Многогранности жизни

10 «А» сегодня писал диктант. Катерина с расстановкой читала текст, пока в классе стояла гробовая тишина. Учительница собрала у всех телефоны, дабы избежать списывания, и теперь те, кто силён в русском языке не был, подмазывались к отличникам. Дочитав очередное предложение, женщина окинула взглядом своих подопечных. Пройдясь взором по тем, кто был большим охотником до поверки чужих тетрадей, глаза ее остановились на Диане, заглядывающей в тетрадь Элины и хмурившейся. — Ничего не понимаю, — шепотом ворчала Диана, — почему тут две «н»? — Потому что, Федотова, не надо было хуи в седьмом классе пинать, — Василевская ответила, усмехнувшись и показав своё уверенное превосходство. Катерина Романовна поморщилась, услышав мат, но решила сделать вид, что ничего не заметила. Можно ли делать поблажки своей лучшей ученице, в которую ты ещё и влюблена? Разумеется, это ужасно непедагогично и делать этого не стоит. Может, она даже отчитает девочку позже, но пока прерывать работу тоже было бы неправильно, и она продолжила диктовать текст, при этом не заметив, как погрузилась в свои мысли. Элина, очаровательнейшая девчушка с живым и пылким нравом, и правда засела ей глубоко в сердце. Но сколь неразумна была эта привязанность! Женщина могла составить список причин, о которых нетрудно догадаться, что мешают ей наслаждаться своим чувством к Василевской. Имела ли она право любить эту юную душу? Катерина всегда была благоразумна и знала, что стоит дать волю эмоциональности, рациональность может затеряться далеко и надолго. Не сделает ли ее эта влюблённость слабой и уязвимой, потому как чувство может развиться в ее сердце и томиться в нем, не имея шанса вылиться наружу, ведь какая десятиклассница обратит внимание на свою учительницу? Элина, бесспорно, была более раскованна и свободна, чем остальные, ее широкий кругозор, возможно, мог допустить наличие таких чувств у своей классной руководительницы, но вряд ли она могла бы дать то же в ответ. — Проверьте все внимательно, не торопитесь, — сказала Савина, окончив диктовку. — Диана, оставь Элину в покое, пожалуйста. Последняя подняла на Катерину глаза и улыбнулась, чуть закатив глаза, тем самым выражая своё отношение к поведению подруги. Сегодня на ней была матовая помада цвета фуксии. Интересно, вмещается ли вся ее обширная коллекция помад в косметичку? Учительница улыбнулась девушке, голова той опустилась к тетради, и блестящие светло-каштановые пряди, как всегда не собранные даже во время работы, вслед опустились на бумагу и тут же были откинуты назад за спину. Женщина продолжила следить за действиями Василевской: ее спокойный и уверенный взор карих глаз пробегался по аккуратным строчкам, не находя там никаких ошибок (что ж, может, грамотность и таланты Элины тоже сыграли на руку развившемуся в Катерине нежному отношению к ней), затем девушка, отвечая на немые мольбы Дианы, взглянула и в ее тетрадь, пару раз пальчиком ткнув в места, где были ошибки. На ярких губах заиграла усмешка. Элину явно забавляло, что не все могут так блистательно грамотно писать, как всегда делала это она сама. И даже в этой незлобной, но самодовольной усмешке, Катерина видела несметное количество шарма и терпкой красоты. До чего же влиятельна и восхитительна может быть шестнадцатилетняя девушка, обладающая невероятной харизмой! *** Следующие два понедельника женщина ждала, что после своих занятий английским к ней заглянет Элина. Но та все не приходила. Катерина без конца винила себя за неосторожный разговор про ЛГБТ, что скорее всего и положил основу для недоверия между ними, хоть она и объяснилась перед Василевской. Ученица как обычно вела себя на уроках, выполняла все домашние задания, щебетала со своими друзьями в коридорах по переменам и так же смотрела на саму Катерину Романовну, но эта понедельничная перемена остро ей переживалась и давила на нервы. Она не понимала, что делать с этими чувствами, и, не зная что делать, постоянно пребывала в растерянности и много сил тратила на то, чтобы не выдать своих эмоций, когда Элина в упор смотрела на неё на уроках, слушая тему, или просто проходила мимо. Катерине не терпелось заговорить с девушкой, но чем больше она осознавала свою глубину влюблённости, тем чаще думала о вопросах нравственности и позволительности такого поведения, осторожничая и тщательно взвешивая каждый свой шаг. Посему ждать, пока Василевская сама изволит заговорить, казалось ей самым лучшим вариантом. И случай такой представился совсем скоро. Катерина сидела в учительской, проверяя тетради, вместе с историком ее класса, занимавшемся тем же самым. Внезапно в дверь постучали, что означало только одно — пришли ученики. Затем показалась хорошенькая головка Элины. — Здравствуйте, можно рассказать про большевиков и меньшевиков? — как оказалось, визит был нанесён учителю истории, и сердце Савиной упало. Конечно, думать, что из всех учителей Василевская пришла именно к ней было ошибочно и неразумно, но расстроенное расположение духа все равно возобладало над здравым смыслом. — Конечно, Элина, заходи, — Сергей Петрович учтиво кивнул девушке и указал на соседний стул. Та приняла вид прилежный и приветливый, отчего сразу стало видно, что к рассказу темы подготовлена хорошо. Она изящно опустилась на стул, оправила подол темно-бордовой юбки и ожидала вопросов, которые не замедлили посыпаться на ученицу. Она отвечала на все и не запиналась. Катерине было отрадно знать, что Элина не расслабляется и продолжает учиться. — Хорошо, молодец. Пять, — вынес вердикт историк и добавил: — Схожу-ка я в столовую. Савина и Василевская остались вдвоём. Последняя было собралась уйти, но рука Катерины вдруг оказалась на ее запястье. Элина вздрогнула и вопросительно глянула на свою учительницу. — Ты давно не заходила ко мне после своего английского, — сказала она, когда молчание надавило на них обеих. — Всего лишь пропустила два раза. У меня занятия ещё и по пятницам, но тогда вас в школе уже нет, — спокойным тоном изъяснялась девушка, пожав плечами, будто все это для неё незначительно. «А может, так оно и есть, » — подумала женщина. — Я ждала тебя, — произнесла Катерина, а внутренний голос тут же добавил: «А ей-то что до этого?» — Откуда же мне было знать, — Элина выгнула бровь, — вы просили меня зайти лишь единожды, чтобы поговорить о моем сочинении. Но если вы все ещё будете ждать меня на следующей неделе, то я зайду. Это звучало как одолжение. Возможно, оно им и было, но с Василевской никогда нельзя сказать наверняка. Катерина улыбнулась и добавила: — Если ты сама захочешь и не будешь уставшей после рабочего дня. — Хорошо, — Элина отзеркалила улыбку и все же упорхнула из учительской, оставляя Катерину анализировать этот короткий диалог и поведение их обеих. И в следующий же понедельник Василевская объявилась. Но скидывать рюкзак с плеча и забираться на подоконник, как обычно, не спешила, и за сим последовало занимательное предложение. — Погода сегодня — прелесть, — выдохнула она и указала за окно. — Может, лучше прогуляемся? В парке сейчас никого не должно быть, кроме бабушек и детей, наплывы случаются в основном вечером, поэтому вся территория в нашем расположении. Или… Вы любите бродить среди домов? Я обожаю! Экскурсия по дворам — как замечательно! — девушка говорила быстро и увлечённо, что явно свидетельствовало о ее хорошем расположении духа. — Или что вам по душе? Я с тем же успехом могу остаться в классе, все зависит от вас. И хоть последнее предложение и содержало в себе вежливую уступчивость, видно, что Элине хотелось на улицу. Катерину заинтересовало, что той нравится, как она выразилась, бродить среди домов, и за этим точно было что-то интересное и сакральное. — Я согласна на прогулку по дворам. Но что значит экскурсия? — поинтересовалась Савина. Василевская моргнула. — А, случайно это слово вылетело, — отмахнулась она, — но я могу рассказать, с чем у меня связано какое-либо место, хотя вряд ли это интересно вам. — Напротив, буду только рада послушать тебя. Элина села на парту, смотря за тем, как Катерина собирает в сумку свои вещи. Женщина засобиралась быстрее под ее цепким взглядом, но от этого вещи наоборот стали выпадать из рук. Как бы ни были хороши эти карие глаза, когда они смотрят вот так, невольно хочется вздрогнуть. Зазвонил телефон. Девушка, порывшись в рюкзаке, выудила оттуда аппарат и обречено вздохнула. — Алло, — лицо ее сделалось недовольным, — ещё в школе. Зачем? Может, потом? Эй, ладно! Элина положила трубку, с раздражением отбросила телефон обратно в рюкзак и выдала: — Вечно всем от меня что-то надо, честное слово! — потом уже обратилась к учительнице: — Прогулка отменяется, ее величество мать моя требует исполнения приказа отнести что-то ее знакомой немедленно. Подлинное разочарование на лице ученицы вопреки отмене их прогулки смогло обрадовать Катерину — значит, Элина действительно хотела провести с ней время. «Так стоит ли спросить, смогут ли они погулять позже?» — подумала Савина и разозлилась на саму себя. Вот так быстро растут надежды, если дать им волю. Стоило Элине позвать ее куда-то, так Катерина уже бежит и представляет, будто так все и должно быть, будто их отношения близки настолько, чтобы гулять как подруги. Может, она себя и накручивает, но вряд ли чувство к Василевской, взращённое ее, принесёт много добра — она настрадается, а девушка и знать об этом не будет и не захочет. — Извините, Катерина Романовна, кто ж знал о таком форс-мажоре, — Элина встала с парты. — До завтра, — улыбнулась, но натянуто — поручение матери радости не доставляло. — Пока, Элин. И даже в прощание проникло стремление к неформальности. Все же как отлично было это дружеское «пока» от обычного «до свидания». *** К вечеру ужасно захотелось курить. Катерина была этому удивлена, ведь в последний раз она держала в руках сигареты ещё в старшей школе (странно, но в университете от привычки избавиться удалось легче, чем бывает). Пойти она решила не в ближайший к дому магазин, а в какой-то неопределённый, чтобы прогуляться. Погода была спокойной, но все ещё морозной. Скоро уже февраль. А после него? Весна, живительная и цветущая, свежая и ласковая. Быть может, ее живости и красоты хватит, чтобы забыть живость и красоту Элины Василевской. Сигареты куплены. Можно и пройтись. Катерина затянулась и закашлялась. Да, практика почти утеряна, но сейчас вернётся. Дым заклубился вокруг, тонкая сигарета чуть грела пальцы. Холодно и красиво — вот она, русская зима. Щиплет щеки, снег блестит под фонарями, на улицах почти никого, лишь немногие возвращаются поздно с работы домой. Катерина стояла посреди чужого двора, очарованная этими мгновениями. Серо-голубые глаза перескакивали от окна к окну, от звезды к звезде сквозь заиндевевшие ресницы. Как бегал взор ее по округе, так и мысли не стояли на месте. Катерина думала о том, сколько зим было ею пережито и сколько еще будет пережито, и что люди несправедливо называют это время года суровым: как может быть суровой пора, дарующая волшебные снегопады, пронзающую легкие свежесть и истинную глубину ночей — времени суток мечтателей и философов. Ее исполняло чувство ничтожества по сравнению со всей вселенной, но одновременно и радость от того, что она является ее частью — чувство это давно знакомое и много-много раз прочувствованное всегда вызывало одухотворённость и поэтический настрой. Пришла мысль и о смысле жизни. Ее Савина особо не любила и старалась избегать при возможности, но когда все же касалась ее, то осознавала: раз жизнь ей дана, она должна прожить ее соответственно своим желаниям, прожить ее счастливо. Женщина вдруг усмехнулась своему подсознанию. Она знала, что сейчас счастье ее может составить шестнадцатилетняя Элина Василевская. Ей было страшно полюбить во второй раз. Вернее, страшно было разбиться изнутри снова, не получить взаимности, остаться ни с чем после стольких ещё не родившихся надежд. Трусость ли это или благоразумие? Стоит ли ей плыть по течению своих чувств или обрубать эту связь с девушкой? Этого Катерина уже не могла определить. У неё есть маленькая, без преувеличений, даже крошечная возможность стать счастливой. — Как много противоречий, — буркнула она в темноту и достала вторую сигарету. — Думай, дорогуша, думай, раз уж случилось в это ввязаться, — обратилась сама к себе и снова усмехнулась краешком правого уголка губ. Усмешка Элины обычно напротив шла в левую сторону. Ну вот, даже усмехнуться без мыслей о Василевской она не может. Здравствуйте, приехали. До чего же сложная вещь — любовь. Вещь, требующая сил, решимости, смелости, тонкости и искренности. И с чего же начать Катерине? Женщина долго ещё стояла в чьем-то дворе, разглядывала силуэты людей в окнах и ни на секунду не прекращала думать.