Memories: liars everywhere

      Я не знаю, как можно описать моё состояние в тот момент. Для меня все звуки стали приглушенными, словно эхо на дне колодца. Что-то происходило, я что-то делал, но двигаться не мог. Единственным, что я хорошо ощущал, было чувство боли. Ладони горели огнём, будто я схватился за решётку камина. А с головы вдоль лица текла жидкость. Кровь? Я не был уверен, так как видеть тоже не мог. По итогу у меня была возможность только кусать губы и надеяться, что скоро всё закончится. Но как можно понять «скоро»? Чувство времени тоже было утеряно.       Мысли летели одна за другой, и я не заметил, как открыл глаза. Передо мной была белая стена. Или потолок? Неважно. Этого ориентира было достаточно, чтобы понять, где я нахожусь. Не помню, что я натворил, но это что-то вынудило посадить меня в карцер. Забавно. Не прошло и недели, а я уже снова здесь. Но почему-то я не чувствовал какого-то разочарования. Возможно, этому поспособствовали какие-нибудь таблетки, что сделали меня похожим на тряпичную куклу. С мыслью о том, что хуже быть не может, я попытался сесть. Стоило рукам взять на себя опору, как ладони прорезала ноющая боль. Тогда я смог заметить двухслойные бинты на них. Слабая улыбка невольно появилась. Приблизив их к лицу, я увидел выступившие пятна крови. Даже пальцами шевелить было тяжело. Несмотря на это, я резко сжал обе кисти в кулак. Очень больно, но зато теперь я знал, какие именно раны были нанесены: на правой ладони было два небольших, но глубоких пареза, а на левой один длинный поперёк кисти. Я поспешил расслабить руки, чтобы сильнее не провоцировать кровь течь.       «Всё не так уж и плохо, » — следом подумал я и попытался подняться. Но неожиданно осел на колени от головокружения. Прижав пальцы к пульсирующим вискам, к удивлению, на голове я тоже обнаружил бинты, такого же двойного слоя. Тогда я пальцами ощупал всю голову. Только на лбу я смог найти мягкое место, словно под бинтами была ватка. В тот момент в сознании мелькнуло последнее воспоминание — боль, смех и обеспокоенный голос психиатра. Потихоньку я начал понимать, что со мной могло произойти. — Твои эмоции бурлили, как ненормальные. Не придумав ничего лучше, я просто разбил какую-то вазу о твой лоб. Только не начни тут жаловаться, ладно?       Сначала я логично подумал, что на мысленный вопрос ответил «Мёрдер». Но мне понадобилось ещё несколько секунд, чтобы понять, что ответ исходил из моего собственного рта!       Ладонь тут же прильнула к губам, чтобы подавить немой крик. Я машинально прижался к ближайшей стене. Глаза округлились от шока. Да, раньше было такое, что «Мёрдер» вынуждал меня говорить некоторые фразы. Но это был первый раз, когда я не сразу понял, что шевелил губами. Это был первый раз, когда я действительно почувствовал, что нахожусь в чужом теле.       Свободная рука неожиданно схватила первую и оттащила от рта, теперь крепко удерживая. Я видел движение руки, я видел, как сгибался каждый сустав и каждый палец. Но я ничего не почувствовал. Я не почувствовал, как она «схватила» меня, я не почувствовал, как она вошла в движение. Тогда я был готов снова закричать, но в этот раз далеко не внутри себя. — Прекрати, — но собственный резкий голос был быстрее. — я сам не до конца понимаю, что произошло. Такого раньше никогда не случалось, поэтому я тоже в шоке. Если начнёшь тут кричать, то лишь привлечешь лишнее внимание.       Нотки здравого смысла наконец вернулись ко мне. Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы подавить все несносные желания. В том числе бессмысленный крик. Тогда «Мёрдер» наконец-то перестал удерживать мою руку. — Значит, «такого раньше никогда не случалось», да? — медленно начал говорить я, с облегчением понимая, что речь тоже поддаётся моей власти. — тогда что случалось, если тебе есть с чем сравнивать?       Теперь я не видел его лица, поэтому он мог с лёгкостью солгать мне. Хотя, вдруг некоторая мимика отражается на моём лице? Будь здесь зеркало, я мог попробовать это проверить. Но именно тогда, когда меня посадили в карцер, решила случится такая ситуация. А здесь, как и положено, нет ничего, кроме мягких стен. — Самым долгим моментом, когда я владел телом… — он на мгновение прервался, будто задумался. — наверное, это было тогда, когда ты «убил» Блубери. Тогда мне пришлось не только убрать следы, но ещё и дотащить твою тушку до дома. Но стоило тебе прийти в себя, как меня тут же вытеснило на второй план. Как видишь, в этот раз так не случилось.       Воспоминание того дня тут же всплыло в голове. И правда, я ведь тогда совсем не помнил, что случилось. Позже я пришёл к выводу, что мог действовать на эмоциях, вообще стараясь не думать об инциденте. Честно говоря, я насильно заставил себя забыть об этом и удачно смог с этим справиться после встречи с Киллером. Но сейчас, после его признания, промелькнула мысль назвать «Мёрдера» благородным. Мало того, что он не совершил каких-то глупостей, имея контроль над телом, так ещё и помог. Он мог легко испортить жизнь тому, кого ненавидит, но вместо этого…       Теперь я совсем не понимал, кто «Мёрдер» такой. Псих, которому не нужно лишних слов, чтобы убить? Подросток, чьё детство было коварно отнято? Или взрослый, не позволяющий тайным желаниям выйти наружу во благоразумного? Мы совсем недавно поругались, так почему он ведёт себя так, будто ничего не случилось? Он не затаил обиды? Или вынужден притворяться в нашем положении? Много вопросов. Но сейчас я не осмелюсь задать ни один. — Ладно, — тихо пробубнил я. — что-нибудь ещё произошло, пока ты владел телом? — я предположил, что такой вопрос будет вполне логичен. Рука, которая недавно удерживала меня, начала беззаботно постукивать пальцами по колену. — Я уже сказал, что разбил вазу о твою голову, — тон его голоса напротив был уверенным и чётким. — наверное, это было слишком безрассудно. Я вообще вмешиваться не хотел, но твоё сознание уступило, поэтому у меня не было выбора. В этот раз с резким потоком эмоций я справиться не смог, поэтому просто вырубил нас. Ещё бы мне слушать слова какого-то врача. Он бесит меня не меньше тебя.       Мне оставалось лишь надеяться, что сказанное им является правдой. Я вздохнул и долгое время переваривал случившееся. Время в этот раз шло незаметно. Я не пытался считать минуты или заставить себя уснуть. Даже извращённая фантазия не понадобилась. С «Мёрдером» у нас нашлось занятие поинтереснее. Мы пытались понять, кому какая часть тела принадлежит. Итог «экспериментов» был весьма странным. Я думал, раз мы с «Мёрдером» делим две руки, то с ногами должно быть тоже самое. Но оказалось, что свободно он может двигать только рукой. Остальные части тела в моей власти. Но если он попытается бороться со мной за право контроля, то его границы власти, само собой, станут больше.       Я верю в его благоразумие, но сомнения не оставляют меня в покое. Я не могу быть уверенным, что он в один момент не захочет взять контроль. Поэтому невольно я постоянно находился в напряжении.       Через несколько часов, когда мы уже просто сидели без дела, «Мёрдер» задал вопрос: — Что ты думаешь по этому поводу? — голос звучал в какой-то мере беззаботно. — нас… Нет, всех, кто был на горе, считают наркоманами. Словно мы какая-то секта, хах. — Что думаю? — невольно повторил я вопрос. — всё выглядит, как одна большая каша бреда, сваренная по рецепту Библии. Даже по просьбе Хоррора я не стал бы употреблять. Но меня буквально поставили перед фактом, что я это делал! — недавнее спокойствие сменилось раздражением. В голове появилось нахальное лицо психиатра. Ладонь сжалась в кулак, но тут же пожалела об этом. — если я и до этого не знал, что происходит… То сейчас нахожусь в тупике. Нет, скорее в железной клетке из лжи и недопониманий.       Почему-то именно сейчас, рядом с ним, меня прорвало на откровения. Я не понимаю, какая у него цель. Почему он так спокоен, почему терпит разговоры со мной. Наверное, я просто понимаю, что только он может понять меня. Он каждый день со мной, всё видит и слышит. Пусть это похоже на разговор с самим собой, но после пережитого стресса… От любого общения дышать становится легче. Я решил закрыть глаза на его поведение и поддаться моменту. — Они же не просто так решили, что все наркоманы, — рассудил «Мёрдер». — наверняка брали анализ крови. Обнаружили наркотик у кого-то одного, потом у второго, третьего, четвёртого. Кто знает, вдруг мы приняли что-то неосознанно? — Неосознанно? — переспросил я. — если и так, то кому надо было это делать? С какой целью? «Небеса» вряд ли стали бы подставлять своих людей. После случая с Кроссом сомневаюсь, что в «Свободе» остались предатели или засланные казачки. — Тебе честно сказать? Мне без разницы, кто это сделал, — в своей грубой манере перебил «Мёрдер». — мне больше интересно когда и как он смог заставить дышать наркотиком так много людей.       Меня осенило. И правда, в какой момент это началось? Когда реальный мир перемещался с галлюцинацией? Когда я выпил чашку чая? Уснул? Открыл окно? Я не помню моментов, когда чувствовал странный или подозрительный запах. «Мёрдер» слишком правильно поставил вопрос. Если смириться с тем, что в моей крови правда нашли наркотик… То что именно из воспоминаний является ложью? — Значит, на тебя он тоже подействовал? — неуверенно спросил я. — Правильно понял, — тут же подтвердил он. — всё, что ты рассказывал врачам, я тоже видел. Здесь нечему удивляться. В конце концов, как я и говорил, на мир я смотрю твоими глазами. А брать контроль, как сейчас, мне удаётся слишком редко.       Тут мне в голову пришла следующая мысль: — Говоря про «Небеса». Разве они собраны не какой-то крупной шишкой с верхов? Нет ничего странного в том, что «Свободу» разобрали и взяли под контроль, но почему их постигла та же судьба? — я слегка притормозил. — что ты думаешь по этому поводу?       К моему удивлению, он вновь начал рассуждать вслух: — Может, они не смогли объясниться перед людьми? Борьбу со «Свободой» они почти успешно скрыли от посторонних глаз. Не было паники, не было сторонников ни на одной стороне. И, когда подключилось третье лицо, они не смогли придумать логичного объяснения, чтобы защитить Блубери и его команду. — Третье лицо? — полушёпотом переспросил я. — ты имеешь в виду Чару? — но я тут же оступился. Можно ли её теперь считать реальной? Если во всём виноват наркотик, который заставил нас видеть её образ, то считается ли она третьей личностью? — Будь всё так просто, мы давно смогли бы сбежать отсюда. Или ты хотя бы не задавал так много вопросов, — я невольно смутился. — короче, наблюдая за здешними врачами, я заметил некоторые странности. Мне кажется, что здесь никто не знает о наличии каких-либо сил у пациентов.       Я поднял бровь: — Как ты это понял? Есть какие-то особенности для людей со сверхсилой? — В какой-то мере. Когда Блубери поймал меня, то первое время меня удерживали, чтобы я не мог пользоваться камнем. Когда он наполовину ушёл под кожу, то его закрыли железной пластиной, чтобы не было возможности прорасти назад. На тебе такой процедуры не проводили. На других пациентах я тоже пластин не видел. — Значит, — теперь уже начал рассуждать я. — мы находимся там, где про наши силы никто не знает. Неудивительно, что правительство ничего не смогло сделать. Если эту информацию распространить, то мир повергнется в хаос. — Вот именно, — кивнул он. — если догадка верна, то становится понятно, почему Фреш тоже здесь. Хотя, я больше чем уверен, что мы близки к истине. Когда я был мелким, было что-то вроде эпидемии рождения детей с сорняками на теле, — смешок. — какую только грязь люди не делали, чтобы сохранить всё в секрете. Даже противно вспоминать.       Когда мы закончили обсуждение, то я поймал себя на чувстве лёгкого замешательства. До этого момента я думал, что «Мёрдер» представляет угрозу только в виде силы камня и умения убивать. Но его детективное мышление меня искренне поразило. Я бы ни за что не пришёл к таким выводам, пока мне бы не ткнули в ответ пальцем. Он всё это время мог лишь наблюдать. И лишь из собственных наблюдений смог составить картину происходящего. Теперь я понимаю, почему Дрим повёл себя очень осторожно по отношению ко мне, когда Кросс привёл нас в ловушку. Ум «Мёрдера» тоже является опасным оружием.       Оставшееся время мы провели наедине со своими мыслями. В этот раз, когда дверь открылась, мне не стали давать никаких лекарств. Лишь молча толкнули в бок и провели в камеру, где я дождался ужина. Голод я почувствовал не сразу, чему несказанно обрадовался. Все те прошлые страдания не преследовали меня во второй раз. Можно было выдохнуть и насладиться едой. Сегодня приготовили макароны. Они уже остыли, слиплись между собой, потеряли хоть какой-то вкус. Но от чего-то улыбка не хотела сходить с моего лица. — О, — раздался голос надо мной. — сидит живой, — говоривший приземлился рядом со мной. — где пропадал?       Этим человеком оказался Фреш. В руках у него был пустой поднос, поэтому предполагаю, что он только что закончил есть. Машинально я оглянулся, но не обнаружил позади второй знакомой фигуры. «Не дождался?» — была первая моя мысль. Но я поспешно отругал себя за неё. Скорее всего, меня не было больше двух дней, так какое право я имею возмущаться? Нет ничего удивительного в том, что он ушёл. — Сначала посетил своего лечащего врача, — лениво начал отвечать я. — потом сделал ряд глупостей, из-за которых угодил в карцер, — левая рука слабо ударила моё колено. — думаю, там я и пробыл всё это время. — Был в карцере? — тут же удивлённо переспросил Фреш, теряя непоколебимое спокойствие. — я предположил, что ты мог быть там, но… У тебя слишком довольное выражение лица. Не похож ты на человека, который страдал в одиночестве без воды и еды. Ещё и повязки в глаза бросаются. — Я не помню, — оборвал его я. — возможно, какое-то время я правда провёл на больничной койке. Но я был не в сознании это время. Когда открыл глаза, то обнаружил только белые стены. Бинты уже были на мне.       Мне не особо хотелось вдаваться в подробности того, как именно я получил раны. Как это вообще можно хоть кому-то объяснить так, чтобы меня не назвали сумасшедшим? Я ведь не могу оправдывать перед ним действия «Мёрдера». А какая у меня могла быть причина, чтобы разбить себе голову? Какое оправдание придумать? И стоит ли мне рассказать ему о том, что видел в своём личном деле?       Пока я начинал всё больше и больше беспокоиться, я заметил, что взгляд Фреша был направлен… Не совсем на меня. Чуть ниже в сторону. Повернув голову, я тоже на мгновение застыл, наблюдая. Пока мы говорили, левая рука всячески сжимала ложку и вилку, пытаясь изобразить разные конструкции. Но как только я повернулся, её чрезмерная активность упала. На лбу у меня вздулись вены. А это мне теперь как объяснить? — Ого, — выдавил Фреш. — ты действительно нервничаешь, — рука тем временем поспешно начала возвращать столовые приборы в исходное положение. Чтобы всё казалось более естественным, я решил подключить к процессу вторую. — Да, — слабым кивком подтвердил я. — нервничаю, — а мысленно уже восхвалил всех богов, которые могли даровать Фрешу здравое мышление. Сейчас меня это буквально спасло от неловкой ситуации, которая могла вылиться во многое.       После случившегося я неосознанно начал есть быстрее. Моя тарелка оказалась пуста, в то время как тарелка Фреша была наполовину полной. «Именно из-за этого макароны могут остаться ещё и на следующий завтрак, » — промелькнула мысль, но я поспешно помотал головой, чтобы её отогнать. Даже думать об этом противно.       Пациентов становилось всё меньше и меньше. Я тоже решил, что пора уходить, но неожиданно ощутил, что тело не поднимается. Я точно «дал команду» встать, собрать посуду на поднос и удалиться, но не смог ощутить даже кончики пальцев. Несколько секунд тело было полностью неподвижно. Фреш удивлённо взглянул на меня, не понимая, почему я резко остановился. «Всё в порядке, » — попытался ответить я, но губы были плотно сжаты. Я буквально не мог произнести ни звука. В голове с каждой секундой появлялось всё больше вопросов, адресованных «Мёрдеру», но тот уверенно игнорировал меня. Или не слушал вовсе. — Скажи мне честно, — левая рука неестественно быстро схватила Фреша за локоть и потянула назад к столу. — почему «Ввысь в небеса» решили объявить войну «Свободной жизни»?       Возможно, из-за моего сопротивления говорить «Мёрдеру» стало тяжело. Голос звучал сдавленно. Уверенность действиям добавлял лишь взгляд, полный решимости и стремления. После услышанного вопроса я прекратил свои попытки забрать контроль, позволяя самому себе выдохнуть. — С чего ты так внезапно спрашиваешь? — Фреш наверняка уже жалеет, что решил подсесть ко мне этим вечером. — так долго оттягивал, чтобы в лоб спросить? — но убегать парень не стал. Его ладонь легла поверх моих напряжённых костяшек. Только тогда «Мёрдер» ослабил хватку на его локте. — Неважно, — огрызнулся он, скрипя зубами. — ты мне ответишь или нужно силой вытаскивать ответ?       «Мёрдер» был немногословен. Всё говорил чётко и по делу, не тратя времени на лишние разговоры. Я хотел было вновь начать двигаться, но всё та же левая рука крепко сжала моё колено. И как мне следует расценить этот жест? «Не рыпайся, иначе хуже будет»? «Я не сделаю ничего плохого»? Его поступки окончательно ввели меня в тупик.       Лицо Фреша тоже перестало быть читаемым. Он серьёзно смотрел на меня, будто пытался в чём-то разобраться. Не удивлюсь, если после этого разговора последует много вопросов. Но то будет потом. Парень обвёл взглядом столовую. Людей осталось не больше двадцати. Молчал он довольно долго. «Мёрдер» разжал левую руку, собираясь снова ею воспользоваться, но голос Фреша оказался быстрее. — Я расскажу тебе.

От лица Фреша

      Насколько бы я ни был впечатлительным, ту встречу забыть будет крайне сложно на фоне других. Тогда не случилось чего-то необычного, нет. Многим, наоборот, было настолько скучно, что даже грациозная осанка теряла свою красоту. Но моё настроение разительно отличалось. Я был готов простоять как статуя добрые несколько часов, лишь бы ещё послушать этого человека, лишь бы ещё понаблюдать за ним. Природа одарила меня зрением, способным замечать те мелкие детали, на которые никто бы не посмотрел. Именно из-за него образ этого человека будоражил мне кровь ещё несколько дней.       Тогда мне только стукнуло семнадцать. Меня и ещё несколько сверстников повели на деловую встречу. Мы должны были выступать в роли защиты и наполняли отряд количеством. Я волновался, совсем не понимал, с каким таким опасным противником нам предстоит вести переговоры. Я несколько раз проверял наличие оружия в кобуре. С каждым шагом появлялась иллюзия, будто кто-то хочет его выхватить, но оно каждый раз оставалось на месте. Ощущение безопасности рассеивалось также быстро.       Наш глава тем временем шёл уверенным шагом. На лице читалось только раздражение. Он даже не постеснялся произнести несколько оскорблений перед другими. Слушать бранную речь совсем неприятно, поэтому я поспешил переключить внимание на других. А конкретно на новичков, которых отправили сюда вместе со мной.       Дрим, стараясь брать пример со старших, крепко держал ладонь поверх кобуры, во взгляде показывая лишь уверенность и рвение. Я редко общался с ним во время учений. Но уверен, если сегодня что-то пойдёт не так, он первым будет рваться в бой. И успешно одержит победу. Разве что расправленная рубашка слегка портит образ уверенного лидера. Скорее всего, торопился перед выходом, даже в зеркало не глянул.       Про его друга рядом я мало чего могу сказать. Всю его одежду перекрывает тёмно-синий свитер, без единой затяжки. Он, как и я, оглядывается по сторонам, сияя обыденной улыбкой. Примерно то же можно сказать про Колора, идущего позади всех. Он покачивал головой, словно напевал какую-то песню. Шаг был лёгким, глаза и вовсе полузакрыты. По крайней мере, по нему видно, что страх ему неведом. А это хоть какая-то отличительная черта. — Переживаешь? — шёпотом спросил ещё один из новичков. — стой, не отвечай. Конечно же, ты переживаешь, раз начал двусмысленно осматривать всех подряд.       Рядом со мной шёл единственный знакомый человек. Инк усердно продолжал теребить ткань шарфа, смотря на меня. Слово «двусмысленно» по его предположению должно было меня смутить. Таковой эффект на мне не подействовал, но из вежливости я опустил взгляд себе в ноги. Этого парня я вижу слишком часто, чтобы заострять на нём внимание.       Через несколько минут нас привели на пустую поляну. И мы, и взрослые рассредоточились по разным местам, занимая её полностью. Из-за наступающей темноты некоторым пришлось держать в руках небольшие фонари. Стоило мне занять своё место, как с другой стороны леса показались три фигуры. Все напряглись, неотрывно смотря в их сторону.       Впереди шли два парня. По телосложению я легко сделал вывод, что никто из них не должен быть старше меня. Мог бы сказать более точно, но лица обоих скрывали маски. Одна изображала человеческий череп, другая — ярко выкрашенного дракона. За ними неспешно шёл тот самый человек. Подобно хищному лису, мужчина скользил по присутствующим взглядом, поправляя укладку на чёрных волосах. Он создавал просто неописуемый контраст между собой и парнями рядом. Из одежды на нём был строгий чёрный костюм, обувь, несмотря на пребывание в лесу, блистала как новая. Он точно готовился к встрече.       Парни рядом, наоборот, будто недавно узнали, что куда-то надо идти. Вид первого заставлял задаться вопросом: «Сколько лет этой одежде?» Ветровка, которая явно велика по размеру, болталась на нём мешком, а многочисленная грязь легко выдавала, что вещь давно не стирали. Джинсы совершенно обычные, за исключением торчащих ниток и заплаток. Кеды настолько износились, что, казалось, лесная грязь вжилась в дешёвую резину. Этому парню принадлежала маска с черепом.       Второй поражал своим откровением. В холодный вечер на нём была надета только ярко-красная футболка, один край которой неряшливо заправлялся в спортивные штаны. Но в глаза больше бросалась не столь одежда. Сложив их на груди, парень выставил напоказ свои мускулистые руки. Они не выходили за грань, чтобы как-то удивиться. Всех смущал сам факт откровенного показа. Этому парню, соответственно, принадлежала маска дракона. — Всего трое? — начал ходить вопрос из одного построения в другое. И верно, нас собрали целым огромным отрядом, чтобы противостоять трём? Смех, ничего больше. — Как самоуверенно, — отвечало большинство на первый вопрос.       Да, нас в разы больше. Но я совсем не чувствовал себя в безопасности. Улыбка мужчины не выдавала и капли напряжения. Он рассматривал каждого, в том числе меня. Мы пересеклись взглядами. Вместо какого-то надменного закатывания глаз я получил приветливый кивок. Сердце замерло. Ненадолго я даже забыл, как дышать. — Доктор Гастер, рад, что вы согласились принять предложение о встрече, — начал разговор один из наших старших, выходя вперёд. — Было бы невежливо отказать, — бархатным голосом ответил мужчина, заводя руки за спину. — вы привели так много народу. Предупредили бы, мы бы принесли, на что присесть, — я не понимал, была ли это издёвка или честный радушный жест. — Наш разговор будет весьма короткий, — холодно отвечал старший. — скажу прямо, никому не нравится ваша деятельность по сбору детей с камнями под своё крыло. Пока мы готовы закрыть на это глаза, если вы сейчас же переведёте всех детей в наше официальное учреждение. Не создавайте лишних проблем и примите предложение.       Парни рядом с доктором одновременно дёрнулись вперёд, намереваясь напасть, но мужчина мягко положил по ладони каждому на плечо. Их порыв тут же остыл. — С моей стороны было бы весьма несправедливо отдавать их после больше года воспитания, — его улыбка плавно спала. — и для чего? Под моей опекой каждый из них чувствует себя счастливо. Как и вы, я даю им знания и дом, — неожиданно его взгляд лезвием прошёл по нашему старшему. — о, я понимаю. Вам не нравится, что я даю им возможность выбирать свой жизненный путь?       Я немногое могу сказать о ситуации, хоть понимаю, что нам могли многое не так донести. Обычно детей, у которых обнаруживают камни, либо запирают родители подальше от чужих глаз, либо отдают на обучение в школу под руководством нашего мэра. Я оказался вторым случаем. Нас обучают работать в разных сферах правительства, тоже скрывая от посторонних глаз. Тем более, от глаз других городов и государств. Точное происхождение камней до сих пор изучают, и, пока не изучат, всё принято держать в секрете. Но недавно появился этот человек, собирающий таких же детей. Сначала их было не более десяти. Но количество всё росло и росло, у нас появилась нехватка новобранцев. Это стало одной из основных причин встретиться с ним сегодня. И… Его слова заставили меня задуматься. Нам не дают возможность выбрать, кем мы хотим стать. За нас уже давным-давно всё решено. — Люди с запредельными способностями, — продолжил некий монолог Доктор Гастер. — звучит как сказка. С такими людьми мы могли бы жить рука об руку, сворачивать горы и достигать невозможного. Но мы выбрали путь алчности и зависти, превращая их в рабов. Мы завидуем их силе и боимся, что они могут нас свергнуть. Словно какие-то собаки, эволюционирующие чуть дальше простого лая.       Вокруг началось сильное беспокойство. Теперь не только я, но и все остальные переживали из-за его слов. Если всё обдумать, то они были слишком близки к реальности. Начинало пугать и то, что некоторые старшие тоже нервничали. — Значит, — рассеял шум до этого говоривший старший. — вы отказываетесь от нашего предложения, верно?       Вместо слов мужчина развернулся и пошёл обратно. Двое парней на несколько секунд задержались, прежде чем последовать за ним. Даже я могу называть такой поступок весьма дерзким. Я хотел было нарушить построение, но все почему-то оставались на месте. Тогда я услышал выстрел, и взгляд тут же последовал за уходящим мужчиной. Появилось мимолётное желание броситься ему на помощь, но за меня это уже было сделано.       Парень с маской черепа закрыл беззащитную спину собой и, выставив руку вперёд, резко отвёл её в сторону земли. В голове я уже представил, что он героически поймал пулю, но следом последовал глухой звук. Свинец оказался впечатанным в землю. — Как низко! — закричал «герой». — стрелять в спину, никак не ожидал подобного от вас! Что уж не сразу десять пуль, чтоб наверняка?!       Я посмотрел на старшего, который сделал выстрел. На его лице читалась лишь досада. Доктор Гастер в последний раз обвёл присутствующих взглядом. Похлопав «Череп» по плечу, все трое поспешили покинуть поляну.       Нас почти сразу же отправили преследовать их. Обойдя всю округу, мы не смогли найти следов машины. Псы смогли взять след, но не успели вывести нас на какую-то дорогу, как он просто оборвался. В тот день начался наш первый год преследований. Я сам не понимал, с чего вдруг такая резкая вражда. Было бы логично просто спросить об этом, но каждый раз ответ был идентичен: — Те, кто не подчиняются закону, подлежат усмирению. Сейчас он сам выбрал кровавую судьбу для себя и своих детей.