Юнги
Ненавижу это чувство, ненавижу ощущать себя настолько беспомощным. Если задуматься, то это чувство преследует меня всю мою жизнь. Я не помню в какой момент отец начал избивать меня и сестру, но точно помню в какой момент его удары стали сильнее. Мне было тринадцать лет когда отец впервые ударил сестру. Я помню как именно в тот день меня впервые затопило это чувство беспомощности, я мог лишь беспомощно хлопать глазами и открывать рот, как выброшенная на берег рыба. Лиса, моя маленькая Лиса. У нас разница в семь лет и в день когда отец её впервые ударил, у неё было день рождение. Он ударил её несильно, лишь дал подзатыльник по голове, но это было не сильно по его и моим меркам, ведь меня он лупил от души с тех пор, как я себя отчетливо помню. Но Лиса была всего лишь ребёнком, маленькой девочкой, поэтому для неё этот удар был сродни удару молота. Она тогда моментально разрыдалась, а мама дрожащими руками обхватила её и унесла наверх, чтобы успокоить её и не раздражать отца ещё больше. Ночью в тот день я очень сильно плакал, мне было так чертовски страшно и так сильно одиноко. Я не могу сказать, что мама не любила меня, но всё-таки с появлением на свет Лисы, она отдавала почти всю свою любовь ей одной. И наверное было бы логично для ребёнка, если бы он возненавидел за это младшую сестру, но я не возненавидел. Я понимал нашу маму и её острое желание защищать нашу малышку. Наш лучик света, ведь солнце нам всегда загораживал отец. Даже спустя столько лет я так и не понял, почему мама вообще вышла замуж за этого человека, родила двух детей и оставалась с ним так долго. Возможно когда-то он был другим, я не знаю, никогда не спрашивал об этом. Потому что для меня он всегда был гребаным уродом. Он впервые сломал мне руку через неделю после того, как Лисе исполнилось семь лет. Мама ушла в магазин и попросила меня присмотреть за сестрой, но в какой-то момент я ушёл в туалет, а когда вернулся, то увидел как отец держит свою маленькую дочку за руки, тянет их вверх со всей силы и звонко хлещет её по маленьким щёчкам. Я даже не знал, что она сделала, но что бы это не было, никто не имеет право бить маленького ребёнка. Своего собственного ребенка. Не помню как подошёл и ударил его со всей своей детской силой кулаком в бок, сомневаюсь в том, что ему было хоть капельку больно, но он растерялся на пару секунд и этого было достаточно для того, чтобы маленькая Лиса вырвалась из его рук и по моей команде убежала в ванную комнату, где я велел ей закрыться и не выходить, пока я или мама её не позовём. Ну а тот факт, что после этого отец избил меня так сильно, что сломал руку — это всё мелочи. Главное, что Лиса была в порядке. А чуть меньше чем через год мама забрала Лису и сбежала. Со мной никто не попрощался, но даже сейчас, по прошествии четырнадцати лет, я очень благодарен нашей маме за то, что она спасла Лису. Да, она не вспомнила о своём сыне и да, я вряд ли когда-либо увижу их снова, но мысль о том, что они сейчас где-то в безопасности — греет моё сердце. Сейчас я сижу за рулём в машине и стараюсь выжимать газ на максимум, при этом стараясь не угробить нас. Рядом со мной на переднем сидении сидит Чонгук, а сзади сидят Намджун и Джин. Хосок, Чимин и Тэхён на другой машине продолжили путь в Пусан и нам всем остаётся только надеяться на то, что это не очередная ловушка чокнутого папаши Гу. Ведь может оказаться так, что нас разделили специально, ведь они знают о ранении Тэхёна и что в такой ситуации мы были бы вынужденны разделится. Но я стараюсь отгонять от себя эти мысли, ведь не могу себе позволить сейчас думать ни о ком, кроме Милы. Мила. Как я так проебался, мой ангел? Ещё пять лет назад, ведь именно я был тем, кто заметил тебя первым. Мы с ребятами тогда зависали на баскетбольной площадке, что была вблизи её школы. Я до сих пор помню как сидел на земле, весь потный, под палящими лучами солнца, ведь лето отчаянно не хотело сдавать свои позиции осени, а ты вышла из здания школы вместе с подружками, ты тогда так заливисто смеялась, что я просто не мог не приоткрыть свои зажмуренные глаза и не посмотреть в твою сторону. Ты была одета в обычную школьную форму старшеклассницы, короткая клетчатая юбка, белая заправленная рубашка, женский галстук, белые гетры и черные ботиночки на небольшом каблуке. Я даже не сразу обратил внимание на то, что она иностранка, я просто был глубоко очарован этой прекрасной, юной девушкой. И плевать мне тогда было на то, что она школьница ещё, а мне уже было двадцать три года. Единственным моим желанием было подорваться с земли и подойти к ней, казалось что если вдохнуть воздух возле её волос, то запах будет сладким, цветочным. Но к сожалению Чонгук заметил мой взгляд и обратился ко мне. — Эй, Хён, ты на что так залип? — спросил он и шутливо толкнул меня в бок. А я зачем то махнул головой в сторону Милы. Именно я был тем, кто показал Чонгуку на Милу. Именно из-за моей глупости в тот момент, уже через несколько месяцев я наблюдал за тем, как человек которого я считал своим родным младшим братом, смешит девушку в которую я влюбился с первого взгляда, как он целует её, а она отвечает ему и нежно улыбается. Тогда у меня в голове постоянно крутился вопрос: А что если бы время можно было бы повернуть вспять? Что, если бы у меня была возможность подскочить на ноги и первым подойти к Миле до того, как Чонгук заметил её? Она влюбилась бы в меня так же, как в моего тонсена? Я не знал ответа ни на один из этих вопросов. Это было слишком сложно, ведь я очень сильно любил Чонгука и был готов пожертвовать ради него всем, даже своей жизнью. И так вышло, что и своим сердцем тоже пришлось пожертвовать ради него. Когда мы были вынужденны уехать и бросить Милу, я думал, что вскроюсь. Да, мне было очень тяжело видеть Милу и Чонгука вместе, но всё-таки я был искренне рад за них и их счастье, ведь любил их обоих. Но оказалось, что быть вдали от неё и знать, что я причинил ей боль, выносить было гораздо сложнее. Я если честно даже не понимал, как вообще стал её «лучшим другом». Просто в какой-то момент она начала меня так называть и я молча с этим согласился. Наверное я просто мазохист, раз самолично причинял себе такую боль. Мне надо было наоборот держаться от неё подальше, не сближаться с ней, ведь она просто девушка моего тонсена, я не обязан был близко с ней общаться, но по другому не смог. Ведь когда она подходила ко мне с улыбкой и тянула своё «Юн» или «Юнгия», у меня все тормоза слетали от того, каким ласковым тоном она произносила моё имя и как при этом улыбалась. Искренне так, с детским восторгом во взгляде. Я не знаю почему она так мною восхищалась, но чтобы я не делал, будь то игра на гитаре, клавишных или игра в баскетбол, она светилась вся и говорила, что я просто уникум, который может всё. Она постоянно восхищалась тому, какой я якобы умный и находила уют в нашем с ней молчании, когда мы оба слишком уставали от общества людей и хотели просто посидеть в тишине. Тогда я часто размышлял о том, что со стороны мы наверняка выглядим как влюблённая парочка. Мы так идеально подходили друг другу и я не понимал, что это за злая насмешка судьбы надо мной. Она ведь ни разу не посмотрела на меня так, как смотрела на Чонгука. Она восхищалась мной и любила только как старшего брата и в какой-то момент это сыграло мне на руку. Намджун всегда был слишком умён и слишком наблюдателен, поэтому я совсем не удивился когда в один «прекрасный» момент он прижал меня к стенке и спросил: — Хён, ты влюблен в Милу? — он спросил это серьёзно и одному Богу известно, как я тогда старался держать на лице холодную и ничего не выражающую маску. Тогда я просто сказал ему, что она напоминает мне Лису и он успокоился. Хотя честно говоря я до сих пор не понимаю, почему он поверил мне. Ведь моя любовь была такой очевидной, я буквально светился рядом с Милой и стоило ей в очередной раз начать говорить о том, что я самый умный (ничего подобного, ведь Намджун намного умнее меня), что я уникальный и умею так много вещей (ага, а твой парень Чонгук, умеет вообще всё) и я просто превращался в сияющую от гирлянды, новогоднюю ёлку. Но мне думается, что Намджун тогда просто не захотел загружать свой мозг лишними проблемами и я в общем-то был благодарен ему за это. А потом случился Чимин. Когда мы вынуждены были вернуться в Корею, мы все скорбели, ведь наш брат потерял отца и я чувствовал себя таким ублюдком из-за того, что надеялся хотя бы случайно встретить Милу. Шансов на это было немного, ведь она должна была быть в Пусане, а мы летели в Сеул. И всё-таки судьба в очередной раз решила надо мной посмеяться. Я действительно встретил Милу и даже не смогу описать как я матерился и злился после звонка Чонгука. Я так жаждал нашей встречи, но не предполагал, что она произойдёт после того, как Мила переспит с Чимином. Это опять был не я. Именно такие мысли тогда были в моей голове и мне от самого себя было противно. Я не осуждал Милу, ведь прошло почти пять лет и я не знал её мотивов, я так же не осуждал Чимина, хотя и злился на него, потому: «Что это блять не твоя очередная девка из клубов, это наша сестра!». Примерно это я прокричал в лицо Чимину, когда мы остались наедине после случившегося и я был готов встретить его агрессию в ответ на мой выпад или, что он начнёт защищаться, но всё оказалось намного хуже. Чимин посмотрел на меня загнанно, опустил голову и начал извиняться. Вот тогда то я и понял, что ещё один мой брат попал под влияние моего ангела. Я тогда рассмеялся, не потому, что мне было смешно, а потому, что пытался сдержать слёзы. Потому что всё больше понимал, что никогда ей не стать моей. Но сейчас мне плевать на всё, я готов лично поженить её с Чонгуком (прости Чимини, но всё-таки наш тонсен ей подходит больше), лишь бы она только была жива. Потому что клянусь Богом, если хоть один волосок упадёт с её головы… Я больше не позволю чувству беспомощности затопить меня. Я больше не ребёнок и я способен защитить не только себя, но и тех, кто мне дорог. — Блять, блять, блять! — позади меня Джин начал громко матерится и от злости пихнул моё сидение ногой, а я сжал руль крепче и выжал газ в пол. Кажется у доверенных людей Джина, плохие новости для нас. — Она вышла из кабинета? — напряжённо спрашивает Намджун. — Не только из кабинета, но и из здания. Мне написали, что её загрузили в багажник и увезли. — отвечает Джин. — Ты, блять, издеваешься? Какого хрена твои люди просто смотрели на это и не помогли ей?! — срывается на крик Чонгук, поворачиваясь почти всем телом в сторону Джина, и я предупреждающе кладу ему руку на плечо. — Мои люди не бойцы, у них даже оружия нет, они не смогли бы ей помочь! — тоже срывается на крик Джин, — Но они последовали за машиной, так что если их не заметят, мы будем знать где нам искать Милу. — Мы можем не успеть! Её могут убить сразу же! — Чонгук выходит из себя всё больше, а мои пальцы с такой силой сжимают руль, что кажется я его сейчас сломаю. — Закрой. Свой. Рот. Чонгук, — говорю я медленно, отделяя каждое слово друг от друга, — Не смей даже думать о таком, мы спасём её. — Другой вариант мы даже не рассматриваем, — соглашается со мной Намджун. — Сколько нам ещё ехать? — спрашивает Чонгук и сжимает кулаки на своих бёдрах и я его понимаю. — Минут через тридцать будем в Сеуле. Джин хён, — я дожидаюсь пока брат обратит на меня внимание и продолжаю, — Скажи своим людям, что если упустят из вида машину, я самолично их прикончу. Наверняка Чонгук думает, что я не замечаю его серьёзного взгляда, направленного на меня. Наверняка думает, что я полностью сосредоточен на дороге целиком и полностью, но я замечаю и точно знаю, какие мысли он крутит в своей голове. Наш тонсен уже давно не ребёнок, а глупым он и вовсе никогда не был. Понимает, а даже если и не понимает, то точно чувствует, что я совсем не братские чувства испытываю к его бывшей девушке.***
Людям Джина крупно повезло, что они действительно не упустили машину с Милой из вида и через примерно сорок пять минут, мы уже были на месте. Вот только приехать то мы приехали, а что делать дальше, никто из нас не знал. У нас не было оружия, а даже если бы оно и было, стрелять из всех нас умеет только Чонгук. Его отец с детства возил в тир и оттачивал его навыки стрельбы. Маленькому мальчику было не понять зачем ему нужно уметь стрелять, а когда повзрослел и понял, назад дороги уже не было. Да и не сильно он сопротивлялся, уже тогда наверное понимая, что если не в невинных людей, то в людей отца стрелять придётся. — Твои люди не могут нам достать пушки? — нарушает гробовую тишину в машине Чонгук, обращаясь к Джину. — Чонгук, мои люди не преступники и отец мой вёл чистый бизнес. Мы не мафия и связей с ней никогда не хотели имели, за что отец скорее всего и поплатился жизнью. — со скрипящими зубами выдаёт Джин. Каждый в этой машине понимал, что скорее всего именно отец Чонгука повинен в смерти отца Джина, но вслух этого никто никогда не говорил. Ну потому что, а смысл? Чонгук в этом не виноват, а отца своего ненавидит больше, чем кто либо из нас. — Нам всё равно от пушек не будет особого смысла, Гу. Стрелять умеешь только ты, но и от этого смысла нет. Это тебе не по мишеням стрелять в тире, это живые люди. Те ещё куски дерьма, это да, но всё-таки живые. — спокойно говорю я, хотя этого спокойствия не ощущаю вовсе. — Тогда пошли так. — говорит Намджун и на удивлённые взгляды друзей, пожимает плечами, — А что, у вас есть другие варианты? Мы можем и дальше сидеть в машине, думая, что мы можем что-то придумать, но мы не в чёртовом фильме, нечего нам придумывать. Единственный наш шанс спасти Милу, это постараться тихо пробраться в это здание, найти её и дальше уже будет исходить из ситуации. Поэтому пока план такой, заходим, находим и думаем о том, как вытащить. Все согласны? — говорит мозг нашей компании и не дожидаясь от нас ответов, открывает машину и выходит на улицу. В ту же самую секунду как обе его ноги касаются земли, а мы открываем дверцы машины, чтобы последовать за другом, автоматические ворота здания к которому мы подъехали, медленно открываются и от туда выезжает всем нам знакомая машина. На самом деле у отца Гука таких машин было дохрена и больше, различались они лишь номерами, но какое это имеет значение? Я, Джин и Гук замираем с открытыми дверьми и с замиранием сердца ждём того, что будет дальше. Нас увидели, это понятно, да и если рассуждать логически, то сразу становится понятно, что люди похитившие Милу не могли не заметить слежки за ними. Наверное каждый из нас понимал это где-то глубоко внутри, но выбора у нас не было. Мы бы всё равно поехали, всё равно оказались здесь, потому что никогда никто из нас не бросил бы члена своей семьи в беде. — Чего они остановились? — спрашиваю я у Гука. — Я, блять, на телепата похож? Уж вряд ли они решили поболтать с нами. — отвечает Гук с сарказмом и желания влепить ему подзатыльник не возникает, потому что я понимаю, что он напуган. Мы все напуганы. Ещё несколько минут ничего не происходит и я начинаю поглядывать в сторону Намджуна, который выглядит так, как будто готов броситься к машине и голыми руками уложить людей внутри неё и спасти Милу. По моему позвоночнику начинают ползти неприятные мурашки, вызванные каким-то странным чувством паники. Очень хочется сказать другу, чтобы он залез обратно в машину, но тут дверь с пассажирской стороны открывается и от туда вылезает человек. Я его не знаю и оглядывая своих друзей понимаю, что и они его видят впервые в жизни. Значит это просто пешка, один из наёмников отца Гука. Мужчина тем временем огибает машину и подойдя к багажнику, медленно открывает его, хватая кого-то руками и уже через пару мгновений мы все видим, как он достаёт оттуда Милу. На ней нет ничего, что сковывало бы её движения. Руки и ноги свободны, кляпа во рту тоже нет. Вообщем ничего из того, что обычно показывают в боевиках. Вот только стоит она как-то не твёрдо и слегка покачивается, пока мужик грубо хватает её за предплечье и ведёт к капоту машины, так и останавливаясь там. Я начинаю хмурится всё сильнее и не понимаю, что вообще происходит. Как только я начинаю потихоньку выходить из машины, мужик который держит Милу, быстро достаёт пистолет откуда-то из своего пиджака и подносит его дуло к виску Милы. Я моментально перестаю двигаться. — Твою мать! — громко выдаёт Джин. — Какого хрена вам нужно, придурки? — кричит им Намджун и я вижу, что кадык друга дёргается от страха. — Это просто предупреждение от хозяина. Девчонка цела и если никто из вас не будет рыпаться, то сядет в вашу машину и вы сможете и дальше кататься по миру и думать, что вам удастся сбежать. — отвечает ему мужик, который всё ещё держит дуло пистолета у виска Милы, а её саму крепко за локоть. — Пять лет удачно бегали, кто сказал, что не сможем всю жизнь? — нагло кричит ему Гук и мне хочется треснуть этого дерзкого ребёнка, потому что он блять выбрал самое хреновое время для своей дерзости. — Здравствуйте Господин Чон. Приятно видеть Вас в добром здравии и надеюсь, что Вы скоро вернётесь домой. Отец по Вам очень скучает. — отвечает отморозок и мерзко ухмыляется. — Можешь передать моему отцу, чтобы он шёл нахуй. — не сдерживается Гук. Я тоже не сдерживаюсь и бью его кулаком по плечу, но он даже никак не реагирует на это, продолжая взглядом прожигать дыру в похитители Милы, через лобовое стекло автомобиля. — Я думаю, что обмен любезностями можно отложить, — миролюбиво заключает Джун, — Ты сказал, что девочка уедет с нами целой, так отпусти её. — Подойди и забери. — вновь ухмыляется мужчина, — Я боюсь, что сама малышка не дойдёт, мы вкололи ей нехилую дозу наркоты, так что она не скоро начнёт нормально соображать и передвигаться. После этих слов я обращаю внимательный взгляд на Милу и теперь мне становится понятно, почему её шатает на месте. У неё во взгляде пустота, она кажется вообще не понимает где она и что происходит, поэтому и не пытается вырваться. Твою ж мать. Ладно, с последствиями наркоты мы разобраться сможем, может оно и к лучшему, что благодаря им она не способна сейчас испытывать страх и переживать весь этот ужас на сознательную голову. В этот раз не только я, но и Чонгук с Джином делаем попытку вылезти из машины, но нас оглушает громкий звук выстрела и на секунду сердце буквально останавливается в груди, но Мила в порядке, ублюдок выстрелил в воздух. — Сидите в машине. Подойдёт тот, кто уже стоит на ногах, давай шуруй быстрее. Забирай вашу принцессу. — говорит мужчина Намджуну и тот кивая, начинает идти в их сторону, перед этим взглянув мне в глаза. Я не могу понять, почему меня начинает так трясти, но я ничего не могу поделать с трясущимися ногами. Что-то не так, мерзкий холодок ползёт по позвоночнику всё сильнее и мне с трудом удаётся дышать. Предчувствие чего-то нехорошего заползает в мою душу, пока я наблюдаю за тем, как наш брат медленно подходит к похитителю, потом тот так же медленно отдаёт ему Милу и Намджун бережно берёт её на руки, разворачивается и идёт к нашей машине. Слишком просто, слишком. Намджун подходит к машине и Чонгук всё-таки не выдерживает и выскакивает и перенимает у него из рук Милу, аккуратно подходя к задней двери, которую Джин распахнул шире и укладывает Милу на заднее сидение. Джин помогает Чонгуку уложить Милу сзади и Чонгук остаётся на заднем сидении, кладёт голову Милы себе на колени, а её ноги на себя кладёт Джин. Чонгук просит Намджуна сесть на переднее сидение и тот понимающе кивает. Но всё это я замечаю только краем сознания, потому что мой взгляд всё ещё направлен на ублюдка с пистолетом, который почему-то не торопится садится в свою машину, где за рулём его дожидается второй ублюдок. И меня по прежнему напрягает, что Намджун всё ещё не посадил свой зад в нашу машину. — Я только не понял, а в чём состоял обещанный урок? — спрашивает Джин с заднего сидения и сразу после его вопроса, который ублюдок с пистолетом услышать никак не мог, ведь Джин спросил это почти шёпотом, раздаётся второй выстрел. Я реагирую первым, потому что я блять знал, я блять чувствовал и всё равно не заставил Намджуна быстрее сесть в машину. Я буквально выпрыгиваю из тачки и огибаю её в тот момент, когда ублюдок всё-таки садится в машину и она с визгом срывается с места, оставляя за собой клубок пыли. Но мне плевать на всё, я подлетаю к Намджуну и успеваю схватить его тело руками до того, как он успевает упасть на землю. Я аккуратно сажусь и удерживаю его тело практически у себя на коленях, спиной к себе. Надо понять куда попал выстрел, надо понять, как спасти его, как быстро помочь. Ничего, мы с этим справимся так же, как справились с ножевым ранением Тэхёна. Всё будет хорошо. Именно это я внушаю себе до тех пор, пока мой взгляд не падает на тело Намджуна, где я не вижу крови и выстрела не вижу. Вообще ничего. Может этот ублюдок промазал и его целью было просто запугать нас? — Намджун… — я не знаю когда Джин успел вылезти из машины и не понимаю, почему хён падает на колени и заходится в рыданиях. — Хули ты разнылся? Помоги затащить его в машину, нам нужно в больницу. — я почти срываюсь на крик, но мог голос слабеет с каждой секундой, потому что Намджун не двигается, он без сознания и мне пиздецки страшно, — Ты слышал меня, блять? Хён! — Хён? — я поднимаю глаза, когда слышу голос Чонгука. Я поднимаю глаза, потому что его голос звучит сейчас так же, как он звучал когда Гук был ребёнком. А ещё потому, что в его голосе я слышу слёзы и когда я поднимаю взгляд на него, то понимаю, что оказался прав. Лицо Чонгука залито слезами и я не понимаю, как они могут сейчас позволить своим эмоциям взять вверх? Чего они не рыдали так, когда Тэхёна ранили? Какого чёрта они сейчас ничего не делают, чтобы спасти нашего брата? — Вы блять издеваетесь надо мной? Надо понять куда попала пуля и везти его в больницу! Помогите мне! — уже во весь голос кричу я. Джин поднимает на меня заплаканные глаза, а потом переводит взгляд на Намджуна, чтобы через секунду произнести как приговор, голосом полным скорби: — В голову. Пуля попала в голову.