Без шансов

Чонгук

      С трудом разлепляю веки и пытаюсь осмотреться вокруг, но это оказывается весьма бесполезной затеей, так как вокруг так темно, что хоть глаз выколи. Я осознаю, что лежу на холодном бетонном полу и при попытке перевернутся на бок, всё моё тело простреливает боль. Я даю себе несколько секунд на то, чтобы отдышаться и попытаться локализовать боль и у меня это удаётся. Боль распространяется по всему телу, но идёт она от рёбер. Было бы гораздо проще, если бы в помещении, куда меня запихнули был свет, но придётся работать с тем, что имею. Пытаюсь аккуратно прощупать рёбра с правой стороны и несмотря на адскую боль, мне удаётся с облегчением осознать, что рёбра не сломаны. Скорее всего это просто сильный ушиб. Я точно помню выстрел, помню как падаю на колени, а потом одна сплошная тьма. Видимо я потерял сознание из-за болевого шока, но учитывая тот факт, что у меня нет кровотечения и я всё ещё жив, вывод напрашивается сам собой. В меня стреляли из травмата. Что же, это вполне себе ожидаемо, отец бы не приказал меня убить, скорее всего это была показательная сцена для моих друзей. Ублюдок всё рассчитал и теперь я точно был уверен в том, что он знал о существовании потайного хода и скрытого гаража. А ещё, он точно знал, что я не сяду в машину и не сбегу с друзьями. Он хотел чтобы они подумали, что я мёртв?       Я напрягаюсь, когда слышу скрип двери и звуки нескольких шагов тяжёлых ботинок. В помещение зашли двое, но ко мне не подходили. Я затаил дыхание и пытался решить, что мне делать дальше. Попытаться дать отпор? Бессмысленно, пока что я даже перевернуться не могу так, чтобы не застонать от боли. Самым лучшим вариантом остаётся просто лежать и делать вид, что я всё ещё без сознания. Этот вариант оказывается выигрышным для меня, потому что двое идиотов которые зашли сюда, оказываются достаточно болтливыми для того, чтобы даже не удосужившись проверить меня, начать трепать языками. — Слыхал, на базу девчонку привезли, — говорит один голос и он звучит до того противно, как мультяшка в плохом качестве, что я не сдерживаюсь и хмурю лоб, но в темноте помещения этого слава Богу, не видно. — Какую? — спрашивает второй и его голос уже больше похож на участника мафиозной банды. Хриплый и прокуренный. — Ну, ту самую, которую мы пару месяцев искали. — И нахрена её сюда притащили? — А хуй его знает, приказали привезти и запереть в одной из комнат. Других указаний пока не давали. — Понятно. А с щенком что делать?       Слышится быстрый звук шагов, а за ним следует звонкая затрещина и приглушённый мат. — Ты охуел? — Тебе могу задать тот же вопрос. Совсем страх потерял, называть сына босса «щенком»? — это даже забавно, когда этот мудила с мультяшным голосом пытается быть строгим. — А чё, он же всё равно без сознания и босса рядом нет. — Какая нахуй разница? Даже у стен уши есть. Не тупи, он наш будущий босс. Лучше тебе сразу начать относится к нему с уважением. — Ага, и стреляли мы в него тоже с огромным уважением, а потом скинули в подвал и продержали здесь два дня с ещё большим уважением.       Голос последнего звучит насмешливо и хоть во мне и зарождается ненависть и желание навалять этим мудакам, всё-таки я благодарен им за то, что они оказались такими болтливыми. Больше эти придурки ничего важного для меня не обсуждают и пока они не поняли, что я уже очнулся, у меня есть время на то, чтобы собрать в голове те кусочки пазла, которые теперь у меня имеются.       Во-первых, я нахожусь на какой-то базе, а подвале и пролежал я тут двое суток. К сожалению, я понятия не имею о какой базе идёт речь и даже не знаю нахожусь ли я всё ещё в Японии или нет. Во-вторых, следом за мной сюда привезли какую-то девушку и от мысли об этом, у меня в горле образуется комок. Конечно же, я первым делом думаю про Милу и мне остаётся только молится о том, чтобы она и все остальные успели уехать и спрятаться, в противном случае это всё плохо закончится. Если отец схватил Милу, то уже точно не отпустит просто так, даже если я сдамся ему и соглашусь стать его приемником. Слишком много воды утекло и я уверен в том, что мой отец слишком мстительный ублюдок для того, чтобы просто успокоится после моей поимки. Он обязательно решит преподать мне последний урок, чтобы после него я и думать не смел об очередном побеге. Он сломает меня и лишит всего, что мне дорого, чтобы бежать было не к кому и не ради кого. — Мой сын проснулся? — а вот и виновник торжества.       Я слышу приглушённый голос отца за, предположительно, металлической дверью и сжимаю кулаки. Больше я не намерен делать вид, что всё ещё нахожусь без сознания. Я не видел этого человека почти шесть лет и уверен в том, что взглянув сейчас в его глаза, не почувствую ничего кроме ненависти. Намджун, Чимин. Из-за него я потерял уже двух братьев и он никогда не сможет вымолить прощения в моих глазах. — Нет, Господин. Всё ещё валяется без сознания, — теперь я слышу удар гораздо более отчётливо и следом за ним слышится прерывистый кашель того, кого предположительно ударили в солнечное сплетение. — Валяться будет твой труп в сточной канаве, а мой сын до сих пор находится без сознания лишь потому, что вы кучка дебилов. Он уже два дня там лежит. Какого хуя вы не привели его в чувство? Хотите, чтобы он там под себя ссал?       Только после слов отца, я и правда ощутил дикое желание опорожнится. Даже подёргал ногами для того, чтобы убедится, что я до сих пор в сухих штанах и подо мной нет унизительной лужи. Нет, это конечно не самое ужасное из того, что могло бы случится со мной, но всё-таки унижаться перед отцом не хочется. Этот ублюдок и так ни во что меня не ставит. — Я в сознании, — решаю подать голос, чтобы сюда поскорее кто-то пришёл и отвёл меня в туалет.       Уже через минуту дверь со скрипом открывается и кто-то щёлкает выключателем. Подвальное помещение заливает противным, белым светом, который напоминает мне больничный. Не самая приятная ассоциация, но выбора у меня всё равно нет. Пытаюсь проморгаться и смахнуть слёзы, которые без остановки накатывают на глаза из-за того, что я несколько дней провёл в кромешной тьме. Зрение отказывается возвращаться ко мне так скоро и мне с трудом удаётся различить перед собой до боли знакомый силуэт отца. — Ну, как ты сынок? — спрашивает Чве с мерзкой ухмылочкой на губах, из-за которой мне хочется скривится, но я стараюсь держать себя в руках. — Ссать хочу.       Отец кивает и подзывает кого-то из-за двери, ко мне тут же подходит какой-то громадный мужик и помогает подняться. Ноги слушаются откровенно дерьмово и рёбра начинают пульсировать от боли так сильно, что мне приходится до крови прикусить щёку изнутри, чтобы только не застонать. — Держишься, или тебя подержать? — спрашивает у меня громила и вот вроде бы обычный вопрос, но до того у него стрёмное лицо, что я решаю для себя, что лучше застрелится, чем позволять ему держать меня в тот момент, пока я буду справлять малую нужду. — Справлюсь, — выплёвываю я и отпихиваю от себя бугая.       Надо сказать, что отпихиваю весьма слабенько, ведь сил у меня сейчас нет совершенно и когда опора в виде этого мужик исчезает, мне с трудом удаётся удержаться на ногах. Наверное, если бы не желание упасть на колени перед отцом, то я бы давно свалился на пол. Вот, что может гордость сделать с человеком, она даёт силы тогда, когда им по идеи неоткуда браться. Я был удивлён, когда мне позволили выйти за дверь и проводили к нормальному санузлу. Так как я был свято уверен в том, что меня поставят в какой-нибудь уголок и скажут опорожняться прямо там.       Санузел был таким же мрачным и убогим как и подвал в котором меня держали. Вообщем, если не говорить о том, что я сын главаря крупнейшего мафиозного клана в Корее, то никто бы и не догадался, потому что условия в которых меня держали не оставляли сомнений в том, что я был здесь на правах пленника. Сходить в туалет оказалось сложной задачей, так как малейшее движение причиняло боль, но я всё-таки справился и даже не обмочил себе штаны. Было бы круто, если бы мне за это ещё и медаль дали, ага. В моему счастью и одновременно несчастью, в здесь так же весело зеркало, которое позволило мне не только приподнять футболку и оценить масштаб урона моих рёбер, но и взглянуть на своё лицо. На рёбрах, как я и ожидал, переливался синевой и багрянцем уродливый синяк, но не страшно, жить буду, а вот от вида своего лица я тяжело выдохнул и вцепился руками в раковину. Не знаю, били ли меня по лицу, но живого места на нём не было. А ещё, помимо заплывших глаз и царапин на скулах, всё моё лицо было в грязи. Ну, вообщем-то по мне было видно, что я два дня провалялся на грязном бетонном полу. — Выходи. Босс ждёт тебя, — послышалось с той стороны и я стиснув зубы и умывшись напоследок ледяной водой, вышел из туалета.       Сейчас я мог осмотреть то пространство, которое до этого было закрыто для моих глаз. По левую сторону я вижу ту самую, всё-таки и правда металлическую дверь, которая вела в подвал где меня держали, а пространство вокруг было… Обычным? Довольно большое помещение и абсолютно не обжитое. Я думаю, что в какой стране бы мы не находились, это место находится за городом. Внутри оно напоминало какое-то заброшенное строение. Стены и потолки были голыми, так же сделанными из бетона. С потолка то тут, то там, свисали одинокие лампочки без люстр. Некоторые из них мигали и от этого атмосфера становилась ещё более пугающей. Из мебели тут был только один кожаный и явно повидавший лучшие годы, диван. Он стоял прямо посередине комнаты, а прямо напротив него стоял старый и убогий телевизор, прямо на бетонном полу. Из всего этого я делал вывод, что подвал — место, где держат пленников, а эта комната служила местом отдыха для дозорных псов, которые должны были этих самых пленников охранять. Отец как раз сидел на этом диване, вальяжно закинув одну ногу на другую. — Ну что же ты сынок, не стой столбом и подойди к отцу, мы же так давно не виделись, — с ухмылкой сказал он, а мне пришлось с силой стиснуть зубы, потому что желание выбить из него всё дерьмо, начинало зашкаливать внутри меня. — Мне и здесь нормально, — наконец-то смог выдавить из себя я.       Я смотрел на мужчину перед собой и не мог поверить, что это и правда мой отец. Неужели я не должен чувствовать к нему хоть что-то? Но я не чувствую. Смотрю на него и нет ничего святого и тёплого, одна ненависть и усталость. Когда его не было рядом и мы только продумывали план по его устранению, мне было трудно решить для себя, что я испытываю по этому поводу, потому что… Это всё-таки мой отец. Он дал мне жизнь, он меня вырастил. Кое-как конечно, на отъебись, но всё-таки вырастил. Хоть мне и не за что его благодарить, но как минимум, если бы не его семя, то меня бы не было. Ага, а если бы тебя не было, то твои друзья и любимая женщина были бы в безопасности сейчас, жили бы себе счастливо и Намджун с Чимином не погибли бы. Вот такую мысль мне подкидывает моё сознание и я вынужден признать, что оно та ещё сука. — Я сказал — подойди, — уже без улыбки приказывает мне отец и кидает взгляд на бугая за моей спиной. — Не заставляй моих людей «помогать» тебе с этим.       Когда его не было рядом, я сомневался и просто хотел, чтобы всё это закончилось. Я бы даже согласился на то, чтобы он остался в живых, лишь бы больше не трогал дорогих мне людей, но сейчас, когда я смотрю в его глаза, то вижу перед собой лишь убийцу. Я медленно подхожу к отцу и с каждым новым шагом причиняющим боль, перед моими глазами проносятся воспоминания.       Вот Намджун учит меня кататься на велосипеде, а потом обрабатывает мои коленки, потому что я неудачно упал и расцарапал их в кровь. Потом он же помогает мне с домашним заданием по литературе и ласково ерошит мои волосы. Он поднимает лицо вверх и солнечные лучи гуляю по нему, хён улыбается и у него на щеках появляются ямочки. А вот, он лежит на земле, Юнги держит его голову на свои коленях, а у Намджуна дырка во лбу.       До отца остаётся каких-то десять шагов и идти становится всё тяжелее, как будто мне приходится пробираться через болото. Поворачиваю голову чуть правее и как наяву вижу Чимина, который учит меня флирту, потому что вечером они впервые берут меня с собой в клуб. Мне было четырнадцать и если бы не хёны, то хрен бы меня туда впустили. А через пару месяцев Чимин прижимает меня к своей груди и позволяет плакать из-за девчонки, которая сказала, что я похож на кролика, а кролики мерзкие.       Чем ближе я подхожу к отцу, тем острее осознаю, как много он у меня забрал и самое хреновое в том, что даже когда я убью его, а я ни на секунду не сомневаюсь в том, что сделаю это, мои хёны всё ещё будут мертвы. Их тела по прежнему одиноко лежат в земле и я больше никогда не увижу их глаз и улыбок. Сам не понимаю как оказываюсь возле отца, как вцепляюсь в его чёрную рубашку и силой встряхиваю его, прежде чем зарядить ему кулаком прямо в нос. Звучит противный хруст и прежде чем меня оттаскивают от него, я успеваю насладится видом брызнувшей из его носа крови. Сам не знаю откуда взял в себе силы и как смог заглушить в себе боль, наверное это адреналин сделал своё дело. Сейчас мне плевать, главное, что я подпортил его официальный видок и в ближайшие дни он по крайней мере не сможет показываться на людях. Мне от этого ничуть не легче, но хоть что-то. — Ебанный щенок, ты что творишь? — рычит отец в бешенстве, но стоит ему перевести на меня взгляд и наткнуться на мой бешеный, как он заходится в смехе.       Честно говоря, это немного убавляет мою уверенность, потому что я точно не ожидал такой реакции, но всё-таки я решаю продолжить его злить. — Продолжай, чего перестал? Это уже больше похоже на того отца, которого я запомнил. Мне нахрен не всрались твои услужливые речи, ты ублюдок и сдохнешь как ублюдок. Ты ответишь за смерть моих братьев!       Я кричу и вырываюсь, но бугай держит меня крепко и до боли в плечах скручивает мои руки за спиной. Отец больше не смеётся, но продолжает улыбаться и подходит ко мне вплотную, хватая мой подбородок и удерживая его в своей крепкой, не смотря на уже немолодой возраст, хватке. Я пытаюсь вырываться, но он сжимает так сильно, что я уверен, останутся следы. — Твоё бы рвение, да в нужное русло, — с восхищением проговаривает отец. — Вот именно таким ты мне и нужен, сильным и безжалостным. Ты станешь прекрасной заменой после меня, сынок. — Никогда, — шиплю я и едва ли не брызгаю слюной. — Это мы ещё посмотрим, — загадочно проговаривает отец и отходит от меня на шаг, вмиг становясь серьёзным. — Я не буду утаивать и скажу как есть. На данный момент мне не известно местоположение твоих друзей и подстилки, твоя сука мамаша прекрасно их спрятала.       При словах о маме я замираю и отец моментально ловит мою реакцию, недобро усмехаясь. — О да, Аризу. Знал бы, что столько лет пригревал на груди змею, давно бы уже отрубил ей голову, но не переживай, твоя мамаша пока что жива. Смогла смыться, правда возвращаться ей больше некуда, боюсь, что мои люди дотла спалили её семейный особняк в Японии и её клану больше некуда попасться.       Отец говорит это с откровенной издёвкой, но самое главное в том, что она жива. Теперь я стараюсь лучше контролировать свои эмоции и спокойно дышу, никак не выдавая своего облегчения, потому что отец внимательно наблюдает за мной и ловит каждый мой вздох. В конце концов он удовлетворённо хмыкает и начинает расхаживать передо мной из стороны в сторону, держа руки за спиной и абсолютно игнорируя кровь, что стекает из его носа по шее на чёрную рубашку. — Но сейчас твоя мать волнует меня меньше всего, она всё равно потеряла всё, что копила годами и от её «армии», осталась лишь жалкая кучка людей, — с особым удовольствием проговаривает отец. — Куда больше меня волнует местонахождение твоих друзей, сынок. Ты ведь знаешь где они? — Понятия не имею, — с каменным лицом заявляю я. — Как твои люди могли тебе доложить, я не собирался уезжать с ними, так что специально попросил не говорить мне о конечной точке их пребывания, чтобы меньше знать и не подвергать их опасности. К тому же, ты правда думаешь, что я рассказал бы тебе об их местоположении, даже если бы знал где они?       Я ухмыляюсь, но внутренне дрожу и искренне уповаю на то, что отец поверит в мою ложь. — Видишь ли, Чонгук. Несмотря на то, что ты теперь в моих руках, я прекрасно понимаю, что ты будешь продолжать брыкаться и не захочешь вести со мной дел. — Какой ты догадливый, — закатываю глаза я. — Так вот, — продолжает отец. — Мне по прежнему нужны рычаги давления на тебя, потому что если честно, я уже устал за тобой носится. Я даю тебе последний шанс Чонгук, скажи мне где находятся твои друзья? Я обещаю, что не трону их и пальцем до тех пор, пока ты будешь беспрекословно выполнять мои поручения и будешь достойным сыном своего отца. Они нужны мне лишь как подстраховка. Если ты будешь знать, что они у меня на мушке, то точно будешь послушным.       Я начинаю смеяться и не могу остановится, кажется, что у меня истерика. Я смеюсь и смеюсь всё громче, под недовольным взглядом отца. В конце концов это ему надоедает и он подходит ко мне для того, чтобы залепить громкую пощёчину, но даже тогда я продолжаю посмеиваться, хоть и сплёвываю кровь от разбитой губы. — Ты реально думаешь, что после того, что ты мне сейчас сказал, я бы рассказал тебе о том, где находятся самые близкие для меня люди? Ты уверен в своих умственных способностях?       Я всегда знал, что мой длинный язык не доведёт меня до добра и пониманию это ещё отчётливее после того, как Чве кивает одному из своих людей, который до этого по стойке смирно стоял где-то у стенки и тот подходит ко мне, с силой заряжая кулаком в солнечное сплетение. Моё дыхание сразу же сбивается и в животе начинается грёбаный пожар. Мне очень хочется согнутся пополам от боли, но бугай за моей спиной продолжает с силой меня удерживать. — Если ты прекратил находить эту ситуацию забавной, то я продолжу, — недовольно проговаривает отец. — Дело в том, что я в любом случае найду твоих друзей. Жаль конечно, что ты не хочешь сэкономить нам время, но это твой выбор.       Уже по тому, как легко отец сдался, я понимаю, что он приготовил что-то ещё. У таких людей как Чве, всегда есть план Б, а за ним В и так далее. Он кивает ещё кому-то, кого я не замечал до этого и в комнату заходят двое мужчин, которые тянут за собой девушку с мешком на голове. Её подводят к отцу и он срывает с неё мешок. Девушка выглядит замученной, лицо избито, а сама она грязная. Но её глаза искрятся от страха и слёз. Она одета в летнее платьеце, которое местами порвано и конечно же, тоже грязное. Видимо, её держали в условиях похожих на мои. На вид ей лет двадцать, хотя я могу и ошибаться. Я смотрю в её лицо и не узнаю её, хотя на одну долю секунды мне начинает казаться, что я где-то её видел, но присмотревшись понимаю, что нет. Я не помню её. Перевожу растерянный взгляд на отца и он услужливо поясняет мне. — Решил, что раз не могу надавить на тебя с помощью твоих друзей, то кто-то всё равно должен пострадать и желательно, на твоих глазах, чтобы ты видел цену каждого своего отказа. Подумай сейчас хорошенько Чонгук. Двое твоих друзей уже мертвы и хотя я повинен в смерти лишь одного из них, второй, как там его… — отец делает вид, что задумывается, хотя я уверен в том, что ублюдок выучил наизусть подноготную каждого из моих близких и сейчас он лишь разыгрывает комедию. — Чимин, верно? Если бы ты не сбежал, то он бы не утонул в Японии, напившись, как последний пьяница.       На этих его словах я не выдерживаю и начинаю яростно вырываться из рук бугая, но не добиваюсь ничего, кроме хруста в левом плече. — Не смей, слышишь меня, не смей, — рычу я. — Ты, блять, не имеешь права вообще говорить о моих друзьях и тем более в таком свете. Ты — единственный кто виноват в их смертях, не смей винить меня в этом.       Я впервые вслух говорю о том, что не считаю себя повинным в смерти друзей. Последние пол года я только и делал, что винил себя сначала в смерти Намджуна, а потом и Чимина, но смотря сейчас на своего отца я понимаю, что нет, я не виновен. Никто не виновен, кроме ублюдка стоящего передо мной. — Если тебе от этого легче, то конечно, можешь во всём винить меня, — с наглой ухмылкой отвечает отец. — Так или иначе, у тебя есть последний шанс сделать правильный выбор, Чонгук. Либо ты сейчас соглашаешься играть по моим правилам, либо столкнись с последствиями. — Никогда, никогда я не стану таким, как ты, — даже не задумываясь, отвечаю я. — До меня тебе очень далеко, сынок, ведь ты даже не спросил о последствиях, — ухмыляется Чве и кивает в сторону девчонки. — Что же, наслаждайся шоу.       А дальше начинается то, что я навряд ли смогу когда-либо вычеркнуть из своей памяти. Девушку бросают на диван и к ней из разных углов комнаты начинаю подходить люди Чве. Я насчитываю восемь человек и задумываюсь о том, как не замечал их раньше. Тот, который ударил меня в солнечное сплетение, тоже подходит к дивану, стоять на месте остаётся лишь тот, который держит меня. Я практически мгновенно понимаю, что они собираются сделать и у меня сжимается сердце Мужчины рвут платье на бедной девушке, а на каждый её всхлип и мольбы о том, чтобы её отпустили, её безжалостно бьют куда приходится. Удары осыпаются на её лицо и тело. Уже через мгновение она остаётся полностью голой и один из ублюдков отца расстёгивает ширинку и вытащив от туда вялый член, засовывает его девушке в рот. Я пытаюсь отвернутся или зажмурится, но отец подходит ко мне и вновь удерживает за подбородок, одновременно с этим бугай сильнее сжимает мои руки за спиной и из-за боли я даже не могу зажмурится, меня заставляют смотреть я и никак не могу это остановить.       Мне безумно жаль эту девушку, но я никак не могу ей помочь. Если я сейчас сделаю это, то отец поймёт, что может легко манипулировать мной. Как бы печально не было это осознавать, но если я хочу победить отца, то мне придётся в чём-то стать похожим на него. Мне придётся научится быть безжалостным. Потому что если я буду пытаться спасти всех и каждого, то в итоге не спасу никого и тем более не спасу своих близких. — Нравится шоу? — с пошлой ухмылкой спрашивает отец и противно облизывается, а мне к горлу подкатывает тошнота. Девушку тем временем поставили в колено локтевую позу и брали одновременно с двух сторон. Мужчины менялись каждые несколько секунд и когда они менялись и её рот на несколько секунд не был занят ничьим членом, из него вырывались громкие рыдания и хрипы. Даже с такого расстояния я видел кровь на её промежности и понимал, что эти нелюди просто разрывают её. Но хуже всего стало тогда, когда один из них решил вставить свой стручок в её анус. Девушка забилась дикой кошкой и орала так истошно, что очередной кусок дерьма имеющий её в рот, был вынужден вытащить свой член, потому что рисковал остаться без него, ведь она вполне могла откусить его из-за острого приступа боли. Смотря на это я молился о том, чтобы она поскорее потеряла сознание, ведь я был уверен в том, что тогда её оставят в покое. А даже если нет, то она по крайней мере больше не будет чувствовать боли. — Зачем ты устроил это? Я ничего не знаю, я же уже сказал! — в отчаянье бросаю я и смотрю в глаза человеку, который по воли судьбы оказался моим отцом. — А я не сказал главного, да? Чёрт, это всё мой возраст и как я мог забыть, — недовольно и очень наигранно сокрушается отец, а у меня холодок по спине бежит.       Девушку продолжают разрывать и когда я вновь перевожу взгляд на диван, то вижу, что они сменили позу. Теперь на диване сидел какой то мужик, девушка была на нём сверху, лежала на его груди спиной и он держал её ноги широко разведёнными, пока быстро трахал её в задний проход, сверху на неё навалился другой мужик и трахал во второе отверстие, а с ногами на диване стоял третий и имел её в рот. Мне было страшно от того, что дальше собирался сказать Чве, потому что я не знаю как эта ситуация может быть ещё хуже. — Не узнаешь эту милую девочку? — спрашивает у меня Чве и я отрицательно качаю головой.       Тогда он поднимает руку вверх и бугай за моей спиной кричит «стоп», все ублюдки моментально останавливаются, но не выходят из тела девушки. Тот, который трахал её в вагину, лишь немного отклоняется и позволяет своему боссу подойти ближе и схватить девушку за волосы, ссаживая её рот с члена и направляя её лицо в мою сторону. — Присмотрись внимательнее, ну же, — говорит отец, но как бы я не смотрел, узнать не получается.       И если честно, мне просто страшно узнать её. Черные волосы, круглое лицо, небольшие глаза с красивым разрезом и кругловатый нос. — Давай, сынок, ты же умный мальчик. Представь её с короткой стрижкой, во всём чёрном и с вечно непроницаемой маской на лице.       И я представляю, а ещё добавляю к этому хрипловатый голос и как она закатывает глаза от недовольства или чьей-то тупости. Комок в горле растет и я уверен в том, что теперь меня точно вырвет. Мой рот беспомощно распахивается и я пытаюсь дышать, но у меня не получается. — Лиса… — Бинго! — довольный отец хлопает в ладоши и с каким-то садистским блеском в глазах, проводит кончиком пальца по её распухшим от слёз и побоев глазам. — Младшая сестрёнка твоего хёна, Юнги.       Услышав имя брата, Лиса дёргается и переводит испуганный взгляд на меня, она рыскает по моему лицу и в её глазах начинает читаться узнавание. — Чонгук… — до ужаса хрипло произносит она и я падаю на колени.       Меня больше никто не держит, потому что понимают, что больше я не стану вырываться и пытаться сбежать.       Я был уверен в том, что обезопасил всех дорогих мне людей, но он всё равно нашёл рычаг давления на меня.       Чон Чве в очередной раз победил. Он сломал меня и теперь я буду делать всё, что он скажет.