Многогранности жизни

И девочка-смерть наклонилась ко мне, Как розовый ангел без крыл. На тоненькой шее дрожит медальон, Румянец струится вдоль щек, И видно бежала: чуть-чуть запылен Ее голубой башмачок. Затейлив узор золотой бахромы, В кудрях бирюзовая нить.

— Эх, щас бы пива холодненького… — Котельников, пиво после восемнадцати лет будешь пить. Не позорься. — Да я просто к слову, Катерина Романовна. Линейка должна была начаться через пять минут. Стояла удивительная для сентября жара, и нынешние одиннадцатиклассники плавились от солнечных лучей, стоя с ленивыми невыспавшимися рожицами. Как правило, выпускной класс ставился у всей школы на виду, прямо у входа в школу, чтобы на красивых девочек в белых фартучках и серьезных мальчиков в костюмах могли смотреть со всех сторон. Только пока представление это было скорее комичное, чем торжественное: кто спал с открытыми глазами, кто балагурил и изнывал от скуки. Вот вам и солидные выпускники. Куда там. Катерина Романовна и Валентина Сергеевна выпускали в этом году своих. Несмотря на то, что вся школа перекрестится, когда эта параллель уйдёт, Савина уже по ним скучала. Ну и как их отпустить? Успели же вырасти. И вырасти на их глазах, мужая или становясь женственнее, смеясь и радуясь. Дети переставали быть детьми слишком быстро, и новый мир с его заботами и хлопотами уже поджидал их за воротами школы через девять месяцев. Катерина смотрела на двор школы, где все больше и больше скапливались люди, мельтешили белые рубашки и блузочки, пестрели букеты цветов. Было отчего-то грустно и радостно, как и в любой первый день осени. Но тут мысли о меланхолии развеяла Элина. Она грациозной лебедушкой направлялась к одноклассникам своей плавной горделивой походкой, и Катерина как стояла, так и застыла. Белоснежная, сияющая и улыбчивая девочка была очаровательна: темные завитые локоны цвета горького шоколада (неужели перекрасилась?) венчал ободок из жемчужин, поблескивающий на солнце, белое кружево фартука чуть трепетало на ветру, черные туфельки поцокивали при ходьбе, фарфоровая кожа с легким румянцем и пудрово-розовые губки придавали ей невинный и чистый, ничем не запятнанный вид, — она была удивительно прекрасна, словно появилась здесь из книги сказок. Катерина вмиг поняла, как все же соскучилась по темным глазам с привычными чертиками, нежной улыбке и этим чертам лица, ставшим за лето еще более утонченными. Она смотрела на девочку так, словно это была и не девочка вовсе, а наваждение, что посылают к морским путникам серены. Но Элина не была наваждением. Она была реальна и смертельно красива. Катерина в безмолвии продолжала следить за Василевской, зацепилась взглядом за жемчужный ободок, что теперь казался ей похожим на корону. Все девочки были сегодня красавицами, красива была и идущая рядом с Элиной Ксюша с ее медовыми, тоже завитыми волосами, и милыми губками, но Элина… Она словно сама себя короновала сегодня и сделала это по праву. И этот кружевной фартучек был несказанно к лицу юной королеве. «Белоснежка,» — пронеслось в голове у Савиной. Откуда в молоденькой девушке столько света и сияния? — Здравствуйте, Катерина Романовна, — поздоровалась Элина, подойдя ближе, а Катерина и не сразу сообразила, что это небесное существо обращается к ней. — Здравствуй, Элина. Ты самая красивая сегодня, — кое-как выдавила из себя учительница, разглядывая свою выпускницу. Она смогла увидеть и ровные стрелки, и ямочку на подбородке, и длинные реснички, обрамлявшие глаза с лукавыми бесенятами. — Вы тоже прекрасны, — улыбнувшись, ответила Элина и пошла к своим. «А что, если моя любовь не любовь вовсе, а колдовство этой чаровницы?» — подумала Катерина. До ее ушей доносилось щебетание ее одиннадцатиклассниц, расшевелившихся после появления их оживленной и не умеющей стоять смирно подружки. После торжественной линейки учащихся завели на традиционные классные часы. Катерине страсть как не хотелось говорить о предстоящих экзаменах, подготовке к ним, факультативных занятий. Если первое сентября называют праздником, почему же не дать детям прочувствовать эту праздничность и не говорить о том, о чем они и сами прекрасно знают? Катерина шла из учительской с расписанием дополнительных занятий и встретилась с Валентиной Сергеевной. Та как всегда улыбалась и выглядела лучезарной. О доброте Валентины Сергеевны была наслышана вся школа, и Савиной было приятно находиться рядом с коллегой. — Как настроение? — весело спросила та, обращаясь к Катерине. — Да ничего, — женщина пожала плечами, — кажется, нас ждёт очень интересный год. — Мне уже страшно, — с притворным ужасом сказала Валентина Сергеевна. Тут из кабинетов обеих учительниц вылетают две особы. Элина с возбужденным видом и девочка с не менее восторженным выражением лица и розовыми прядками из параллели. Катерина определенно видела ее не раз, но имени то ли не знала, то ли забыла. Девочки побежали друг другу навстречу, с шумом обнялись и только потом заметили стоящих рядом собственных классных руководительниц. — Динара, а вы куда? Сейчас классный час начнётся, у Элины тоже, — чуть строго произнесла Валентина Сергеевна. — А мы быстро, — отмахнулась Элина. — Да, быстро, — вторила вторая девушка. «Динара — вот как ее зовут,» — отметила для себя Катерина, думая, что раньше она ее с Василевской не замечала. Розовые пряди с двумя белыми бантами выглядели несколько провокационно, но в целом девочка была симпатичной, даже чем-то похожей на Элину, но ростом повыше. — Они разве раньше дружили? — заинтересованно спросила коллега. — Не знаю, впервые вижу, — Савина пожала плечами. Шумное объятие Элины с этой Динарой стояло перед глазами. — Не дай бог курить побежали. — Вряд ли. Элина не курит, — возразила Катерина весьма уверенно. — Что делает Элина, знает только сама Элина. — Она мне сама говорила. — Тогда бог с ней. Она все прекрасно понимает, нет смысла за нее бояться. Любимица, — Валентина Сергеевна тепло улыбнулась. — Не положено иметь любимчиков, — Катерина пожала плечами. — Но ее никак невозможно таковой не сделать. — И правда невозможно. Кто знает ее достаточно хорошо, не может не полюбить или хотя бы не проникнуться симпатией. Помню, пришла ко мне два года назад, стоит, хлопает ресничками и просит выгородить ее перед Людмилой Арсентьевной, у которой она прогуляла контрольную, мол, со мной каким-то конкурсом сочинений на английском занималась, и что все это очень срочно. А я и отказать не могу, — Валентина Сергеевна рассмеялась, вспомнив о прошлом. — Выгородили, получается? — Куда ж деваться. Люблю я ее, запала в душу глубоко. — А мне иногда за одни ее карие глазки все шалости простить хочется, — Савина опустила взгляд, задумавшись о своём прошлогоднем увлечении Элиной. — Ох, эти ее глазки! — Валентина Сергеевна всплеснула руками. — Так много она ими выразить может, абсолютно любую эмоцию — только и успевай следить. Катерина вздохнула. Ей вдруг сделалось печально. Всего девять месяцев осталось Элине учиться в школе, всего девять месяцев — и завершится школьный этап ее жизни. Боже, как же быстро летит время! Так много испытаний ждёт эту яркую, светящуюся девочку впереди: экзамены, стрессы, поступление и вся дальнейшая взрослая жизнь. Элину хотелось сберечь, укрыть от всех невзгод, как цветок в теплице. — Я очень хочу, чтоб у неё все было хорошо, — сказала Катерина тихо, почти прошептав. Но Валентина Сергеевна все прекрасно услышала. — Будет. У неё огромные боевой дух и воля, в свои семнадцать она такая сильная, куда сильнее, например, меня самой сейчас. — Сила — это замечательно. Но как бы ее внутренний свет не погас. На этот раз Валентина Сергеевна промолчала, верно, тоже задумавшись над этим. Ее нежность к Элине, даже восхищение, сквозили в каждом слове о ней. Вот так одна юная особа прочно засела в сердца к двум взрослым женщинам и стала волновать их не хуже собственных переживаний. Особа, любить которую нельзя просто так взять и перестать. *** А тем временем Элина действительно курила в школьном туалете. В первый раз. Если не считать ее пьяные внезапные желания прикурить чью-нибудь электронку, то в принципе она и не курила вообще. А зачем она делала это сейчас, Элина знать не знала и знать не хотела. От балды. Отметить первый школьный день. Да и рядом с Динарой приятно было делать абсолютно все. — Диночка, давай вообще никуда не пойдем? — Василевской было откровенно лень отсиживать целый классный час. Ну что нового она там услышит? — Уверена? — Динара затянулась следом за подругой. Они стояли в одной кабинке, и обе были готовы к облаве: Элина, поскольку была легче, прыгает на унитаз, чтоб из щели между кабинкой и полом не торчало две пары ног, а затем они просто тихо сидят, пока какой-нибудь незваный гость дамской комнаты не уберется восвояси. — Очень даже. Скука смертная. — Тогда не пойдем. Тут же будем сидеть? Приятная волна прошлась внутри Элины. Это была не правильная Ксюша, которая заставила бы Василевскую вернуться в класс, и не менее правильная Юля, которая просто ушла бы без Элины. Диночка, как стала звать ее Василевская, только что поддержала ее авантюру. Ей уже точно нравилось их общение. Главное, чтобы другие девочки не начали подружку ревновать, особенно Ксюша, которая к этому по природе была склонна. — Ефимова Динара Геннадьевна, ты просто прелесть, — Элина, повинуясь случайному порыву радости от такой мелочи, чмокнула подружу в нарумяненную щечку. Зеленые глаза Диночки изумительно блестели. — Да, пересидим тут. Картина получалась интересной: две школьницы в традиционных фартучках и коричневых платьях сидели на крышке унитаза и выпускали дым, пахнущий малиной. Дружили они всего ничего, но обеих это никак не смущало и не сковывало. В Динаре Элина видела порывы того же свободно ветра, что бушевал и в ней. Только Динара была все же более приземленной. — Полный декаданс, — проговорила в потолок Василевская. — Полный кто? — Не кто, а что, — Элина улыбнулась, — декаданс. — Не говори мне заумных слов, по крайней мере не сегодня. Мозг и так плавится. — И как мы до этого дня дожили? Вопрос был риторическим, но Элина задавалась им который раз за сегодняшний день. Одиннадцать лет как одно мгновение. — Ты же вечером идешь к Кириллу? — Да, — Элина была не против тусовки по поводу начала школьных дней, еще и мама отправилась к сестре в другой город на пару дней — девочка была вольна делать все, что угодно. — Вот и хорошо. Так они и просидели час, разговаривая. Элина перебирала передние розовые пряди Динары, то заплетая их в маленькие косички, то расплетая. А потом ей пришлось просить Диану по-тихому вынести ее сумочку из класса и слушать ее причитания о том, как она чуть не умерла без подруги во время классного часа. Сделав фотографии на память в школьном дворе, народ разошелся. Кто-то — читать учебники, а кто-то — собираться на пьянку к Кириллу. Элина радовалась, что школьные будни начинаются весело. *** Катерине не спалось. Первый официальный рабочий день сильных хлопот не принёс, а значит, вымотаться она не успела, зато мозг бился в только ему понятной агонии, выдавая мысль за мыслью: то экзамены ее выпускников, то другие школьные дела, то день рождения матери, который ей в этом году удалось пропустить благодарная спонтанной поездке родителей к сестре отца в Санкт-Петербург, то, как бы она не пыталась не думать, красавица Элина. Девушка всегда была привлекательной, но сегодня пришла просто сияющей, словно сотканной из света. Неужели всему виной новый, темный цвет волос? Чего Катерина вообще ждала от Василевской? Ей нравилось общение с этой солнечной особой, ее манеры и способность размышлять не на низменном уровне, нравилось то, что она пишет. А куда вела дорожка из их общения учителя и ученика? Да, в принципе, в никуда. Скоро Элина уйдёт, и уйдёт насовсем, покачивая бедрами и с гордо поднятой головой. Ее ждёт будущее. И она достойна самого прекрасного. Что ей до своей учительницы и ее теплых чувств, природу которых она сама до конца не понимает? Что она сама хочет от Элины? «Я хочу, чтобы меня любили,» — наверное, так бы ответило Катерине ее сердце. Настоящей любви она не знала давно, став вдовой. Она ненавидела это слово, однако сразу после катастрофы оно к ней словно приклеилось, на похоронах в толпе родственников она услышала его десяток раз. Оно распаляло и без того прожигающую изнутри язву потери. Ну а теперь… Теперь, кажется, она и впрямь была влюблена. Думала, за лето все уляжется и покажется иллюзией, но сегодня, увидев Элину в этом белоснежном фартуке, пожар вспыхнул вновь. А как тушить этот пожар Катерина не имела ни малейшего понятия. Прекрасно зная, что отогнать вопросы и печали никотином не получится, Савина все равно выкурила несколько сигарет, стоя на балконе. Было еще тепло, хотя вечер уже наступил. Кто-то этого не замечает, но в каждое время года, даже каждый месяц, воздух пахнет по-своему. Вот опять запахло сентябрем. Послезавтра ученики будут носиться по школе и кричать на каждом углу песню про календарь и костры рябин — и откуда такая дурацкая традиция? Из дома напротив доносилась громкая музыка и поющие нескладным хриплым хором голоса — кто-то устроил вечеринку. Не в честь первого сентября ли? Вслед за этим предположением во двор вывалилась толпа людей, и улица сразу ожила. — Еп твою мать! Кто ему виски наливал? — Никто не наливал, он сам высосал! Катерина затушила сигарету о самодельную пепельницу из тарелки для супа и высунулась из окна, чтобы присмотреться к компании. Если бы не свет фонаря у подъезда тусовщиков, увидеть виновников торжества бы не получилось. Но, к счастью или к сожалению, фонарь был. 11 «А» и «Б» почти в полном составе. Савина даже не удивилась, заметив Диану. А вот рядом с ней обнаружились сегодняшняя девчонка с розовыми прядями и героиня всех ее мыслей Элина Василевская. И, кажется, всем было весело. Элина, пошатываясь, пыталась ровно пройти по бордюру, поддерживаемая подружками, хохотала и явно была довольна всем происходящим, мальчик, чье лицо разглядеть было сложно, сидел на скамейке в полуживом виде, кто-то курил, кто-то допивал то, что смог унести. Паша зычным голосом пел «Россию» Газманова. Потрясающий патриотизм. — И чего это вы, товарищи, завтра с похмелья в школу пойдете? — хмыкнула Катерина. — Или не пойдете? Вот вам и выпускной класс. *** Катерина очень радовалась новому расписанию: сегодня ей надо явиться в школу только к четвертому уроку у своего класса. Решение пойти в парикмахерскую пришло внезапно ночью, когда она уже ложилась спать. Немедля написав знакомому мастеру из любимого салона, наутро Катерина получила ответ, что ее могут принять как раз в указаное время до начала работы. И вышла она оттуда рыжей. Нет, не огненно рыжей, как семейство Уизли в «Гарри Поттере», а с легким медным оттенком. Как ей стукнуло это в голову, Катерина не совсем поняла, но результатом осталась довольна, хоть к новому цвету волос и придется привыкнуть. И теперь уложенные волосы напомнили сентябрьскую листву. В классе, как и обычно, царил беспорядок. И даже вчерашние тусовщики, пусть и не в полном составе, явились на уроки. Катерина обшарила взглядом помещение, но ту, кого искала, не нашла, однако увидела ее розовый рюкзачок. Выдохнула. — Вы покрасились, Катерина Романовна? — удивленно спросила Юля. — Вам идет. Учительница улыбнулась девочке. Хотя какие они девочки, уже вполне себе девушки, молодые женщины. Что Юля с ее непримиримой правильностью и разумностью, что Элина с ее звоном и трелью. Юные леди выросли на ее глазах и стало прекрасными и цветущими, и снова все мысли свелись к одному — бесконечно бегущему потоку времени. Со звонком в класс ворвался смех, и Катерина сразу узнала его хозяек. Первой вошла Диана с большими сережками-кольцами. Губы накрашены малиновой помадой, словно лоснятся ягодным блеском, непослушные волосы собраны в объемный пучок. Интересная она особа, эта Диана: то с засосом придет, то с запахом сигарет на одежде. Строптивая и ищущая любых приключений, сразу видно. А вот Элина… Впрочем, увидев Элину, женщина опять забылась. Ведь что за невидаль — черные волосы собраны в два аккуратных колоска! Она и в хвост их редко собирала, а тут такой шедевр. Фарфор кожи подчеркивался белоснежной блузой, отчего глаза и брови казались чернее ночи — прямо Бэла из «Героя нашего времени», принцесса кавказских горцев. Неужто и без того красивой девушке возможно еще больше похорошеть за лето? — Матерь божья! — вдруг неосторожно выпалила Василевская, как только увидела классную руководительницу. — Ой… Здравствуйте, это я случайно. Красивый новый цвет волос. — Спасибо, ты тоже удивляешь. Девушка дотронулась до правой косы. — Это Юля, — кивком указала в сторону подруги. — Захотелось чего-то необычного, — и села за парту. Как правило, в первый день учебы на уроках все сидят относительно смирно, пытаясь самим себе доказать, что уж в этом-то году они возьмутся за ум. Однако ее детям, кажется, такая участь по нраву не пришлось. Наверняка все бывшие до нее в это День учителя уже успели нагрузить им голову и причитали об экзаменах, а мятежным головам это весьма надоело. Что касается новоиспеченной Бэлы, то она перешептывалась с Дианой и то и дело поглядывала в окно. Солнечный был день, небо чистое. Катерина угадывала мысли Василевской — ей бы в такой день гулять и радоваться где-нибудь, а она в школе сидит. Сидела она в расслабленной позе, в карих глазах присмирели бесенята, сменившись спокойной задумчивостью, иногда проскальзывали улыбка при разговоре в подругой — и как может так случиться, что этой девчушки через год здесь уже не будет? В голове не укладывалось. Элина была чем-то постоянным, исконным, важным. И не только она. Все ее друзья и одноклассники словно были в школьном уравнении постоянными переменными. Катерине казалось, что она уже скучает. *** Элина сидела с Динарой у себя дома. Пили чай. К вечеру собиралась прогуляться. После первого учебного дня заморосил дождь, и атмосфера в комнате царила уютная: капли били об стекла, теплым светом горела настольная лампа, чай дымился в кружках. — Что будем делать с литературой? — Динара жевала яблоко. — Молиться. А вообще я онлайн школу присмотрела, там куплю скорее всего. Но не сейчас. — Ну время еще есть по сути. — Оно быстро пройдёт. Так же быстро, как и прошлые 10 лет. Элина открыла окно нараспашку, и дуновение холодного ветра проникло в теплую комнату. — Бр-р, холодно же! И охота тебе морозиться. — Очень охота. Ты только понюхай! Весь воздух пахнет дождем и осенью. Пахнет дождем и осенью. Осенью. Последней школьной осенью Элины.