For hire / По найму

Квартира Вилланель в точности такая, какой её помнит Ева, — просторная и невероятно шикарная. Её взгляд блуждает сначала по бархатной кушетке, щёки пылают при воспоминании о Вилланель, съедающей её на этом самом месте, а затем перемещается на арку справа, где виднеется кончик кровати. Вилланель проследила за взглядом Евы и, кажется, поняла, на что она смотрит, потому что ухмыльнулась, отошла в сторону и сказала: — Входи. Ева неуверенно заходит внутрь, возможно, на этот раз нервничая больше, чем в прошлый. Она замечает вспышку серебра в руке блондинки, когда Вилланель закрывает дверь. Это странное зрелище — Вилланель одета небрежно, в шёлковую пижамную рубашку на пуговицах и такие же шорты, благодаря которым видны длинные гладкие ноги, но нож мгновенно напоминает Еве, что Вилланель не всегда та, кем кажется. — Почему ты держишь нож? Вилланель бросает взгляд на него, как будто только сейчас осознала, что держит его в руке. — Потому что я не знала, что это ты. — И так ты обычно открываешь дверь незнакомцам? Вилланель пожимает плечами: — Всегда надо быть начеку. Ева стоит у входной двери, держа сумку перед собой, как будто она каким-то образом будет служить барьером между Вилланель и водоворотом эмоций, который испытывает к ней. Она наблюдает, как Вилланель возвращается на кухню, кладёт нож на стол, потом неторопливо подходит к кушетке и садится на край. Она растянулась на сиденье, расставив ноги и положив руки на спинку, наблюдая за Евой расчётливым взглядом. — Итак, что ты хочешь узнать? Ева пересекает квартиру, выбирая наиболее длинный маршрут вокруг кофейного столика, чтобы подглядеть бесконечные оголённые ноги Вилланель. Она чувствует на себе взгляд Вилланель, наблюдающей за ней, и намеренно не торопится, аккуратно кладя сумку рядом с собой, прежде чем снять пальто и накинуть его поверх сумки. Она садится и поворачивается к ней, наслаждаясь каждой секундой молчания, чтобы разобрать беспорядок в своей голове. — Я хочу знать всё, — наконец говорит она девушке. Вилланель открывает рот, словно собираясь сделать остроумное замечание, но тут же снова закрывает его, вспомнив, что в данный момент она находится в чёрном списке Евы. — Я ничего о тебе не знаю, — говорит Ева. — Всё, что ты говорила мне, было ложью. — Не всё, — возражает Вилланель. Она делает паузу, а затем добавляет гораздо мягче, чем прежде: — Не то, что имеет значение. — Но для меня всё это имеет значение, — настаивает Ева. — Я знаю только фальшивую версию тебя, которую ты позволила мне увидеть, но этого уже недостаточно. Я хочу знать, кто ты. Я хочу знать, почему ты так со мной поступила. Я хочу верить, что то, что ты сказала мне той ночью, было правдой, но мне нужно знать настоящую правду. Это твой последний шанс быть честной со мной. Когда я узнаю правду, я смогу решить, что делать дальше. Глаза Вилланель расширяются почти по-детски, и она поджимает одну ногу под себя, наклоняясь немного ближе к Еве на кушетке. — Ты хочешь сказать, что шанс ещё есть? — спрашивает она с проблеском надежды в голосе. — Для нас? Ева мысленно ругает себя за то, что так рано раскрыла свои карты, пока снова не встречается взглядом с Вилланель и едва замечает в них уязвимость. — Не знаю, — признаётся Ева. — Есть очевидные сложности. Но нет никаких шансов. Просто расскажи мне всё. Ты можешь продолжать лгать, если хочешь, но я достигла предела дерьма, которое могу от тебя вынести. Больше никаких хитростей. Никакой лжи. Я просто хочу знать правду. — Хорошо, — соглашается Вилланель. — Спрашивай. Ева уже раскрыла рот, но застыла. Наконец-то у неё есть шанс получить честные ответы от Вилланель, а она не может решить, что спросить. Она так много хочет узнать — о настоящей личности Вилланель, о том, что заставило её играть роль эскортницы, о её чувствах и мотивах… Ева хочет знать всё. Но есть одна вещь, которую ей нужно прояснить, прежде чем она сможет докопаться до правды о женщине перед ней. — Это ты сделала, да? — спрашивает она. — Ты убила Диего? — Да. Несмотря на то, что она не просила ничего, кроме правды, и Вилланель пообещала ей именно это, Ева всё ещё удивляется, когда Вилланель прямо отвечает. Она так привыкла к тому, что Вилланель остроумно реагирует на всё, к тому, что она ничего не воспринимает всерьёз, что ожидала продолжение плетения сложной паутины лжи. Ева рада, что недооценила честность Вилланель. Это предвещает миллион других вопросов, которые вертятся у неё на языке. — Почему? — спрашивает Ева, настаивая на продолжении. — Этого я тебе сказать не могу. И вот так оптимизм Евы исчез. — Вилланель… — Есть некоторые вещи, о которых тебе лучше не знать, — объясняет Вилланель, придвигаясь немного ближе на сиденье и кладя руку на ногу Евы. Жест интимный, но не заряженный обычной сексуальной химией, которую Ева чувствовала каждый раз, когда Вилланель прикасалась к ней. — Это для твоей же безопасности. Просто знай, что Диего был мудаком, и мир без него стал лучше. — Вилланель понижает голос и, подумав, добавляет: — Кроме того, только между нами говоря, я не думаю, что твой босс был особенно огорчен, увидев его в последний раз. Ева на мгновение замолкает, вспоминая полное безразличие в тоне Кэролин, когда она сообщила им об убийстве Диего. — У меня тоже сложилось такое впечатление. Хотя Кэролин бывает довольно трудно читать. Радуясь, что наконец-то получила окончательный ответ о Диего, Ева немного удивлена, поняв, что это ничего не меняет в том, как она видит Вилланель. Возможно, всё дело в двух неделях мысленной подготовки, или, может быть, Ева такая же сумасшедшая, как и женщина, сидящая рядом с ней, но чувство, которое она получает от ответа Вилланель, — это облегчение от того, что она услышала правду, а не страх, что она сейчас сидит в квартире убийцы, никому не сказав, где она. Но Ева не боится Вилланель. — И Диего не первый человек, которого ты убила? — спрашивает Ева, продолжая искать ответы. Вилланель фыркает, как будто услышала нелепый вопрос. Когда Ева замолкает, глаза Вилланель расширяются, и она быстро отступает. — О, ты серьезно, — говорит Вилланель. — Нет, конечно, не первый. Ева уже хочет спросить больше о других жертвах Вилланель, интересуясь цифрами и тем, как и когда всё это произошло, но её прерывает звук дверного звонка. Вилланель поднимает руку, чтобы посмотреть время на дорогих часах на запястье, и встряхивает её так, что рукав шёлковой пижамной рубашки спадает до локтя. Она вскакивает с дивана и идёт к двери, не потрудившись взять нож с кухонного стола. Ева паникует на полсекунды, когда понимает, что Вилланель, должно быть, ожидает ещё одного гостя, и задаётся вопросом, должна ли она быть той, кто вооружается, прежде чем входная дверь распахивается. Молодой человек с мотоциклетным шлемом, зажатым под одной рукой, и сумкой в другой руке. Она наблюдает за коротким обменом репликами, парень расстегивает липучку на сумке и достает пару коричневых бумажных пакетов, украшенных логотипом знакомой сети китайских ресторанов, и желает Вилланель доброго вечера. — Я заказала ужин ещё до твоего появления! — нараспев объявляет Вилланель, показывая Еве пакеты. Она бросает их на кофейный столик, достаточно близко, чтобы ноздри Евы внезапно наполнились ароматом еды. Затем она возвращается на кухню и кричит: — Хочешь поделюсь? — Я не голодна, — отвечает Ева. — Но спасибо. Вилланель роется в шкафах, потом возвращается к кушетке с двумя тарелками и двумя парами палочек. Она ставит один набор перед Евой, а другой перед собой, прежде чем открыть первый пакет и вытащить контейнеры. — Прошу, — говорит она Еве, указывая на еду. — Я заказала более чем достаточно на двоих. Угощайся. Ева наблюдает, как Вилланель кладёт щедрую порцию еды на свою тарелку, а затем неохотно сдаётся, когда её желудок предательски урчит от запаха еды. Она накладывает себе немного еды, заполняя едва ли треть своей тарелки, к этому времени Вилланель уже набивает щеки, как чрезмерно восторженный хомяк. — Не сдерживайся из-за меня, — говорит Вилланель. Она жестикулирует палочками на разложенную перед ними еду, которой, конечно, слишком много для двух человек, не говоря уже о Вилланель в одиночку. Ева берет тарелку и кладет её на колени, нерешительно накладывая еду палочками, пытаясь вспомнить на чём они остановились до этого. — Оксана, — говорит Вилланель, проглотив огромный кусок. — М, что? — смущённо переспрашивает Ева. — Ты сказала, что хочешь знать всё. Ну, Оксана — это моё настоящее имя. Она подносит кусок курицы ко рту и делает паузу, пока жуёт, давая Еве время обдумать новую информацию. Ева пытается произнести это имя в голове, мысленно пытаясь связать его с женщиной перед ней, изо всех сил пытается установить эту связь. Но это имя не подходит Вилланель. — Я давно не пользуюсь эти именем, — продолжает Вилланель. — Последний человек, который называл меня Оксаной, умер несколько лет назад. — О боже, ты…? Её глаза широко раскрыты от ужаса, когда разум пытается совместить все пазлы, Ева жестикулирует палочкой, призывая Вилланель заполнить оставшуюся часть предложения самой. — Нет! — протестует Вилланель, хмуря брови, когда, кажется, понимает, на что намекает Ева. — Конечно, я её не убила! Ты что, думаешь, я какая-то психопатка? Я не причинила ей вреда! Она покончила с собой! — Вилланель колеблется, и Ева может сказать, что это еще не всё, прежде чем Вилланель наконец признается: — После того, как я убила её мужа. Ева старается скрыть удивление. Последнее, что она хочет сделать, — это отбить у Вилланель охоту к будущей честности, но Ева понимает, что, попросив Вилланель сказать правду, она, вероятно, должна была подготовиться к тому, что правда не всегда будет самой красивой. В глазах Вилланель мелькает нежность, когда она думает о старой подруге, давно умершей женщине, которая, по-видимому, была достаточно близка с Вилланель, чтобы использовать её родное имя. Она чувствует, как внутри у неё растёт ревность, и ненавидит тот факт, что начинает задаваться вопросом, какова была природа отношений Вилланель с этой женщиной. Ева отвлекается на еду, используя палочки для еды, чтобы поднять липкий кусок курицы ко рту. Она жуёт, потом отодвигает кусочек к щеке, чтобы спросить: — Вы… Я имею в виду, ты и она…? Ева жестикулирует свободной рукой, в то время как Вилланель ухмыляется ей в ответ. — Что мы…? — спрашивает Вилланель, ясно понимая, что Ева имеет в виду, но получая слишком много удовольствия от того, что Ева не может закончить свой вопрос. Ева бросает на Вилланель самый суровый взгляд, на который только способна, а затем говорит: — Ты знаешь, о чём я. — Она была моей учительницей, Ева, — говорит Вилланель, изображая возмущение. Она делает паузу, ожидая, пока Ева откроет рот, чтобы извиниться. — Но не волнуйся, она была не так хороша, как ты. Слишком ванильная для меня, если честно. Ева не может скрыть, как горят её щеки от смущения. Она занята едой, отчаянно пытаясь отвлечься от воспоминаний о сексе с Вилланель, о первой ночи, которую они провели вместе, когда физически не могли оторваться друг от друга, и о незапланированном разе у двери ванной на вчерашней вечеринке. У Евы тоже никогда не было такого хорошего секса. Ни один из её партнёров никогда не был таким, и она сомневается, что кто-то сможет даже приблизиться к тому, чтобы заставить её почувствовать то, что она чувствует с Вилланель. Ева никогда полностью не теряла над собой контроль, будучи с партнёром, как это было с Вилланель. Ведь это должно что-то значить? Как бы она ни была рассеянна, Ева проглатывает еду и пытается переключить свои мысли на ход разговора. — Значит, ты сменила имя после её смерти? — спрашивает Ева. — Жизнь Оксаны была действительно дерьмовой, — объясняет Вилланель. — Я хотела уйти от этого. Я выросла в России, и у моей семьи не было достаточно денег. Это было… Я не хочу, чтобы ты подумала, что я жалуюсь, но это было тяжело. Я больше не та маленькая девочка. Я много работала, чтобы обеспечить себе лучшую жизнь. И поэтому, когда они пришли и предложили мне много денег, чтобы я выполняла то, в чем я действительно хороша, я согласилась. — Кто такие «они»? Вилланель пожимает плечами. — Я не знаю. Всё меняется. — Ты не знаешь, на кого работаешь? — спрашивает Ева, поражённая тем, что Вилланель может выполнять работу такого уникального характера, не зная, кто её об этом просит. — Иногда лучше не знать, — говорит Вилланель, протягивая руку к одной из коробок за добавкой. — Разве тебе не любопытно? — спрашивает Ева, придвигаясь чуть ближе к Вилланель. — Есть много организаций, которые могут захотеть избавиться от человека, — объясняет Вилланель, используя пальцы, чтобы зачерпнуть немного еды и поднести её ко рту. Она продолжает говорить, пока жуёт. — Большинство из них действительно могущественны и действительно опасны. Пока мне платят, я не задаю вопросов. Вилланель сглатывает и вытирает остатки еды с губ подушечкой большого пальца. Ева на мгновение отвлекается, следуя за большим пальцем Вилланель, когда он проводит по её пухлой нижней губе, а затем погружается в рот, и она облизывает его. — А Константин? — Настоящая заноза в заднице, — говорит Вилланель, и хотя её слова, кажется, говорят об обратном, в её тоне есть нежность, которая, кажется, предполагает, что она на самом деле не так уж сильно ненавидит Константина. — Но он справляется со всеми мелочами, на которые у меня не хватает терпения. Он вроде моего руководителя. Или личного помощника. Он любит строить из себя главного, — Вилланель делает паузу для драматического эффекта и наклоняется немного ближе к Еве и, улыбаясь, понижает голос. — Но мы оба знаем, что это не так. Разговаривая с Константином по телефону всего несколько раз, Ева общалась с ним только профессионально. Их разговоры были сугубо деловыми, и у Евы в голове возник его образ, несмотря на то, что она никогда с ним не встречалась — серьёзный мужчина, возможно, ровесник Евы или немного старше, лысеющий на макушке, но компенсирующий это седеющими волосами на лице. По какой-то причине Ева всегда представляла его в костюме и, обнаружив, что в его роли может быть что-то гораздо более секретное, чем просто сутенёр Вилланель, тёмных очках, как будто он вышел прямо из клишированного русского шпионского триллера. То, как Вилланель говорит о Константине, не соответствует образу в голове Евы. Вилланель всегда говорила о нём с любовью, хотя её слова часто предполагали обратное. В её голосе слышится удивление и обида, когда она упоминает его, как будто она притворяется, что он раздражает её, но втайне будет опустошена, если он исчезнет из её жизни. Ева так же заинтригована Константином и его ролью в этом деле, как и Вилланель. На самом деле, у Евы до сих пор так много вопросов по поводу всей этой шарады с эскортом, что Вилланель и Константину каким-то образом удалось провернуть. — Итак, эскорт — это часть твоей рутины? — спрашивает Ева. — Константин сводит тебя с кем-то настолько же глупым, чтобы обеспечить тебе алиби? — Вообще-то нет, — говорит Вилланель, озорно улыбаясь Еве. — Это было просто для пущего веселья. И я немного выпендривалась. — Для кого? Константина? Вилланель пожимает плечами, наматывая лапшу на палочки и поднося ко рту. — Думаю, да, — говорит она, жуя. Конец лапши свисает у неё между губ. — И для людей, которые меня наняли. Может быть… — Вилланель замолкает и засасывает в рот последний кусочек лапши, затем сглатывает, прежде чем продолжить: — Я не знаю, действительно ли я должна тебе это говорить, но для меня может быть ещё какая-то работа, если большие боссы будут довольны. Думаю, они будут весьма впечатлены тем, что мне удалось проникнуть на вечеринку МИ-6 и совершить там убийство. — Ты отравила его напиток? Вилланель кивает. — Мышьяк, — объясняет она. — Доза смертельная, но достаточно маленькая, чтобы у меня хватило времени скрыться. — Я все еще злюсь на тебя за это, — говорит Ева, обвиняюще указывая палочкой на Вилланель. — Ты использовала меня как алиби. — Ева, я знаю, что лгала о некоторых вещах, — соглашается Вилланель. Ева бросает на неё многозначительный взгляд — что-то между закатыванием глаз и свирепостью, и Вилланель сдаётся, скорчив гримасу, прежде чем продолжить.  — Хорошо, о многих вещах. Но ты была единственной, о ком я всегда говорила правду. Я имею в виду всё, что когда-либо говорила о тебе. Иногда рядом с тобой я забывала о долгой игре, потому что была так поглощена моментом. Тобой. Ева хочет верить ей, действительно хочет. Её сердце болит за Вилланель, жаждет простить её и забыть, что Вилланель когда-то причинила ей боль. Но Вилланель действительно сделала ей больно, и у Евы всё ещё осталась частичка её достоинства, что, возможно, единственное, что мешает ей снова позволить себе быть уязвимой рядом с Вилланель. Однако её настороженность ниже, чем была раньше, потому что Вилланель пододвигается немного ближе к Еве на кушетке и берет тарелку с её колен, осторожно ставя её на кофейный столик. Она почти ожидает, что Вилланель воспользуется их новой близостью, чтобы начать физический контакт, может быть, возьмёт Еву за руку или коснётся её колена, или даже позволит их бёдрам прижаться, но вместо этого она держит приличную дистанцию. — Помнишь, как мы впервые встретились в том дерьмовом маленьком кафе? Ева вспоминает, как она нервничала, как она чуть не отказалась от встречи с Вилланель, как она знала, что Вилланель станет проблемой, но ничего не сделала, чтобы остановить это. — Да, — кивнула Ева. — Ты меня так удивила, — признаётся Вилланель. — Я думала, что ты появишься, и я очарую тебя до чертиков, и всё будет просто. Я не ожидала подобного. Ева прикусывает язык, чтобы удержаться от замечания, ведь Вилланель действительно удалось очаровать её очень легко, и вместо этого она меняет тему. — Не ожидала чего? Вилланель улыбается про себя. — Я не планировала привязываться. — А ты? Я имею в виду, привязалась? Вилланель смотрит на Еву, приподняв брови и почти закатив глаза, как будто Ева только что задала самый глупый вопрос в мире. — Ева, — мурчит Вилланель низким голосом, который будоражит что-то глубоко внутри Евы. — Я думаю, ты и сама знаешь, что да. — Ты ужасно показываешь это. Ева вздыхает и откидывается на подушку. Она действительно хотела бы, чтобы всё было так просто, как пытается представить Вилланель, чтобы они могли просто оставить всё позади и начать заново. Но есть ли в Еве частичка сомнения по поводу Вилланель? Которая спасёт её на случай, если Еву снова бросят. Сомнение — это не прочный фундамент, на котором можно построить что-то особенное. Словно почувствовав нерешительность Евы, Вилланель снова заговорила: — Когда ты сказала мне, что злишься на меня из-за исчезновения, я вернулась за тобой. Но ты всё ещё злишься. — Дело не в этом… — начинает Ева. Она делает паузу, раздражённо выдыхает, пытаясь найти слова, чтобы объясниться. — Это так не работает. — Тогда как же это работает? — спрашивает Вилланель, и хотя она слегка повышает голос в первый раз за их разговор, в её голосе звучит не гнев, а разочарование. — Я вернулась за тобой, Ева. Я рискую своей работой, свободой, может быть, даже жизнью, чтобы быть здесь, в Лондоне, когда гораздо безопаснее быть за границей. Я делаю это для тебя. Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, Вилланель берёт руку Евы в свою, слегка сжимая пальцы. Ева поднимает глаза, чтобы встретиться взглядом с Вилланель, отчаянно ища в её лице изменение, честность. Ей хочется, чтобы она оставила ложь позади и была честной хотя бы с ней. — Не смотри на меня так, — умоляет Вилланель. — Как? — Как будто я сломлена. Я знаю, что я другая, но это не значит, что я не могу любить тебя. Ева продолжает смотреть в глаза Вилланель, которые затуманены эмоциями, но всё ещё полны тепла. Ева ждёт момента, когда Вилланель расколется, когда она отбросит искренность и громко выплюнет «ХА!» прямо в лицо Еве. Этого не происходит. — Я думаю, ты тоже меня любишь, — говорит Вилланель после того, как между ними воцарилась тишина. — Мне всё ещё больно, — говорит Ева. — Очень. Я не могу отключить эту боль щелчком пальцев. Ты использовала меня и лгала мне, а потом просто бросила, и это больно. Но… Но Ева хочет простить Вилланель. Но Ева хочет оставить прошлое позади и начать всё сначала. Но Ева тоже может любить Вилланель. — Я так много времени провожу, притворяясь и обманывая, что иногда забываю, кто я на самом деле, — говорит Вилланель. Она снова сжимает ей пальцы. — Но Ева, когда я с тобой, я точно знаю, кто я. — И кто же? — осмеливается спросить Ева. — Твоя. Навсегда, если ты будешь со мной, — Вилланель замолкает на несколько секунд, пока Ева начинает обдумывать ответ, а затем слегка фыркает. — Воу, это прозвучало гораздо более гейски, чем было в моей голове. Момент рушится попыткой Вилланель пошутить, но Ева чувствует некоторое облегчение. Как бы она ни была благодарна Вилланель за то, что она наконец-то проявила хоть какую-то честность, её мозг измотан новой информацией. Это почти утешение видеть, как Вилланель возвращается к нормальному состоянию, отпуская руку Евы, когда бросается за печеньем в красной обертке. Искренность всего несколько мгновений назад забыта. Вилланель по-звериному рвёт обертку, разрывая её на две части, так что печенье падает ей на колени. Она отбрасывает обертку и разламывает печенье пополам, засовывая одну половинку в рот, а из другой извлекает маленький свёрток бумаги. — Продолжай, — говорит Вилланель, хрустя печеньем. Она кивком головы указывает на второе печенье, лежащее среди еды на столе. — Открывай своё. Ева берёт второе печенье, разворачивая его неторопливо в отличии от блондинки и разламывая печенье пополам. Рядом с ней хрустит Вилланель, читая надпись на маленьком клочке бумаги. — Ха! — восклицает Вилланель, радостно ухмыляясь предсказанию. Она проглатывает печенье и читает вслух: — Вы с Вашим любимым человеком взаимно любите и желаете друг друга. Видишь, Ева? Даже печенье знает, что мы принадлежим друг другу. — О, перестань, — стонет Ева, наклоняясь и выхватывая маленький листок бумаги из пальцев Вилланель. Она почти ожидала увидеть совершенно другое, потому что Вилланель могла просто флиртовать, и удивляется, когда там написано то же самое. — Ох. — Ох? — передразнивает Вилланель. — Я обещала тебе больше не лгать, не так ли? И зачем мне лгать о чём-то столь священном, как печенье с предсказанием? Ева закатывает глаза и доедает печенье, разворачивая свой собственный листочек. Самый большой риск — не брать на себя никакого риска. Самый большой риск — это что, Вилланель? Потому что снова доверять ей — это риск для Евы и, вполне возможно, даже для её физической безопасности. Но Ева считает, что оба варианта сопряжены с риском. Либо она снова доверяет Вилланель и, возможно, кончит тем, что её предадут и разобьют сердце, либо не доверяет, и рискует провести остаток своей жизни в том же монотонном существовании, что и до встречи с девушкой. Это то, что печенье пытается сказать ей? Что лишение себя шанса на счастье — худшее решение, которое она могла бы принять, даже если альтернатива может нанести не меньший ущерб. Или же нет. Доверие к Вилланель может стать лучшим решением, которое она примет за всю свою жизнь. — А что у тебя? — спрашивает Вилланель, наклоняясь ближе и пытаясь разглядеть предсказание. — Ничего, — говорит Ева, комкая бумажку в кулаке. — Нечестно! — недовольно надув губы, жалуется Вилланель. — Ты видела моё. — А я не просила показывать! Ты прочитала вслух. — Ну же, Ева, — умоляет Вилланель, поднимаясь на колени, чтобы нависнуть над Евой, обхватить пальцами её запястье и попытаться вытащить бумажку. — Больше никаких секретов. Это ведь то, что мы обещали друг другу, верно? — Отвали, — ворчит Ева, её слова прерываются недовольным фырканьем, когда Вилланель практически забирается на колени Евы в попытке получить то, что хочет. — Он мой! Несколько секунд нерешительной борьбы, в течение которой Ева крепко сжимает кулак и отказывается сдаваться. А потом Ева падает боком, как в замедленной съемке, и скатывается с кушетки на пол. Она лежит на пушистом коврике, кулак поднят над головой, Вилланель сверху неё. Щёки Евы пылают, раскаляясь от смущения, когда она понимает, в каком положении они оказались, и всё, что требуется для Вилланель, — это наклонить голову на несколько сантиметров вниз и… Ох. Вилланель немедленно прекращает борьбу, поскольку она тоже, кажется, понимает, что оказалась сверху Евы в пару дюймах от её губ. — Ох, я… э-э-э… Ева никогда раньше не видела её по-настоящему безмолвной. Она знает, что Вилланель хочет поцеловать её, потому что её взгляд застрял на её губах, а не на глазах, но она замерла, не двигает голову, чтобы их губы могли соприкоснуться, или тело, чтобы быть ближе. И в этот момент любой из этих вариантов был бы предпочтительнее этой грёбаной неопределенности. Ева находится между тем, что она думает, что хочет, и тем, что она хочет на самом деле. Чего она на самом деле хочет, так это… Ох. Вилланель целует её. За исключением того, что скорее Ева целует Вилланель. Она устала ждать и положила руку на затылок девушки и потянула её к себе. Их губы сталкиваются, затем Вилланель целует Еву в ответ, а одна из её рук сжимает рубашку Евы. Это неторопливый поцелуй, лишенный какой-либо срочности, как будто весь мир вокруг них был поставлен на паузу, в то время как медленное скольжение губ поглощает их обеих. Это возвращение домой — как переодевание в любимую пижаму после долгого рабочего дня, как домашняя еда холодной зимней ночью. Но это не так скучно, как было раньше с Нико — Ева всё ещё чувствует эту электрическую искру непредсказуемости, как будто Вилланель могла бы укусить Еву за губу и раздеть их обеих по щелчку пальцев, если бы захотела. Целоваться с Вилланель — это и безопасно, и опасно одновременно, как выпрыгивать из самолета, когда загорелся фюзеляж, — рискованно, но почему бы Еве не прыгнуть с горящего самолета, когда альтернатива гарантированно причинит ей боль. Вилланель замедляет поцелуй, и прекратив его, убирает несколько вырвавшихся локонов с лица Евы кончиками пальцев, смотря ей глубоко в глаза. — Я обещаю. Зубы Евы впиваются в её нижнюю губу, и она качает головой так сильно, как только может. — Ты не можешь мне обещать. Голова Вилланель наклоняется вперед, пока её лоб не прижимается к лбу Евы, а веки не закрываются. — Я не хочу причинять тебе боль, — говорит она, её теплое дыхание касается лица Евы, когда она выдыхает. — Я хочу заботиться о тебе. Я хочу любить тебя. Но не причинять тебе боль. Я никогда не хотела делать тебе больно. — Но ты причинила, — напоминает ей Ева срывающимся голосом. — Ты причинила мне ужасную боль. Вилланель поворачивается, голову кладёт на плечо Евы, ногу перекидывает через бёдра, а одной рукой щекочет Еву прямо за ухом. — Я правда сожалею об этом, — шепчет Вилланель в шею Евы. — Я думаю, что это первый раз, когда я сказала «прости» и на самом деле имела это в виду. — Откуда ты знаешь, что говоришь серьёзно, если это в первый раз? — спрашивает Ева, протягивая руку и обнимая Вилланель за спину, чтобы прижать её к себе, пока она смотрит на высокий потолок, лёжа на ковре вместе. Вилланель пожимает плечами, а затем говорит: — Потому что у меня странное чувство в груди, когда я думаю о том, что ты не простишь меня. Это нормально? — Вилланель поднимает голову, чтобы посмотреть Еве в глаза, и с любопытством хмурится. — Должна ли я показаться доктору? — Да, это нормально, — говорит Ева, испуская короткий взрыв смеха, когда она тянет голову Вилланель обратно на своё плечо. — Не порти всё, пытаясь пошутить. — Я не пытаюсь шутить, — хнычет Вилланель. — Я искренне беспокоюсь, что со мной что-то не так. Я не привыкла к этому — к чувствам. — Она снова поднимает голову, приподнимается на локте и, обмахивая лицо другой рукой, спрашивает: — Ты уверена, что я не побледнела? — Ты в порядке! — говорит Ева, закатывая глаза и игриво шлёпая Вилланель по руке. А потом, пока настроение всё ещё беззаботное, Ева быстро спрашивает: — Мне остаться на ночь? Медленная ухмылка расползается по лицу Вилланель. — Ева, ты же знаешь, что такое не обязательно спрашивать. — Я просто… Позволь мне прояснить, что я не собираюсь заниматься с тобой сексом сегодня вечером. Улыбка исчезает с лица Вилланель, но не сменяется разочарованием. Вместо этого она просто искренне кивает. — Я знаю, — говорит Вилланель. — Я хочу проснуться с тобой и посмотреть, как буду себя чувствовать. Есть ли в этом смысл? — Ева пытается объясниться. — Ты не хочешь упустить меня из виду на случай, если я сбегу? — поддразнивает Вилланель. Ева закатывает глаза, а затем снова отвечает с сарказмом: — Да, это именно то, что я хочу. Вилланель снова прижимается к плечу Евы, её пальцы бездумно пробегают вверх и вниз по её боку. — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, — говорит она Еве.

***

Когда Ева просыпается, она чувствует себя в безопасности. Ей требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя, но она быстро понимает, что тяжесть вокруг её талии и тепло, прижатое к спине, — это Вилланель. Их ноги переплетены под одеялом, как будто они пытались превратиться в одно создание этой ночью, но так приятно просыпаться в объятиях Вилланель после стольких ночей беспокойства и дискомфорта в её собственной постели. Ева ещё не знает, что ждёт её в будущем, но она не против такого начала дня на постоянной основе. Она поползла назад в объятия Вилланель, прижимаясь задницей к изгибу её бедер, издавая довольный гул, когда рука Вилланель крепче обхватила её. — Доброе утро, — раздаётся хриплый голос Вилланель из-за спины Евы, прежде чем губы нежно целует её в плечо. — Как тебе спалось? — Очень хорошо, — признаётся Ева. Ева слышит улыбку в голосе Вилланель, когда та отвечает: — Тебя так приятно обнимать. Ева медленно переворачивается в объятиях Вилланель, и у неё перехватывает дыхание, когда она видит, что Вилланель, несмотря на её слегка отяжелевшие веки и волосы, торчащие странным пучком, всё ещё выглядит утром, как настоящая богиня. Она пытается пригладить непослушные волосы Вилланель ладонью, затем наклоняется и прижимается губами к губам блондинки. Вилланель идёт навстречу Еве в поцелуе, прежде чем в последний момент повернуть голову и сморщить лицо от отвращения. — Не обижайся, Ева, но у тебя ужасно пахнет изо рта. — Заткнись, — стонет Ева, перекатываясь на спину и смущённо закрывая лицо рукой. Рука Вилланель, которая всё ещё обнимает её, слегка сжимает Еву, прежде чем она садится и вылезает из-под одеяла. Ева наблюдает, как Вилланель пересекает спальню и роется в шкафу в поисках какой-нибудь одежды. Пара тёмных сшитых на заказ брюк и дорогой на вид джемпер с высоким воротом, потому что не дай бог, чтобы Вилланель была замечена в чём-нибудь, даже отдаленно напоминающем хай-стрит. — Я приготовлю нам завтрак, чтобы показать тебе, какой прекрасной девушкой я могла бы быть, — объявляет Вилланель, снимая пижаму и быстро одеваясь. Она натягивает джемпер через голову, затем садится перед большим зеркалом над комодом и проводит пальцами по волосам, пытаясь сделать вид, что она не только что проснулась. — Какой кофе ты любишь? — Чёрный. — Сейчас вернусь, — говорит Вилланель. Она встаёт и подходит к кровати, затем наклоняется и быстро целует Еву в лоб. Выпрямившись, она сурово тычет пальцем в Еву и добавляет: — Я быстро. Ева придерживает язык, чтобы удержаться от замечания. Вместо этого она сосредотачивается на восхищении задницей Вилланель в обтягивающих брюках, когда она наклоняется, чтобы обуться. Она слышит, как открывается и захлопывается входная дверь, а затем в квартире воцаряется блаженная тишина. Ева перекатывается на место Вилланель в постели, очертания тела на простынях всё ещё теплые, а подушка пахнет её душистым шампунем, издавая довольное гудение, она погружается в состояние сознания между сном и бодрствованием. Ева вырывается из расплывчатого полусна неопределённое количество времени спустя резким стуком в дверь. Она резко реагирует на звук, не зная точно, как долго она дремала. Стук в дверь раздаётся снова, громче и отчетливее теперь, когда Ева уже не дремлет, и она поспешно скатывается с кровати. — Я иду, — кричит Ева. Должно быть, это Вилланель возвращается с завтраком и кофе, решает Ева, спеша к входной двери, не потрудившись надеть ничего, кроме огромной футболки, которую она одолжила у Вилланель прошлой ночью. Наверное, она забыла ключ, когда уходила. Ева трёт усталые глаза одной рукой, а другой тянется к щеколде на двери, щелчком отпирает её и распахивает настежь. Это не Вилланель. — Оу, Ева. Здравствуй. Ева не в состоянии ответить. Она была так уверена, что, открыв дверь, увидит улыбающуюся ей Вилланель с кофе в одной руке и бумажным пакетом с пирожными в другой, что совершенно ошеломлена присутствием Кэролин Мартенс в холле. Она так ошеломлена появлением своего босса, что первой мыслью Евы было, что она, должно быть, всё ещё спит, что её сладкие сны о нежных поцелуях и утренних объятиях превратились в самый странный кошмар, где Кэролин застает её в самом последнем месте, где она должна быть прямо сейчас. — Кэролин? — Еве в конце концов удаётся выдохнуть после продолжительного молчания. — Как ты узнала, что я здесь? — Я не узнавала, — отвечает Кэролин, и ни её голос, ни лицо не выдают даже намека на эмоции. Ева в замешательстве хмурится, не совсем понимая, что Кэролин имеет в виду, но у неё нет возможности задать вопрос, потому что за спиной Кэролин появляется ещё один человек. Это седовласый мужчина лет пятидесяти, с густыми волосами на лице и коренастым телосложением, закутанный в темное спортивное пальто. Ева не узнает его, но он робко улыбается ей и нерешительно машет рукой, как будто точно знает, кто она. — Ева, это мой старый друг, Константин Васильев, — объясняет Кэролин. — По-моему, вы несколько раз разговаривали по телефону. Константин? Тот самый? Но с какой стати Константину появляться с Кэролин? И если подумать, то с какой стати Кэролин Мартенс вообще появилась в квартире Вилланель? — Привет, Ева, — говорит Константин. Его акцент раздражающе знаком. Это Константин Вилланель. Но… Вилланель… Кэролин… — Подними свою челюсть с пола, Ева, — говорит Кэролин, проходя мимо ошеломленной Евы и входя в квартиру. — У нас нет времени удивлять тебя. Вилланель поблизости?