Утро, заключённое в последнее "прощай"

Джерард открыл глаза, когда услышал чьи-то тихие шаги. Повернув голову и чуть-чуть выглянув из-за кровати, парень увидел своего соседа, который, спрятав что-то у себя в переднем кармане, направился к выходу из барака. Фрэнк, кажется, вообще не думая о том, что может попасться, приоткрыл двери и вышел, предусмотрительно не закрывая за собой для того, чтобы потом без шума вернуться обратно. Уэй, в удивлении и замешательстве, подумал, что лучше ему было бы сделать вид, что он ничего не видел, и снова попытаться заснуть, потому что то, что собирался или не собирался провернуть Фрэнк, явно было запрещено, но, конечно же, он этого не сделал. Парню было любопытно, куда и зачем пошёл Айеро, и теперь этим были заняты все его мысли. Он прекрасно понимал, что его могли поймать, но желание докопаться до правды одержало вверх над чувством самосохранения. Джерард соврал бы, если бы сказал, что знает, чем именно его заинтересовал Фрэнк. Его сосед просто был немного странным человеком, и он его не понимал. Айеро казался не таким, как все остальные в этом месте; он относился ко всему с безразличием, безэмоционально, и это было необычным поведением по мнению Джерарда. Уэю по какой-то неясной ему причине хотелось больше знать о Фрэнке, и это было даже не из-за того, что он слишком любопытный — на самом деле, он вообще никогда таким не был, — просто так сложилось, что ему был интересен именно Айеро; если бы из барака вышел кто-нибудь другой, конечно же, тоже пленный, он вряд ли стал бы рисковать и даже думать о том, чтобы пойти за ним. Джерард не был уверен, что подобный интерес к Фрэнку был вызван тем, что тот вчера заступился за него, потому что это было не так; ещё в первую их встречу парень подумал, что ему никогда не встречался человек, похожий на того, кто стоял напротив него. Джерард стянул с себя одеяло, аккуратно спустился со второго яруса кровати, накинул на плечи рубашку, которая, на самом деле, точно не спасёт его от холода, и пошёл к выходу, следом за Фрэнком. В голове парня постоянно крутилась мысль, что он ещё пожалеет, что встал с кровати и куда-то пошёл ночью. Это было очень опасно и рискованно. Если его не поймают надзиратели, то запросто может заметить кто-нибудь из пленных и на утро рассказать всё охране — и, наверное, этот вариант был хуже первого. Уэй не знал, чем руководствовался, когда решил нарушить одно из главных правил концлагеря, но почему-то в тот момент он вообще ни о чём почти не беспокоился. Страха не было, как будто бы он делал всё правильно. Фрэнка Джерард нашёл неподалеку от барака; тот сидел на одной из деревянных коробок, сложив ноги крестом, и курил, задрав голову к небу. На секунду Уэй остановился, чтобы проверить, нет ли кого-нибудь рядом с парнем, и, убедившись в том, что он был совершенно один, подошёл к нему. Сухие ветки трещали под сапогами Джерарда, поэтому, когда он уже был почти возле Фрэнка, тот знал, что к нему кто-то идёт, но, тем не менее, даже не удосужился оглянуться, чтобы посмотреть, кто именно это был. — Возвращайся назад, — всё, что сказал Айеро, снова затягиваясь сигаретой и выпуская клуб дыма. — Можно сигарету? — спросил Джерард, проигнорировав слова Фрэнка. Айеро кивнул и протянул парню, стоящему слева от него, потрёпанную пачку сигарет и зажигалку. — Спасибо, — поблагодарил Уэй, облокотившись на коробку и тоже впустив в себя немного никотина, чувствуя, как каждая мышца в его теле расслабляется. Вокруг было темно и холодно. Время ночи должно было скоро подойти к своему концу, но лучей рассвета всё ещё не было видно. На небе рассыпалось множество звёзд, выстраиваясь в ряды созвездий, ни одно из которых, по правде говоря, Джерард не знал; в школе он пропускал уроки астрономии, просиживая их в туалете или на первом этаже, в столовой. Джерард снова посмотрел на Фрэнка, который продолжал медленно курить, растягивая удовольствие. Парню казалось, что его сосед постоянно курил, но сейчас он делал это так, как будто бы затягивался после долгого перерыва или как будто бы в последний раз. — А где охрана? — поинтересовался Уэй, снова воровато оглянувшись. Он боялся, что их могут поймать, несмотря на то, что Фрэнк всем своим видом излучал полную уверенность в том, что этого не случится. Парень был так спокоен и расслаблен, как будто бы вышел покурить на балкон в своей квартире или во двор своего частного дома. — Ушли, — пожал плечами Фрэнк, продолжая разглядывать звёзды на небе, которые, похоже, сильно ему нравились. — Наверное. — Наверное? — Джерард усмехнулся, делая затяжку. Его руки немного тряслись. — Ты не боишься, что тебя могут поймать? — А ты? — вопросом на вопрос ответил Айеро, опуская взгляд ореховых глаз на парня. — Да, — Уэю не было смысла врать. — Я ничего не боюсь. Тебе лучше будет уйти. — Почему? — снова задал вопрос Джерард, мысленно ругая себя за излишнее любопытство. — Потому что, если поймают, убьют. Фрэнк напугал Уэя своими словами, хотя тот и не подал виду. Он продолжал стоять рядом со своим соседом, выкуривая сигарету, которая уже почти заканчивалась, что немного расстраивало его, потому что он хотел ещё. — Откуда ты… — он не успел договорить, потому что его перебили. — Ты начинаешь раздражать, — Айеро потушил сигарету, но окурок не выкинул, положив его рядом с собой — ещё один странный поступок, непонятный Джерарду. Уэй выдохнул. Обжигающий привкус горечи застыл на слизистой его горла, обволакивая стенки. — Прости, — парень выглядел и чувствовал себя немного виноватым, хотя знал, что толком ничего не сделал такого. — Я хотел сказать спасибо. — За что это? — За то, что заступился за меня. По Фрэнку было видно, что он хотел что-то сказать, но почему-то всё-таки решил не делать этого, умолчав. — Ага, — снова кинул он, отворачиваясь от Джерарда. — Тебе пора возвращаться. На этот раз Уэй не стал ничего отвечать. Он лишь коротко кивнул, потушив окурок и, выкинув его на землю, быстрым шагом вернулся в бараке. В общем-то, парень сказал всё, что ему хотелось сказать, поэтому смысла оставаться в «опасной зоне» больше не было. Ему хотелось поскорее лечь обратно в свою постель; почему-то он считал, что только там он мог быть в безопасности сейчас. Но, конечно же, это было не так, потому что в концлагере не было и уголка, который можно было назвать безопасным. Джерард слышал, как через пару минут Фрэнк тоже вернулся обратно. Он тихо прошёл между рядов к своей кровати, снял сапоги, лёг головой на подушку и отвернулся к стенке. Уэй не знал, насколько долго не мог заснуть Айеро, но почему-то ему показалось, что тот уснул сразу же, как его глаза закрылись. Джерард даже немного завидовал спокойствию своего соседа; он хотел бы относиться ко всему также. Быть может, тогда у него тоже получилось бы нормально спать по ночам, не мучаясь от тревожных беспорядочных мыслей в голове.

***

Джерард помнил, что в месте, в котором он сейчас находился, у него не было права на ошибку, ведь одно неосторожное, неаккуратное действие с его стороны, которое могло вызвать лишние подозрения, было способно привести к неисправимым вещам. Видимо, на какое-то время он сумел позабыть об этом, ведь позволил себе быть легкомысленным. Уэй не знал, что именно на него так повлияло и кто был виноват в этом: Фрэнк или он сам. Парень надеялся, что никто из их соседей не слышал и не видел, как они вдвоем ночью выходили из барака, а потом возвращались обратно. Несмотря на все свои опасения, Джерард всё равно почему-то не сильно переживал по этому поводу — быть может, ему придавало уверенности спокойствие Фрэнка, который, кстати, опять игнорировал его. Такая опрометчивость со стороны молодого человека была зря, и это он прекрасно понял в тот самый момент, когда после завтрака их всех собрали на улице и заставили выстроиться в ряд, опустив головы вниз. Сначала Джерард не знал, что происходит. Он думал, что, возможно, приехала очередная проверка, но Рэймонд сказал, что он бы знал, если бы это действительно было так. Позже Уэй понял, что дело правда было не в проверке. — Сегодня ночью кто-то из вас покидал барак, — после этих слов Джерард замер, почувствовав напряжение всем телом. Его взгляд был опущен вниз, но он всё равно мог видеть ноги Фрэнка, стоящего через человека от него и тоже затаившего дыхание после того, что сказал надзиратель. — Тот, кто сделал это, может сам сознаться во всём, чтобы никто не пострадал, и выйти из строя на шаг вперёд. Мысленно Джерард пытался успокоиться, уверяя себя в том, что надзиратели не знали, кто именно нарушил правило — и это действительно было так, иначе он уже не стоял бы здесь. Парень не хотел сознаваться, потому что ему было страшно и потому что Фрэнк тоже не делал этого. Уэй мог только догадываться, о чём в тот момент думал его сосед. — Хорошо, — сказал надзиратель, пройдясь вдоль пленных. — Раз так, — он потянулся за пояс, доставая оружие, которое всегда носил с собой, — тогда я убью любого из вас — неважно, виновного на самом деле или нет. Станет уроком для всех. У Джерарда на лбу проступил пот, стекая по скулам и срываясь с подбородка вниз. Шея уже затекла, было тяжело стоять. Ноги тряслись, мелкая дрожь овладевала всем телом. Он слышал, что только что сказали, но всё равно даже не шевельнулся, продолжив смотреть себе под ноги. Он думал, что ни за что бы не вышел вперёд, потому что знал, что тогда его точно убьют. Джерард слышал, как надзиратель ходил рядом с ним, у него за спиной, видимо, выбирая того, кого ему больше всего хотелось бы убить сегодня. Парень думал, что нацист просто давил на жалость и что, на самом деле, он не собирался ничего делать прежде, чем не выяснит, кто правда был виноват, но, к сожалению, оказалось, что считать подобным образом было ошибкой. Показав на одного из пленных, стоящих недалеко от Джерарда, он приказал своим подчинённым вывести его из строя и развернуть ко всем лицом. Остальным он сказал поднять головы и не отводить взгляда в сторону, пока не будет разрешено. Глаз тоже нельзя было закрывать, иначе — смерть. Джерард чувствовал, как внутри него всё сжималось. Он очень сильно хотел это прекратить. — Нет! Не надо, пожалуйста! Я ничего не делал! — умолял парень, пытаясь вырваться. — Это был не я! Правда! Отпустите! — в его покрасневших от слёз глазах застыл ужас, смешанный с непониманием. Он кричал, извивался, молил — делал всё, чтобы только его не трогали. Джерард смотрел на этого пленного, не моргая. Парень знал, что он ни в чём не был виноват. И Фрэнк тоже это знал. Они оба знали об этом и оба продолжали неподвижно стоять, глядя на то, как кто-то расплачивается за них. Прошла ещё минута прежде, чем послышался леденящий душу крик. Потом раздался выстрел, и совсем на мгновение в воздухе повисла гробовая тишина. По щеке Джерарда покатилась слеза, оставляя блестящий след мокрой дорожки на лице. Парень метнул взгляд вверх, не в силах больше смотреть на человека, который ещё несколько минут назад стоял среди других. Пленный не врал, когда говорил, что ни в чём не был виноват — и теперь об этом знали только Фрэнк и Джерард. Что чувствовал Уэй? Страх и сожаление. В тот момент, когда пуля убила того, кого заставили понести не своё наказание, парню показалось, что он ощутил эту боль на себе, как будто бы ему тоже выстрелили в голову. Казалось, что надзирателям было всё равно, кто на самом деле был виноват. И им было без разницы, кого наказывать. Они не знали, кто выходил ночью из барака, и, на самом деле, не желали знать. Они просто хотели лишний раз показать свою власть, сразу, без разъяснений и вопросов, застрелив одного из пленных, посчитав, что тот был более подозрительным, чем остальные. Они хотели сыграть на чувстве совести, и это у них прекрасно получилось, потому что Джерард знал, что никогда не сможет простить себя за то, что кто-то погиб по его вине; в его памяти навсегда останется тот холодный взгляд, в котором запечатлелся оттенок застывшего отчаяния. — С чего они взяли, что кто-то выходил сегодня ночью? — спросил Джерард у Рэя вечером, когда они сидели за общим столом. Только через пару часов после случившегося парень нашёл в себе силы задать этот вопрос. — Я точно не знаю, но говорят, что нашли сигарету возле барака, — кудрявый пожал плечами, откусывая кусок твёрдого хлеба. Джерард побледнел. Он почувствовал, как температура его тела увеличилась. — А разве кто-то из надзирателей не мог курить? — Нет, — с уверенностью в своём ответа проговорил Рэймонд. — Они не курят на «нашей» территории. Это точно был кто-то из пленных. Джерард незаметно кивнул, отводя взгляд в сторону, пытаясь не показать своего беспокойства. — А ты не знаешь, кто именно? — Нет, конечно. А что? — Ничего, — Джерард выдохнул, слегка улыбнувшись. — Просто спросил. — Если ты знаешь, кто это был, то лучше не говори мне. — Почему? — вырвалось у парня, и он не заметил, как начал оправдываться. — Нет, не то, чтобы я знаю… — Потому что, если я узнаю, — Торо сжал кулаки, лежащие на столе, — кто это был, боюсь, что не сдержусь и убью его. Жалкий трус. Джерард выдохнул. — Ты думаешь, он был один? — он метнул взгляд в сторону Фрэнка, который общался, по-видимому, со своими приятелями. Уэй подметил, что после того, что сегодня случилось, он выглядел напряжённым — значит что-то всё-таки его волновало. — Не знаю, нашли только одну сигарету. — Понятно, — кивнул Джерард, больше не решаясь что-то ещё спрашивать у Рэя, потому что и так было слишком много подозрительных вопросов с его стороны. Из слов Торо Джерард понял, что в случившемся была только его вина. Фрэнк свою сигарету не кидал на землю, а он сделал это. Тогда Уэй даже подумать не мог о том, что это приведёт к таким последствиям. Если бы он знал, он поступил бы совсем иначе. Джерард ненавидел себя за то, что пошёл за Фрэнком вообще, когда мог остаться в бараке. Поступи он по-другому, всё точно сложилось бы не так, как сложилось. Он буквально убил человека, ни в чём невиновного человека. Как будто бы он сам нажал на курок и сделал выстрел. Джерард не знал, как ему нужно было жить дальше, потому что осознание того, что он натворил, приходило к нему каждую секунду, снова и снова, снова и снова, и мучило, разрушая изнутри. Он чувствовал раскаяние за содеянное. Ему правда было жаль, и он винил себя за то, что тогда поступил именно так. И правда, жалкий трус. Как обычно, перед сном Джерард встретился с Фрэнком. Тот ничего ему не сказал. Ничего. Парень пытался разглядеть во взгляде соседа хоть что-нибудь, что было бы похоже на сожаление, раскаяние, боль, в конце концов, но карие глаза были всё также пусты и холодны. Айеро как будто бы снова было всё равно. Он как будто бы снова ничего не чувствовал. Джерарду хотелось подойти и ударить соседа по лицу, чтобы вывести его хоть на какие-нибудь эмоции, но он не сделал этого. Уэю начинало казаться, что Фрэнк правда не умел сочувствовать. Равнодушие и безразличие ко всему со стороны парня были отвратительны Джерарду. Правда отвратительны. Ночью Уэя три раза вывернуло наружу; порой позывы были настолько сильными, что ему казалось, что вся съеденная еда за прошлый день вылезет из него вместе с частью его внутренностей.

***

На следующий день Джерард выглядел откровенно плохо. По крайней мере, точно хуже, чем обычно. Весь бледный и сонный из-за ночных марафонов к туалету, он даже с трудом передвигал ноги. Рэй, когда увидел его, в буквальном смысле приоткрыл рот от шока. Уэй напоминал ходячий труп. — Ты в порядке? — спросил кудрявый у парня. Рэймонд, как, наверное, и весь барак, слышали, какая увлекательная ночь выдалась у их соседа. — Отравился чем-то? — Нет, не думаю, — сказал Джерард, держась за живот, в котором снова было неспокойно. — Просто… Я устал. — Ты уверен? — Торо внимательно оглядел парня, ещё раз подумав о том, насколько плохо тот выглядел. — Я ни в чём не уверен, если честно. Даже, если бы Джерард признался честно, что ему плохо, кто бы здесь помог ему? Неужели у кого-то были припрятаны таблетки от отравления или болей в желудке? Нет, конечно же, нет. А надзирателям уж тем более было всё равно на самочувствие своих пленных. — Ладно. Тогда постарайся сегодня не показываться на глаза никому из главных, хорошо? — Торо ободряюще похлопал Джерарда по плечу. — Почему? — спросил Уэй, усаживаясь за стол. Парень совсем не хотел есть и портить всем аппетит своим поганым видом, но присутствовать за столом во время завтрака, обеда и ужина было обязательно, поэтому у него не было другого выхода. — Потому что, — Торо тяжело вздохнул. — Потому что лучше надзирателям не знать, что тебе плохо. Они не любят болеющих. — Что это значит? — Джерард нахмурился, наклонившись поближе к Рэю, чтобы лучше слышать его. — Я точно не знаю, но они забирали всех, кто чем-то болел. — Куда забирали? Торо пожал плечами, с сожалением посмотрев на Джерарда. — Неизвестно, но их больше никто не видел. — Думаешь, тоже убили? — Я больше, чем уверен в этом, так что… будь аккуратен, — Рэймонд выглядел взволнованно, несмотря на то, что улыбался. Джерард кивнул, пообещав кудрявому, что уже скоро у него получится придти в норму. Парень не был достаточно убедительным для того, чтобы заверить самого себя в том, что данное им обещание было правдой, но был достаточно убедительным для того, чтобы заверить в этом Рэя. Уэй не думал, что он чем-то отравился — как можно было сделать это, когда ты почти ничего не ешь? Он просто очень сильно устал. Морально. То, что произошло вчера, окончательно выбило из парня последние силы. Тот пленный мерещился Джерарду везде, а он даже имени его не знал. Он ничего о нём не знал, кроме его даты смерти. Уэй не понимал, что ему нужно было делать и как вообще нужно было справляться с тем, что творилось у него на душе. Ему хотелось стянуть с себя кожу и натянуть новую, лишь бы только не чувствовать себя тем человеком, который вчера позволил кому-то умереть из-за него. Это Джерард был виноват. Только он. Никто больше. Уэй ненавидел себя за то, что вчера не признался во всём, потому что это его должны были пристрелить. Тогда им двигал страх, и, если честно, ему до сих пор было страшно. И всегда, пока он здесь, ему будет страшно. Всегда. Джерард поднял глаза, встречаясь взглядами с Фрэнком. Он не делал этого намеренно, просто так получилось: он машинально повернул голову в сторону той части стола, за которой сидел его сосед, который, похоже, тоже случайно посмотрел на него. Сегодня Айеро, вроде бы, выглядел как обычно, за исключением больших мешков под глазами; он тоже не выспался. Джерард догадывался, что причиной тому был он, бегающий ночью через него в туалет. Но парень не чувствовал своей вины. На самом деле, ему было всё равно. Если бы не Фрэнк, ничего бы вообще не было. Джерард понимал, что винить Айеро в том, что случилось, было бессмысленно, ведь он не заставлял его идти за собой, но… Наверное, так ему было проще переносить случившееся. — Джерард, — Фрэнк подошёл к парню после завтрака, — ты как? Уэй никак не отреагировал на вопрос Айеро, собираясь пройти через него. — Джерард? — он взял молодого человека за руку немного выше локтя, удерживая возле себя. — Я задал тебе вопрос. — Я знаю, — коротко ответил Уэй, выдыхая. — Отпусти меня. Пожалуйста, — он не смотрел на Фрэнка, боясь, что если тот увидит его покрасневшие от подступающих слёз глаза, то всё поймёт. — Я просто хотел поговорить. — Отпусти. Меня. Пожалуйста, — голос Джерарда сорвался на хриплый шепот. — Эй, чего непонятно? Он сказал отпустить его, — между Фрэнком и Джерардом возник Рэймонд, заставляя первого разжать сильную хватку и отпустить руку второго, который тут же поспешил уйти. — Не лезь к нему, понятно? Айеро ещё несколько секунд смотрел на удаляющегося от них на быстрой скорости Джерарда прежде, чем перевести взгляд на Торо. — А то что? — он ухмыльнулся, сделав шаг вперёд. — Убьёшь меня? Мы оба знаем, что ты ничего мне не сделаешь. — Сделаю, если попросишь, — Рэй сжал кулаки. — Хочешь проверить? Фрэнк широко улыбнулся, не сдерживая смешок. Слова Торо его явно забавляли. — А ты интереснее, чем я думал, — Айеро сощурил глаза. — Если так настаиваешь, то давай, кудряшка, бей! Рэймонд уже хотел было схватить небольшого роста Фрэнка за шкирку и силком вытащить на улицу, как по бараку прошёлся гул сирены, оповещающий пленных о начале ежедневных работ, которыми в большинстве своём их заставляли заниматься лишь для того, чтобы они были чем-то заняты и не перебили друг друга к чертям. — Считай, что тебе повезло, — кинул Рэймонд, продолжая ещё какое-то время сверлить Фрэнка взглядом. — Ага, — скептически проговорил Айеро и, похлопав Торо по груди, ушёл, перед этим специально задев его плечо своим. Джерарда тем временем снова стошнило; он еле успел добежать до туалета. На завтрак Уэй съел один кусочек хлеба, потому что больше не давали, и даже тот не смог у него усвоиться. После обеда ему стало значительно лучше, не учитывая обильного потоотделения, жара и озноба. Рэй предположил, что у Джерарда могла быть температура, и это действительно оказалось так. Похоже, что он заболел простудой.