Incrementum

Саманта. Все всегда сводится к Саманте. Малдер видит во сне убитых девочек, их изъеденные временем черепа, покоящиеся в холодной земле. Он вытаскивает из вспоротой обивки белого Эль Камино (1) издание «Алисы в стране чудес» 1956 года. Книга затвердела, иссохлась и пожелтела от лигнина (2). Сердечки, вырезанные из флисовых пижамок, зажаты между страницами, словно засушенные полевые цветы. Кэтлин считает до девятнадцати, и Малдер совершает свое четвертое убийство. В предрассветный час он направляет машину в Аннаполис, чувствуя острую потребность в любви. Открывает дверь своим ключом и сбрасывает ботинки у порога, стараясь не наступить на половицы, где, кажется, все ещё видны призрачные очертания тела Мелиссы. Скалли не пугается, когда он, сбросив измятый костюм, проскальзывает под льняные простыни. И, словно только этого и ждала, ещё теплая ото сна, она обвивается вокруг его холодной плоти и молча целует. Он чувствует запах зубной пасты, смешанный со слабым ароматом мерло, и слышит лёгкий вздох, когда, расстегнув ее целомудренную пижаму, берет в рот мягкий сосок. Она сонно перекатывается, чтобы взять из прикроватной тумбочки презерватив, но рука Малдера тут же тяжело ложится на изгиб ее бедра. — Скалли, — шепчет он еле слышно. Ее потемневший от любви взгляд медленно фокусируется на нем. — Я чист. И мы уже занимались… без… и я могу… эээ… вынуть, если… Сочувственно покачав головой, она достает квадратик из шуршащей фольги и кладет ему на бедро. На этот раз никакой спешки. Даже сквозь латекс он чувствует обволакивающий его исконный прилив. Он — луна, она — море, они соединены вместе, сцеплены гравитацией и космическими вихрями. Время замедляется до бесконечности, он проводит внутри нее целые столетия, в их движениях — таяние ледников, сдвиг тектонических плит, что навеки изменяют мир. В рассеивающемся посткоитальном тумане реальность внезапно обрушивается на него как цунами. До исступления, навзрыд плачет он о Саманте, о Мелиссе, о Лауре и Адди, и Карен-Энн, о неопознанных сердечках, обо всех маленьких девочках, которых не сумел спасти. Скалли держит его в объятиях, гладя по спине, молча впитывая его боль. — О, Малдер, — шепчет она, зарывшись лицом ему в волосы, прижимая его голову к своей груди,—  Фокс… Внезапная вспышка паники сводит живот. «Фокс, — кричит Саманта в его мозгу, — Фокс! Фокс!» — Фокс, может, пришло время остановиться и прекратить ее искать? «Фокс! Фокс!» Он затихает и выпутывается из ее объятий, пытаясь справиться с кислым привкусом ужаса, поднимающимся к горлу. — Это нездорово, — продолжает Скалли, не замечая перемены его состояния, отирая большим пальцем слезу с родинки на его щеке. — Это… эта твоя навязчивая идея найти сестру не дает тебе мыслить рационально. Это подвергает опасности твою жизнь и ставит под угрозу жизни других, и… и жизни детей… — Скалли, — в его голосе слышится предостережение. Он садится и отодвигается к краю кровати. Холодный ночной воздух обжигает влажную от пота грудь. — Я знаю, как это важно для тебя, — прикрыв простыней наготу, Скалли тоже садится, чтобы видеть его лицо. Он с отвращением различает нотки жалости в ее голосе и отшатывается, когда она тянется к нему. — Но это не твоя вина, что Саманта была похищена. И спасать ее — не твоя обязанность. Его сердце колотится от ярости, кровь гудит в ушах. — Ты берешь на себя намного больше ответственности, чем положено брату. Тебе нужно прекратить использовать свою сестру для того, чтобы наказать себя. Ощущение предательства разливается по его венам. Слегка шокированный, он осознает, что хочет причинить ей боль. Так же, как она причинила боль ему. Ему нужно, чтобы она поняла. — Это не выход, Скалли, и ты знаешь это, — в его голосе слышна дрожь. Свесив ноги с края постели и шаря ими по полу, он пытается нащупать свои штаны. — Фокс… «Фокс! Фокс!» — Не называй меня так! Я уже говорил, чтобы ты не называла меня так, — шипит он, и она выглядит задетой. Трепет удовольствия понуждает его закрепить успех. — Речь идёт о моей жизни. То, что ты порой снисходишь до того, чтобы трахнуть меня, когда хочешь секса, не даёт тебе права… Ты мне не жена, черт возьми, и ты не смеешь… ты не можешь… Господи, Скалли, похоже, эти фразы заложены у нас на подкорке… Я… я думал, что для тебя важно найти правду. Особенно после всего, что случилось. Он уже полуодет и, кипя от ярости, пытается совладать с рукавами рубашки. Ее волосы спутались после секса, губы припухли и порозовели, глаза кажутся огромными. Она слишком похожа на тех обречённых девочек: слишком молода, слишком мала ростом, слишком уязвима. Он хочет опять почувствовать ее острые края, хочет ее силы, хочет ее боли. — Возможно, ты отказалась от правосудия для своей сестры, — выплёвывает он, — но я не собираюсь сдаваться в поисках справедливости для моей. Воздух меж ними искрит. В глазах Скалли — буря, но лицо — бледное и спокойное. — Убирайся, — говорит она. И он уходит.