Многогранности жизни

Пятнадцатого мая, семнадцать лет назад, Владимир Василевский стал самым счастливым человеком на свете, когда впервые взял на руки свою новорожденную дочь. В пухленькой, темноволосой малышке с удивительно чёрными бровями и такими же  длинными ресничками мужчина сразу увидел себя с детских фотографий. Вот только глаза её не отливали светло-зеленым, а искрились орехово-карим, однако все же на пару тонов светлее, чем глаза его жены Веры. «Как бы все отцы не хотели сыновей, они всегда будут с большей силой и нежностью любить своих дочек, особенно так на них похожих,» — подумалось ему. Вера предлагала назвать девочку Анной или Татьяной, но все же им пришлось остановиться на имени Элина. Василевская Элина Владимировна, его горячо любимая маленькая женщина. Три буквы «Л» в имени звучали мелодично, а первая буква «Э» будто бы намекала на Элегантность, что их дочери предстояло приобрести в будущем. Но будущее не обещало одну только элегантность. Владимир и Вера были ужасно разными людьми. День и ночь, солнце и луна — так можно было описать их характеры. И почему же это было так незначительно раньше? Он был свободолюбив и своенравен, она — правильна и строга. Развод был неизбежен с самого начала. А его роман с Надеждой этому сильно поспособствовал. Элина училась во втором классе, когда родители перестали жить друг с другом. Но Элина была гораздо младше, когда они уже перестали любить по-настоящему. В между тем девочка росла. Упрямый, своевольный характер и многие привычки она переняла от отца, но была весьма умна. Владимир невероятно гордился, когда та в три года решала словесные задачки и рассказывала наизусть стишки, когда в пять лет выучилась читать и самостоятельно прочитала любимого «Волшебника изумрудного города», когда все последующие годы демонстрировала большие успехи в учёбе и не только. Как бы ему не хотелось уберечь дочь от всех невзгод, от себя её он уберечь не сумел. Первое время после развода Элина была к нему все так же тепла, но перед своим четырнадцатым днем рождения случилось то, что разрушило и без того хрупкие отношения между ней и отцом. Владимир был растерян, не знал, что сказать, он не ожидал того, что его милая девочка воспримет все в штыки и навсегда потеряет к нему доверие. Удивительная собственница — вся в него. И как же он был виноват перед ней, перед Верой и её семьёй, теперь так люто его ненавидящей, однако ничего уже не подлежит исправлению. Элина потеряна навсегда. Она стала невероятно холодна. Не искала встреч, а если такое и изредка случалось на семейных праздниках, все время проводила вместе с младшими двоюродными сёстрами и ни на шаг не приближалась к нему. Один раз, то был июнь, второй месяц после того, как она узнала о будущем пополнении Надежды, грубо пресекла его попытку заговорить резким «Я не хочу с тобой разговаривать». Наверное, ему не стоило оставлять её тогда, но её гневные глаза… Они полыхали и не подпускали к себе. Надежда назвала свою дочь Марией в честь бабушки Владимира, прабабушки Элины. Это была его идея. Надежде нравилось. Но вряд ли нравилось Элине — та сводную сестру как сестру вообще не принимала. Возможно, даже считала, что они с Надеждой осквернили имя ее прабабушки. Она имела на это право. С тех пор его жизнь снова перевернулась, спокойствие сменилось раздражением — его жена ужасно трепала мозги, сидя в декрете. Владимир работал в Москве, но не любил эту работу, большая часть доходов уходила на Надежду и Машу, а треть зарплаты — на алименты старшей дочери. Теперь мысли об Элине были единственным островком прежнего спокойствия и теплоты, но и те были пропитаны чувством вины. Она никогда не станет смотреть на него с прежней любовью и дочерней нежностью. Настал семнадцатый день рождения Элины. Владимир сидел в машине у подъезда дочери и ждал, пока та вернётся домой. Уже давно догорел майский закат, стрекотали кузнечики, воздух пах свежестью и цветами. Недалеко появилась компания друзей из человек восьми, и больше всех на их фоне выделялась каштанововолосая девушка в кожаной куртке с пакетами подарков. Его красавица дочка, совсем взрослая. Она лучилась светом и смеялась. Как же давно он не видел её такой. По очереди обнявшись с каждым из компании, дольше всего задержавшись у подруги с длинными светлыми волосами, девочка медленно направилась к подъезду, глядя по сторонам и явно не желая заходить. О приезде отца она не знала. Планировался сюрприз. Владимир вышел из машины. Дочь его узнала. Сначала нахмурилась, а потом приняла хладнокровный вид, с которым и выслушала поздравления и попыталась уклониться от объятия. Упрямая, гордая, горячая, но холодная, Элина держала в руках большой подаренный отцом букет и ни разу не улыбнулась. Зато Владимир улыбался, хоть и понимал, что девочка прекрасно чувствует напряжение между ними и в отличие от него скрыть его не пытается. — Нравится? — спросил он, когда был вручён главный подарок — золотое кольцо с маленьким изящным красным камнем. — Да, — Элина надела кольцо на средний палец левой руки, и наконец-то на бледном лице отразилась хоть какая-то положительная эмоция — удовлетворение. — Спасибо. Золотое украшение для золотой девочки. Часть компенсации за испорченное детство. Единственное, что Элина позволяла делать — тратить на неё деньги. Была ли она меркантильной? Да, в своём роде, но не без оснований. Характер Элины был тяжелым и по рождению, ведь достался прямо от отца, и сформировался в ходе жизненных условий. И в семнадцать ее было сложнее понять, чем многих в семьдесят. *** Вера со стороны смотрела на то, как ее дочь расчёсывала волосы в ванной после душа, критически оглядывая каждый миллиметр своего лица. Отпраздновав день рождения, Элина пришла позже обычного, но это никак не повлияло на уход за собой: душ, мытьё головы, чистка зубов, использование очищающей пенки, тоник, а после увлажняющий крем и массаж для лица. Свою красоту она ревностно охраняла и, как считала ее мать, доходила даже до крайности: ни дня не проходило без долгих ритуалов перед зеркалом и тщательного выискивания изъянов. Вера всегда знала, что дочь — самовлюбленное, тщеславное и эгоистичное существо. Но эти качества хоть и зачастую раздражали, но прощались, так как Элина все же была единственным ребёнком. Им обеим надо было жить в мире и, поняв, что некоторые вещи из девочки не искоренить, пришлось с ними смириться, иногда напоминая о своём негодовании упреками и ссорами. Девица была вздорная и совсем на неё не похожая. Но по сравнению со многими представителями ее поколения очень даже толковая и умная, не вызывающая лишних беспокойств. В целом, отношения между матерью и дочерью были ненапряжёнными, а в некоторые моменты даже приятными, но существенная разница в нравах сказывалась: без скандалов не жилось, особенно после развода. Вера жалела, что дочь не похожа на неё, ведь сама она в детстве была идеальным ребёнком, примерно училась и почтительно себя вела со старшими, безоговорочно тех слушаясь. Элине же до такого было далеко. У неё ведь не только внешность своего отца. Отец в принципе был в жизни Элины чем-то очень важным, но не только потому, что являлся одним из родителей. Практически все в ней было от него. Когда он ушёл к другой женщине, маленькая девочка спокойно заявила, что раз у тех любовь, то ей какая разница, папа есть папа. Но когда пощечина предательства пришлась на ее фарфоровую щеку, Элина ощетинилась и вознегодовала. С одной стороны Вере было жаль дочку, а с другой она была рада тому, что влияние отца на неё пресеклось. Они говорили о технической стороны этого происшествия: дальнейшем общении, ответах на звонки и возможности встреч. Когда Элина узнала эту новость, явно плакала, но домой пришла с сухими, покрасневшими глазами. О чувствах они никогда не говорили. Ещё в детстве дочери, когда Вера в целях воспитания пыталась давить то на совесть, то на жалость, Элина ничему не поддавалась. Однажды, когда ей было лет девять, девочка застала мать за чтением ее дневничка, в котором, к счастью, особых секретов ещё не писалось. Закатилась истерика. С обеих сторон. Путь к недоверию к маме прокладывался у Элины с малых лет, не только из-за случая с дневником. Вера не особо понимала причин. Элина же понимала все и не хотела, чтобы кто-то лез в ее жизнь с осуждением, обвинениями и лишними вопросами. Вера знала, что Элине не нравится, когда ее третируют и заставляют делать что-то против желания. Но это было воспитание и обязанности, что должны быть строго исполнены. Нравится Элине или нет, пока она не живет самостоятельно, придётся слушаться. Иногда даже казалось, что Элина становится ближе к Вериному «идеалу ребёнка», какое-то время Элина старалась не высовываться, но рано или поздно взрывалась. Нет, дочь не была плохой. Но и полностью хорошей не была. А ведь Вере так хотелось этого. Элина могла быть приятной и славной, когда знала, что получит то же в ответ, да и вообще создавала впечатление особы не знающей проблем. Вера считала, что дочь избалована. Лучшие черты ее характера Вера не знала до конца, как и худшие. Она в принципе многое не знала о дочери и осознавала это, но не осознавала насколько. Элина была скрытной. Вроде рассказывает о жизни много и постоянно что-то болтает, но цельной картины все равно не составишь. Разумеется, женщина не знала одного важного аспекта — Элина не открывалась ей, потому что знала, что ее не поймут и не захотят принять такой, какая она есть, а начнут учить и ругать, даже за те вещи, в которых она невиновата. Вера на самом деле и не хотела понимать. Жизненная позиция Элины шла вразрез с ее собственной. А оно ей не надо. Так и жили: в постоянных разговорах, но молчании. Не любить ее, конечно, было невозможно. Как тут не любить? Единственная дочка, единственная отрада, да и смысл жизни в конце-концов. Просто иногда любовь и желание понять и принять рядом не идут. *** Не спалось. Элина ворочалась и не могла заставить свой мозг остудиться. С ней часто бывало, что мысли наполняли черепную коробку, и та начинала гудеть даже против воли хозяйки, которая мучалась бессонницей. На этот раз она думала о том, что изменилось в ее жизни за год и что изменится за следующий. День рождения проходит беззаботно когда тебе семь, но, в случае Василевской, в семнадцать беззаботность уже уходит. Не молода ли она для таких выводов? На этот риторический вопрос девушка хмыкала. Как-то тест на ментальный возраст показал, что ей шестьдесят пять. Забавно. Устав от неудачных попыток уснуть, она пробралась к окну, уселась на подоконник, вдыхая запах ночной свежести и всматриваясь в пустынную улицу. В доме напротив горело только одно окно на четвёртом этаже. Насколько Элина помнила, в этом окне свет часто горел в довольно позднее время. Она так часто не спала сама, что уже запомнила окна таких же полуночников. Созерцание мира за окном успокаивало. И так, ей семнадцать. Ещё на год ближе к смерти. То ли шутка, ли своеобразное понимание реальности. Так или иначе, Элина взрослеть не хотела. Но здесь выбора жизнь никому не оставляет. И день, что в детстве воспринимался как грандиозный праздник, теперь ощущался совершенно иначе. Приобретённый опыт, мудрость и потоки осознаний облекались в цифры и словно явственно говорили: «Ты больше не ребёнок. Но вот тебе торт, помяни детство.» Так теперь пойдёт из года в год. Ей было жаль и себя, и всех повзрослевших людей. Не то чтобы Элина была совсем уж взрослой, но понимала достаточно, чтобы скучать по детству. Она эту черту пересекла, не сразу, шаг за шагом, минуя события, отрезавшие ей путь к чистой наивности, одно за другим. Элина, конечно, ещё будет счастлива, обязательно будет, но уже по-другому. А по прошлому всегда будет тосковать. Что же до самого дня, прошёл он хорошо. Поздравления в школьных коридорах от учеников и некоторых откуда-то знающих об этой дате учителей (Валентина Сергеевна даже передала шоколадку, а Катерина Романовна написала что хотела, в сообщении, что было встречено сердцем именинницы с большой нежностью), потом получение подарка от мамы, а затем празднование с друзьями в местном баре-кальянной, куда без проблем пускали школьников и даже выдавали им кальян, если его заказывал кто-то совершеннолетний. Всем было весело. Вечером Элина была очень довольна. А вот потом явился папа и по своему обыкновению сгустил все эмоции до непонятной однородной массы. Зато колечко красивое. Подняв обе руки, Элина вгляделась в папин подарок на левой руке и мамин — золотой браслет — на правой. Интересно у них получилось, причём точно не сговариваясь. Подарки прекрасно гармонировали между собой. Какими бы разными ни были ее родители и какие бы вещи ни препятствовали их отношениям с дочерью, оба понимали одно — Элина любит блестеть и блистать. И обязательно пронесёт это качество в себе через всю жизнь.