Comfort for two geniuses

      Невыносим. Невыносим. Невыносим. Достоевский приложил пальцы к вискам и начинает интенсивно те массировать, лишь бы немного мигрень прошла. По комнате носится мальчишка, на вид ему лет пятнадцать. Хотя. Чего там. Ему и есть пятнадцать, Весь перебинтованный, очень энергичный, а главное — никак не заткнётся. Мужчина не знает, что делать с Дазаем. С самого утра за ним увязался странный ребёнок, а ближе к полудню узнаётся, что это детектив, попавший под воздействие чужой способности. Только вопрос, куда же подевалась аннулирующая способность?       Сначала Достоевский сильно удивился, когда мальчишка подбежал и схватил его за руку, а следом ничего не произошло. Кто же мог подумать, что это обернётся головной болью? Осаму всё трещал про Портовую мафию, жаловался на своего «напарника», за его такой взрывной характер. Что его постоянно обижает и вообще никчёмный мафиози. Затем же в их квартире (но Дазай даже пока не подозревает об этом) и вовсе начал носиться, лазить по шкафам, вскрывать всевозможные шкафчики. А ближе к вечеру и вовсе чуть не спалил кухню!       –Нуууу, Дооост-куууун. Доооост-куууун, пойдём гулять…       Дазай нудил уже на протяжении получаса, если не часа о том, что хочет на улицу, что дома ему осточертело сидеть. Как он говорит, тут даже нет интересных книг или каких-то пособий, которые могли бы помочь унять его скуку. Эти самые книги Дазаем были прочитаны на три-четыре раза точно. И даже взрослым он нудил о нужде уже новых книг. Глава мёртвого дома бегло смотрит на экран, на множество «бегающих» строк с различными кодами, пытаясь уже третью неделю пробраться в базу данных министерства, но пока безуспешно. Осаму же, как горделивая сучка (не побоюсь этого выражения), отказывается ему помогать, говоря о том, что является благородным и больше не ступит на кривую дорожку под названием криминал.       –Если я тебе помогу, ты пойдёшь со мной, гулять, Дост-кун? — мальчишка готов уже расплакаться, потому что такого количества занудства не выдерживал даже Огай. Фёдору определённо можно было ставить уже памятник по такому случаю. И как его только терпят все? Или не терпят вовсе? Верните ему его взрослого придурка…       Заданный вопрос немного цепляет за душу. На губах растягивается хитрая улыбка, но в тот же момент она пропадает, понимая, что использовать случай явно не выгодно. Всё и так безупречно идёт по плану. Осаму почти сломался под натиском русского, ещё немного и он получит желаемое.       Терпение лопается, когда ребёнок встаёт на подоконник и смотрит вниз. Именно стоит наклонившись и смотрит, держась за раму.       –Дазай! — Достоевский резко подскочил с места и за шкирку отдёрнул экс-мафиози, заставляя упасть на пол. Захныкал. Замечательно.       –За что ты мне такой проблемный. — потирая переносицу пальцами, прошептал русский и пошёл на выход. –Лишь бы отстал. Пойдём, пока не передумал. — вскоре парни покинули дом и отправились на небольшую прогулку. Кто же мог знать, что счастье так мало стоит? Стоило оказаться на улице, как юнец радостно заулыбался и притих, идя в припрыжку за ним. Таких проблем не было даже с Гоголем, хотя тот тоже умело капает на мозг. А с этим даже по-доброму не получается.       Водится с детьми явно не для него.       Дазай уводит его куда-то на окраину города, в место, откуда открывался прекрасный вид на море. Неполноценный всё что-то рассказывает, рассказывает, а Федя его не слушает, увлечённый красивым зрелищем.       –Эй! Я кому рассказываю?! — его едва не столкнули с этого самого обрыва, Достоевский лишь тяжело вздыхает. Ни минуты молчания. Хотя, пока они сюда шли, одарённый соизволил помолчать.       Энергия, как и длительность способности — не вечная. И стоит последнему лучу солнца скрыться, как на его руки падает детектив уже мужчина двадцати лет. Без сознания и тихо посапывающий. Губы Достоевского дрогнули в мягкой улыбке. Дазая осторожно уложили к себе на колени, а сам Фёдор продолжил смотреть куда-то вдаль, легко перебирая каштановые кудри, путая в них пальцы.       –Наконец-то твоя говорливость и чрезмерная энергичность закончились.       С облегчением вздыхает брюнет. Наконец-то он сможет вновь насладиться тишиной и почти беззаботной жизнью с ребёнком в теле взрослого.

«Что в детстве… Что сейчас… Совершенно не изменился.»