Малика с восточного побережья: исекай/попаданчество AU: Часть 1

Маликины знания из прошлой жизни совершенно ей не помогали. Например, столичные представления о гигиене были так хороши, что существовали даже многоразовые прокладки, — не в пример европейскому средневековью из другого мира; и всё, что Малика могла делать в этой области — это пытаться распространить гигиену среди менее привилегированных слоёв населения. В действительности это означало привозить купленные прокладки в родной город, Гранки́, и наблюдать, как соседские девочки учатся шить аналогичные. На бо́льшую кампанию Малике не хватало решимости — решимость не входила в её планы вести тихую жизнь и не высовываться. К сожалению, она не знала, что́ делала та, книжная Малика, прежде чем вынуждена была бежать. На всякий случай настоящая Малика не посещала королевские балы (на которые, как университетская выпускница, была приглашена дважды в год), чтобы избежать знакомств со знатью. Она также не совершила никаких сенсационных научных открытий в математике — впрочем, тут дело было не в страхе, а в отсутствии этих открытий; несколько воспоминаний из школьного учебника физики, вроде водного термометра, она (по возможности незаметно) подарила другим учёным. Она не создала преуспевающий бизнес — шестнадцати лет в ином мире не было достаточно, чтобы должным образом приобщиться к капитализму. Единственным, что она почерпнула в другом мире и могла принести в этот, были демократические ценности. Конечно же, она старалась держать эти ценности в узде. И всё равно, увлекшись своей новой жизнью, Малика вдруг обнаружила себя во главе благотворительной математической школы, где была нравственным и политическим светочем. Это, безусловно, было опасно, но она так долго затягивала с тем, чтобы всё прекратить, что однажды поняла: прекратить будет уже невозможно. Неохотно заставив себя искать ответы в юридических документах, она выяснила единственное: при случае она не сможет себя защитить. Развитое общество, где даже в деревнях зачастую находилась грамотная семья, где существовали печатный станок и даже бумажные газеты, — это общество всё ещё оставалось феодальным. Как выпускница университета, Малика имела множество привилегий, и её слово не было бы равно молчанию в судебном процессе, — и всё же, перейди она дорогу достаточно влиятельному аристократу, осудить её не составило бы труда. Она могла обратиться за юридической помощью к университету, но это точно сделало бы процесс скандальным — и наверняка в перспективе должно было так же, как и её книжная смерть, спровоцировать гражданскую войну. Малика не хотела войны — по крайней мере, со своим участием. Осознавшая себя глубоко погрязшей в просвещенчестве, она придумала только один выход: уехать. Уехать не в Полынью, а в другое государство побережья — Тотато́ или Заря́гу. Уехать заранее, прежде, чем ложное обвинение будет предъявлено. Книжная Малика оказалась в Полынье осенью — значит, настоящая покинет Оро ещё летом, успев спокойно завершить все свои дела и закрыть школу. И то самое лето, за которым должна была последовать роковая осень, уже наступило, когда Малика наконец спохватилась. Скопить на лошадь и должным образом закрыть школу заняло у неё ещё пару месяцев — как она сказала бы, если бы местное время исчисляли месяцами. Словом, была уже вторая половина лета, когда она наконец смогла отправиться в путь. Главным минусом переезда было то, что и Тотато́, и Заря́ги нельзя было достичь, не миновав Полыньи — страны были вытянуты вдоль побережья цепочкой. Оро и Заряга также сообщались морем, но это были эпизодические, редкие рейсы: мореплавание не было развито на побережье, поскольку суша была удобной для передвижения, а океан, напротив, суровым к странникам и их грузам. Однажды на маликиной памяти Оро спонсировало очередной исследовательский рейс, который, как и все прочие в истории побережья, канул в Лету. Так или иначе, ехать нужно было сушей. Как бы Малика ни тянула время, наконец, ей самой на удивление, этот день настал: она отправилась в путь, за небольшие деньги примкнув к торговому каравану. И тогда книжный мир решил добить её последним, решающим фактором, который на побережье, открытом для бескрайнего моря, нельзя было предсказать. Начался шторм.