Посидим до рассвета. Нам бы только понять себя. Слышишь, как в последнем восторге Рвутся струны, росу губя? Будет вольному место в неволе, Будет место ножу в груди, Ведь один — он не воин в поле! Только воин всегда один…
***
Кто не видел рассветов? Каждый хоть раз в своей жизни, но застал это явление. Тот момент когда буквально за десять минут кромешная темнота сменяется первыми робкими лучами солнца, которые раскрашивают небосвод в разные оттенки красного. Рассветы всегда были разными. Они хоть чем-то да отличались. Чаще всего эта разница зависела именно от человека, наблюдающего за медленным появлением солнца. Кто-то смотрит с радостью, кто-то с грустью, кто-то с надеждой, что новый день принесёт радость. Но каждый прекрасно понимает, что рассвет это начало нового дня и это обнадёживает. Самые красивые рассветы летом. Когда в четыре утра ты стоишь у себя на балконе, обжигаешь губы горячим кофе и смотришь на горизонт. Или же ты сидишь в поезде, который везёт тебя в совершенно незнакомое место. В этот момент ты весь сжимаешься от предвкушения, но восходящее солнце будто говорит, что кое-что останется неизменным. Юнги тоже любил рассветы. Настолько любил, что сейчас уже не мог бы точно сказать сколько этих самых рассветов видел. Но он всегда встречал их один. Это было что-то настолько интимное для него, что парень не мог себе позволить впустить кого-то в эту часть своей жизни. Даже Соён. — Оппа, а можно я с тобой посмотрю? — спрашивала иногда сестра и смотрела этими своими глазками, что даже кот из Шрека не сравнился бы с ней. — Нет, Соён. Ты ещё не понимаешь, что это такое, раз хочешь разделить рассвет со мной. Я хочу, чтобы ты сделала это с по-настоящему важным для тебя человеком, — после этих слов Юнги целовал сестру в лоб и отправлял спать. Девушка же надувала щеки и, топая босыми ногами, уходила в комнату. А Юнги оставался на своём широком подоконнике и допивал банку энергетика, потому что глаза начинали слипаться. Сейчас Юнги тоже сидел с бутылкой энергетика. Только на кухне и готовый идти в универ. Рассвет сейчас только-только набирал свою силу, ведь в октябре солнце вставало намного позже. Бессонная ночь не осталась незаметной. Она проложила на лице парня глубокие тени. Обычно просто бледная кожа приобрела нездоровый оттенок. Взглянув на себя в зеркало, Мин ухмыльнулся. Он всегда считал, что похож на восставший труп, но сейчас это сходство лишь усиливалось. Он был похож на старика, которому этот зомби-апокалипсис нахрен не сдался, но его разбудили за компанию. Чонгук ушел полчаса назад, выпив кружку кофе. Он был похож на маленького котенка, который ещё толком ничего не понимает. Парень практически на ощупь собирался, потому что опухшие от слез глаза явно мешали хорошему обзору. Чонгук ничего не говорил по поводу произошедшего, а Юнги тоже предпочёл молчать. Если младший захочет, он скажет, что решил. Давить на Гука, никто не собирался. Юнги лишь грустно улыбнулся, вспоминая самого себя в этом возрасте. Его тогда было невозможно контролировать, родители первое время пытались это делать, но потом плюнули, поняв, что это бесполезно. Парень тогда пробовал все, что видел. Ему были интересны все виды деятельности. Именно в тот период он учился играть на гитаре и одновременно ездить на мотоцикле. Тогда он был по-настоящему счастлив, потому что его окружали друзья и море новых эмоций. Первый глоток алкоголя, первая сигарета, первый секс. Всё было впервые. Но сейчас Юнги ни о чем не жалеет. Потому что те эмоции того стоили. При выходе из подъезда парня окатил порыв сильного ветра. Он будто забирался под кожу и прогонял по ней стадо мурашек. От этого хотелось забить на универ и вернуться домой, но Юнги лишь поплотнее запахнул пальто и спрятал нос в изгибе шарфа. Мин не любил холод. Он был настолько теплолюбивым растением, что если зимой у него вдруг кончались сигареты, он мог спокойно от них отказаться. Даже зависимость не смогла бы вытащить Мин Юнги из дома в мороз. Проблема была ещё и в том, что парень очень быстро мерз. Стоило постоять на ветру хотя бы пару минут и все руки превращались в холодные ледышки, а на следующий день уже можно было ждать температуру вместе с кашлем и соплями, бегущими в три ручья. В общем романтика, а не жизнь. День у Юнги снова не задался. Ну почему всё всегда затрагивает именно его? Сидел парень, никого не трогал, вслушивался в мотив популярной песенки, которую крутили по радио. А потом буквально затылком почувствовал, что кто-то прожигает его взглядом. После этого долгого и острого (да, именно острого, потому что Юнги чувствовал, как начинают шевелиться волосы на затылке)взгляда послышался скрипучий шепот прям над ухом: — Вот, молодёжь нынче совсем никакая. Нет чтобы старому человеку место уступить. Они будут сидеть и делать вид, что ничего вокруг не замечают. Никакого уважения, — бурчала маленькая сморщенная старуха. Она была совсем не похожа на тех миленьких бабушек, которые согреют тебя и будут жаловаться на то, что ты похудел. Эта казалось только и ждёт, чтобы вцепиться тебе в горле своими морщинистыми пальцами. В какой-то момент Мину показалось, что она это и сделает. — Мне не за что проявлять к вам уважение. Если бы вы, аджума, вежливо попросили, я бы спокойно уступил вам место, — ответил парень, вставая и замечая в окне очертания универа. — Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! Хам малолетний. Только и знают, как пиво за гаражами пить, да со своими проститутками играться, — начала возмущённо орать женщина. — Я вас не оскорблял. Это вы сейчас оскорбили меня и многих ни в чём неповинных девушек. — Хоть Бога бы побоялся! — Аджума, у вас валидол с собой? А то боюсь вам плохо станет. Я не верю в бога, — последнее, что успевает заметить Юнги, — бабка, начавшая перекрещивать его, и улыбки на лицах сидящих в автобусе подростков. Оставшийся путь до универа проходит без происшествий, как и весь оставшийся день. Юнги спокойно отсиживает пары, иногда записывая, что-то из слов преподавателя. В универе было прохладно, из-за большого размера аудиторий они не успевали прогреться, поэтому приходилось кутаться в толстовку и жалеть о том, что оставил куртку в гардеробе. Последней парой шла философия, но надежда Юнги на то, что можно будет сбежать сразу после звонка, не сбылась. Преподаватель попросил отнести документы в деканат, который находился на четвертом этаже, а отказывать самому злопамятному преподу себе дороже. Уже спускаясь по лестнице Мин начал потихоньку расслабляться. Он уже представлял, как этим вечером они с Джином засядут за какой-нибудь фильм, возможно даже Чонгука удастся выдернуть из дома. С кем быть Юнги было плевать, но он бы никому не признался, что просто боится оставаться один. Приступов не было уже две недели, и это заставляло насторожиться. За этими размышлениями Юнги проходил коридоры, пока не услышал тихий стон. Сначала парень хотел это игнорировать. Ну мало ли кому не хватает острых ощущений, но потом услышал звук удара и ещё один стон, только теперь было понятно, что далеко не от удовольствия. Звук шёл из крыла, в котором были лишь служебные помещения, поэтому туда редко кто заходил. Сразу после удара послышался смех нескольких людей и весёлый голос: — Ну, что? Нравится? Ты что думал, что мы про тебя забыли? Не дождешься, ты как был жирным никем, так никем и останешься, даже если скинешь ещё сотню килограммов. Юнги после этих слов хотел уйти, потому что вмешиваться в чужие разборки не было никакого желания, но его остановил знакомый голос, который отвечал с безразличием, разве, что в голосе проскальзывали нотки боли. — А ты так и продолжаешь самоутверждаться за счёт тех, кто слабее? Ты же прекрасно знаешь, что мне плевать на твои избиения. Боль я давно уже научился терпеть, — после этих слов послышался очередной удар и кашель. Такой кашель обычно бывает у туберкулезников, поэтому Юнги сделал вывод, что в этот раз удар пришелся либо на живот, либо на ребра. Возможно любой другой человек на его месте бы просто ушел, но что-то не позволяло этого делать, поэтому парень лишь вздохнул и зашёл за угол. Увиденное его поразило, потому что он всегда считал, что истории про мальчиков для битья — это лишь выдумки. Ведь кто в здравом уме будет избивать человека для собственного удовлетворения? Как выяснилось, такие люди есть. Но больше всего Мина поразило то, что в этом коридоре находилось не два человека, а целых пять. Четверо парней склонились над Чимином, пока тот пытался хоть немного успокоить кашель. — Парни, а вас мамочка не учила, что четверо на одного — нечестно? — спросил Юнги, обозначая свое присутствие, и медленно подошел. На него тут же уставились несколько пар глаз. Даже Чимин поднял свою рыжую макушку, но тут же опустил из-за нового приступа кашля. — Иди куда шел. Это не твое дело, — зашипел тот, что стоял ближе всего к Паку. Видимо именно он наносил удары. По нему сразу можно было сказать: любимый сыночек богатых родителей. Смазливая мордашка, брендовые вещи и полная уверенность в своей безнаказанности. Сам Юнги хоть и вырос в богатой семье, но никогда таким не был. Он всегда считал, что деньги это то, что нужно заработать. — Принцесса, давай ты заберешь своих подружек и свалишь отсюда нахрен? Если тебя такой вариант не устраивает, то я сейчас забираю его и отвожу в полицейский участок. Там он напишет заявление, а я как свидетель всё подтвержу. Что будет дальше рассказать или сам додумаешь? — После этих слов парни переглянулись между собой, видимо перспектива просидеть ночь в обезьяннике их не особо прельщала. — Ладно, мы уйдем. Что, Пак, нашел себе защитника? — хмыкнул всё тот же и, смерив Юнги презрительным взглядом, вышел из коридорчика, за ним потянулись и остальные трое. Сам Юнги же подошел к Чимину и протянул ему руку, тот, стиснув зубы, поднялся. Но надолго его не хватило: парень тут же привалился к стене, тяжело дыша. Он видимо пытался сдержать болезненный стон. — Может, в медпункт? — с сомнением предложил брюнет. — Нет. Что я там скажу? Что упал? В такое даже ребёнок не поверит. Сейчас немного постою и пойду домой. Спасибо, что помог, но вмешиваться не стоило. Они теперь будут еще больше приставать, ты оскорбил гордость Джинёна, — тихо заговорил Чимин, держась за ребра. Выглядел он не очень. Бровь была рассечена, на скуле покраснение, которое потом перерастёт в синяк, а это только те повреждения, которые видно, Юнги даже предположить боялся, сколько синяков сейчас расцветало под одеждой. — Что у тебя с рёбрами? Ты уверен, что это не перелом? — Мин волновался, потому что парень, который стоял рядом и опирался о стенку, выглядел так, словно казалось, что он с минуты на минуту потеряет сознание. — А что? Волнуешься? — лёгкая ухмылка играла на губах рыжего, и он слегка приоткрыл глаза. По его выражению лица сейчас спокойно можно прочитать, что он опять натягивал маску из сарказма. И Юнги сам не знал, почему это его бесило. Он хотел встряхнуть Чимина за плечи, чтобы на его лице отразились хоть какие-то эмоции. Но тот сам открыл глаза, будто бы наконец смог справиться с болью и опустил разочарованный взгляд на пол. Юнги только сейчас заметил, что весь пол в коридоре усыпан исписанными листами. — Что это? — Конспекты по философии. Препод меня убьет, — чуть ли не хныкал Пак. Создалось такое ощущение, что ему не плевать только на то, что пострадает его оценка по философии. — Ты же на первом курсе? Я тогда был слишком сосредоточенным на учебе, поэтому писал все лекции. Могу одолжить конспекты, а то этими теперь только пол вытирать, — сказал Мин, внимательно следя за выражением лица парня, стоящего рядом. На этом лице сменялись разные эмоции — от отчаяния до неверия. Но в конце концов из эмоций осталось лишь напускное безразличие. — Окей. Где мы можем встретиться? — Номер мне свой дай, адрес свой скину смс-кой. Приходи, как оклемаешься. Юнги быстро записал номер и ушёл, так как прекрасно понимал, что помочь себе Чимин сейчас не даст. Ушёл в полной тишине, чувствуя, как затылок прожигал взгляд полный непонимания. Он и сам себя сейчас не особо понимал. Ну, вот зачем ему понадобилось вмешиваться? Они с Чимином друг другу никто. Да, пересекались пару раз, и что с того? Сам факт того, что Пак всё про него знает, должен отталкивать Мина и вызывать желание держаться подальше, но этого желания не возникало. Знание Пака было правильным, казалось, так и надо. В какой-то степени Юнги даже догадывался о причине этого — они с Чимином похожи, оба сломлены, оба прячутся от реального мира под масками, но ведь таких людей много, половина города ходят с трупами внутри и маской на лице. Мин же не мог начинать доверять каждому, у кого в глазах появлялись нотки понимания. Нельзя доверять незнакомому человеку, Юнги в этом был стопроцентно уверен, даже Джину он не мог открыться полностью, а тут резко почувствовал родственную душу в совершенно незнакомом парне. А ведь действительно, этот Пак знал про Юнги всё, даже может спокойно позвонить психиатру из-за попытки суицида, а сам Мин про этого человека ничего не знал, кроме того, что тому чертовски больно. За этими размышлениями дорога до дома осталась незамеченной, как и сами перемещения по квартире. Парень очнулся уже лежащим на кровати и завернутым в плед. Вставать сейчас категорически не хотелось, после холодной улицы тёплый плед оказался чуть ли не раем, но нужно было навести хотя бы подобие порядка и найти конспекты, которые он так щедро пообещал Паку. Честно говоря, Юнги в душе не ебал где их искать, он знал, что они есть, а вот где — это уже большой вопрос. Он с обреченным вздохом отбросил плед и поднялся на ноги, попутно вспоминая, куда он кинул телефон, который позже обнаружился в прихожей. Быстро отправил сообщение на номер Чимина, как в дверь позвонили. За дверью на удивление никого не оказалось, на это глаза Юнги лишь в привычном жесте поднимаются к потолку. В их районе этакими вещами частенько занимались подростки, им видимо реакция взрослых людей на пустой коридор казалась смешной. Самому Мину сейчас было не до смеха, в ушах появился знакомый шум, а перед глазами поплыли круги, внутренний голос будто бы переключился на другую радиоволну, которая пока что была плохо настроена, но с каждой минутой слышимость становилась лучше. Мысли, которые он уже столько прятал на задворки сознания, сейчас наполняли голову и говорили голосом Соён. Сейчас как никогда раньше давили родные стены, потому что каждый угол этого дома был словно ещё одним доказательством того, что сестры уже нет. Мин Юнги здесь нет, есть только его телесная оболочка, а давно искореженная душа словно наблюдала откуда-то сверху. Она будто уже смирилась с происходящим, и лишь разум трепыхался в бессмысленных попытках сохранить этому телу жизнь. Но только доводов разума недостаточно, чтобы вернуть тягу к жизни, поэтому сознание медленно отключалось, оставляя тело на произвол судьбы. Дверь так и осталась незапертой, а сам Юнги — или то, что сейчас от него осталось, — идет на кухню, слёз на этот раз нет совсем, он действительно смирился. Дальше всё лишь обрывками: кухня, коробка с таблетками, банка снотворного, горсть таблеток, пол, медленно остывающее тело. Но именно в этот момент проснулось осознание, оно билось в жалкой попытке всё исправить, даже умудрилось взять телефон и набрать номер Сокджина, но судьба не любила Мин Юнги. Он для неё лишь игрушка, поэтому, когда в трубке раздалось взволнованное «Да?», он уже ничего не слышал и не чувствовал, кроме слишком твёрдого пола под собой.***
Чимин как будто бы изначально знал, что идти сегодня в универ не стоит. По средам у них были не такие важные пары, поэтому ходила едва ли треть группы. Но Пак же прилежный студент, зачем ему прогуливать пары? Как выяснилось, иногда прогуливать полезно, особенно если вы не хотите найти ещё больше проблем на свою многострадальную задницу. Первые три пары Чимин буквально проспал с открытыми глазами, даже не пытаясь вслушиваться в слова преподавателей. Парень искренне не понимал, зачем ему в жизни может понадобиться химия, которую он на дух не переносил. Ну какой идиот придумал все эти реакции и несколько видов уравнений, в каждом из которых есть свои заморочки? Кто-то скажет, что он не понимает просто потому, что не хочет понимать, а он скажет идите нахрен. Дальше был прожигающий затылок взгляд Джинёна, который никогда не предвещал ничего хорошего, а потом и тёмный пыльный коридор, в котором его так знакомо вжимали в стену. Джинён не любил марать руки, но сегодня видимо у него было слишком хорошее настроение, что он решил сам преподать Чимину урок уважения. Обычно это делали его так называемые «друзья», которым сам Пак ничего плохого точно не делал. Было больно, даже очень, но Пак Чимин привык к боли, он не собирался доставлять этим мудакам удовольствие своими просьбами остановиться, но после особо сильного удара по ребрам Чимин не смог сдержать стон. В тот момент казалось, что там по меньшей мере хотя бы один перелом, потому что в ушах зазвенело, а дышать удавалось с трудом, но от мыслей от боли отвлёк отдаленный голос, который явно не принадлежал ребятам Джинёна, Чимину даже удалось поднять голову и увидеть расплывающееся лицо Юнги, прежде чем снова начать задыхаться от кашля. Юнги всё ещё оставался загадкой, а его помощь также больше усложняла ситуацию. Вот зачем он вообще влез? Об этом Чимин предпочел подумать позже, потому что когда боль в ребрах начала потихоньку утихать, пришло осознание того, что все конспекты по философии разбросаны по коридору и навряд ли подлежат восстановлению, это и отметил Мин. Его предложение тоже было странным, но отказываться Чимин не спешил, потому что эти конспекты ему были действительно нужны. Юнги ушел так же быстро, как и появился, но за это Чимин был ему благодарен, свои раны он привык зализывать в одиночестве. После сегодняшнего дня Чимин мог стопроцентно утверждать, что самому обрабатывать раны неудобно от слова «совсем». В последний раз ему помогал Тэхён, мама которого работает в больнице. Мать Чимина тоже работала медиком, но вот только здоровье родного сына её не волновало. Спустя полчаса, когда на ребрах Чимина была намотана хоть и кривая, но достаточно тугая повязка, пришла смс-ка с адресом. Ехать оказалось недалеко, но выходить из дома не хотелось. Если бы тогда сам Пак знал, что буквально пять минут промедления могли стоить человеку жизни, то не медлил бы. Юнги жил через две остановки от Чимина, поэтому парень решил пройтись пешком, а не трястись на забитых битком маршрутках. Ветер немного стих, поэтому уже не причинял большого неудобства, но что-то будто подгоняла Пака и заставляло ускорять шаг. Это было дурное предчувствие, которое заставляло сердце сжиматься и завязывало внутренности в тугой узел. Пак остановился у нужной квартиры и нажал на кнопку звонка, по ту сторону двери раздалась противная трель, но шагов за ним так и не последовало. Это напрягало Чимина и заставляло ещё настойчивее зажать кнопку. Но даже через минуту никто так и не появился, поэтому парень чисто из принципа дёрнул за ручку, и дверь на удивление поддалась. Дальше для Чимина всё смешалось в обрывки воспоминаний, окропленных ужасом и паникой. Он медленно зашёл в квартиру и его встретила мёртвая тишина. Парень медленно двинулся вглубь квартиры и толкнул первую дверь, которая попалась у него на пути. Он заглянул внутрь и чуть не потерял сознание. Зрелище, которое увидел, Чимин бы не пожелал увидеть никому. Юнги лежал посреди кухни из его руки выкатилась пустая банка из-под таблеток, его бледная кожа сейчас казалась полупрозрачной и с каким-то синеватым отливом. У Чимина появилось желание свалить нахрен из этой квартиры и забыть все, что он видел. Но он взял себя в руки, осознав одну вещь. Юнги дышал, а значит Пак Чимин не имел права оставлять его здесь.