, что уподобление себя психопату — это противоположность успокоению. Ева пытается поставить себя на место Вилланель. Что бы сделал импульсивный психопат после событий прошлой ночи? Ева на самом деле немного удивлена, что Вилланель не последовала за ней с вечеринки. Вечером она не желала этого, но теперь, выспавшись и успокоившись от первоначального шока, вызванного появлением Вилланель, Ева обнаруживает, что способна мыслить немного яснее и почти желает, чтобы Вилланель снова пришла и разыскала её, чтобы они могли поговорить об этом как взрослые. Все идёт к завершению. Если Вилланель не последовала за ней прошлой ночью, значит ли это, что она наконец поняла, что нужно держаться от Евы подальше? Это всё? Неужели Вилланель навсегда ушла из жизни Евы? Ева не знает, как относиться к тому, что Вилланель пропала из её жизни, поэтому она поднимается с дивана и идёт на кухню, чтобы приготовить себе кофе в надежде, что кофеин привнесёт немного рациональности в её мыслительные процессы. Пока заваривается кофе, она проверяет свой телефон, ожидая, будто Вилланель позвонила или написала ей спустя тридцать секунд после последнего нажатия на телефон. Когда —предсказуемо — ничего нет, она ругает себя, потому что должна выкинуть Вилланель из головы, а проверять свой телефон каждую минуту «на всякий случай» — это глупое поведение, которое привело её в этот эмоциональный беспорядок. Телефон звенит как раз в тот момент, когда кофе готов, и Ева хватается за него с отчаянием, за которое ей, вероятно, должно быть стыдно. — Ева! С Новым Годом! Это не Вилланель, хотя если бы Ева потратила хотя бы полсекунды, чтобы прочесть имя контакта, прежде чем ответить, вместо того, чтобы броситься к телефону, как сумасшедшая, она бы уже знала, что это Елена. — С Новым Годом, Елена! — Итак, как прошла вечеринка вчера вечером? Был ли там Нико? Елена звучит слишком жизнерадостно для утра после ночи выпивки и празднования Нового года. Даже Ева, которая ушла слишком рано, чтобы быть пьяной, не чувствует себя настолько бодрой, как Елена. — Был, — отвечает Ева, поворачиваясь и прислонясь к кухонному столу. — Всё было прекрасно. Но я почувствовала себя не очень хорошо. Проблемы с желудком. Я ушла пораньше, чтобы перестраховаться. — Перебор с вином? — шутит Елена, прежде чем быстро сменить тему. — Во всяком случае, у меня есть новости! — О? — Кенни сделал предложение! — выпаливает Елена. Ева чуть не роняет телефон от удивления. — Чтооо? — Да, знаю! — соглашается Елена. — Это была и моя реакция! Я имею в виду, мы говорили об этом, но я и понятия не имела, что он сделает это так скоро! И я, конечно, согласилась. Еве требуется несколько секунд, чтобы обработать информацию, позволяя своему мозгу догнать то, что ей говорят. Кенни и Елена — отличная пара, и Ева наблюдала, как их отношения расцветают в течение последних двух лет. Ева помнит самодовольное выражение лица Билла, когда он выиграл пари, которое они заключили о том, наберется ли Кенни когда-нибудь смелости пригласить Елену на свидание. Она помнит, как пошла на ланч с Еленой утром после её первого свидания, чтобы узнать все подробности и выслушать сомнения Елены насчет того, чтобы крутить роман с коллегой. Она была рядом на каждом этапе их отношений, поддерживала их обоих, когда всё было неустойчивым, почти как ангел-хранитель, и тот факт, что они, наконец, собираются начать свою совместную жизнь, наполняет её огромной радостью. Но также заставляет её сердце ревниво болеть. — Вау, Елена! — восклицает Ева, как только начинает понимать это новое развитие событий и пытается отодвинуть в сторону свои собственные чувства. — Поздравляю! Как он это сделал? — Это было прекрасно, Ева. Была уже полночь, начался фейерверк, и он просто встал на одно колено, когда звучала «Auld Lang Syne», и сделал предложение. — Я так рада за вас обоих. Правда. Это правда, но почему-то кажется, что это ложь. Делает ли это Еву плохим человеком? Она так любит Кенни и Елену, по отдельности и вместе. Они оба хорошие люди, живущие нормальной жизнью, которые заслуживают счастья. То, что они нашли его друг с другом, — это просто комбо. Разве это не Ева и Нико пятнадцать лет назад? Обычные люди, которые заслужили счастливую совместную жизнь? И как Ева оказалась такой потерянной, одинокой и такой растерянной? Будут ли это Кенни и Елена через пятнадцать лет? Ева встряхивает головой, чтобы прийти в себя. Это всего лишь остатки вчерашнего вечера, засоряющие её разум. Кенни и Елена не такие — они идеально подходят друг другу. Они с Нико всегда слишком отличались друг от друга, чтобы быть идеальными родственными душами. А Вилланель… Нет. Почему её разум снова возвращается к Вилланель? — Спасибо, Ева, — говорит Елена, вырывая Еву из опасной зоны в её собственном мозгу. — Я боюсь, но в то же время так взволнована. Только подумай, скоро я стану снохой Кэролин Мартенс. Ева фыркает и отвечает: — Я думаю, ты должна быть более взволнована тем, что станешь женой Кенни. — О, да. Но это тоже интересно! В любом случае, я собираюсь повесить трубку, чтобы поспамить фотки кольца. — Давай! — говорит Ева. — И ещё раз поздравляю! — Ладно, пока! Как и было обещано, спустя всего несколько секунд после окончания разговора, Елена прислала фотографию своей левой руки с блестящим кольцом на пальце. Ева послала соответствующий ответ — ряд эмодзи с глазами-сердечками, затем быстро поздравляет Кенни, прежде чем положить телефон экраном вниз на стойку и взять свою кружку кофе. Ей действительно нужно поговорить с Вилланель. Для её собственного спокойствия, чтобы так или иначе двигаться вперёд. Ева заслуживает правды, и если Вилланель не даст ей её, то вычеркнуть её из жизни Евы будет совершенно несложно. Но как её найти? Это первое большое препятствие, которое Ева должна преодолеть. У Евы больше нет рабочего контактного номера Вилланель, и она не готова сидеть и ждать, просто на случай, если Вилланель ещё не сдалась и позвонит. Если Вилланель трезво мыслит, она уже забронировала себе билет на первый утренний рейс из Лондона и уже находится в другой стране. Но разве Вилланель когда-нибудь была здравомыслящей?

***

Вилланель знает, что ей следует удирать из Лондона. Не потому, что Ева попросила её об этом, а потому, что Константин — вкрадчивый мерзавец, который точно знает, куда она сбежала и почему, и у неё пока нет эмоциональной устойчивости, чтобы противостоять ему, если он появится на пороге. «Я предупреждал тебя, что Ева Поластри — плохая идея», — говорил он, и ещё что-то вроде: «Я же тебе говорил», как будто он каким-то образом перехитрил Вилланель, заявив очевидное. Константин всегда был занозой в заднице для Вилланель. Но, как бы Вилланель ни хотелось это признавать, он иногда довольно хороший компаньон и, кажется, имеет скрытый запас лояльности, который он приберегает только для Вилланель. Она знает, что в конце концов сможет очаровать его и вернуться. Он слишком любит её, чтобы долго сердиться. Но она ещё не готова бежать к нему. Вилланель считает, что у неё, вероятно, есть время до завтрашнего утра, прежде чем Константин появится здесь, чтобы найти её, возможно, даже чуть позже, если будет медлить. А если она уедет из Лондона, у неё будет ещё больше времени. В конце концов, есть места получше, где можно спрятаться от Константина, чем квартира, в которую он заселил её, пока она играла роль эскортницы. Вдали от Лондона — значит, вдали от Евы. Звучит так себе. Может, ей стоит ещё раз навестить Еву перед отъездом? Но Ева ясно дала понять, что хочет, чтобы Вилланель держалась от неё подальше. Вилланель не хочет казаться отчаявшейся. Кроме того, разве не она до сих пор делала все романтические жесты? Разве не она превратила их профессиональные отношения в личные, послала Еве цветы и новое пальто, чтобы показать, что она всё ещё думает о ней, бросила своего босса и вернулась в эту жалкую дыру страны только ради Евы? Да, говорит себе Вилланель, следующий шаг должна сделать Ева. Не то чтобы Вилланель нуждается в Еве. Вилланель никогда не нуждалась ни в ком, кроме самой себя. Ева была небольшим милым развлечением, пока она выполняла свою работу в Лондоне, вызовом, который она успешно выполнила, прекрасным отвлечением внимания с невероятными волосами и… Стук в дверь отвлекает Вилланель от её собственных мыслей. Вилланель хмурится, потому что она заказала китайскую еду, так как слишком ленива, чтобы купить продукты и готовить только на один раз, если собирается завтра снова уехать из Лондона, но доставка только через двадцать минут, если только китайский ресторан не обладает суперсилой. Схватив на всякий случай нож, привязанный к нижней стороне кофейного столика, Вилланель осторожно, чтобы не шуметь, подходит к входной двери своей квартиры, затем распахивает дверь, чтобы поприветствовать посетителя. — Ева? Вилланель потрясена, увидев Еву, стоящую перед ней. Она выглядит более усталой, более изможденной, чем Вилланель когда-либо видела её раньше. Её волосы растрепаны, пышные кудри образуют великолепную гриву, и она одета в повседневную одежду — мятая рубашка и джинсы под потрёпанным пальто, которое Вилланель возненавидела бы, если бы его носила не Ева. Это полная противоположность вчерашней Еве. Гламурное коктейльное платье сменилось комфортной одеждой, ненависть в её глазах сменилась усталостью, яростная решимость сменилась поражением. Она полная противоположность себя ночью, и сердце Вилланель всё ещё ускоряется при виде Евы, стоящей рядом. — Можно войти? — вздыхает Ева с отчаянием в глазах. — Я просто хочу, чтобы ты мне ответила. Скажи мне правду.