* * *
Каждый раз, когда я захожу сюда, появляется ощущение, будто я попадаю в совсем другой мир. Пока в остальной части больницы преобладают холодные цвета, здесь я чувствую, как невольно дышать становится легче. Персиковые стены, светло-коричневые шторы, через которые видно лучи солнца. Интерьер построен так, чтобы было как можно меньше острых углов: вместо стульев стояли кресла, столы имели круглые очертания, немногочисленные картины тоже имели форму круга. В шкафах по очереди между документами стояли хрупкие вазы с цветами, разные подушки и редкие грамоты. Когда я пришел сюда в первый раз, у меня было точное убеждение, что меня выслушают и помогут. Это невидимое ощущение безопасности каждый раз заставляло лишь верить и надеяться. Но мне хватило трёх встреч для понимания, что эта комната совсем не гармонирует с работающим здесь человеком. Он — машина, у которой есть только заданная программа. У него будто нет возможности уйти в сторону, подумать как-то иначе. Попытаться не просто найти проблему, а придумать способ её решения. Даже сочувствия в его глазах нельзя увидеть. За слоем стекла чаще всего находится безразличие. Из-за него начинаешь ощущать себя подопытным. Входная дверь медленно открылась. За ней показалась высокая фигура мужчины. Твёрдой походкой он дошёл до своего места, разложил тетради и бумаги по разным стопкам, и только после взглянул на меня. Заметив очевидную вещь, первым разговор начал я: — Сегодня мы одни? Неужели перестал бояться своих же пациентов? — слова переполняла язва. — или ты наконец поверил, что я физически не смогу принести тебе какой-либо вред? — наверное, он единственный из персонала, с кем я совсем забываю про манеры. — Исходя из отчёта медсестры, — спокойно начал мужчина, хмыкнув. — ты сейчас совсем слаб. Учитывая твою выходку вчера, сомневаюсь, что твоя голова скажет тебе спасибо за столь короткий сон. Невольно выступила улыбка. Я практически всё правильно предположил. Даже если захочу его ударить, мне не хватит скорости, чтобы застать его врасплох. Ему не составит труда остановить мою руку. Если же я каким-то образом смогу его ударить, то по ощущениям это будет не больнее укуса комара. Вывод остаётся один: мне нет смысла сейчас атаковать. Думаю, он это тоже прекрасно понимает. — Зачем ты это сделал? — сразу же перешёл к делу психиатр. Увидя мой непонимающим взгляд, он поторопился уточнить: — какая муха заставила тебя проникнуть на нижний этаж? У тебя не было ничего с собой, чтобы отнести кому-то. И у тебя не было ничего ценного, чтобы забрать с собой в камеру. До меня быстро дошла ситуация. Так за мои действия его заставляют писать отчёты? Но в тот момент я совсем не думал, что могу невольно подпортить его работу. Появилось ощущение, будто я одержал маленькую победу. — Захотелось прогуляться, — ответ был не совсем честен. — надо же было когда-нибудь проверить, насколько хорошо работает персонал. Как видишь, им не хватает серьёзности, — но детское желание разозлить его было сильнее. На мгновение его бровь дёрнулась, что не ускользнуло от моего внимания. Вряд ли это можно считать за достижение, но настроение поднялось. А мужчина продолжил говорить, не теряя льда в тоне: — Согласен, в этом есть наша оплошность. Но я крайне сомневаюсь, что причина кроется только в этом. В конце концов «прогуляться» ты решил не один, — его взгляд лезвием заострился на мне. — что ты там делал? Похоже, его толерантность в мою сторону тоже становится меньше. Наш разговор больше походил на допрос в тюремной камере. Такой небрежный, лживый, без капли уважения друг к другу. Увидев, что я намерен молчать, он взял в руки тетрадь. На её корешке было написано имя, но под углом рассмотреть его было сложно. Когда я решился наклонить голову, чтобы разглядеть, психиатр тут же уронил тетрадь на стол. — Киллер Блейк, — на моём теле выступил холодный пот. — твоей целью был он, верно? — весь сарказм и наглость пропали с моего лица. Я сжал зубы, недоумевая, как он смог догадаться. Или он собирался перечислить мне всех заключённых, что находились тогда вокруг меня? Тогда слишком подозрительно, что он смог с первого раза попасть в цель. — С чего такие предположения? — теперь мы оба сидели с серьёзными лицами. Пока он использовал его для нападения, я старался защититься. В голове прошли многочисленные варианты лжи, но было ощущение, что каждый из них только усугубит ситуацию. — Вы с ним из одного дела, — спокойно отвечал он. — уверен, раньше ты с ним общался. Нет смысла скрывать очевидного, — уголки его губ на секунду приподнялись. — что ты хотел от него? По моей коже пробежал холодок. Я знал, что он о многом осведомлён, но… Сейчас он открыто сказал, что мы с Киллером связаны? Что мы попали под одно дело? Поток разных вопросов начал носится туда-сюда, не давая успокоиться. А мужчина рядом продолжал сидеть ровно, с неким высокомерным выражением лица. — Из одного дела? Что это значит? — прежде чем делать поспешные выводы, я решил всё уточнить. — На допросе вы отвечали идентично, — спокойно ответил он, листая страницы тетради. — рассказано по-разному, но имеет одну суть. Удивляться нечему. Вас изначально нашли вместе, — слова заставили меня резко подняться. — Значит, имея уже троих с похожими историями, вы всё равно каждого запихали в психушку под кличкой сумасшедшего?! — я не смог сдержаться. Поток эмоций хлынул наружу. Появилось неописуемое желание вцепиться в его шею руками, пальцами сжимая каждый участок кожи. Но я всё ещё мог осознавать, что это бесполезно. Я часто доказывал, что в тот день был не один. Что мне не могло всё это предвидеться в таких точных деталях. Сейчас его действия совсем поставили меня в тупик. Если есть три, значит есть и больше. Или сюда можно приписать «проклятье» Чары, которое пускает всем пыль в глаза? К удивлению, мужчина снова никак не показал признаков агрессии. Под аккомпанемент тяжёлого вздоха тетрадь была взята в руки и протянута мне. Сначала я посмотрел на него с опаской, даже не собираясь тянуть и пальца к документу. Но он держал его уверенно, долго, как бы говоря, что это не шутка. Поспешно выхватив его из рук, я скользнул глазами по собственной фотографии, а потом по тексту рядом. Глаза сразу же расширились, ком из слов застрял в горле. — За последние годы это дело было одним из самых громких в округе, — начал рассказывать психиатр. — сначала приехал отряд полиции, потом скорая помощь. Множество людей были найдены внутри горы смертников в бессознательном состоянии. Я не присутствовал там, чтобы знать абсолютно всё. Но вот наличие там опасных преступников никак нельзя было забыть. Одним из них был Киллер Блейк, — он откинулся на спинку стула, внимательно смотря на моё лицо. На листах бумаги было чёрным по белому написано, что было найдено около двадцати человек с большим количеством наркотических средств в крови. Многие были отправлены в реабилитационный центр, некоторые в больницу и… Несколько в тюрьму. Тогда стало понятно, что сознание пыталось показать мне тюремную камеру. Я прекрасно помнил, что в «Свободе» все считаются преступниками. Для меня это можно назвать чем-то нормальным, но для мужчины это неопровержимое доказательство нереальности психозов. Теперь я понимаю, почему он так спокойно дал мне в руки нечто столь ценное. Пальцы невольно сжали тетрадь до вмятин. — Наркоман значит… — вслух рассудил я. — моих чистых рук недостаточно, чтобы опровергнуть это? Я никогда не употреблял и не собирался! Даже если бы это была правда, какого чёрта наркоман находится в психбольнице?! — Потому что были выявлены посторонние проблемы, — тем же тоном отвечал мужчина. — например, Киллер, который должен сидеть в тюрьме, был отправлен к нам. Наличие алекситимии позволяет спокойно развиваться всему остальному. Также и у тебя были замечены отдалённые признаки шизофрении. Я выбросил тетрадь на пол. Небрежно, но если бы я этого не сделал, то в любой момент мог начать вырывать листы. С ног до головы я переполнился гневом. Значит, всё это время больше проблемы было не в моих рассказах? Каждый раз спрашивая о том, что случилось в тот день, он считал, что я наркоман? Просто наркоман! Массовая галлюцинация! Всё тело начало трясти. Я чувствовал, как температура росла, но ничего не мог с этим поделать. Взгляд сфокусировался на дрожащей ладони. Кажется, в тот момент я потерял всякий здравый смысл. Мне чудилось, что дышать становится тяжелее. В следующую секунду по всему телу распространилась боль, начиная с головы. Взглянув на руки, я обнаружил на них кровь и куски фарфоровой вазы. В ушах зазвенело. Вперемешку с голосом психиатра, я точно слышал смех. Свой собственный смех.Часть седьмая
26 октября 2020 г. в 08:30
Никогда бы не подумал, что меня так напугает собственное имя. Вся усталость прошла, словно меня облили холодной водой. Я ещё несколько раз прочитал написанное и с удивлением обнаружил, что мне не показалось. Прямо перед моими глазами лежало моё личное дело. Не спрятанное, не под замком, не в чьих-то руках. Я смело мог называть такую случайность благословением после тяжёлой ночи, но многие могли посчитать подобное бредом.
Я хотел было подтянуться вперёд, чтобы подхватить тетрадь за край и пододвинуть ближе. Но звук падающих бумаг позади меня напомнил, что в комнате я не один. Я плотно сжал зубы, подавляя подступивший гнев. На эмоциях я забыл, что совсем рядом из стороны в сторону носится медсестра. Я мог бы попытаться сделать всё у неё под носом, но кто знает, какими могут оказаться последствия. В итоге всё выглядело как золото перед лицом связанного дракона. Очень хочется схватить, забрать себе, но невидимая цепь не позволит даже сдвинуться с места.
— Какая жалость, — я даже не успел поймать момент, когда образ «Мёрдера» появился напротив комода. Его взгляд тоже был устремлён на тетрадь. Нет, правильнее сказать, на её обложку. — вдвоём кусаем локти, да? Мне тоже интересно, что здесь записано, — его ладонь легла поверх документа, имитируя движение его открытия. Лицо исказила ухмылка, когда пальцы его даже не смогли подхватить страниц. — хах, ну да… Стоило ожидать нечто подобное.
Вновь его поведение меня встревожило. Но когда я хотел открыть рот, медсестра не вовремя закончила поиски. В её руках была новенькая упаковка какого-то лекарства. Стоило ему попасть мне на язык, как всё тело словно ударило током. Вкус отдавал горечью. На мгновение мне даже показалось, что это был острый перец в чистом виде. Пусть было достаточно его просто проглотить, но я ни за что больше не хотел брать эту гадость в рот.
Через пару минут женщина лично проводила меня до камеры. Рука, из которой вытащили шприц, болела. Даже появилось ощущение, что она онемела. Я сел на кровать. Простынь и одеяло оставались лежать небрежно. Переведя взгляд на стол, я обнаружил, что те немногочисленные книги лежали каждая в отдельном месте. Где угодно, но не в одной ровной стопке. Ладонь легла поверх моих глаз. Как я умудряюсь создавать беспорядок в комнате шириной в два шага?
— Возможно, это признак, что пора уходить, — это не первая подобная фраза от него. Но почему-то вместо сарказма в его голосе я слышал только холод. Я обычно игнорирую подобное.
— План побега придётся исполнять мне, — возможно, в этом виноват его серьёзный тон. Впервые мне захотелось дать ему ответ, пусть и слегка расплывчатый. — у меня нет никакого плана. Я не знаю, куда после держать курс. Сказать что-то подобное очень легко. Но вот привести в исполнение…
— Говоришь так, будто я озвучил своё личное желание. Думаешь, я наслаждаюсь проживанием здесь? — его голос стал грубее. Я убрал ладонь от лица и посмотрел на него.
— Какая тебе разница? Тебя даже настоящим нельзя назвать. Тебе не нужно пить, есть, спать. Тебе должно быть вообще всё равно, где мы находимся! — его легкомысленность меня разозлила. Или это лучше назвать капризом?
«Мёрдер» сложил руки на груди и снова посмотрел на меня с холодным выражением лица:
— Я тоже хочу увидеть этого придурка, — полушёпотом сказал он. — в конце концов, только его я могу назвать родным. Если бы у меня стоял выбор между ним и командой… Хах, ответ очевиден, не так ли?
Его выражение лица смягчилось, но лишь на мгновение. Теперь осталось только безразличие. Я вздохнул, переводя взгляд с него на свои руки. Хоррор… Почему именно в тяжёлые моменты он напоминает о нём? Возможно, моя тоска отличается от тоски «Мёрдера», но факт желания увидеться остаётся правдой. Эта галлюцинация поначалу для меня казалась бесхарактерной. Пустой оболочкой, как побочный эффект. Но с попаданием в больницу чем больше мы общались, тем больше я начинал видеть в нём подростка. Подростка, которого насильно заперли родители, не позволяя ни с кем видеться. Всё логично, если вспомнить, что ему от силы должно быть семнадцать лет, если не меньше. В этом возрасте эмоции бушуют сильнее обычного, особенно при огромном количестве проблем и стрессов. Уверен, если бы не его упрямство, многие вопросы получили бы ответ. В том числе и…
— Почему ты не хочешь рассказать мне о прошлом? — слова сами вырвались из груди. Сначала мне хотелось сказать простое: «Забудь». Но интерес заставил меня подождать. Затаив дыхание, я ждал любой ответ от него. Будь это мат или нервный смешок — этого было бы тоже достаточно.
«Мёрдер» не поднял на меня взгляда. Колени были плотно прижаты к его груди, а пальцы тянули край капюшона чуть ли не к носу. Я быстро смирился, что он не захочет ничего говорить. Поэтому от тихого, подавленного голоса по коже мгновенно прошли мурашки.
— Я ненавижу тебя, — и тут же вся «грусть» сменилась смехом. — как вообще можно любить того, кто буквально заменил тебя? И ладно бы, если бы ты был лучше меня во всём! Но ты жалок. Обычный человек, который эмоционально не готов ни к чему.
В моей груди заискрились разные эмоции. Сожаление, удивление, гнев… Всё это смешалось в одну большую кашу, заставляя желать выплюнуть все внутренности наружу. Можно было предположить, что причиной может стать простая неприязнь. Или что он сам ничего не помнит, чтобы рассказать. Но когда человек перед тобой кричит слова ненависти… К подобному никогда нельзя быть готовым.
— Я прекрасно понимаю, что ты — это всего лишь я. Другая версия, которая получилась из-за моей неосторожности, — он резко выпрямился. — я не хочу делиться с тобой своими воспоминаниями. Рано или поздно у тебя своих будет достаточно! — он «ударил» ладонью по столу и сделал жест, будто скинул книги на пол. — а что будет со мной? Я не могу развиваться, я не могу общаться с кем-то, кроме тебя! Я даже не призрак, а чёртова шиза в собственной голове!
Дальше он попытался ударить стену, но та не издала ни звука. Его глаза горели ненавистью и злостью. Я старался сохранять спокойствие, хоть и чувствовал, что вены на руках уже выступили. Сейчас я буквально загнан в угол, без возможности поговорить с кем-то. Я сам задал этот вопрос. Первый его завёл. Но я совершенно не был готов к такому резкому и эмоциональному ответу.
— Ты ведь ещё постоянно боялся и бесился, когда тебя сравнивали со мной. Когда многие так и ждали, что ты станешь тем Дастом, которого они привыкли видеть, — и снова смех. — но ты когда-нибудь думал, какие эмоции я испытывал в этот момент? В момент, когда другая личность начинала занимать моё место и вести себя, как я!
Его шаги были стремительно направлены ко мне. Кулаки сжались, сердце вот-вот было готово выпрыгнуть наружу. Когда он подошёл совсем близко, я резко зажмурил глаза. И всё затихло. Маленькая радость посетила грудь, прежде чем я осознал, что сделал. Я буквально дал ему ложный шанс выговориться, сам же затыкая ему рот. Выставляя себя жертвой, я никогда не думал о том, что «Мёрдер» чувствует в это время. Занимаю его место в команде, перенимаю привычки, оружие, любимого человека… А он в это время просто смотрит, не смея комментировать. Смешанные чувства переполнили меня. Я не понимал, как теперь относиться к нему. Я не понимал, как относиться к самому себе.