Многогранности жизни

Их компания группкой стояла в коридоре и ждала факультатив по русскому языку. Катерина Романовна, видимо, решила сразу взять быка за рога и назначила подготовку к экзамену в конце первой же учебной недели. Вот только сама она куда-то запропастилась. Одиннадцатиклассники играли в только что от делать нечего придуманную игру: нужно было обозвать человека, не используя матерные выражения. Кто насмешит большее количество народу, выигрывает. — Обалдуй! — Охламон! — Гуманоид! — Это не обидное, — возмутилась Юля. — Тогда горилла! — Дебилоид! — Сволочь! — Говнозад! Ну, как-то так. Элина стояла и улыбалась во все тридцать два. Было хорошо. Солнце еще не закатилось за горизонт, но небо приобретало розоватый оттенок. Привычные школьные веселья и идиотские времяубивательные идеи начались снова. Всем этим надо насладиться так, чтоб не жалеть потом ни о чем. Поэтому она радовалась всему. Ее даже не раздражал Леша Котельников, стоящий рядом. Он снова предложил встречаться Ксюше, и вместе они проводили почти каждый день. Элина была не удивлена, но и огорчена тоже не была. Ей казалось, что пространство, занимаемое в ее сердце Ксюшей, сужалось и уступало место Динаре. То ли странно, то ли не очень. Но Динара уверенно продолжала располагать к себе Василевскую. Еще немного — и та сможет ее действительно полюбить. Как подругу, без излишеств, хоть и целуется Динара хорошо. Пока кто-то выдавал очередное обзывательство, Элина ощутила как чьи-то руки обхватывают ее сзади вдоль талии. В нос ударил запах мужского парфюма. Она не стала оборачиваться, и так зная, что это Паша. Только глупая особа на ее месте не заметила бы, что Василевская ему симпатична, и симпатична достаточно давно, класса этак с девятого. Но никаких активных действий в ее сторону не совершал: то ли не решался, зная ее характер, то ли все еще был не готов. А Элина тому и рада — кому не приятно будет чье-то внимание, лишенное надоедливостей и ненужных признаний. Поэтому пусть обнимает сколько ему влезет. Друг он хороший, по крайней мере. Тут из учительской решительным, в отличие от поведения Паши, шагом вынырнула Катерина Романовна и направилась в сторону своих учеников со стопкой бумаг. По мере приближения, вид ее становился все суровее. Она обвела взглядом компанию друзей и приподняла бровь, задержавшись взглядом на Элине. Паша рук не убирал. — Чего встали? Заходим, товарищи егэшники, — Савина указала рукой в сторону класса, словно генерал, командующий войском. — Что-то она не в настроении, — пробурчала Юля, увидев строгие серые глаза. Диана предательски смылась с первого факультатива, сказав, что еще уйма времени для подготовки и что так рано начинать страдать она не собирается. Поэтому когда на ее место рядом с Элиной плюхнулся Паша, девушка возражать не стала. — Ну и гадость, — прошептала Василевская, когда с момента начала занятия прошло полчаса. — Если я щас умру от скуки, то похороните со всеми почестями. — Ударения в словах не интересуют миледи? — Паша изобразил удивленную гримасу. — Миледи в данный момент интересует свалить куда подальше, — Элина хмыкнула, выражая недовольство. Какой-то идиотский был факультатив. Задания для нее вроде легкие, но возиться с ними все равно лень. Да еще и учительница сегодня метала молнии направо и налево без разбору — что это с ней, интересно? Она еще на их первом уроке была не в духе, но не настолько, всего лишь пару двоек наставила в журнал. Паша порадовался, что за факультатив оценки не ставят — не то бы точно большая часть класса получила красного чернильного лебедя в дневник. Катерина Романовна ругалась, божилась, что в головах у всех зайцы пляшут да ветер гуляет и что сдача экзамена одиннадцатому «А» не грозит, и цокала, когда вместо ответа на ее вопрос в классе воцарялась гробовая тишина. Элина из принципа не отвечала. Поведение Катерины Романовны ее удивляло и наводило на мысли, что либо у нее что-то случилось, либо просто крыша поехала. Странно было узнавать в этой женщине ту, с которой она пила вино и ела вишню на даче. — А давай стих напишем! — Элина резко обернулась к Паше. — Иначе я и правда помру. — Я не умею, — развел плечами парень. — Да какая разница, просто рифмы к моим строкам придумывай. Одну строчку я, другую ты. Элина перевернула лист с распечатанными заданиями из экзамена и на чистой стороне начала выводить первое, что в голову пришло: «В ресторан зашел буржуй». Отдала лист другу, он подумал и написал: «Он держал огромный хуй». И дело пошло. Строчка за строчкой получался шедевр. Элина и Паша еле сдерживали смех, а по окончании передали лист на заднюю парту, Юле и Даше. Те, предвкушая интересное, сразу стали пожирать лист глазами, вчитываясь в стихотворение. «В ресторан зашел буржуй. Он держал огромный хуй. Попросил: подайте водки Или лучше самогонки, Чтобы булками трясти, Ресторан весь разнести. А потом пришел директор, Попросил включить проектор. Всем порнуху он врубил, Подрочить вдруг не забыл. Пришла вдруг к нему Алинка (подразумевалось их математичка) Вместе с толстенькою свинкой И с учебником в руках Начала ругать всех в прах. С математикой покончив Этой темной лунной ночью, Оседлав коня гнедого, Водки выпила немного И уехала домой Выдирать из уха гной!» Юля с Дашей внезапно засмеялись в голос. Они покраснели и согнулись ближе к парте, чтобы их не спалили, хотя это уже было бесполезно. — Андрюшина, Матвеева, что у вас там такого смешного? — невероятно грозный и страшный голос Катерины Романовны прервал все веселье. Даша сдавленно ойкнула, Элина скривилась. Все, всех казнят. Вот вам и поразвлекалась. — Ну-ка, что у вас здесь, — словно молния, учительница оказалась у парты Юли и Даши и вырвала из их рук листок со стихом, а затем медленно пробежалась по нему глазами. Элине в голову пришло сравнение с Зевсом-гррмовержцем. — Прекрасно! Экзамен на носу, а им развлечения лишь подавай. Резко обернувшись к Элине и Паше, Катерина Романовна окатила и их презрительным взглядом. Узнала почерки. Элина смотрела женщине прямо в глаза. Что бы там ни было, нет у нее настроения выслушивать нотации. Динара ждала ее у себя дома, и вечер должен был быть прекрасным. Вот и нечего его портить. Ругаться с учительницей тоже не хотелось, но Элине вся ситуация не нравилась: злая без причины Катерина Романовна ее не устраивала. Редко бывало такое, чтобы народ испытывал ее гнев в таких количествах как сегодня. — Голубки-писатели, вам бы делом заниматься, а не такую ерунду писать, — хоть ругала она обоих, смотрела только на Василевскую. — А тебе, Элина, раз уж хочется заняться литературной деятельностью, советую начать подготовку к экзамену по этому предмету. Или ты забыла, что его сдаешь? — Прошу не сомневаться в свойствах моей памяти, — парировала девушка. Ох, как ей это все не нравилось. Катерина Романовна всегда ей все прощала, а тут… Было непривычно. И это ее настроение дурацкое… — А в твоих знаниях? — Савина и не думала униматься, глядя на свою любимицу. — Отчего же здесь сомневаться? Между прочим, многие классики писали стихи подобного рода. — О, а ты их, разумеется, знаешь лучше всего остального, — вообще, это был укор в сторону Василевской, но та не думала униматься. «Не на ту напала,» — подумала Элина и вслух начала зачитывать матерное стихотворение, которые все приписывают Маяковскому, хотя его авторство вовсе не доказано. Но Василевскую уже это не волновало, и она с полной уверенностью начала зачитывать: «Вы любите розы? А я на них…» — Ладно, — голос учительницы из гневного стал холодным. — Заканчивай свой цирк. К понедельнику принесете мне десять сделанных вариантов вместе с сочинениями. Иначе каждому по пять двоек, — и она направилась к своему столу. Пашина челюсть отвисла в изумлении. Элина возмутилась: — С чего вдруг? — А с того, что заслужили. — Ничего подобного! — Элина, — вдруг глаза Катерины Романовны словно посмотрели своим привычным спокойным взглядом. — Не спорь, — последняя фраза произнесена мягко и даже… устало. Элина аж растерялась на мгновенье, завидев такие перемены. Но очнулась. — Не станем мы ничего делать. — Думаешь, тебе все можно? Самая умная? Пожалуйста, дорогая, поступай как знаешь, хоть на стенку лезь вместо подготовки. Мне-то на тебя все равно, а вот тебе на твое будущее? — и снова холодный тон. — Вот и не лезьте, раз вам все равно, — бросила Элина. Они снова вернулись к заданиям, а Элина — к раздумьям. Ей уже все перестало нравиться окончательно. Никакие варианты она делать, конечно, не будет, но Катерина Романовна вызвала странные эмоции. Что значат все ее слова? Этот человек, разливавший для них чай по понедельникам после занятий Элины английским, улыбающийся на все ее проказы, плакавший в ее объятиях, заплетавший ее волосы, угощавший вишней, сейчас так грубо говорит, что ей все равно? Элина не особо задумывалась над ролью учительницы в своей жизни, но эта ее речь неожиданно встряхнула ее чувства. Доброжелательность и попытки сблизиться Катерины Романовны были притворством? Ее доверие к Элине было лишь напускным? Пазл в голове не складывался. Василевская злилась на учительницу. Такой она ее не видела, ее будто подменили. И что это за чертовщина вообще? Отсидев положенное время, Элина схватила сумку и быстрым шагом направилась к выходу, не оборачиваясь. Быстрей бы дойти до Динары, наконец попить чай с тортом и насладиться приятным обществом. *** Катерина лежала в кровати и в миллионный за вечер раз кляла себя на чем свет стоит. Голова разболелась еще сильнее, чем днем, хоть таблетки и были выпиты. — Ну зачем надо было с ней спорить? Зачем вообще надо было обращать на них внимание? Ситуация с сегодняшнего факультатива была действительно из ряда вон выходящей. Катерина выместила свои эмоции на почти ни в чем не повинных учеников и была крайне собой недовольна. Да, неделя выдалась сложной, но раньше бы она так не поступила. И пусть ей десять раз на дню звонил брат с просьбами переночевать у нее в попытках сбежать от жены, находившейся в положении и устраивающей ему капризы, пусть проклятые соседи затопили ее квартиру, пусть голова раскалывалась от боли на две части, но срываться не стоило. «Однако братец раздражает. И соседи,» — размышляла Катерина. Но не только брат, соседи и недомогание были корнем внезапного срыва. Ругаясь с Элиной, Савина хотела говорить не о ее с Пашей проделке, не о ее знаниях. Она хотела вывести ее на чувства. Потому что выводить саму Катерину на чувства у Элины в последнее время выходило просто прекрасно. Катерина не знала, как объяснить это явление. Ее задевала буквально каждая мелочь. Например: Василевская ни разу не подняла на нее взгляд за урок, все перемены отсутствовала в классе, не зашла к ней на чай после первого занятия английским (Савина убежала себя, что девушка и не должна была ей ничего, но это укололо), лучезарно улыбалась абсолютно каждому, кто к ней обращался. Казалось бы, обычное ее поведение. Но не совсем. Катерину напрягала Динара, новая подруга Василевской из класса Валентины Сергеевны. Как-то она шла мимо их класса и увидела, как Элина сидит на парте между Динарой и Ксюшей, попеременно кладя голову то на плечо одной, то другой. Во время своего окна, когда у всех шли уроки, Катерина шла в столовую и на пути заметила, что Элина и девушка с розовыми прядками сидят на подоконнике, болтают ногами и что-то оживленно обсуждают. Прямо во время урока. Потом они встали, чтобы разбрестись по классам, и Динара вдруг поцеловала Элину в щеку. Последняя заулыбалась и послала той воздушный поцелуй. У Савиной в голове сразу возникло весеннее воспоминание о том, как целовались Элина с Ксюшей на лавочке под куполом из цветов сирени. Да еще и сегодняшняя ситуация с Пашей и его руках, свободно лежащих на ее талии. — И что же конкретно тебя раздражает? — вслух задала Катерина себе вопрос. — То, что Элина словно крутит вокруг себя весь мир, но ты в него не входишь? А, собственно, почему же не входишь? Входишь. Как ее учительница. Добрая, искренняя, доверяющая ей учительница. Понятно, что она так буйно повела себя на факультативе, увидев тебя совсем другой. Ясно было одно — Катерина погорячилась. Она не станет ни перед кем объясняться, но с Элиной все равно надо бы поговорить. Наверное, у них обеих остался неприятный осадок с этого дня, и от него нужно избавиться. *** Утро понедельника пахло скошенной травой, прошедшим ночью дождем и Ксюшиными цветочными духами. Выходные прошли на ура, и Элина была ими более чем довольна. В пятницу она так и не ушла от Динары, оставшись до вечера субботы, а в воскресенье по первому зову подруги явилась снова, чтобы помочь написать эссе по английскому. Писали от силы двадцать минут, а потом смотрели ужастик. Динара забавно пугалась и вечно неожиданно вцеплялась в локоть Элины, от чего той приходилось вздрагивать тоже. Вообще, они слишком много касались друг друга, явно больше, чем было у Василевской с кем-нибудь до этого. Лежали в обнимку, случайно или не очень случайно клали друг другу руки на колени, сидя за столом с мамой Динары и ее младшим братом, и, передавая какую-либо вещь, обязательно соприкасались пальцами. Ничего, по сути, особенного, но Элина все равно это подметила. И ей даже нравилось. — Юля сказала, у тебя с Савиной на факультативе произошла небольшая война, — вдруг выдала Ксюша. Элина, которая почти и думать об этом забыла, усмехнулась. Наклонилась к ближайшей клумбе, сорвала нежно-розовый цветочек и засунула себе в волосы. — Можно и так сказать. Она еще сказала мне и Паше сделать десять вариантов, не то поставит пять двоек. — Сделала? — светлые глаза Ксюши смотрели удивленно. — А я на дуру похожа? Нет, конечно. На самом деле о ситуации с Катериной Романовной Элина думала в пятницу всю дорогу от школы до дома Динары. Думать-то думала, но ни к какому выводу не пришла и решила оставить все как есть, а на саму Савину особого внимания не обращать. Даже если поставит ей пять двоек. Однако девушка отчего-то была уверена, что ничего подобного ей не грозит. И как только Элина с Ксюшей переступили порог школы, в глаза Василевской сразу бросились рыжие волосы и губы в брусничной помаде. Катерина Романовна спешила на урок, но остановилась, завидев перед собой двух учениц. Она в белом платье и Элина в черных джинсах, такого же цвета кофточке и кожанке. Белое к черному, рыжий к темному, серое к карему. Словно две противостоящие силы. Щеки учительницы были окрашены румянцем. Она смотрела на Элину в упор и только разомкнула бордовые губы, чтобы что-то сказать, как Ксюша потянула Василевскую за руку, чтобы пойти по классам. Элина покорно пошла за подругой. *** Катерина сидела как на иголках весь день. Перед глазами все стояла утренняя картина: Элина, вся в черном, лишь бледно-розовый цветок в волосах разбавляющий темную картину, ее непроницаемый взгляд и чуть приоткрытые пудровые губы. Как всегда прекрасная, как никогда отстраненная. И что прикажете с ней делать? Урока у своего класса она одновременно и ждала, и, что ей не свойственно, несколько опасалась. Мало ли что Элина могла еще выкинуть. А могла очень многое: сорвать занятие, снова начать перепалку и всё в подобном духе. А могла вообще никак не реагировать на Катерину… И это тоже было бы плохо для последней. — Катерина Романовна, вы чего застыли? Звонок уже был, — забежавшая в учительскую биологичка схватила груду тетрадок со стола и скрылась так же быстро, как и появилась. Катерина поднялась, но торопиться и бежать не собиралась. Встала перед зеркалом, достала из сумки помаду, подправила контур губ, провела рукой по прядкам у лица, смахнула с подола платья невидимую пыль и только потом вышла. Ноги были как свинцовые. «Идиотка. Идиотка. Как есть идиотка,» — верещало сознание. Катерина была с ним согласна. Одиннадцатиклассники зачем-то оккупировали учительский стол и что-то громко обсуждали, не замечая Савину. Обычное дело, подумалось ей, вот уж кому, а выпускному классу точно не до уроков. — И где ты такого достал? — Катерина узнала голос Юли. — У сестры стащил. Она повернутая на этих штуковинах, у нее в комнате три таких, — отвечал Котельников. — Во прикол, — гикнул Артем. — У нас как раз информатика последним, там его и используем. Катерине надоело стоять и ждать, пока ученики заметят ее появление, и она громко объявила: — Прошу по местам, господа! Школьники вздрогнули, как единый организм, и быстренько побежали за парты. Котельников замешкался, но Артем толкнул его и поволок за собой. Катерина подошла к столу и, сверля взглядом все три ряда, села, вытащила из стопки на углу нужный учебник и застыла. Прямо перед ней сидел черный и большой мохнатый паук. Парализованная ужасом, она смотрела на существо, забыв даже об уроке и своих учениках. — Господи… Что за черт… — за выражениями следить тоже не получалось. — Не черт, а паук, — Котельников встал с места, спокойно взял и посадил насекомое в контейнер для еды. Катерина смерила его и весь класс гневным взглядом. Цирк да и только. Сердце еще бешено отбивало свой ритм, но пришлось взять себя в руки и начать урок. Котельникова выставила к доске и села наблюдать за этим действом. Класс безмолвствовал и скрипел ручками. Элина сидела с мягкой полуулыбкой и глядела то в тетрадь, то в спрятанный за пеналом телефон, периодически клацая длинными ноготками по клавиатуре. Не знай она Василевскую, то подумала бы, что она влюбилась и сейчас общается с предметом своего воздыхания. Диана рассказывала что-то подруге, и местами до Катерины доносились слова «вписка», «засос» и все в этом духе. Вдруг Элина обратила взгляд прямо на учительницу и спросила разрешения выйти, а затем прихватила телефон в чехле с фиолетовыми сердечками и чуть ли не побежала за дверь. Савиной стало любопытно, и, выждав минуту, она тоже покинула класс, наказав доделать упражнение. Если выйти из класса и пройти вперед, то слева обнаружиться двери, похожие на маленькие ворота, ведущие к лестнице на первый этаж. Обычно они открыты настеж, но сейчас одна из дверей была закрыта. За ней находился подоконник. Оттуда и раздавались голоса. Катерина бесшумно подошла ближе и прислушалась. — Мама сегодня готовит запеченный картофель и шарлотку на ужин. Придешь? Это, несомненно, новая «протеже» Элины. Вот и понятно, куда так стремительно сбежала ее ученица. — После английского приду. Не смею отказаться попробовать шедевры твоей мамы. — Ты ей нравишься. — Вот и чудненько. — Правда, она не совсем понимает, что такая леди нашла в ее непутевой дочери. — Это с чего это я леди? — Она ведь наслышана о твоей семье. В маленьком городе все известно. Найди мне персону, которая не содрогается при имени твоей мамы. — Я сама иногда при ней содрогаюсь, — Элина смеется. — Но это не делает меня такой же благовоспитанной и строгой. Скажи ей, что я пошла в папу, хоть и воспитывали меня в наилучших традициях. — Уже сказала. Катерина задумывается над тем, зачем надо было уходить с урока, чтобы просто поболтать, хотя она и сама хотела бы поговорить с Элиной, когда вокруг нет лишних ушей. О чем угодно. Слишком много персон вертится вокруг Василевской: Ксюша, которой она подарила своей поцелуй, Паша, смотрящий на девушку влюбленным взглядом, теперь эта Динара, которая взялась практически из ниоткуда. Элина очень социальный человек. — Покурим? — Пошли. Катерина вздрагивает, а шаги девочек уже звучат на кафеле лестницы. Элина предложила покурить. Вот тебе и номер. Женщина удивилась бы, но с Василевской удивляться нечему. Все так, как о ней говорила Валентина Сергеевна: «Что делает Элина, знает только Элина.» Независимо от того, чем там занимается Элина в школьном туалете, Савиной необходимо было с той переговорить с глазу на глаз. Подловить ее сейчас не получится и будет неудобно, но она упомянула, что у нее сегодня английский, после которого можно будет попробовать пойти на контакт. Катерина усмехнулась. Половина плана готова. Осталось только уповать на удачу.