Малика с восточного побережья: исекай/попаданчество AU: Часть 1

Малика не питала никаких иллюзий относительно своей уникальности. Не было никаких причин, по которым именно она оказалась после смерти именно в этом мире. Скорее всего, были и другие попаданки. Она даже хотела просчитать порядковую вероятность попадания жительницы её прошлого мира хоть в какую-нибудь из ранее написанных книг, но для этого ей нужна была функция, описывавшая численность населения в зависимости от времени¹. Этой функции она не знала: не удосужилась поинтересоваться за все свои шестнадцать лет прошлой жизни. К счастью, люди не размножались делением, что обеспечило бы экспоненту, а другой модели Малика придумать не смогла: количество факторов, до которых она додумалась, было слишком велико, а их качество — слишком разнообразно. Не говоря уж о том, что не было понятно, какая доля людей попадает в фикшн-миры. Да и был ли маликин прежний мир единственным «реальным», в котором писались пригодные для попадания книги?.. Иначе говоря, Малика не могла даже примерно оценить, сколько людей в этом мире могли помнить прошлые жизни. Это мог быть каждый сотый, а мог — каждый первый. Либо же, напротив, этому миру очень повезло, что в нём, несмотря на ничтожную вероятность, оказалась попаданка. В любом случае, Малика старалась незаметно выяснять подробности о выдающихся учёных, политиках и торговцах. И их, этих выдающихся деятелей, не было. Ничей талант не торчал из реальности штырём — все гении были лишь гребнями волн. Но ведь и сама Малика скрывала свою аномальную информированность. Кроме того, попаданки могли прежде жить не в том временном периоде, который был выделен Малике. Возможно, чей-то штырь был так высок, что уже превратился в солнечный луч, нераспознаваемый с маликиной высоты? Малика не знала, зачем она пытается найти других попаданок. По каким-то причинам она страшилась возможного её разоблачения, хоть ей и нечего было терять — она не имела ни высокого статуса, ни материального изобилия, ни громкой репутации. И, конечно, в то же время ей было безумно любопытно. Пожалуй, найди она подозреваемую, она постаралась бы изучить её или его жизнь в деталях, никак не засветившись поблизости. Неудивительно, что Малика похолодела, услышав от принцессы о «таких, как она». «Таких — это каких?» — должна была спросить она согласно логике разговора. И не спросила. Ей страшно было узнать, что именно должно объединять попаданок и как объяснить своё соответствие этому критерию. Если, конечно, принцесса и впрямь имела в виду попаданок. В новой выделенной ей большой спальне Малика плюхнулась на кровать лицом в подушку, затем всё же перевернулась на спину, чтобы разглядывать высокий сводчатый потолок. Ей требовалось как-то уложить в голове состоявшийся у них с принцессой разговор. — Мне сказали, ты видела сон. Малика тяжело и неровно вздохнула, прежде чем ответить. — Ничего такого, принцесса. Я уже много лет не вижу во снах ничего нового. (На самом деле Малика уже несколько лет хотела подарить кому-нибудь идею термоса, но более не имела друзей, которым могла бы намекнуть.) — Называй меня «Динка-химэсама», — нахмурилась принцесса. «Иноязычные хонорифики? В прошлой жизни и я таким забавлялась, но в этой встречаю впервые». — Хорошо, Динка-химэсама. — Итак, рассказывай. — Вот только это будет бесполезно, потому что— — Рассказывай, — оборвала Малику принцесса. Малика пересказала сон, слегка сбиваясь от волнения и раздражения. Последовало молчание. — Ты чего-то боишься? — наконец спросила принцесса Динка. Этот вопрос прозвучал из уст крошечной принцессы так наивно, что Малика не удержалась от фырканья сдавленной насмешкой. — А что, мне нечего бояться? — Нечего, — уверенно кивнула ей собеседница. — У тебя не будет никаких проблем, пока ты моя. Малика снова вздохнула. — Ты и есть моя проблема, принцесса, — сказала она и получила в ответ ожидаемую поправку: — «Динка-химэсама». Так чего ты боишься? — Всего, — просто ответила Малика, которая за минуту повысила свой показатель кипения раза в полтора. — Если бы я не боялась, это было бы действительно странно. — Настолько, что не чувствуешь себя уверенно нигде и ни в какой момент? — произнесла принцесса уже с жалостью. Малика лишь кивнула, и принцесса продолжила: — А почему ты не хотела со мной расставаться в этом сне? — Не помню, — Малика пожала плечами. — А может быть, и не знаю. — Настолько не хотела, что оторвала мне руку, — произнесла принцесса с шуточной укоризной. — Что за бред, — сказала Малика, не пытаясь противиться тому, как располза́лись и опускались вниз кончики её губ в гримасе раздражения. Сама Малика не считала сны бесполезными, наоборот, они несколько раз помогали ей раскрыть глаза на вещи, которые она не замечала наяву. Но и этому должен был быть предел. — Иногда сон — это просто сон, — прибавила она к своим словам, невольно цитируя шутку про банан из прошлой жизни. Некоторые сны, вполне вероятно, допускали содержательные трактовки, но подобное прямолинейное до пошлости восприятие Малике претило. Она продолжила: — Неужели это всё настолько важно? Конечно, приятно, когда тобой так интересуется сама принцесса, но всё-таки... — Я не «сама принцесса», — в третий раз поправила её сама принцесса, — я «Динка-химэсама». — Динка-химэсама, — покорно повторила за ней Малика. — Выходит, тебе приятно, когда тобой интересуется Динка-химэсама? — Хватит, — отмахнулась Малика, — ты прекрасно понимаешь, что́ я имела в виду. — Какая злая, — надулась принцесса. — В любом случае, выходит, что я тебя заинтересовала. Просто так ведь люди не снятся, верно? — Тогда, — мрачно сказала Малика, — мне глубоко небезразличен профессор педагогики О́ща. — Оставайся со мной, Малика, — вдруг, без всякого перехода, предложила принцесса Динка. «Оставайся со мной». Эти слова до сих пор звучали в маликиной голове рефреном, и в груди её неприятно щемило. Истина была в том, что Малика была не против, более того — ей хотелось побыть ещё с этой досаждающей принцессой. Которая сочла тогда нужным добавить: — Я не знаю, чего ты боишься, но разве с принцессой на твоей стороне тебе не будет легче? — Сказала та, кто в качестве приветствия назвала имена моих родителей, — фыркнула Малика. — ...На этот раз я не буду настаивать и тем более шантажировать. Уходи... если тебе есть куда идти. — Отвратительно, — с чувством произнесла Малика. — Это даже не шантаж, а чистая угроза. Принцесса лишь развела руками: — Что поделать, раз уж ты такая внимательная. Малика вздохнула: — И что же мне делать, если я стану твоей? Какие твои указания? — Для начала... ты же уже познакомилась с Рачёном? И впервые на маликиных глазах эта дерзкая принцесса засмущалась. Если бы Малика в этот момент держала в руках чашку с чаем, чашке пришёл бы конец. А принцесса продолжала: — Спроси его... обо мне. Только он не должен ни о чём догадаться. Потом перескажешь всё, что узнаешь. «Ах да, точно. Не нужно забывать, что я нахожусь в книге. Знай своё место, второстепенная персонажка».