Многогранности жизни

Дым от костра поднимался высоко вверх, касаясь неба, достигая фигуры ковша большой медведицы, находившейся прямо над ним. Стрекотали кузнечики, далеко на горизонте чуть виднелась огненно-алая полоска света — догорали последние августовские деньки. Из деревянного дома приглушенно доносилась музыка и хриплые голоса. Уже, наверно, сотая песня за вечер. Элина и сама немного охрипла. Девочки и мальчики их параллели прощались с летом на даче Паши. Последнее несовершеннолетнее, свободное, безумное лето. Оно почти прошло. Впереди маячили будни за партой и подготовка к экзаменам, а пока… Элина допивала четвертую бутылку пива, стащив со стола чью-то электронную сигарету. В трезвом виде она не курила, но на пьяную голову спокойно и с удовольствием затягивалась и выдыхала сладкий дым. Она вышла просвежиться и, пока никто не заметил ее отсутствия, наслаждалась звездной, прохладной ночью. Оставив кожаную куртку в доме, Элина подставляла открытые плечи ветру. Она была разгоряченной, и холод ее почти не беспокоил. Развлекаться она могла всю ночь. Маме сказала, что ночует у Юли. Их родители между собой никак не контактировали. Соответственно, какова вероятность того, что мама узнает? Очень и очень небольшая. Ей было хорошо, привольно, весело. И грустно. Дней ее молодости становится все меньше и меньше. Звучит слишком драматично, но тем не менее, ее это беспокоило. Считай, через девять месяцев уже сдавать проклятое ЕГЭ, а потом… Даже страшно представить что потом. Настолько кардинально все поменяется. Хоть порой ее характер был буйный и решительный, как революция, в своей жизни Василевская все же чаще предпочитала путь постепенных реформ. Ситуации, выходящие из ряда вон, ее раздражали, а иногда и пугали. Если, конечно, не она сама их создавала. Элина сделала глоток лимонного пива, затянулась, присела на лестницу и подумала, что неплохо было бы поесть, чтобы совсем не полететь в тартарары. Дверь дома открылась. Вышла Динара, красивая, высокая девушка, одноклассница Ксюши. Тоже с банкой пива. — Ты спиздила мою штуковину, — сказала она без тени укора, присев рядом с Элиной. — Покорнейше прошу простить, — Элина вернула Динаре электронку, но перед этим сделав еще одну затяжку. Малина с хвойными нотками. Динара была внешне чем-то похожа на Элину. Темноволосая, беленькая, стройная. Можно даже было принять их за сестер. Только глаза у Динары блистали не ореховой глубиной, а сверкали зелёными огоньками, в волосах яркими полосками выделялись две розовые пряди, а стиль одежды был более свободным и удобным. Элина в своем белом топе с оборками походила на современную принцессу рядом с Динарой в синем худи с какой-то желтой надписью. — Что за размышления у парадного подъезда у тебя тут? — Реквием по лету, — Элина усмехнулась красными губами и взглянула на собеседницу. — Ты, наверное, единственная из всего нашего сборища знаешь Некрасова. — Сдаю литературу. — Я тоже. — Тогда за искусство? — За искусство. Они чокнулись бутылками. Элина допила последние капли. — Знаешь, я тобой восхищаюсь. Элина в удивлении выгнула бровь. Легкий, непринужденный тон Динары ей нравился. — Что именно тебя восхищает? — Изящество и страстность в одном флаконе. Не говори, что не знаешь, — малиновые губы Дианы лукаво улыбнулись. — Знаю, — Элина кивнула. — Ксюша говорит, ты в одном и том же ни дня не проходишь. — Ксюшенька практически права. Просто одну вещь можно по-разному сочетать с другими и получать что-то новое. Однообразие и скука меня убивают. Динара передала электронку обратно Элине. Весьма щедрый, дружеский жест. — А мне нравятся твои волосы. И духи. Очень нежные. Вроде бы по виду не скажешь, что тебе такие подходят. Но на самом деле это очень гармонично, словно тебя изнутри раскрывает. — На деле я и правда ранимая, чувствительная особа… Да уж, разговоры под хмельком пошли, — Динара опустила взгляд. — А твои духи тоже тебя раскрывают, если уж на то пошло. — Вишня Тома Форда. Моя новая любовь. — Дорогие, наверно. — Да ну, — Элина пожала плечами. — Вижу цель — не вижу препятствий. — Когда в школе тебя видела, думала, что ты — богатенькая аристократочка. Элина самодовольно улыбнулась. — А я думала, что ты — стерва. — А ты нет что ли? — Ну что ты, я — божий ангел! — Василевская скорчила смиренную гримасу, будто оказалась на православной иконе. Динара рассмеялась. Какая же красивая. И открытая, и такая близкая. Бабочки в животе расправили свои крылышки. Элина намеренно потянулась за бутылкой пива Динары, приблизившись к девушке плотнее. Оказавшись на близком расстоянии, глубоко вдохнула аромат духов, выдохнула совсем близко к шее Динары. Цветочный аромат действительно был пленительным. Она знала, что Динара сейчас чувствует ее вишню, ощущает тёплое дыхание. Сделала глоток пива — но совсем не распознала вкуса. Динара провела пальцами по открытым плечам Элины. — Тебе не холодно? — Вовсе нет. Мне жарко. Губы Динары были жадными, мягкими и решительными. Боже, как это нравилось Элине! Ее желание словно находило отражение в этой девушке. Этот поцелуй был лучшим в ее жизни. Фруктовый, смелый, беспринципный, инициированный ее страстью и продолжившийся страстью безумно красивой девушки рядом с ней. Они обе понимали, что этот поцелуй значит и что не значит, и обе наслаждались им, брали от него все, что только можно взять. Чистый порыв. «Если заканчивать лето, то только так, » — думала Элина, опуская руки Динары на свою талию. *** Катерина водила пальцем по ободку бокала и глядела на семью, сидящую за столиком напротив. Две девочки-близняшки в синеньких платьицах, лет пяти-шести, темноволосая, пышущая здоровьем женщина с пухлыми щеками, про какую смело можно сказать «кровь с молоком», и мужчина, высокий, подтянутый, с небольшой проседью в волосах, загорелый и с виду весьма обходительный. Он наливал жене и дочкам чай, резал дыню и внимательно слушал несвязное, звонкое лепетание девочек. Примерный семьянин. И в постели хорош. Катерина отдыхала в Сочи неделю. Читала часами на пляже, плавала, зачем-то скупила добрую часть ассортимента ближайших сувенирных лавок, а по вечерам долго сидела на террасе своего номера и либо опять читала, либо просто смотрела вдаль. Созванивалась с Максом. У того был медовый месяц в полном разгаре. Отчего ж она знала, что мужчина за соседним столом хорош в постели? Через эту же самую постель. Курортный роман. Вернее, секс. Довольно неплохой. А что же до его жены? Катерина узнала о ее существовании только после первых двух раз. На третьем он настоял, не взирая на этот факт. А ей уже было все равно. Никто, кроме их двоих, об этом помнить не будет. Нравственность? К черту ее. И дома хватает. Воспевая чистоту Наташи Ростовой, будь готова примерить и роль Элен. Но это все спорно. Катерина задумываться о благовоспитанности не хотела, но хотела получить этого мужчину. Вот и всё. А само море успокаивало. Оно шумело волнами, отражало солнечный свет, особенно красивый на закате, вздымалось при непогоде и исцеляло душевные невзгоды. Почему-то именно на берегу так просто было ни о чем не думать и ничего не искать, хотя обычно душа всегда металась в беспокойстве от мыслей и желаний. *** Динара ждала Элину у себя дома и суетливо пыталась навести порядок во всех комнатах одновременно, но особо преуспеть ей в этом не удавалось. А Василевскую встретить надо бы красиво — эдакую да неженку приводить в изобилие хаоса не хотелось (все семейство с утра собиралось на дачу и разбросало все вокруг, пока Динара отлеживалась в постели с насморком). После ночи у Паши на даче Элина как-то сама собой возникла в жизни Динары. Точнее, первой писать ей стала сама Динара, а Элина на все сообщения охотно отзывалась, и они разводили бурные дискусси уже примерно с неделю. Динаре она нравилась, ей Динара, кажется, тоже, и, возможно, они заложили фундамент дружбы и стали ее возводить со стремительной скоростью. Миллион сообщений в день, а ночью, когда все разговоры становились чуточку искреннее и откровеннее, их количество увеличивалось вдвое. Много голосовых, и один звонок, во время которого обсудилось, как казалось Динаре, абсолютно все. Но за это время ни разу не встретились, и потому Динара взяла дело Элины в свои руки и позвала ее в гости. 30 августа. День до школы, а она умудрилась заболеть и из кровати почти не выползала, но ради Василевской обернулась пледом и пошла приводить дом в порядок, периодически отвлекаемая приступами кашля. Посмотрела в зеркало — ну и видок — расчесалась, зачем-то взяла блеск для и нанесла на бледные губы, закинула тапки под диван и села в ожидании. Ждать было отчего-то приятно. Элина пообещала принести что-нибудь к чаю и таблетки для горла. Удивительно хорошенькая, но при этом такая интересная, неизведанная особа — Динара чувствовала, что в Элине много чего можно найти, что с ней не заскучаешь и от нее не устанешь. Оно ей и нужно было. Яркая эмоция, не вспышка, а вечный огонь, история на несколько томов, а не короткий рассказик. Динаре таких людей в своей жизни не хватало. Казалось, словно Элине тоже. Глубоких людей. Сначала был стук в дверь, а как только Динара поднялась с дивана, дверь уже с грохотом отворилась, послышался мат, и в дом влетела Элина с ярким пышным букетом лютиков и ромашек. — Я вас люблю, я вам дарю, — сказала Василевская, встав на одно колено. Динара забрала цветы и улыбнулась. — Ты покрасилась? — А что, мне не идет? — спросила Элина, хотя и прекрасна знала, что ей очень к лицу оттенок темного шоколада, почти черного. — Идет. Тут послышался визг — Элина увидела кота Динары и побежала к нему со всех ног. — Боже мой, какой лапочка. Как его зовут? — Кеша. — Налейте нам чайку, Диночка, мы с Иннокентием крайне желаем его отведать, — и Василевская с мурчащим котом на руках первой пошла на кухню, словно находилась у себя дома. Динара, которую никто никогда не называл Диночкой, вооружилась кружками. Элина ей точно нравилась. Платьице из нежной голубой ткани, беленькое личико и теперь уже темные, блестящие волосы — ангел во плоти. Только глазки со стрелками и алые губы выдавали свою несносную обладательницу. Очень красивая, живая и свежая Элина Василевская.