Мне очень тоскливо, пугающе больно, и стих торопливый, и крики: «Довольно. Не Музой единой ведь жив человек!» Что правда, то правда. Вопрос на ответ. Моя остановка. В душе тянет камень. И мысли живущи небесною тайной. Причалы мои — Стихотворения. Баркас свой тяну, в перевернутом времени.
***
Сбитое дыхание, мир, плывущий перед глазами, слышимое в ушах биение собственного сердца и десятый круг по стадиону. Огромный стадион успел стать для Пака столь же родным, сколько ненавистным. Это огромное сооружение, находящееся недалеко от универа и окружённое специально посаженными кустами и деревьями. Трибуны, спрятанные под этими самыми деревьями, чаще всего пустовали. Они не были большими, в отличие от самого стадиона. Именно это место напоминало о тех днях, когда на трибунах собирались одноклассники для того, чтобы посмотреть и похихикать над жалкими попытками Чимина сбросить вес. Тогда он от силы мог пробежать пару кругов без остановок, но сейчас спокойно бежал уже десятый, ведь у него уже не было того жирного пуза и свисающих ляшек. Сейчас, по мнению Пака, они всё ещё были, но не в таком катастрофическом размере. В наушниках играла какая-то песня, Чимин даже слов её не слышал, единственная цель — пробежать пять километров, а потом уже можно было отправляться домой и кормить Файта. Котёнок оказался стойким и выжил. Прошло уже три недели с того момента, как Чимин принёс малыша домой, и теперь у него по дому носится это мелкое недоразумение. Хотя назвать его мелким язык не поворачивался. За эти три недели из маленького умирающего котёнка, Файт успел превратиться в достаточно крупного рыжего котяру. На приёме у ветеринара выяснилось, что это не просто кот, а Мейн Кун. Услышав это даже обычно безразличный, Чимин охренел. Кто в здравом уме мог выбросить котят, за которых можно получить достаточно крупную сумму? Хотя скорее всего этот человек не знал, что за животные ему попались, раз так безразлично оставил их умирать в парке. Но продавать его Пак тоже не собирался, да и куда денешь животное, которое ходит за тобой по пятам и при любой возможности пытается приласкаться, будто благодаря за спасение. Первое время парню с ним пришлось непросто. Он практически не спал, потому что просыпаясь каждые два часа особо не выспишься. Так пришлось жить где-то неделю, пока у кота не открылись полностью глазки, и он не начал сам лакать молоко из миски. Мать Чимина отнеслась к появлению животного в доме с брезгливостью. Она в приказном тоне объявила сыну, что в её присутствии кот не должен ходить по квартире. И этот приказ Чимин выполнял, так как ночью Файт всё равно спал в кровати самого Пака. Добежав последний круг, Чимин тяжело опустился на скамейку и тут же прилип губами к бутылке с водой. На улице было холодно, но даже ноябрь не спасал от жара, разливающегося по телу. Сейчас парню предстояло только зайти в универ за вещами и отправиться домой, где его ждал Файт и новая книга, которую доставили только вчера. Эти мысли заставили в душе разлиться маленькой капельке тепла, которая почти сразу утонула в пустоте и безразличии. И Чимин считал это правильным. Потому что лишние эмоции могли привести только к срыву, а к нему парень сейчас категорически не готов. Единственная эмоция, которую Чимин мог себе позволить, это любопытство. Поэтому любые другие эмоции приходилось подавлять. Это было не сложно — годы практики сделали своё дело. Проходя мимо автомата со снэками на втором этаже универа, Пак не сдержался и купил пару пачек чипсов. В мыслях был какой-то детский восторг от того, как язык чувствовал весь диапазон вкуса, чипсы приятно хрустели на языке, оставляя после себя приятный сырный привкус. Вкус будто разливался по всему телу, заставляя даже кончики пальцев поджиматься от удовольствия. И только после того, как Чимин понял, что только что произошло, в глазах разлился ужас, от минутного счастья и удовольствия не осталось и следа. Парень чуть ли не бегом ринулся к ближайшему туалету, чтобы тут же избавиться от проявления минутной слабости. Уже через минуту Пак сидел над унитазом, запихивая себе два пальца в рот и провоцируя протяжный приступ рвоты, при котором из желудка вышли не только чипсы, но и скудный завтрак. Чимин поднялся, вытер дрожащими пальцами набежавшие слезы и повернулся к умывальнику, чтобы немного освежить лицо и прополоскать рот. От резкого разворота перед глазами появились белые мушки, а в ушах зашумело, хотя в туалете было тихо, как в морге. Тщетная попытка Чимина удержаться на ногах не увенчалась успехом. Уставшие от излишних нагрузок мышцы взбунтовались и сейчас никак не хотели реагировать на сигналы мозга. Уже в следующую секунду парень медленно оседал на пол, постепенно теряя связь с реальностью.***
Юнги после пары зашёл в туалет и сначала даже не понял, что там есть кто-то ещё, но, пройдя дальше, увидел лежащее на полу тело. Мин сначала подумал, что человек ему незнаком, но потом взгляд зацепился за рыжие волосы и в голове появились воспоминания о том дне на крыше. Уже тогда этот парень показался Мину нездоровым, но в тот раз было не до этого. А сейчас этот же парень лежал без сознания посреди туалета. Юнги при всём желании бы не смог оставить его тут, потому что он сам был жив только благодаря тому, что этот парень привёл его в чувство. Бросить человека, который спас тебе жизнь, в таком состоянии было бы высшим уровнем мудачества. Мудаком Мин Юнги никогда не был, он мог сколько угодно быть саркастичной мразью или эгоистичным подонком, но мудаком он не был. Поэтому, долго не раздумывая, опустился на пол возле неподвижно лежащего тела. Сейчас этот парень был гораздо бледнее, чем в их прошлую встречу: под глазами залегли тёмные круги, а на лбу выступили капельки холодного пота. На похлопывания по щекам рыжий никак не отреагировал, поэтому Юнги решил воспользоваться старым, как мир, методом. Мин просто подошёл к крану и набрал полный рот воды, а после навис над лицом парня и резко выплюнул воду ему в лицо. И на удивление тот пришёл в себя, резко вдыхая в лёгкие больше воздуха и медленно открывая глаза. Сначала его взгляд был полностью расфокусированным, но уже спустя пару минут приобрёл осмысленную окраску. Он начал вертеть своей рыжей головой, словно пытаясь понять, где он находится. Юнги лишь терпеливо ждал, когда это рыжее недоразумение придёт в себя. — Что происходит? — прозвучал слабый голос, когда парень медленно поднялся на ноги. — Я без понятия. Когда я зашёл сюда, ты уже валялся без сознания, изображая тряпку для мытья пола. По мере того, как прояснялся взгляд этого парня, в нём отчётливее проступали пустота и боль, и Мину опять захотелось закрыть глаза, потому что казалось, что если слишком долго смотреть в его, то можно утонуть в этом болоте из боли. А Юнги и своего полностью хватало. — Может, с тобой до медпункта сходить? — предложил Юнги, всё ещё видя бледность на чужом лице. — Не переживай, со мной такое бывает, всё нормально, — заверил он, даже не глянув в сторону собеседника. — Ну, это твоё право. — Юнги не хотел лезть в чужое личное пространство, поэтому предпочёл отступиться от своего предложения. Он сам ненавидел, когда кто-то был чересчур навязчивым, поэтому не собирался лезть не в свое дело. — Тогда как насчёт выпить горячего чая в кафе? Тебе сейчас нужен крепкий чай. — А вот от чая я бы не отказался, — ответил рыжий и подхватив свой рюкзак, отправился к выходу из туалета, а Юнги в этот момент был несколько заинтересован. Этот парень слишком отличался от стандартов и самого Юнги. Сам Мин вряд ли так легко бы согласился идти куда-то с незнакомым человеком.***
Очнувшись, Чимин не сразу понял, что вообще происходит. По лицу стекала вода, голова всё ещё кружилась, а мышцы будто стали деревянными. Мыслей в голове не было никаких, кроме того, как хочется отключиться ещё хотя бы на пару минут. Осознание происходящего приходило медленно, и, только слегка приоткрыв глаза и увидев знакомые стены университетского туалета, он понял, где вообще находился. Осознание собственной слабости и никчёмности накрывало с головой, заставляя в глазах разливаться боли, а душу затапливать отчаянием. Слабость всегда была для Пака самым ненавистным чувством. Он не хотел, чтобы его хоть кто-нибудь таким видел. Но посмотрев в сторону, увидел парня, который казался каким-то знакомым, но Чимин никак не мог вспомнить, где его видел. И только когда брюнет задал вопрос, шестерёнки в голове Чимина встали на своё место. Этот голос он несколько дней прокручивал в голове, будто бы обрабатывая полученную тогда на крыше информацию. Не то чтобы Чимин был удивлён тому, что они снова встретились, его больше удивляли обстоятельства их встречи. Они уже второй раз встречались и становились свидетелями слабостей друг друга. Чимин лишь мысленно усмехнулся, всё-таки какой бы стервой не была судьба, иногда она затевает очень интересные игры. Многие люди не верят в то, что судьба существует. Они думают, что всё зависит от человеческих решений. Чимин же считал по-другому. Именно судьба сыграла с ним злую шутку, заставив тогда дать бабушке то обещание. На тот момент оно казалось обычным, однако со временем начало казаться невыполнимым, но просто так отказаться от своих слов было бы ещё большей слабостью, поэтому Пак шёл на поводу у своих принципов и принимал правила этой ненавистной ему игры под названием жизнь. Но сейчас, вставая с мокрого пола и ощущая холод от мокрой одежды, Чимин чувствовал нездоровый интерес. Он не верил, что что-то происходит просто так. Он не просто так дал тогда это обещание, именно оно сделало так, что он всё ещё жив. Значит и то, что они с этим парнем опять встретились ещё и при таких обстоятельствах, играет какую-то роль. Именно эти мысли заставили Чимина согласиться на предложение выпить чая. Эти мысли и всё тот же интерес, приправленный любопытством. Поэтому, шагая по улице рядом с этим человеком, Чимин лишь думал, что будет дальше. В то время, как Мин доставал из рюкзака всё тот же белый шарф, наматывая его на шею. Видимо, боялся замёрзнуть, а Пак шёл в расстёгнутом пальто лишь и наслаждался пронизывающим ветром. — Можно узнать, как тебя зовут? — с кривой ухмылкой полюбопытствовал Чимин, ему просто хотелось, чтобы этот парень на него посмотрел. Хотелось удостовериться, что он всё ещё такой же, как и Пак. Что и в его взгляде пустота. Чимин и сам не мог понять, зачем ему это. — А то идти не пойми с кем, не пойми куда как-то не круто. — Мин Юнги. Второй курс литературного, — безразлично ответил теперь уже знакомый, но взгляд всё-таки поднял. И он действительно был такой же, как в прошлый раз. Разве что отчаяния стало чуть меньше, зато безразличие буквально заполняло его. — Пак Чимин, первый курс литературного. Хёном звать не буду, даже не проси. Чимин отвык вежливо обращаться. А слово «хён» вообще вызывало приступ отвращения. Когда-то один из одноклассников, который был старше где-то на полгода, пытался заставить Пака, называть себя хёном. После каждого отказа Чимин еле доходил до дома. — Называй как хочешь, мне пофиг, — опять безразлично. Чимин на это лишь ещё раз ухмыльнулся. Он прекрасно понимал, что это всего лишь защита оттого, чтобы лишние люди не видели в хлам разбитую душу. Он сам пользовался ею слишком часто. Настолько часто, что иногда не видел грани между тем, какой он на самом деле, и тем, каким он сам себя выставляет. Тем временем они подошли к какому-то кафе. Юнги уверенно зашёл внутрь и уселся за дальний столик. Атмосфера заведения понравилась даже Паку. Он не смог не отметить то, что столики находились на приличном расстоянии — если говорить спокойным голосом, разобрать кто о чем беседует практически невозможно. — Что будешь заказывать? — спросил Юнги, стоило Чимину сесть за стол. — Чай. Фруктовый, если можно. — Ладно. Жди здесь. — Мин поднялся и отправился к стойке делать заказ. Чимин впервые смог разглядеть его без верхней одежды. Под пальто находилась черная водолазка, которая красиво облегала не особо выдающиеся, но видные мышцы груди и тонкие руки. Но больше всего внимание Чимина привлекли тонкие ноги, они, конечно, были не настолько тонкие, как у самого Пака, но могли привлечь внимание любого. Если Пак пытался скрыть свою фигуру под мешковатой или оверсайз одеждой, то Юнги его фигура полностью устраивала, потому что одежда плотно прилегала к телу. На эти мысли Чимин лишь в очередной раз мысленно ухмыльнулся. Всё-таки интерес — странная штука; он прекрасно понимал, что они с Юнги абсолютно разные, несмотря на то, что в жизни обоих непростые обстоятельства. Но Пак точно не понимал, зачем они встретились. Брюнет вернулся за столик уже с двумя стаканами чая и порциями какого-то десерта. — Ешь. Тебе нужно сладкое, — заявил Юнги, пододвигая одну из тарелок к Чимину. Чимин посмотрел на маленький кусочек тортика и в этот момент он мог точно сказать, что в его глазах отразился хорошо читаемый страх. Если он сегодня опять позволит себе что-то подобное, то ещё одной принудительной чистки его организм просто не выдержит. — Тебе опять плохо? Ты побледнел. — Голос парня, сидящего напротив, вывел Пака из размышлений. — Всё нормально, не волнуйся, — произнёс Чимин, стараясь не смотреть собеседнику в глаза, потому что знал, что там снова страх, боль и ненависть к самому себе, которые Мин уж точно сможет увидеть. Вообще оставаться наедине с человеком, который может читать эмоции по глазам, было для Чимина не очень хорошим вариантом. До этого его боль никто не мог увидеть, кроме бабушки. Да её было и некому видеть, никто не старался узнать Пака поближе, разве что Тэхён, но он почему-то ничего не замечал или, нет, не хотел замечать. Ким всегда старался мыслить позитивно, хоть во многих случаях и обманывал сам себя. Но отказываться сейчас от сладкого значило только то, что придется объяснять незнакомому человеку, почему он не ест, а делать этого совершенно не хотелось, поэтому Чимин лишь взял ложку и начал маленькими частями проглатывать кусочек торта. Он ел, а сам чувствовал, как комок встаёт в горле, а на глаза наворачиваются предательские слезы. Чимин лишь пытался не позволить им скатиться по щекам. В это время за их столиком повисло напряжённое молчание. Пак понятия не имел, о чём думает Юнги и почему он вообще позвал незнакомого человека в кафе. Мин был не похож на человека, помогающего всем и вся. — Почему у тебя такое выражение лица, будто я на твоих глазах убил котёнка и теперь заставляю его съесть? — задал вопрос брюнет, хмуря аккуратные брови. — Не обращай внимания, — буркнул Чимин и потянулся за чаем. Сейчас ему было не до Юнги. Он уже прекрасно знал, что вечером скорее всего его ждёт очередной обморок, потому что кусочек десерта он доедал. Желание разрыдаться прямо здесь никуда не ушло, но при старшем этого делать не хотелось. Когда Чимин опустошил стакан своего чая, Юнги тут же поднялся словно только этого и ждал. — Увидимся, как-нибудь, — сказал старший, надел на себя пальто и завязал всё тот же белоснежный шарф. После этого ещё раз кивнул Паку и быстрой походкой ушёл. Чимину оставалось лишь сидеть и думать, а какого хрена это собственно было? Возможно Мин лишь пытался отплатить за тот раз, когда Чимин ему помог, но всё-таки это всё было очень странным. Но на это Чимин лишь пожал плечами. Юнги вызывал сильнейшее чувство любопытства. Весь его вид будто кричал о том, что он чертова загадка, а Пак любил загадки. Перед ним словно лежала очередная интересная книга, которую стоит прочитать, но эта книга в потрёпанной обложке и будто давным-давно никем нетронутая. Но от этого не менее интересная. Пак был уверен, что такой человек, как Мин вряд ли может оказаться пустышкой и доставить Чимину горькое разочарование от своего прочтения. Хотя такое разочарование у Чимина уже было, но было оно именно с книгой. Кто из вас не знает Ромео и Джульетту Шекспира? Чимин привык считать ее эталоном трагедии, ещё до того, как начал читать. Но именно эта книга подтвердила, что не стоит строить слишком высокие ожидания, они потом слишком больно бьются об реальность. То, что для большинства людей казалось великим произведением, для Чимина оказалось ванильными соплями, ещё и с жёсткой пропагандой суицида. И никто бы не смог переубедить Пака в обратном. По поводу Мин Юнги у Чимина не было никаких ожиданий, поэтому разгадывать его загадку было не так опасно.***
Чимин медленно брёл домой, торопиться было некуда. В наушниках играла музыка. Это была ещё одна вещь, без которой Пак Чимин бы не смог. Музыка была одной из самых необходимых составляющих его жизни. При чём совершенно разная. Чимин был полным меломаном, и в его плейлисте могло сочетаться несочетаемое. Именно поэтому его плейлист никто не видел. Он считал музыку, которую он слушал, отражением собственной души, а открывать и без того разбитую душу как-то не особо хотелось. Музыка неплохо помогала закрыться от происходящего, она была как и книги для Пака — отдельным миром. Если между книгами Чимин всё-таки делал хотя бы небольшие перерывы, чтобы осмыслить прочитанное, то без музыки не обходился и день. И сейчас эта самая музыка помогала хоть немного разобраться в ситуации. Ну или Чимин хотел так думать. Он привык к понятным действиям людей. Большинство из них были предсказуемыми, за свою жизнь Чимин встречал очень мало людей, которые не подходили бы под каноны. Себя парень считал одним из таких людей, потому что даже сам иногда не мог сказать, что случится в следующий момент, и от этого жизнь имела хоть какой-то смысл. Она наполнялась интересом и любопытством. Любопытство было ещё одной причиной, чтобы жить. Оно сподвигло хотеть узнать, что же будет завтра. Действия старшего же никаким шаблонам не подходили. Если бы просто хотел отблагодарить Пака, он бы сделал это на словах, в этом Чимин был уверен. По виду Мин был не из тех людей, которым комфортно в компании незнакомых людей. Чимин лишь в очередной раз думал о том, что у старшего слишком загадочный образ, Юнги был очередной непрочитанной книгой, но Пак был уверен, что прочитать его будет не так уж и просто. Старший умел строить стену — защиту — вокруг себя не хуже, чем сам Пак, если не лучше. Да и в наглую лезть в душу к практически незнакомому человеку не хотелось. Но просто так избавиться от мыслей об этом — слишком сломанном и слишком похожем на него самого — человеке не получалось. Всему виной гребаное любопытство. Но Пак был благодарен, что оно вообще было, потому что он считал, что любопытство — это свойство, позволяющее индивиду отстать от стада.