Без шансов

      План был предельно прост, я просто должна была игнорировать Чон Чонгука и уверенность в том, что бумаги о разводе это тупая шутка моего мужа, была действительно велика во мне, но недели шли, а на мои звонки Юнги не отвечал. Бумаги же жгли мои глаза всё сильнее и от греха подальше, я спрятала их на верхнюю полку шкафа, для чего мне пришлось использовать стул, в силу моего маленького роста, так что теперь, мне как минимум пришлось бы перебороть собственную лень и снова подставить стул к шкафу, чтобы достать эти бумаги. Для чего я всё это сделала? Да, просто потому, что в последние дни мне хотелось подписать документы о разводе чисто из-за вредности, но моя здравая часть меня останавливала. Так прошло две недели, в течении которых я игнорировала Чонгука, живущего в соседнем со мною бунгало и бумаги о разводе, и моего мужа, который игнорировал меня. О беременности я вообще боялась вспоминать, потому что… Потому. — Никакого лечения здесь нет, верно? Юнги обманул меня.       Именно с этими словами я ворвалась к Чонгуку в бунгало, по истечении двух недель, когда мысленно успела съесть себя и всех кого знаю, уже тысячу раз, и конечно же застала его выходящим из душа, в одном полотенце на бёдрах и другом в его руке, которым он вытирал свои волосы. Правая сторона его лица была искорёжена шрамами, но я их почему-то совсем не замечала, для меня он оставался таким же, как и в девятнадцать лет. Годы были не властны над ним, по крайней мере для себя. Может мне и правда нужна помощь специалиста? Это же ненормально, что для меня он не изменился несмотря на все обстоятельства, которые мы пережили. — Я понятия не имею, что тебе сказал Юнги, — пожав плечами ответил Чонгук и подошёл к шкафу, попутно сбрасывая полотенце с талии и поворачиваясь ко мне спиной. Я раздумывала долгие несколько секунд над тем, стоит ли мне отвернутся или продолжить лицезреть прекрасный и подтянутый мужской зад, и в конце концов решила, что будет по детски глупо, если я отвернусь. Во-первых, я этот зад не единожды видела голым, а во-вторых, тот факт, что я замужем, сейчас роли не играет, потому что этот самый муж оставил мне документы на развод, и сейчас наглым образом игнорирует меня. — И я так понимаю, избегать ты меня больше не планируешь? — Я не избегала, — всё-таки надуваюсь я, как маленький ребёнок и складываю руки на груди в оборонительной позиции. — Но игнорировала. — Возможно, — признаюсь я и неловко прикусываю губу. В отличии от Юнги, Чонгуку всегда с ловкостью удавалось сбить с меня всю напускную уверенность. — Ладно, проехали, — и он гораздо легче моего мужа, отпускал ненужные вещи, предпочитая не ссорится и не разводить обиды. — Так, что именно тебе сказал Юнги хён? — Что это не отель, а реабилитационный центр для психов. — Что, прямо так и сказал? — скептически фыркает Чонгук и поворачивается ко мне лицом, наконец-то одетый. Не могу не отметить, что в простой белой, летней и широкой рубахе, без пуговиц примерно до середины груди и обычных бежевых шортах, Чонгук смотрелся как никогда гармонично и умиротворенно. — Не совсем, но общую суть ты уловил, — пожимаю плечами я.       Чонгук тяжело вздыхает, а потом указывает мне рукой на диванчик на балконе с видом на приближающийся закат у океана и я с радостью принимаю его приглашение. А вот когда он садится рядом и протягивает мне стакан, в котором явно что-то алкогольное, моя потянувшаяся было вначале рука, так и повисает в воздухе, когда я вспоминаю про «маленький» нюанс. — Что в стакане? — Ром. — Я откажусь.       Чонгук на это просто пожимает плечами, как бы говоря «как знаешь», и выливает мою порцию в свой стакан, после чего откидывается спиной на диван и не смотря на меня, начинает рассказывать. — Вообще, идея была Джина, но уже после того, как меня на пьяную голову буквально вынудили согласится, я обзвонил всех и мне рассказали историю полностью. Оказывается, идея была всё-таки изначально Юнги. Он на пьяную голову рассказал об этом Джину и Тэхёну, правда когда с ним попытались поговорить об этом по трезвяку, он стал яростно отнекиваться и почти перестал с ними общаться на пол года. — Чонгук, — останавливаю я поток несвязных мыслей мужчины и поднимаю руку вверх. — Пожалуйста, у меня мозг сейчас взорвётся. Давай побольше конкретики. — Окей. Мы все видели, что годы идут, а тебе не становится лучше. Ситуация с Минсок и твой болезненный отказ от опекунства над ней несмотря на то, что все мы видели, как ты прикипела к малышке, давали нам понять, что надо что-то делать, ну Юнги и подумал, что… — Чонгук тяжело вздыхает и откидывает голову на спинку дивана, крепко зажмуривая глаза, прежде чем продолжить свой рассказ. — Юнги тогда говорил о том, что ты несчастна и он не способен помочь тебе пережить ужасы прошлого. Сначала он был уверен в том, что появление ребёнка поможет тебе снова зажить нормальной жизнью, но от Минсок ты отказалась, а от Юнги рожать отказывалась. Да и он потом передумал заводить с тобой детей. — Правда? — нервно переспрашиваю я, перебивая парня и заставляя его кивнуть, так и не открыв глаза. — Он подумал, что тебе может стать хуже и ты не сможешь как следует позаботится о ребёнке, в итоге бросив его как когда-то это сделала мама Юнги, с ним самим.       Эти слова Чонгука ранят неожиданно больно. Неужели со стороны казалось, что мне настолько тяжело, что Юнги решил, что я способна бросить собственного ребёнка. — У мамы Юнги были свои причины, она хотела спасти Лису. — Но при этом обрекла Юнги. Ты никогда не думала о том, каким бы он мог вырасти, если бы у него не было нас, не было тебя? — Чонгук наконец-то открывает глаза и поворачивает голову набок, смотря прямо мне в глаза. Хотя, мне казалось, что он заглядывает в самую душу. — Ты стала его светом гораздо раньше, чем я знал изначально. У Юнги был откровенно дерьмовый отец и если бы не наша компания, то неизвестно, кем бы он стал в обществе. — Юнги тот, кто он есть, не потому что у него были мы, а потому что он такой. Он сильный и его сердце больше, чем у любого из нас. Он в любом случае поставил бы себе цель найти сестру и маму, так что я не могу согласиться здесь с тобой, прости.       Мужчина несколько минут молча рассматривает меня, а потом кивает, но как будто самому себе и вновь отворачивает голову. — Так или иначе, он стал изводить себя всё больше и боялся, что теряет драгоценное время. Сначала его обуял страх того, что он теряет тебя, а потом он пришёл к выводу, что потерять тебя как жену — не самое страшное, страшнее просто потерять тебя. Как ту самую Милу, которую мы все знали годами. — И к какому же выводу он пришёл? — Что тебе нужен я. — Что? — Я тоже был в шоке, но они почему-то все свято уверены в том, что ты всё ещё любишь меня и тот факт, что наша с тобой любовь была чистой и ещё в те времена, когда наша жизнь не была запятнана кровью, и нам не приходилось постоянно бежать и оглядываться, должны были помочь тебе. Прости меня пожалуйста за то, что согласился на это. Юнги реально споил меня, на трезвую голову я бы никогда на это не согласился. — Подожди, подожди, — нервно машу я головой и поднимаюсь с дивана, нервно смотря на Чонгука. — То есть, если коротко, то Юнги решил развестись со мной после стольких лет брака и просто вручить тебе в руки? Как какую-то вещь? — Мила, я прошу тебя, смотри глубже. Он уверен в том, что ты всё ещё любишь меня. — Он прав, — слова вылетают из моего рта гораздо легче, чем я могла себе представить, а вот у Чонгука очевидно сбивается дыхание и глаза расширяются от шока. — Но… Как? Я думал, что ты любишь Юнги. — Люблю, — всё так же невозмутимо отвечаю я. — Не ты ли была той, кто кричала о том, что любить двоих одновременно невозможно? — Я не люблю вас обоих, — этими словами я совсем сбиваю Чонгука столку и я решаю смягчить тон и объяснить нормально. — Вот смотри, ты любишь Лису? — Что? Нет, конечно. — Чонгук, слушай мой вопрос внимательно и перед ответом, подумай хорошенько. Я спрошу ещё раз. Ты любишь Лису?       Я внимательно смотрю в глаза мужчине и до него кажется начинает доходить, я вижу как понимание загорается в его глазах, а губы забавно образуют букву «О». — Я люблю её. Как сестру и как женщину дорогую для меня, потому что мы многое прошли вместе. — Что ты готов отдать за неё? — Свою жизнь, — с готовностью отвечает Чонгук. — Так же, как и за любого из своих друзей, верно? — Чонгук кивает. — И всё же, любишь ты их по разному, верно? — Ты любишь Юнги как друга, как мужчину и как любовника, но это взращенная любовь, потому что вы многое пережили вместе и потому что он не вызывает в тебе отвращения, потому что он изначально был твоим лучшим другом и с ним тебе так же легко, как дышать. А меня ты любишь… — Как мужчину, с которым хотела бы состарится. Которому хотела бы рожать детей, ссорится по утрам перед уходом на работу и мирится в постели по ночам до самого утра. Я люблю вас обоих, но это разная любовь. — Тогда почему? — Я сама не ушла от Юнги к тебе? Почему вообще согласилась на этот брак? — Чонгук утвердительно кивает. — Я был на вашей свадьбе. — О, я помню твоё «эффектное» появление, — хмыкаю я и с умилением замечаю, как неповреждённую щёку Чонгука заливает руманец. — Не знаю? Потому что я устала? Потому что мне хотелось спокойствия и в те годы мне казалось, что мы с тобой, это взрывоопасная смесь, которая губит всё живое вокруг? — Сейчас ты так не считаешь? — Сейчас я считаю, что смерть — это просто смерть. Она настигнет каждого из нас и с кем-то это может быть слишком неожиданно, и от этого ужасно болезненно.       И я и Чонгук замолкаем, наверняка оба подумав о Хосоке, чья гибель стала шоком для каждого из нас и пошатнула психику, которая и без того, с трудом восстанавливалась после всего пережитого. — И что мы будем делать сейчас? Потому что клянусь, я люблю тебя ничуть не меньше, чем в молодости, и как бы мне не хотелось причинять боль человеку, который заменил мне отца и стал старшим братом, которого у меня никогда не было, я бы никогда не смог по-настоящему отказаться от тебя. — Сейчас я пойду к себе и всё-таки постараюсь дозвонится до своего мужа, чтобы поговорить с ним нормально, а с тобой… Мы увидимся завтра. Время у нас есть.       Чонгук кивает, и прежде чем я успеваю попрощаться и уйти, быстро убегает обратно в бунгало и возвращается со своим телефоном, протягивая его мне. — Позвони с моего, тогда он точно возьмёт трубку.       Я благодарно киваю и слова крутятся у меня на языке, не давая уйти. Чонгук видит, что я хочу что-то сказать и молчаливо ожидает, но я просто не могу. Юнги должен узнать первым, хотя бы на правах моего всё ещё мужа, чтобы он там не решил, он решил это без меня. И всё же, кое-что всё-таки срывается с моего языка. — Чонгук, ты помнишь как закончилась ваша с Юнги попойка? — Мм, он чертовски сильно напился и мне пришлось тащить его до вашего бунгало. — А ты помнишь, как сам добрался до своего? — с замирающим сердцем спрашиваю я. — Чёрт, нет, — качает он головой и слегка смеётся. — Наверное, как-то дополз. А что? Ты меня видела, я был совсем плох? — Что-то вроде того.       Я выдавливаю из себя улыбку и так и не попрощавшись, ухожу к себе в бунгало, чтобы всё-таки подвинуть треклятый стул к шкафу и достать документы о разводе, чтобы потом долго смотреть на них и дать себе время подумать перед тем, как я позвоню мужу, и наши жизнь вновь круто изменятся. Только в этот раз, я совершенно не могу определится с тем, в какую сторону. Хорошую или плохую? И вообще, уместно ли в данной ситуации думать о том, хорошо или плохо всё происходящее? Я ведь беременна, и как бы я не гнала от себя эту мысль, от правды не убежишь. Да и не хочется мне бежать. Я с нежностью кладу руку на живот и легонько его поглаживаю. Получается, что малышу уже месяц, мне пора вставать на учёт, сдать анализы и убедиться в том, что беременность протекает без осложнений. В конце концов, в последнее время я позволяла себе слишком много переживать и это было совершенно непозволительно с моей стороны, мне пора завязывать с этим. Именно поэтому я беру ручку в руки, кладу документы о разводе перед собой на стол и набираю номер мужа с чужого телефона. Через секунд тридцать на другом конце я слышу заспанный и такой родной голос, что плакать хочется, но я вспоминаю данное себе обещание о том, что нервничать больше не буду, и стараюсь взять себя в руки. А ещё, даю себе мысленную затрещину, ведь я совсем позабыла о разнице и во времени и если на острове сейчас только начинается закат, то в Корее сейчас раннее утро, Юнги ещё спит. По крайней мере спал, до моего звонка. — Ты свинья — Мин Юнги, и ты должен знать об этом, — на том конце слышится стон чуть ли не умирающего животного. — И конечно же, ты не могла сообщить мне об этом ни в какое другое время, кроме как в четыре часа утра? Ты ведь сама спать любишь не меньше меня и ненавидишь, когда тебя будят. Должна сейчас меня понимать. — Ты всё решил без меня, просто всучил меня в руки бывшего. Мы ведь супруги, партнёры. Как ты мог так со мной поступить? — Мила, послушай… — Я переспала с Чонгуком, — выпаливаю я слишком неожиданно даже для себя, но мне хочется как можно скорее разделаться с самой важной и страшной частью разговора, потому что да, я чертовски сильно боюсь. Прямо сейчас, я своими руками перекраиваю не только свою жизнь, но и жизнь ещё двоих человек. Мне настолько страшно, что начинает тошнить, хотя… Возможно тошнота является токсикозом. Чёрт, этого мне ещё не хватало. — Оу, — всё-таки выдаёт Юнги через несколько минут практически загробного молчания. — Быстро вы.       Я слышу как его тон приобретает стальные нотки и закрыв глаза, представляю перед собой ту холодную маску, которую Юнги надевает на себя каждый раз, когда ему больно, но он не хочет чужой жалости. Я ненавижу это непроницаемое выражение лица и обычно, с лёгкостью его разбиваю, но сейчас я слишком далеко, и совсем неуверенна в том, что хочу увидеть истинные эмоции своего мужа. Потому что если это злость, то я не могу позволить себе нервничать. Юнги никогда не злился на меня и я не знала, как могу отреагировать на его злость сейчас. Если это боль, что вероятнее всего, то я точно уверенна в том, что не выдержу этой боли. Только не боль Юнги, только не та боль, которую причинила я сама. Я думаю об этом и тут же одёргиваю себя. Как я могу быть такой эгоисткой? Если и натворила дел, то должна нести за них ответственность! Юнги не заслужил лжи. Он вообще не заслужил ничего плохого. — Нет, не в эти две недели… Я переспала с ним в ту ночь, когда ты заставил его согласиться на этот дурацкий план. Он притащил тебя пьяного к нам в бунгало, но по пути ему стало плохо. Сначала его рвало в нашем туалете, а после я предложила ему помочь дойти до его бунгало, так как переживала, что он свалится в бассейн и захлебнётся, или просто на земле и от утреннего солнца получит сильные ожоги. Вообщем, я не совсем понимаю как так вышло, но мы переспал в ту ночь. Чонгук ничего не помнит, я аккуратно уточнила, но ты должен знать об этом, потому что получается, что это произошло до того, как ты уехал и таким образом порвал со мной, и по всему получается, что это была… Измена. — Зачем ты рассказываешь мне всё это сейчас? — в конце фразы голос Юнги трескается и я с трудом проглатываю ком в горле. Прости меня милый, но по другому никак. Если быть честной, то до конца и ты в любом случае должен узнать всё. — Я беременна Юнги. Забеременела уже на острове и выходит так, что спала с вами обоими.       Молчание вновь повисает между нами и через какое-то время я слышу шум возни и торопливые шаги своего, пока ещё мужа. Дальше я слышу как он открывает какие-то шкафчики и чирканье зажигалкой. Значит он взялся за сигарету. Юнги курил настолько редко, что все разы я могу пересчитать по пальцам одной руки, и той пачке, что лежала на дне ящика на нашей кухне, было уже года три точно. Если Юнги курит, то это значит, что он и правда растерян, что он в тупике и совершенно не знает, что ему делать. Молчание обрывается так же резко, как и началось. — Возвращайтесь, вы, оба. — И… Что мы будем делать? — почти что шёпотом спрашиваю я. — Мы не сможем узнать чей это ребёнок, пока он не родится, так что… Будем ждать. — А мы с тобой?.. — Просто подпиши эти бумаги. — Даже если ребёнок твой… — Ты ведь меня знаешь, я не смогу простить измену. Я итак все эти годы жил в браке с тобой, осознавая, что ты влюблена в другого. — Юнги, я люблю тебя! — Я знаю, Мила, знаю. Просто подпиши. Дальше будем решать по обстоятельствам. Тебе и ребёнку сейчас нужен надлежащий уход, я не могу позволить, чтобы вы находились на каком-то острове, где даже медицины нормальной нет. И ещё… Чонгук уже знает? — Нет. Я решила, что ты имеешь право узнать первым. — Хорошо. Расскажи ему и возвращайтесь домой.       На том конце провода слышатся гудки, а я дрожащей рукой оставляю корявую подпись на листке бумаги, который перечёркивает мой брак. Который навсегда отрезает меня от Юнги, и пусть я знаю, что в соседнем здании находится тот, кого моё сердце желает с семнадцати лет, сейчас мне больно, и поэтому я просто позволяю слезам стекать с моих щёк и оставлять свои памятные следы на том же самом листке, где я оставила свою корявую подпись.       Вот и всё, Мила. Дальше тебе придётся справляться без Юнги. Случилось то, чего ты боялась так сильно, ты всё-таки его потеряла. Потеряла не просто как мужа, ты потеряла его как друга. Теперь учись жить с этим.