Без шансов

      Пустыня где-нибудь в Египте — ничто по сравнению с тем, что творится сейчас у меня во рту. Я проснулась с таким адским желанием выпить несколько литров воды, что даже не поняла, как встала с кровати, как дошла до кухни и как стакан с прохладной, спасительной жидкостью оказался у меня в руках. Стало так хорошо, что я уже начала мечтать о том, как сейчас завалюсь в тёплую ванную и проваляюсь в ней ближайшие несколько часов. Но ведь всегда есть «но», да? Так вот, у моего есть живое воплощение.       — Ты на работу проспала. Тебе несколько раз звонили, я сказал, что ты заболела и не сможешь сегодня выйти. Кажется ты там на хорошем счету: тебе дали больничный на 4 дня.       Я так не хотела оборачиваться, ведь даже до того как я обернулась, по моим щекам уже струились слёзы. Господи, какой же родной голос. Чёрт, это так больно.       — Вечность молчать не выйдет, Мила, — от этих слов я зажмурилась и начала молиться о том, чтобы это всё оказалось не больше чем просто сном. Я почти убедила себя в том, что всё происходящее сейчас на моей кухне не более, чем плод моего ещё пьяного воображения, но следующие слова он произнёс в непозволительной близости от моего уха. — Рано или поздно обернуться тебе тоже придётся.       С этими словами я оказалась прижата к сильной, мужской груди. К родной груди, от которой пахло также вкусно, как и 4 года назад. Я врала себе, я так глупо и нагло врала себе все эти годы. Я могу ненавидеть кого угодно, но только не этого человека. Наконец примирившись с самой собой, я резко развернулась и бросилась ему на шею с одной-единственной фразой, засевшей глубоко в моей голове:       — Мне так не хватало тебя, Юнги.       — Мне тебя тоже, ангел, — услышав это своё прозвище, я всхлипнула непозволительно громко, чем вынудила Юнги прижать меня к себе ещё крепче. — Я так виноват перед тобой. И нет, не надо говорить, что это не так. Я был чертовски плохим другом для тебя и…       Юнги хочет добавить что-то ещё, но я перебиваю его и затыкаю рот своей ладошкой. Так мы и сидим на полу, обнявшись, смотря друг другу в глаза. Когда мы оказались сидящими на полу? Я понятия не имею, наверное, ноги каждого из нас слишком ослабели в какой-то момент. Юнги повзрослел, как будто даже осунулся. На некогда мертвенно бледной коже появились небольшие веснушки, под глазами — мешки, в которые в пору было бы складывать картошку. Он устал, морально устал. Я как будто чувствую его ментальное состояние, и это заставляет меня в очередной раз задуматься о том, что же эти семеро парней пережили за эти несколько лет. Но даже промелькнувшее во мне сочувствие не спасёт этого наглого блондина от моего праведного гнева!       — Послушай меня внимательно, Мин Юнги, — я медленно отодвинулась от Юнги на расстояние вытянутой руки, и от моего взора не укрылся тот момент, когда его руки потянулись за мной в неосознанном жесте, но когда он осознал это, его руки тут же безвольно повисли вдоль его тела, — ты был прекрасным другом. Ты, даже когда молчал рядом со мной, то всё равно говорил, и ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.       Дождавшись кивка от блондина, что сидел передо мной, я медленно вздохнула и, посмотрев на него грозно, вытянула руку в его сторону и стала грозить пальчиком.       — Но ты бросил меня, Юни. Ты же знаешь, я многое могу понять. Наверное, я могу понять абсолютно всё, если это касается тебя, но в тот раз ты не дал мне шанса понять. Ты не попрощался, и я точно могу сказать, что мой Юни никогда бы так со мной не поступил. Ты был моим старшим братом, лучшим другом, моей чёртовой опорой в конце концов! Но всё это прекратилось в тот же миг, как ты исчез, не попрощавшись. Сейчас у тебя есть шанс это исправить, ты должен знать, что я… — к концу моего монологического высказывания я не справляюсь с эмоциями, и слёзы предательски подкатывают к глазам, но нет, я должна договорить, — я всё ещё люблю тебя, Юни.       Услышав эти слова, Юнги вздрагивает, и я вижу, как одна слезинка катится у него по щеке, он больше не смотрит мне в глаза, его взор опущен вниз. Так не пойдёт. Я медленно подползаю к нему обратно и чуть ли не забираюсь к нему на колени, после чего беру его руки в свои, вынуждая поднять взгляд на меня.       — Я всё ещё хочу называть тебя своим лучшим другом, всё ещё хочу, чтобы ты был моим братом. Ты хочешь того же, Юни? — мой когда-то лучший друг ещё раз вздрагивает всем телом, а потом его взгляд меняется, я не ожидала такой перемены и поэтому не могу разобрать этот взгляд, и всё же через секунд 30 Юнги отвисает, снова смотрит на меня чистым взглядом и уверенно кивает. — Хорошо, Юни, тогда ты должен просто рассказать мне, почему вы уехали, почему ТЫ уехал и НЕ попрощался?       У Юнги было такое выражение лица, как будто я дала ему пощёчину, и в тоже время его взгляд был таким до ужаса потерянным, уже тогда, смотря на него, я понимала, он не расскажет. Он тоже не может. Никто из них не может. Что же, в этом нет моей вины, я не обязана страдать из-за них.       Сказав всё, что хотела, я молча встала с пола и пошла по направлению к плите, чтобы сварить себе кофе, мне чертовски был необходим кофе прямо сейчас. Когда моя рука потянулась на полку за кружкой и туркой для кофе, я почувствовала, как сзади меня встал мой некогда лучший друг и, потянувшись через меня, достал вторую кружку. Я горестно усмехнулась и, повернувшись к нему, нагло спросила:       — Я что дала тебе как-то понять, что желаю твоего присутствия здесь? Хм, мне кажется, что нет. Так может ты свалишь уже?       Я грубила вполне осознанно, потому что мне было больно, как всем известно, люди — эгоисты. Когда нам больно, мы не думаем о том, что, возможно, человеку стоящему напротив нас ещё больнее, чем нам. Когда нам больно — мы злимся. Мы срываем обиду на близких. Люди ужасны. И я не исключение, такая же, как и все. Пока я злостно смотрела на Юнги, он спокойно подошёл к моей плите и начал варить нам кофе, это настолько взбесило меня, что я была готова накинуться на него с кулаками, но меня остановил его мягкий голос.       — Я здесь для того, чтобы не дать тебе развалиться после того, как ты вспомнишь, что именно вчера натворила, — сначала смысл его слов не может дойти до моего всё ещё хмельного мозга, но когда Юнги произносит следующие слова, то я действительно радуюсь тому, что он остался.       — Да и вообще, я хотел оказаться здесь раньше Чимина… — Юнги выдерживает паузу, а потом поворачивается ко мне и, смотря в глаза, произносит. — Конечно, если Чонгук ещё не убил его.