Не нужен больше тот уют, которым дорожишь, Когда тебя все дома ждут, а ты от них бежишь. Бежишь куда глаза глядят и на мосту стоишь. А в небе молния-гроза, за дождик моросишь. Вникаешь в пустоту луны, в бессонницу ночей. Ты кажешься со стороны ненужной и ничей. Сама смеёшься над собой: легко себя жалеть. Пора, наверное, домой — там легче ведь болеть.
***
Утро встретило Чимина такими долгожданными солнечными лучами, которых он не видел уже чёрт знает сколько времени. Под боком лежал Файт, тихо мурлыча и даря такое нужное сейчас тепло. С кухни доносился стойкий аромат свежезаваренного чая и жареного бекона. На такие ароматы живот Пака отозвался урчанием, но Чимин был уверен, что сейчас он не способен съесть что-то более питательное, чем чай. Глаза Чимина сейчас напоминали два пельменя, сказывались вчерашние слезы, поэтому открыть их было очень проблематично, он практически на ощупь двигался в сторону ванной. События вчерашнего дня восстановились медленно и с неохотой, можно даже сказать урывками. Чимин чувствовал, как ныла часть ребер, поэтому приподнял домашнюю рубашку, заглядывая под неё. Гематома расползлась почти по всей груди, место самого ушиба было горячим и сейчас выглядело намного страшнее, нежели ранее, но это сам парень лишь вздохнул и потянулся к верхней полке, откуда достал мазь от ушибов, которая не особо помогала, но хоть немного охлаждала. Делать сейчас хоть какие-то движения больно, поэтому Чимина просто плюнул на идею принять душ и поплёлся на кухню, где застал Юнги, который с с аппетитом поглощал ещё горячую яичницу. — Доброе утро, — Чимин говорил, даже не смотря в сторону старшего, лишь подошёл и налил себе чаю из ещё не остывшего чайника. От слишком насыщенного здесь аромата еды начинало подташнивать, но он не подал виду. — Доброе, есть будешь? — Юнги поприветствовал с набитым ртом, но от этого его речь не становилась менее понятной. На радужке его глаз скрывалось что-то загадочное, но Чимин не понимал (или не хотел понимать), что это может быть. Он просто сел рядом и уткнулся носом в свою литровую кружку, при этом отрицательно мотая головой. Юнги доел содержимое своей тарелки и отошёл к раковине, включая воду. Чимину стыдно было это признавать, но Юнги шёл его дом. Он будто идеально сюда вписывался, во все эти тёмные оттенки и минимализм. Интерьером дома когда-то занимался отец, а он будто офис себе создавал, а не семейное гнездо. Юнги со своей бледной кожей, в растянутой серой футболке и полным беспорядком на голове сюда идеально вписывался, в отличии от самого Пака. Он со своими рыжими волосами, смуглой кожей и россыпью неярких веснушек здесь был словно чужим. — Раз уж мы всё равно проспали первые две пары, может, предложишь, чем мы будем заниматься? — голос Мина вывел Чимина из откровенного залипания на то, как по коже бегали солнечные лучи. Зрелище было неимоверно увлекательным, поэтому Чимин даже слегка вздрогнул, когда его отвлекли. — А почему ты так уверен, что я сейчас тебя не выставлю за дверь своей квартиры и не уйду по своим делам? — Чимин абсолютно был серьёзен, и любой другой человек наверняка бы подумал, что сейчас он говорил то, что думал. Но Юнги видел его глаза и заметил танцующих на самой глубине чёртиков. Юнги видел и ухмылялся, а Чимина это бесило, ибо какого хрена какой-то левый парень так легко воспринимал его убийственный сарказм, ещё никому не удавалось это сделать, даже Тэхену. Тот обычно цепенел, на несколько секунд, а потом непонимающе смотрел на Чимина, пока тот еле не закатывал глаза и не выдавал кривую усмешку. — Знаешь, Пак Чимин, ты бы не смог меня выгнать, — в голосе Мина было столько превосходства, что Чимин фыркнул, а Юнги готов был поклясться, что вчера видел, как Файт так же фыркал. — И почему же это? — Потому что я вчера забыл ключи дома, а Джин поехал на другой конец города к своим родителям, поэтому будет он поздно. Тебе бы совесть не дала просто меня выгнать, принцесса, — с усмешкой заверил Мин, это его «принцесса» говорило само за себя. Чимин видел хорошее настроение парня напротив, но вообще понять не мог его причину. Какого хрена он такой веселый с утра? — Ты больше, чем я на принцессу похож, что же заставило нашу Несмеяну стать такой довольной? — снова сарказм, Чимин прекрасно понимал, что давил на больное, невольно напоминая Юнги о вчерашнем, но он не мог это контролировать. Агрессия, что сейчас, кажется, поднималась из желудка, в котором уже затягивался тугой узел из тошноты, голова начинала болеть, а последней каплей становилась боль в рёбрах, и вот Чимин уже не мог остановится. Ёжик, что ещё вчера был маленьким и пушистым созданием, сейчас выпускал иголки, становясь комком, который ради собственной безопасности мог серьезно ранить. Пак не умел ранить физически, но за эти годы он научился очень ловко рассекать души людей. Да, это неправильно, да, другим от этого больно, но Чимин эгоист, ему так легче. — Чимин, — с лица Юнги сползла улыбка, а со дна глаз на поверхность выползли сгустки боли, — я понимаю, что тебе тяжело кого-то подпускать к себе, но тебе не кажется, что раз уж мы знаем всё друг о друге, нам нужно хотя бы попробовать держаться вместе? Я прекрасно понимаю, что и тебе, и мне будет тяжело, но может стоит хотя бы попробовать? Юнги знал, о чем говорит, сегодня была одна из немногих ночей, когда он спал спокойно, обычно он просыпался с криками от кошмаров, спокойные ночи бывали только когда он пьяный в хлам. Оттого у него вечные мешки под глазами размером, наверное, с Тихий океан. Чимин смотрел неверяще, у него в глазах столько недоверия, что Мину уже казалось, что это хреновая идея, но неожиданно Пак моргнул и кивнул головой, мол я тебя понял. — Попробовать конечно можно, но я не знаю, чем всё это закончится, — сказал со страхом, который парень пытался хорошенько замаскировать, но не получалось. Он будто безмолвно кричал о том, что боялся, что его снова оставят одного, а и без того перемотанное скотчем сердце, уже не выдержит. После этого Чимин отвёл взгляд в окно и замер, он словно пытался что-то осмыслить или переварить. Юнги просто подошёл со спины и провёл кончиками пальцев по позвоночнику, но неожиданно спина Чимина выгнулась, а сам он резко повернулся. — Никогда. Блять. Не. Трогай. Мою. Спину. — Это было произнесено с чёткими паузами между слов и Юнги на мгновение даже стало страшно, потому что зрачки напротив потемнели, и Мин не знал причину этому изменению, поэтому лишь кивнул. Спина Чимина расслабилась, а сам он будто сдулся, становясь ещё меньше. Тишина такая, что Юнги слышал биение собственного сердца, в квартире действительно тихо, не слышно даже тиканья часов, которых Мин почему-то в квартире даже не видел. Эту тишину нарушил Файт, шаги которого напоминали топанье слона. Кот зашёл на кухню и с громким мяуканьем прыгнул на колени своего хозяина, отчего тот даже слегка пошатнулся. Комок шерсти устроился на коленях Чимина и, несмотря на то, что еле помещался, выглядел донельзя довольным, он оглашал кухню мурлыканьем, от которого, кажется, стены в доме тряслись. Лицо Чимина наконец озарила хоть слабая, но улыбка, и он протянул руку коту, легонько поглаживая. Сейчас ему уютно, хотя это слово он не использовал практически никогда, находясь в данной квартире, которую даже домом мог назвать с натяжкой, но сейчас Чимину было именно уютно. — Всё с вами понятно, допивай чай, бери это ленивое, бесполезное, но ужасно милое создание, и мы идём смотреть лучший фильм всех времен и народов — мы окунемся в волшебный мир Гарри Поттера. Возражения не принимаются. И Мин вышел из кухни, видимо, направился в гостиную, собираясь включить фильм. В другой раз он бы возмутился из-за того, что кто-то так нагло хозяйничал в его квартире, но сейчас лишь слегка ухмылялся и качал головой. Может, действительно так будет лучше. Так что Чимин осторожно взял Файта на руки, стараясь не разбудить, хотя это задача непростая, и удалился вслед за Юнги. Мин достаточно быстро отыскал пульт от плазмы, висящей на стене, и вышел в интернет, включая фильм, спустя пару минут в квартире уже звучал знакомый саундтрек. Чимин видел всю серию фильмов очень много раз, но пересматривать всё равно было интересно, ему нравилась эта история, и в его комнате была отведена отдельная полка под серию книг. Гарри Поттер был для Чимина ключиком в детство, где они вместе с бабушкой с нетерпением ждали выхода каждого фильма, для Пака вообще все вещи, которые хоть немного напоминали о бабушке, были особенными. Вот и сейчас, когда на экране появляющийся Хагрид говорил свою знаменитую фразу: «Ты — волшебник, Гарри!», Чимин невольно улыбался. Они и не думали, что погружение в любимую вселенную может стать причиной для серьезного спора. А причиной этому становится появление на экране одного блондинистого слизеринца. — Вот же крыса, никогда мне не нравился, вечно ходит со своей кислой миной и жизнь главным героям портит, — фыркал Юнги после того, как Гарри отказался от дружбы с Драко. А у Чимина глаза стали по пять копеек, он даже подскочил, и от этого Файт упал у него с колен и громко зашипел. — Как ты его назвал?! Ты вообще знаешь его историю?! Он делал это всё из-за родителей, у него никогда не было хорошего примера или человека, который смог рассказать о том, что правильно, и о том, что хорошо. Он просто никем непонятый ребенок. Я не оправдываю всех его поступков, но именно в своём характере он не виноват, за всем этим он просто пытался спрятать свою боль, в этом-то ты должен его понимать, — Чимин всё же опустился на диван, хоть и продолжал гневно сверкать глазами. Юнги же смотрел на него спокойно, лишь медленно поглаживая Файта, который успел улечься уже на его коленях, по мягкой шерсти. Чимина от этого спокойствия будто окатывало ледяной водой, он понимал, что опять сорвался на ровном месте. — Успокоился? — опять этот спокойный тон, а Чимина это бесило, ну почему он так спокойно реагировал, почему не мог тоже взорваться и дать Паку наконец проораться? — Если хочешь кричать — кричи, но от меня ответной реакции можешь не ждать, не люблю тратить нервные клетки, которых и так осталось немного, — Юнги снова взглянул на экран, а Чимину хотелось что-нибудь (или кого-нибудь) ударить, но он сдерживался и просто закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. Молчание длилось минут пять или десять, точно Пак сказать не мог, но за это время он немного успокоился и вновь переключил внимание на фильм. — И часто у тебя так? — тихо поинтересовался Мин, который всё-таки поднял взгляд на Пака. В нём нет ни упрека, ни обиды, только интерес, ну и наверное чуть-чуть сочувствия. — В последнее время становится всё чаще, обычно в присутствии людей, и не важно кто они. У меня будто установка какая-то, что мне нужно быть одному. Я всегда был не особо общительным человеком, но никогда не срывал свой гнев на людей, какими бы мудаками они не были, а сейчас просто не могу удержать себя, — Чимин говорил вполголоса, уткнувшись себе в колени, но Мин его прекрасно слышал. А потом рыжий поднял взгляд, и Юнги вновь замер, как тогда на крыше. Во взгляде напротив были снова те же боль, страх, отчаяние, и снова старший давил в себе желание отвернуться, но сейчас сделать это легче. — Чимин, я не психолог, и не лучший человек, чтобы давать советы, но мне кажется, что это как раз от того, что ты слишком долго сдерживался. Ты копил все себе и это естественно, что сейчас твоё терпение не выдерживает. Просто не думай сейчас о том, что произошло, и наслаждайся фильмом. Не бойся в адрес Малфоя я больше даже слова не скажу, — Юнги свёл всё к шутке, вновь отворачиваясь к телевизору. А Чимину страшно, но всё же от того, что его кто-то понимал, на душе становилось чуточку спокойнее. И он даже начинал потихоньку засыпать, но неожиданно завалился вперёд и зашипел от резкой боли в рёбрах. Юнги видел это, но ничего не говорил, не советовал сходить к врачу и даже не спрашивал, как он, просто отодвинулся к краю дивана и хлопнул себя по коленям. А Чимин всё понял и ужасно был благодарен, когда устроил голову на худых коленях и медленно проваливался в сон. Сквозь сон он чувствовал, как на диван запрыгнул Файт, и ему страшно, что кот по привычке прыгнет ему на грудь, но этого не случалось — животное словно ощущало боль хозяина и легло рядом, просто начиная тихо мурлыкать, тем самым ещё больше убаюкивая Пака. По меркам Юнги, Чимин спал недолго, всего пару часов. Сам Мин, если засыпал, то просыпался минимум часа через четыре, и ему было как-то плевать, что слишком длинный сон нёс вред организму, если он хотел спать — он спал. Мину совершенно не хотелось будить лежащего у него на коленях парня, поэтому когда фильм закончился, он просто включил следующую часть и даже успел досмотреть её до середины, когда почувствовал вибрацию в кармане, а в следующую секунду по комнате разнёсся громкий рингтон, от которого Чимин подскочил с его колен и начал испуганно озираться по сторонам. В этот момент он и сам был похож на котёнка: сморщенный нос, растрепанные рыжие волосы и полоса на одной щеке. Мину стало смешно от такого Чимина, и он бы посмеялся, если бы не разрывающийся в кармане телефон, поэтому парень со вздохом вытащил его и, не смотря на экран, взял трубку уверенный, что это Джин. — Какого хрена тебе надо? Ты же сказал, что до вечера занят, — слетело с губ вместо приветствия, а черные брови заметно нахмурились. — И тебе привет, Юнги, — раздался в трубке женский голос, что сейчас явно возмущён. — Мама? — Ну, как ты там? — в голосе женщины тревога, она боялась его ответа и отчасти не хотела его слышать, Сокджин звонил ей периодически и коротко рассказывал про Мина, стараясь опускать подробности, но даже того, что он говорил, Госпоже Мин хватало. — Зачем спрашивать то, чего ни ты, ни папа не хотите знать? Я прекрасно знаю, что Джин-хён рассказывает вам обо мне, и что ты в курсе моего состояния, поэтому не понимаю ваших попыток делать вид, что ничего не происходит, — спокойный, равнодушный тон. — Юнги… Мы понимаем, что тебе тяжело, но ты должен держаться, ты же сильный парень… — Да, блять, мама, хватит! Я тебя прошу, хватит! Ты своими словами каждый раз заново разрезаешь мне ту дыру, которую я всё это время стараюсь по миллиметру зашить. Вы смирились, вам уже не больно, но вы, блять, мне делаете только больнее, — Юнги бросил трубку, ибо заебало. Да, когда-то у него были хорошие отношения с родителями, но после того, как Соён ушла, между ними будто стена выросла, они не понимали друг друга, будто говорили на разных языках. Опять стало больно, опять то, что находилось в груди пару минут назад заменила холодная пустота, он был уверен, что и в глазах вновь появились боль и отчаяние, потому что Чимин смотрел прямо в глаза нечитаемым взглядом. А Юнги в какой-то момент потерял взгляд Пака, и это стало его очередной ошибкой, ведь голову опять наполняли дурацкие мыли о том, что скорее всего даже родители считали его виноватым, в голове появился голос матери, которая на похоронах сквозь слезы смотрела на него и говорила: «Почему ты не встретил её, Юнги? Почему ты оставил её одну? Ты же обещал её защищать!». И всё, Юнги уже не чувствовал ничего, сознание отключилось, а по щекам бежали горячие слезы, которые он не ощущал. Он не знал, сколько времени прошло, но внезапно щеку обожгло от удара, и он словно проснулся. Перед ним был встревоженный Чимин, который глядел испуганно и держал его за плечи. И внезапно Юнги осознал, что чуть ли не в кровь расцарапал себе запястье на правой руке. — Ты пришёл в себя? Я могу тебя отпустить? — голос у Чимина ещё заспанный и слегка дрожал, но он продолжал всё также крепко сжимать плечи старшего. Юнги не был уверен, что мог ответить, и лишь кивнул, а Чимин хоть и отпустил, но не отошёл. — Юнги, скажи что-нибудь, ты меня пугаешь, — тихая просьба и взгляд карих глаз, в которых всё ещё страх. Он действительно боялся, что случится что-то похожее на вчерашнее. — Успокойся, Чимин. Я пришёл в себя, можешь не волноваться, просто дай мне пару минут. Пак согласился неуверенно, но встал и вышел на кухню, лезть Мину в душу он сейчас не собирался, тому сейчас и так явно нехорошо. Сонливость постепенно сошла на нет, заменяясь размышлениями о том, что же вообще происходило с Юнги. Чимин действительно не понимал, что с ним происходило, если сам себе Пак уже давным-давно поставил диагноз, то со старшим этого сделать почему-то не получалось. Раньше Чимин никогда не задумывался над тем, что человеческая психология толком не изучена, хоть психологи и ученые утверждали обратное. Паку почему-то казалось, что изучить эту область человека не получится, потому что каждый человек разный и у каждого своя реакция на эмоциональные потрясения. Например, сам Чимин сначала впадал в некий ступор, а потом уже его накрывало оглушающей волной истерики, а если потрясение было слишком сильным и неожиданным, то доходило и до обмороков. Это была только его реакция, у остальных она всегда чем-то, но отличалось. Чимин был интровертом, но ему нравилось анализировать людей, поэтому он частенько наблюдал за их реакцией на разные события. Тот же Тэхён, который всегда был перед глазами Чимина, только хотел казаться милым и наивным, на самом же деле он просто боялся посмотреть на окружающий мир без призмы оптимизма. Пак может сказать, что только один раз видел Кима настоящим, это был день смерти бабушки Тэхёна. Они тогда сидели на паре по корейской литературе, телефон парня зазвонил, он ничего не подозревая взял трубку, но в следующую секунду его губы побледнели, а глаза наполнились слезами, маска счастья, что будто была приклеена к его лицу, раскололась на мелкие осколки и упала на пол, но она не разбилась полностью, потому что Тэхён смог её восстановить уже через неделю, когда вернулся в универ. Почти сразу после этого он начал встречаться с Хосоком. И как бы Паку не хотелось этого говорить, но даже Хосок открылся с новой стороны, он будто стал мягче, стал опорой для Тэхена, которую тот искал. А Чимин этого не понимал, потому что никого не было рядом, когда он нуждался в опоре. Мысли Чимина летали с темы на тему, пока не наткнулись на вчерашний поцелуй. Он прекрасно знал, что это не было что-то наподобие любви до гробовой доски, это скорее было то, в чём они с Юнги нуждались. Пака совсем не смущало, что это был парень, честно говоря ему было глубоко насрать на это. Его напрягало только то, что Юнги слишком быстро входил в его жизнь и делал это настолько легко и беспечно, словно так и надо. И этот поцелуй будто бы был колокольчиком или надписью, что внезапно загорелась красным цветом и вещала о том, что пора бы притормозить и подумать, но Пак Чимин не был бы Пак Чимином, если бы не послал внутренний голос куда подальше чисто из любопытства. Он действительно хотел узнать, что же будет дальше, конечно, высока вероятность того, что потом парень пожалеет о своём выборе, но он слишком устал обдумывать каждое своё решение, поэтому просто откинул лишние мысли подальше и налил себе чая, мысленно отмечая, что заварки осталось немного, и что не помешало бы вечером сходить до магазина. Налив кипятка в свою кружку, он ненадолго замер, а потом достал ещё одну. Юнги пришёл, видимо, на запах чая, потому что стоило Чимину поставить кружки на стол, как в коридоре послышались глухие шаги. Парень уже появился на кухне и сел напротив Чимина, как-то осуждающе смотрел на кружку, что тот держал в своих ладонях, будто это она была виновата во всех его проблемах, потом он перевёл всё такой же взгляд на самого Чимина, а рыжий ответил непониманием. — Ты есть вообще не собираешься? — наконец, спросил он, нарушая игру в гляделки. — Тебе очень хочется посмотреть, как я обнимаюсь с унитазом? — ответил вопросом на вопрос Чимин. У Юнги на лице опять был этот недовольный взгляд, но он молчал, просто кладя руки на свою кружку. А по квартире опять разнёсся звонок телефона, И Чимин даже испытал чувство грёбаного дежавю, но потом дошло, что звонил его собственный телефон. Он взял в руки вибрирующий гаджет и с удивлением взглянул на незнакомый номер, и уже хотел сбросить, но почему-то принял входящий вызов. — Вы — Пак Чимин? — раздалось на той стороне, стоило только Чимину взять трубку. И он почему-то слышал вой сирен. — Да, а это кто? — Ваша мать — Ан Химин — попала в аварию, вам нужно приехать на опознание трупа. У Чимина ступор, и из ослабевающей руки выскользнул телефон, падая хрупким экраном прямо на кафель, но парню было плевать, он медленно сполз на пол, в ушах всё ещё стоял вой сирен, а сквозь него пробивался взволнованный голос Юнги, но Чимин не мог ответить.