Многогранности жизни

Снег таял все больше, дни становились теплее, и казалось, что мир хотел каждому преподнести радость и спокойствие. Март приближался к своему концу, и скоро свои солнечные объятья должен был распахнуть апрель. Катерина отдыхала, наслаждаясь каникулами, иногда работала, читала Оскара Уайлда (порой взбираясь на подоконник) и пыталась как можно меньше думать о чем-то сложном и изнуряющем. Ах, каникулы — островки спокойствия среди рабочих будней. Чтобы полностью привести себя в порядок одной недели, разумеется, мало, но и этого хватает хотя бы для временного отдыха от всего, что обычно ее окружало: шума, гама, красных оценок и документов. Об Элине, однако, перестать думать было сложновато. Катерина и не хотела уже переставать. Мысли эти то мучали, то радовали, и вообще выводили на эмоции. И чем мечтательнее становились мысли, тем рациональнее становилась Катерина и корила себя за них. Факт оставался фактом: им с Василевской вместе быть уж никак нельзя, да и не получится. Элина стала свежим ветерком в ее жизни, дала почувствовать нежность и радость, узнала о том, о чем Катерина предпочитала не рассказывать, раскрыла себя и дала раскрыться в ответ. И хотя обе раскрылись куда как не полностью, душу грело их единение. Их разговоры в классе — она на подоконнике, Катерина на стуле; их переглядки во время уроков, их улыбки друг другу и их маленькие неформальности — все это было дорого Катерине. Когда Элина выходила от неё после этих самых посиделок за чаем в пустом кабинете, Катерина долго могла вглядываться даже в кружку с отпечатками яркой помады. Девушка стала ей не только дорога, но будто бы обязательна: с ней дышалось свободнее, говорилось проще и улыбалось искренней. Так хорошо Катерине не было давно. Раз ей в голову пришёл вопрос и так и не выходил из неё, как бы женщина ни старалась его изгнать. Если бы… если бы Алекс был жив, она бы полюбила Элину? Смогла бы предать его чувства? Или просто бы ничего не ощущала к Василевской? От одного помышления об этом Савина начинала чувствовать себя отвратительной предательницей. Прошлое не изменишь, но это мучительное «если бы» терзало ее и порой не давало вдохнуть. А Катерина ведь рассказала ей о нем, доверилась ее чуткости и мудрому взгляду. Она рано его потеряла, и было больно, но… Не обязана же она хранить верность посмертно? Катерина понимала, что нет, хорошо понимала, но после того, как задумалась об этом, все равно стало как-то труднее. «Дели прошлое и настоящее. Не маленькая же, знаешь, как должно быть!» — приказывала она себе. Вроде получалось. Оставалось лишь меньше думать. Светлый образ Элины мог прерываться мрачными видениями будущего, где ее не будет. Девушка ведь не останется здесь навечно, и Катерина потеряет спутницу своей души, обреченная на одиночество, что теперь казалось ей страшнее, чем раньше. И ни один ученик никогда не поймает на себе того самого доброго и светлого взгляда серо-голубых глаз, что смотрели так только на Элину. Женщина пыталась убедить себя, что это даже правильно — думать о таком будущем, чтобы не забываться в фантазиях. Но к Элине она привязалась, и привязалась накрепко, может, будет больно обрывать эту связь, но сейчас она так хотела быть счастливой, так хотела видеть рядом с собой ее яркую девочку, что разум все же пресекался чувством. *** В один день Макс пригласил сестру на знакомство со своей девушкой и, как предполагалось, будущей женой. Увидев ту самую Кристину, Катерина поразилась тому, насколько маленькой та казалась. Невысокая, по-детски пухленькая, она казалась не старше девятиклассниц. И даже с Катериной познакомилась очень официально и вежливо: — Здравствуйте, — сказала она, застенчиво улыбаясь. Какая же малютка! — Здравствуй, — утонченно кивнула Катерина, и девочка отчего-то съежилась. Катерина нахмурилась, а потом поняла, почему Кристина смущается — она ведь неосознанно вела себя очень по-учительски: сдержанно и спокойно, как бы возвышаясь над невестой брата. Уголок бордовых губ было приподнялся, но Катерина решила не заставлять девчонку робеть ещё больше и подавила усмешку. Ужин прошёл нормально, даже хорошо, но ничего особо привлекательного Катерина в избраннице брата не нашла: скромница, будущая идеальная женушка, способная остепенить Макса, охочего до приключений и бесконечных забав. Они провели милый вечер в кафе, а дальше Макс потащил «двух самых значимых женщин в моей жизни» гулять по парку. Катерина отказываться не стала, хотя первым в голову пришло именно это. Она старалась наслаждаться весной, пробуждением природы и дышать полной грудью, не особо прислушиваясь в разговору Кристины и Макса, отвечая редко и невпопад. На ней было одно пальто, шапки и шарф Катерина забросила в глубину шкафа ещё неделю назад, не перенося на себе кучу тёплой одежды, и теперь к ночи немного мёрзла, но внимания этому не придавала. Небо было чистым, и виднелись звезды — женщина всегда корила себя за то, что мало разбиралась в них и различала лишь обеих Медведиц, Ориона и Кассиопею. Ей бы хотелось знать о созвездиях больше. Может, попросить в школьной библиотеке звездный атлас или учебник по астрономии? — А Катенька тем временем зарылась в свои мысли и ничего рядом собой не замечает, — полушепотом сказал ей Макс, когда Кристина отвлеклась на плавающих в пруду уток. — Никуда я не зарылась, — она пнула камешек и посмотрела на брата. — Ну, нравится? — он кивнул в сторону Кристины. — Неожиданно для тебя. Но, думаю, тебе она и нужна. — Она и только она. Катерина хмыкнула. Сможет ли ее младший брат говорить так и через пару лет после женитьбы? Жизнь в браке, к сожалению, полна тернистых дорожек. И, изучая опыт современности, мало кто может их грамотно пройти. Она представила семейную рутину Макса и Кристины и подумала, что захотят — со всем разберутся. Отчего же им не попробовать? Катерина не видела никакой причины. — А как твои амуры? — Мои амуры? — Брось, сама же в прошлый раз все рассказала, — Макс нетерпеливо притопнул ногой. — Да какие же это амуры? — возмутилась женщина. — Что, красавица Элина недоступна и холодна? — С красавицей Элиной у нас ничего нет. Только хорошие отношения учителя и ученика. — Хотя бы хорошие, — пожал плечами Макс. — Я нашёл ее профиль в инстаграме, полистал — хороша же избранница твоя. Будь я с ней в одной школе, попробовал бы добиться. Катерина рассмеялась и отвесила Максу оплеуху. Каков нахал! — В этом-то и была бы твоя проблема: она не вынесла бы тебя. — Это ещё почему? — он нахмурился. — Не по зубам тебе девочка. По-английски и французски, как выяснилось, выражается, читает каждый божий день, умна не по годам, даже мудра, любит рассуждать и глазами своими смотрит, как будто наизнанку выворачивает, — Катерина получала особе удовольствие, нахваливая Василевскую перед братом, понимая, что та бы и вниманием того не удостоила. И понимание это было слаще всего на свете. — Феминистка, боец, неугомонная. Если бы вы начали спорить, ты бы и десяти минут не продержался — она тебя сделает, потому что когда Элина спорит, она особенно запальчива и искусна. Ей нужно разговаривать о значительном, но и забавляться тоже. Ты бы справился с последним, но как бы поддержал беседу в первом случае? Ее характер тяжелее, чем кажется. В ней нет и десяти процентов характера твоей Кристины — это тебе для наглядности, — чем больше Катерина говорила, тем сильнее стучало сердце, тем больше росла гордость за ее Элину. — Она никогда не стала бы твоей. Макс молчал, размышляя и смотря на свою невесту, фотографирующую уток. Катерина подумала, что невольно задела его самолюбие, но ни о чем не жалела, ведь она говорила правду. Ее брат — хороший человек, не дурень, да и симпатичный, но просто смешно представить такого рядом с Элиной. Элину с мужчиной вообще было трудно представить. Она была возвышенней. И Катерине это до безумия нравилось. — А твоей? — вдруг спросил Макс, став серьезнее. — Что? — не поняла Катерина. — А твоей она могла бы стать? Эта девушка могла бы? Катерина почувствовала себя так, словно ее облили ведром ледяной воды. Макс случайно затронул то чувство, тревожившее Катерину и ею затолканное вглубь своей души. — Уж я точно имею больше шансов, — она ответила спокойно, почти холодно, с намерением показать своё превосходство, ведь одна лишь мысль брата об Элине в таком ключе вызвала в ней негодование и насмешку. — В любом случае, Элине самой решать, кого ей видеть рядом с собой. Но ты, дорогой мой, все же не смог бы занять это место, — она усмехнулась, но не злобно, дружески похлопала брата по плечу, и они подошли к Кристине. Что бы ни случилось, всегда делай вид, что у тебя все под контролем — вот правило успешных людей. Катерина знала, что вопрос брата куда более глубинен и серьёзен, чем ее ответ на него, но тем не менее она не спасовала и не потеряла достоинство. Если уж начала выказывать своё превосходство, то делай это до конца. Макс в действительности никогда бы не добился Элины, тем более будучи зелёным школьником, но если подумать о возможностях Катерины, то что они из себя представляют? О, над этим-то она, не особо много думала, просто отметя возможность их с Василевской отношений в пыльный заброшенный угол. Однако после речи, произнесённой только что, Катерина поняла, что ей очень хочется хотя бы попытаться сделать шаги к тому, что она считала невозможным и нелогичным. «Коль скоро я давно ещё порешила, что мое сердце — только моя собственность, то я этой собственностью на правах законного владельца могу распоряжаться как хочу. И хочу я эту собственность вверить Элине, что уж скрывать. А вот принимать эту собственность или нет — это уже ее дело, но я хотя бы попробую.» *** С началом учебной недели Катерина пожалела, что преждевременно закинула шапку с шарфом далеко в шкаф и пошла гулять с братом и невесткой. Догулялась — заболела. А если она болела, то это всегда было надолго и ужас как раздражающе. Она осталась после уроков заполнить журнал, а потом ещё и завуч попросила ее зачем-то зайти. Катерина только и мечтала о том, как бы поскорее добраться домой и принять всевозможные лекарства, лишь бы не ощущать эту болезненную слабость. Глаза слезились, чихать хотелось каждые пять минут, и женщина уже успела тысячу раз проклясть себя за беспечность, которая и вызвала этот насморк. А ведь это был только вторник, а впереди ещё целая неделя страданий. Помереть и то проще. В дверь постучали. Катерина, ещё не зная, кого принесла нелёгкая, уже была на взводе и готовилась отправить нежелательного посетителя куда подальше, если это, конечно, опять не была завуч. Завуча куда подальше слать себе дороже. — Ещё раз здравствуйте, — в дверном проёме возникла Элина, и Катерина вмиг сразу расслабилась и разнежилась — понятно дело, уж ее-то она никуда посылать не станет. — Привет, Элин, — учительница устало улыбнулась, — ты чего тут? — Да английского вчера не было, на сегодня перенесли, — она вошла в класс, и хайлайтер на ее скулах засиял под солнечными лучами. — Вы заняты? Так не хочется идти домой, зато хочется что-то делать и где-то бесконечно носиться. Катерине оставалось только улыбаться, глядя на ученицу. От светло-каштановой макушки до шнурков грубых ботинок Элина была переполнена светом и особенной, весенней жизнерадостностью. В карих глазах плясали деятельные бесенята, а в улыбке сквозила чистая безмятежность. — Оставайся, — провела рукой в сторону подоконника. — Я пока все равно никуда не ухожу. Однако Элина мотнула головой и вместо того, чтобы занять своё излюбленное место, начала бродить по классу и болтать. — Знаете, мне так не хочется учиться, хоть иди и вешайся. Олимпиады все прошли, значит, больше вкалывать как черт на плантации не надо. — Как черт и правда не надо, — согласилась Катерина, — но лентяйничать не стоит, хоть и очень хочется. — А с чего вы взяли что я лентяйничаю? — притворно-возмущенное выражение появилось на ее лице. — Я же вижу, как ты расслаблена и ветрена. Может, ты лентяйничаешь не настолько много, чтобы ругать тебя, но пару месяцев назад ты точно была собраннее. — Да ладно вам, — отмахнулась девушка. — Чего я в этой школе не видела? Занятия, которые я сама для себя выбираю, мне приносят больше пользы, чем уроки. Можно сказать, я смотрю на мир, не заслоняя себе взгляд учебниками. — В твоём случае, наверное, так и есть, — Савина следила за каждым ее движением, — с саморазвитием проблем явно нет. Только не забывай про экзамены. — О, никто и не даёт нам про них забыть, — усмехнулась Василевская. — Знаете, что сказала Ксюшина учительница по русскому, Елена Николаевна? Это просто ужас! — И что же? — со своей коллегой Катерина общалась лишь из надобности, но эмоции Элины, отразившиеся в ее словах, заставили заинтересоваться Еленой Николаевной. — Что учеба — это их долг, и они должны посвящать все своё время ей, чтобы стать достойными людьми, — она закатила карие глаза и вознесла руку ко лбу, так выражая своё негодование. — Абсолютно никакой чуткости и сопереживания к ученикам. Моя бедная девочка, — на этой фразе Элина с теплотой улыбнулась, — даже расстроилась из-за своей восприимчивости и ранимости. Я, конечно, не дала ей и шанса подумать, что Елена Николаевна права. Она и сама все понимает, но уж слишком много слушает других, боясь верить себе. Упоминание Ксюши, горячо, как видно, любимой подруги Элины, было уколом для влюблённой Катерины. Безумная мягкость и заботливое покровительство были заметны и во взгляде, и в голосе, когда она говорила о Ксюше. Ревновать Катерина не имела права, но приказывать сердцу тоже не могла. А Элина тем временем повела разговор дальше: — Как жаль, что не все учителя могут проявлять участие и снисходительность. По-моему, вообще не нужно идти работать в школу, если ты не готов понять детей без заносчивости взрослого человека, — Элина оказалось за ее спиной, вглядываюсь в тетрадку шестиклассника на столе учительницы. — Хорошо, что у нас ведёте вы. От близкого присутствия Элины, запаха ее фруктово-пряных духов и ее самого непосредственного выражения расположения, Катерина застыла в неловкости и счастливом смущении. Не зная, что на это ответить, женщина просто молчала, дав возможность Василевской продолжить вести разговор: — Внешность и правда часто обманчива, но иногда такую вещь как физиогномика тоже не стоит недооценивать, — сказала она и дальше стала пояснять: — Вот у Елены Николаевны черты лица грубы, и волосы стрижены под какой-то странный строгий горшок, и губы всегда так тесно сжаты, будто она чем-то недовольна. Собственно, она и есть вечно недовольная и отчасти грубая, нечуткая особа, — Элина, обогнув учительский стол, все же села на край первой перед ним парты. — У вас все поинтереснее и приятнее. Например, те же ваши глаза. Я всегда гадала, голубые они больше или серые, а теперь вижу, что больше все-таки голубые, с серой каймой у зрачка, — и взгляд Элины действительно был направлен прямо в глаза Катерине, а та ответно смотрела на неё в ожидании продолжения. — Они чистые, но не всегда кристально отображают состояние вашей души, что создаёт загадочность, и ещё они красивые. Ямочки на ваших щеках придают улыбке особый шарм и теплоту, а ваши скулы — отвал башки. Душу бы продала за такие. Вообще, вы похожи на аристократку, благородную барышню со спокойным нравом и запасом остроумия. Верхняя губа четко очерчена, а винной помадой создаётся идеальная строгость, но ещё и чувственность, достигаемая оттенком. Где вы ее купили, кстати? Хочу похожую… Элина вошла во вкус и с удовольствием предалась рассуждениям, даже не зная, до каких чувств доводит ими Катерину Романовну. Последняя явно обрела алый румянец, появившийся в следствие гулких ударов сердца, только что получившего дозу восторга и удовольствия — ибо невозможно было не получить удовольствия, когда при тебе сидят и так вдохновенно говорят о твоих чертах лица. — В общем, у вас очень поэтический образ, — закончила девушка, спрыгнула с парты и подошла к окну, вглядываясь в кучевые облака. — Вот как? Весьма лестную картину ты мне обрисовала, — Катерина обернулась к Элине, желая снова встретить ее взгляд. — И правдивую, — что ж, она дала ей эту возможность. И тут Катерина, уже успевшая забыть о своей простуде, взяла и чихнула. — Вот видите, точно правду говорю, — улыбнулась Элина. — Будьте здоровы. — Спасибо, — женщина запрятала светлую прядку за ухо. — А расскажите мне обо мне. Всегда интересно, как ты выглядишь со стороны, — внезапная просьба Элины выбила Катерину из колеи. И что ей на это ответить? «Ты мне очень нравишься»? — Ну, — она начала, пытаясь не выдать откуда-то появившегося волнения. — Ты выглядишь… свободной. Твои манеры, взгляды, улыбки, смех — они переполнены этой свободой, живостью. Ты бледненькая, но у тебя выразительные глаза и пухлые губы, и поэтому тебя можно сравнить с фарфоровой куколкой. И фигурка твоя тоже кукольная — тонкая талия, красивые ноги, — и почему-то на последнем предложении Элину передернуло, и она зажалась, обхватив плечи руками. Катерине это не понравилось. Что-то было не так? — Не шаблонная, искренняя и яркая красота, — заключила она и стала ждать реакции. Элина чуть наклонила голову набок, выражая этим заинтересованность, а потом явила свою фирменную, солнечную улыбку. — И у вас хорошо вышло. Катерина, только успевшая отойти от прошлых эмоций, вдруг зарделась новым приливом румянца. Эта девчушка, та самая, которая ей нравилась, сейчас стояла перед ней совершенно открытая к любым разговорам — пользуйся возможностью сколько угодно. И как много хотелось Катерине спросить, рассказать самой, поговорить чуть ли не как с давней подругой, но условности и ее положение учителя знатно препятствовали свободному общению, хоть Василевская и была к нему расположена. Было бы странно, даже для Элины, если бы она заговорила так, как ей хотелось. Катерина даже позволила бы ей обращение на близкое «ты», но это было бы слишком быстро и стремительно. Разумней было бы подождать некоторое время, но и не отказываться от своего желания. В дверях, абсолютно без какого-либо предупредительного стука, появилась завуч. Элина, напустив на себя приветливо-вежливый вид, которым она владела в совершенстве и с помощью которого добивалась расположения всех учителей, поздоровалась и ждала, что будет дальше. — Катерина Романовна, пойдёмте. Дам вам нужную документацию. Катерина извинительно обернулась к девушке и в светлых глазах показалось столько капризности и нежелания уходить, что Элина приняла этот совершенно искренний взгляд с особым дружелюбием и пожала плечами, тоже выражая своими карими глазками сожаление по этому поводу. — Я тогда пойду, — она сочувственно улыбнулась, захватила розовый рюкзачок и проскользнула через начальство своей учительницы. По дороге к кабинету завуча Катерина еле сдерживала счастливую улыбку. Боже, до чего же приятны встречи с этой по-весеннему цветущей девушкой!