Малика с восточного побережья: исекай/попаданчество AU: Часть 1

Малика совершила вторую, после промедления с отъездом, большую ошибку: послушавшись совета торговцев, обогнала караван в надежде добраться до ближайшей деревни раньше бури. Это ей не удалось: под жуткие раскаты грома лошадь понесла, увлекая Малику вглубь материка, к непроходимому горному хребту — на восток. Море с его непредсказуемым поведением главенствовало на побережье, становясь тем самым сильнейшим божеством для орских язычников. В то же время роль хмурого и неприветливого непроходимого горного хребта была в том лишь, чтобы запереть побережье снаружи, отгородив от остального континента, да бросать на поля и города длинную тень по утрам. Неудивительно, что восточное побережье называлось таковым, будучи восточным относительно не материка с его горами, но моря. Потому «к востоку» для Малики означало «в сторону гор». И теперь она неслась туда, кое-как обнимая лошадь, чтобы не свалиться. Мыслила она на удивление трезво, и эта трезвость позволяла ей понять: её ждала смерть. Умереть она могла многими способами: например, прямо сейчас быть выброшенной лошадью — если лошадь сама не споткнётся и не поломает ноги в грязи. Малика могла и заблудиться, потому что не контролировала свою скакунью. Могла заболеть, продрогнув под проливным дождём: в этом веке обычная простуда могла стать смертельной. Но даже если ей удастся выздороветь, никто не гарантирует, что к этому времени не будет уже отдан приказ о её аресте. Хотелось привязать себя к лошади верёвкой, но возможности не представлялось: та бешено несла Малику к едва различимым сквозь ливень горным силуэтам. Но Малике несказанно повезло. Наконец споткнувшись, лошадь рухнула на землю прямо перед мрачным домом с забитыми ставнями. Очевидно было, что здесь никто не жил, и всё же Малика постучала в дверь каким-то чудом сохранившимся дверным молотком; не услышав отклика, попыталась открыть дверь. Дверь была заперта. Малика, насквозь мокрая, со сведёнными мышцами, свалилась на колени под навесом, покрывающим широкое крыльцо, и, прислонившись к стене, неожиданно для себя моментально заснула. Лошадь было жалко. Это была первая мысль, которая пришла в голову очнувшейся Малике. Уже во вторую очередь она заметила, что лежит на жёсткой скамье и щурится от падающих ей на лицо солнечных лучей. Стало быть, шторм закончился, а её перенесли в помещение. — Моя лошадь, — пробормотала она. — Может быть, вылечим, может быть, умрёт, — услышала она незнакомый высокий голос. — Тебе пора вставать, дорогая. Если, конечно, ты хочешь вымыться прежде, чем вернутся торговцы. — Какие торговцы? — Малика всё ещё плохо понимала происходящее. — Обычные такие торговцы, — услышала она в ответ. — Завтра первый день. Малика наконец поняла, что её приютили в деревне, откуда в выходные дни — седьмой и восьмой дни осьмицы — отправлялись в города купцы и просто крестьяне с ремесленниками, чтобы продавать излишки своего товара. — Где я?.. — слабо вопросила Малика и получила ответ: — Деревня Пы́кка близ Дара́и. — Близ Дараи... Стало быть, не так я далеко уехала, — Малика вздохнула и поняла, что глубокое дыхание причиняет ей боль. Она попыталась сесть для того хотя бы, чтобы посмотреть на свою спасительницу, но её попытки были прерваны суровым: — Я передумала, лучше лежи. У тебя жар, а я не хочу лишний раз избавляться от трупа. «Лишний раз? — подумала Малика. — Значит, ей это не впервой?» Это было жутковато, но Малика послушалась и легла обратно. Ей действительно не хватало сил. «Значит, я пошла по этому пути. Я умру от болезни». — Не беспокойся, не умрёшь, — тут же услышала она голос. — Особенно если знаешь, как снимать жар. А то доктор уехал в город вместе со всеми. — Знаю, — прохрипела Малика, — соком ивы. «Почему она сама не знает?» — Так вот почему наша ива такая... обглоданная, — хмыкнула спасительница. — Как тебя зовут? — уже исчезающим голосом спросила Малика. — Ла́да. «Та наркоманка», — всплыло в голове у Малики. Это было очень, очень плохо. В книге Малика приехала в Полынью в сопровождении наркоманки, которая помогла ложной преступнице бежать из Оро. И вот жизнь толкала её на прежний путь. Нужно было как-то избавиться от потенциальной спутницы. Но сперва Малике стоило выспаться. — Я еду с тобой, — не терпящим возражений тоном заявила Ла́да, когда на следующий день к Малике вернулся голос, и короткая история отъезда — разумеется, без настоящих мотивировок, — была ею рассказана. — Это вовсе не необходимо, — попыталась возразить ещё не до конца здоровая Малика. — Необходимо, — заявила Лада. — Иначе — я обещаю тебе — ты заблудишься. — Но разве там не одна дорога? — осторожно спросила Малика, имея в виду дорогу до самой южной границы Полыньи, расположенной там, где карта страны выпускала длинный усик, будто отгораживая Оро от горной цепи. — Неважно, — сказала Лада. — Мне всё равно туда нужно. И... ты же не думаешь, что сможешь снова использовать лошадь, на которой добралась досюда? — Я заплачу́, — слабо протянула Малика. — Заплачу́ за лошадь, — она уже знала, что Лада владела несколькими лошадьми. — А я её тебе не продам, — ухмыльнулась Лада. — Если не поедешь со мной. Выходило, что смерть от травм, голода и холода откладывалась. Наставало время встретиться со смертью от принцессиных прихотей.