Завари мне, осень, крепкий чай, Плед на плечи, вечер у порога. В дом крадётся тихая печаль, Что ж, подруга, погрустим немного. Дождь в окно стучит — осенний блюз, Ветер зацепился где-то в тучах. Грустный, но блистательный союз — Ветер, осень, дождь — есть трио лучших. Грустно во дворе скрипит качель. Листья клёна в лужах угасают. Осени святая колыбель, Этот вечер ласково качает. Я окно открою и вдохну Этот воздух прелого покоя. Осень дарит время отдохнуть, И побыть наедине с собою.
***
Дом встретил их долгожданным теплом. Погода к вечеру совсем испортилась, ветер продувал, казалось, насквозь, солнце даже не думало показываться. Юнги уже чувствовал себя в квартире Чимина будто в своей собственной. Он уже знал каждый угол и даже привык к громкому мурчанию Файта, которому слишком нравилось спать с Мином. А ещё Юнги привык к тому, что он не один, и потому что рядом есть Чимин, с которым можно поговорить, посмотреть фильм или же просто посидеть молча. Главным было то, что парень впервые за столько времени не чувствовал себя ужасно одиноким. То одиночество, что было вокруг и внутри него после смерти сестры, Чимину получалось развеивать своим присутствием. И опять же это не было как в фильме или романтическом романе, что все проблемы ушли под магическим воздействием любви, нет, проблемы всё ещё были, но теперь большая их часть уже не казалось такой уж неразрешимой. Кружка горячего чая приятно грела руки, позволяя наконец расслабиться и понять, что самое страшное уже позади. Комфортная тишина была наполнена уютом и каким-то предвкушением, которое проходилось мурашками по коже. Это не было предчувствие чего-то плохого, но каждый был уверен, что если что-то случится, то это будет очередной крутой поворот на линии их жизни. Судьба явно не желала оставлять своих любимых марионеток без внимания, поэтому парни были готовы ко всему. Тем более сейчас казалось, что ничего хуже того, что уже произошло, с ними уже не случится. Они занимались уже привычным для себя делом, смотрели очередную дораму по телевизору. За последние дни это действительно стало чем-то постоянным. В этот момент дорама была китайской и, как утверждали создатели, без романтической линии. Хотя все, кто смотрел её, считали иначе. Именно поэтому после просмотра очередной серии Юнги тихо возмущался, лёжа на коленях Чимина. — Ну, не могут они быть просто друзьями, понимаешь? Ты видел эти взгляды? Тем более дорама снята по яой-новелле. — Младший лишь тихо посмеивался, кто же мог знать, что Мина настолько цеплял сюжет. — Я с тобой полностью согласен, кто вообще поверит, что между ними ничего нет, когда только при взгляде на Вэй Ина у Лань Чжаня сердечки в глазах, он даже теряет свою каменную маску, аля я самая каменная статуя в этом мире. — Однако им нужно отдать должное, саундтреки у дорамы шикарны. У меня после той песни до сих пор мурашки, — Юнги выдохнул и вновь повернул голову к телевизору, видимо намереваясь продолжить просмотр, но сделать это ему видимо было не суждено. — А хочешь мурашки побегут не только от песни? Неожиданно лицо Чимина оказалось слишком близко, он вообще, видимо, любил неожиданные действия, от которых у старшего всё чаще перехватывало дыхание. Первое прикосновение губ прошибло током, как и в прошлый раз, но продлилось оно не долго, потому что целоваться в таком положении Чимину явно было неудобно, но уже через пару секунд он переложил голову Юнги на диван, а сам навис сверху, явно имея намерения продолжить начатое. Пак не соврал — мурашки действительно побежали, они толпой бегали по всему телу Юнги, начиная от губ, которых сейчас касалось горячее дыхание, и заканчивая кончиками пальцев, которые горели от желания прикоснуться. Долго мучить себя Юнги не мог, поэтому в следующее мгновение его длинные пальцы зарывались в рыжие волосы, притягивая ближе к себе. Чимин отстранился, давая возможность сделать прерывистый вдох и утонуть в глаза напротив, в которых читалось желание, что делало зрачки больше, а радужку — темнее. А дальше всё вновь заполнили эти губы. Губы, в которых хотелось раствориться, они заставляли забыть даже как тебя зовут, не говоря уже о чём-то другом. Юнги казалось, что он мог раствориться в этих губах. Их было слишком много. Вообще сейчас всего было слишком: слишком жарко, слишком быстро, слишком приятно. Все ощущения обострились до крайностей. Возбуждение волной прокатывалось по телу, заставляя мелко вздрагивать от каждого движения. Чимин не контролировал себя сейчас, потому что уже давно не испытывал ничего подобного. Ему определенно нравилось то, что он сейчас видел перед собой. Юнги, что полностью отпустил себя, в его глазах наконец осталось лишь желание и страсть, та боль будто погрузилась на дно чёрных зрачков, заставляя их сверкать от света лампы. Чёрные волосы старшего разметались, губы опухли от поцелуев, а дыхание сбилось окончательно. Он выглядел сейчас настолько открытым и распаленным, что Чимин судорожно сглотнул. Прикасаться было страшно, в голове стояли мысли: «А вдруг сломаю? Вдруг причиню еще большую боль?». Поэтому Пак уже думал о том, чтобы отстраниться, но Юнги внезапно пронзил его острым взглядом. — Перестань думать. Это были единственные слова, которые сорвались с его губ перед тем, как Мин снова притянул младшего к себе за шею. Дыхание смешалось, что уже было непонятно где чьё, потому что они оба задыхались. Языки переплетались, словно воюя между собой, не желая отдавать победу. В последующий момент Чимин ощутил холодные руки старшего у себя под футболкой. Музыкальные пальцы пробежались по выступающим ребрам, снова запуская поток мурашек. А потом произошло что-то из ряда вон выходящее, Пак даже не успел понять, что произошло, он лишь почувствовал холодное прикосновение к своей спине и уже хотел отстраниться, но потом Юнги одним плавным движением провел вдоль всего позвоночника. По комнате разнёсся достаточно громкий стон. Юнги удивлённо замер, но после слабо улыбнулся и повторил своё движение, срывая с губ Чимина ещё один несдержанный стон. Сам же Чимин не собирался оставаться в долгу, поэтому просунул колено между расслабленных ног Юнги, упираясь во вставший член. Старшему стало не до смеха, когда уже с его губ сорвался сдавленный всхлип. Им было жарко, настолько жарко, что даже тонкая ткань футболки казалась невыносимым препятствием, кроме того, она откровенно мешала такому долгожданному прикосновению кожи к коже. Первым не выдержал Юнги, потянув футболку Чимина вверх, наконец открывая себе обзор на обнажённое тело, которое было испещрено белыми шрамами. Чимин замер, словно испугался, представ настолько открытым, но старший не дал ему опомниться, пробежав пальцами по груди и проведя мимолетным поцелуем по шее. Мимолетные поцелуи резко сменились на более грубые. На груди Чимина медленно, но верно расцветали покраснения, которые обещали в ближайшее время стать крупными засосами. Юнги медленно спускался вниз, а Чимин всё сильнее зажмуривал глаза от накатившего удовольствия, пытаясь контролировать стоны, которые норовили вот-вот сорваться с губ. Но первое влажное прикосновение к столь чувствительным сейчас соскам пробило его контроль, позволяя стону вырваться наружу. Чимин не выдержал, вновь прижав Юнги к дивану и нетерпеливо впился в его губы. Одна его рука вжималась в диван рядом с головой старшего, а вторая расстёгивала чужие джинсы. Терпение Пака была на исходе, поэтому как только застёжка поддалась, он стянул мешающий предмет одежды и открыл обзор на красивые и стройные ноги Мина. Его взгляд жадно оглядел открывшиеся участки бледной кожи. Он бы так и наслаждался видом, если бы его не отвлёк недовольный голос: — Так и будешь пялиться или сделаешь уже хоть что-то? — прозвучало недовольно, но в то же время с головой выдавало возбуждение старшего. В этот момент Чимин и сам почувствовал, насколько болезненно его собственный член упирается в джинсы. — А я вижу, что кому-то не терпится? — голос Пака наполнился какой-то издевкой, но одновременно с этим он положил руку на член Юнги и сжал сквозь ткань трусов, начиная медленно поглаживать. Парень под ним подавился воздухом. Адекватных мыслей в голове не осталось, поэтому Чимин одним резким движением стянул с Юнги футболку, а сам избавился от джинсов. Контакт кожи с кожей был настолько приятен, что казалось искры пробежали перед глазами, но уже даже этого было мало. Хотелось наконец ощутить долгожданное удовольствие. Но в тоже время появилась мысль, которая заставила слегка притормозить и посмотреть в глаза Юнги. — У меня нет ничего, — слова прозвучали напряженно и с хрипотцой, от которой Юнги в очередной раз вздрогнул. — Блять, крем для рук, я надеюсь, ты найдешь? — фраза больше походила на полустон нежели на раздражение, на что Чимин ухмыльнулся и ушёл в свою комнату, тут же возвращаясь. А последующие действия для них обоих слились в сплошное удовольствие. Чимин избавил их от нижнего белья, отчего сам выдохнул. Крем для рук, конечно, не особо подходящая вещь, но уж лучше так, чем без него. Когда Юнги ощутил внутри себя первый палец, то тихо зашипел, впиваясь ногтями в плечи Пака. Чимин же шёл аккуратно, стараясь причинить как можно меньше боли, но в тоже время он наблюдал за собственным пальцем, и его возбуждение уже стало болезненным. Поэтому когда он нащупал тремя пальцами комок нервов и увидел, как Юнги под ним прогнулся в пояснице до хруста, издавая настолько высокий стон, что казалось это был не он, Чимин вынул пальцы и приставил головку члена ко входу. Оказавшись внутри, он остановился, уступая старшему время, чтобы хоть немного привыкнуть, но сам Пак чувствовал, что долго ждать не сможет. Вскоре Юнги сам толкнулся ему навстречу, давая понять, что можно двигаться. Чимин двигался плавно, не срываясь на быстрый темп. Он не хотел один упасть в пучину наслаждения, ему нужен был Юнги, взгляд которого сейчас был рассредоточен, а с губ при каждом толчке срывались стоны. Чимин мог поклясться, что в этот момент старший действительно был прекрасен. Приближение разрядки Чимин чувствовал, поэтому сжал в ладони член Юнги, начиная водить по нему в такт своим движениям. Вскоре старший излился к нему в кулак с гортанным стоном. Чимин же кончил следом, успев выйти из старшего. Оргазм подкосил колени и заставил его навалиться на Юнги, и он, неожиданно даже для себя, простонал прямо в ухо хриплое «хён». Такое ненавистное когда-то слово сейчас казалось самым правильным. Будто бы только оно смогло описать все ощущения, но что самое удивительное Юнги понял. Понял, улыбнулся и начал перебирать рыжие пряди волос Пака, восстанавливая дыхание. Они лежали так какое-то время, наслаждаясь приятной истомой, окутавшей тело, наконец-то они смогли ощутить себя спокойно. Кто бы мог подумать, что два совершенно сломанных судьбой человека могут так подойти друг другу. Пусть было страшно пускать кого-то в свою жизнь, в своё и без того истерзанное в хлам сердце, но они решили попробовать, да и терять им уже было нечего, каждый из них уже потерял что-то важное в своей жизни, поэтому сейчас они хотели попробовать приобрести. Юнги ушёл в душ первым. Пока он мылся, Чимин успел одеться, поменять плед на диване и заварить чая. Когда он зашёл в свою комнату, его взгляд впервые за долгое время упал на полку с книгами. Пальцы закололо от желания вновь ощутить бумагу, вдохнуть запах только что купленной книги, погрузиться в новую историю. Поэтому, когда уже сам Чимин вышел из душа и сел напротив Юнги, наблюдая, как тот потягивал чай, он спросил: — Не хочешь завтра до книжного съездить? — А почему бы и нет. Давненько я там не бывал, съездим. — Там по близости еще хорошее кафе есть, — Чимин перевёл взгляд на окно, за которым уже стемнело. — На свидание меня приглашаешь? — в вопросе Юнги сквозил сарказм, но Чимин повернулся и заглянул ему в глаза. — Да, — серьёзно ответил Пак. В голове Чимина твёрдо висела мысль, что пора перестать всё делать через жопу и сделать хоть что-то правильное. Юнги, сидящий напротив и уже откровенно клюющий носом, стал его мотивацией и главной надеждой на то, что всё ещё может стать лучше. Впервые за долгое время Юнги не было холодно ночью. Его обнимали со спины крепкие руки и казалось, что всё позади. Сон пришёл быстро, они оба слишком устали и за день, и вообще. Юнги проснулся посреди ночи от того, что в горле было невыносимо сухо, поэтому он осторожно убрал с себя руку Чимина и отправился на кухню. Вода принесла столь необходимое сейчас облегчение, но в теле почему-то оставалось странное ощущение. Брюнет вернулся в кровать и на мгновение закрыл глаза, но тут же распахнул, ощутив чьё-то невесомое прикосновение к своей руке. Это прикосновение явно не принадлежало Чимину, что сейчас спокойно сопел рядом. Открыв глаза, Мин потерял дар речи. На кровати, совсем рядом, сидела Соён такая, какой он её помнил. Лунный свет, что просачивался в окно, оставлял полоску на бледной щеке девушки. Её лицо было спокойным, а губы изогнулись в улыбке, и лишь в глазах сквозила скрытая печаль. Юнги застыл, в горле встал противный ком. Было совершенно не страшно, но ладони противно вспотели и начали дрожать. Безудержно хотелось обнять сестру и никуда не отпускать, но все мышцы будто окаменели, не давая даже руку поднять. — Юнги-я, вот мы наконец увиделись. У меня не так много времени, но, пожалуйста, запомни то, что я тебе сейчас скажу. Ты ни в чем не виноват, то что произошло со мной — всего лишь несчастный случай. Они происходят каждый день, никто от этого не застрахован. Я не могу смотреть на то, как ты мучаешься, ты должен меня отпустить. —Голос девушки был спокоен, как и она сама, но в нём всё же чувствовалась тоска и грусть, её глаза заблестели от набежавших слёз, но она бросила мимолетный взгляд на Чимина. — Не бойся открываться ему, он — тот человек, рядом с которым ты сможешь стать счастливым. Вы сможете пройти через это вместе. Я ничего от тебя не требую, просто будь счастлив, хотя бы ради меня. Но просьба у меня к тебе всё же есть. Приглядывай за Чонгуком, ему тоже плохо, хоть он и пытается делать вид, что он самый сильный. Соён закончила говорить и посмотрела брату в глаза, в этот момент по щеке Юнги скатилась первая слеза, он всё ещё не мог шевелиться, но не сдавался в попытках поднять руку. Следующее, что услышал Юнги это был встревоженный голос, что звал его по имени, но это был явно не тоненький голос сестры, поэтому парень нахмурился. Соён же улыбнулась в последний раз и провела кончиками пальцев по его щеке, вытирая слезы, в следующую секунду Юнги открыл глаза. Первым, что он увидел, был встревоженный Чимин. Он явно только проснулся, но уже осторожно касался его плеча и звал по имени. Нормально разглядеть лицо младшего не давали слёзы, которые сейчас неудержимо бежали по щекам. Юнги, поддавшись минутному порыву, поднялся и обнял Чимина, вцепившись пальцами в его футболку. Сказать что-то не было сил, поэтому он лишь спрятал заплаканное лицо на плече у Пака. Чимин же хоть и опешил немного, но так же крепко обнял одной рукой, второй начинал перебирать волосы Юнги. Он ничего не спрашивал и не говорил, лишь крепче прижимая к своей груди. Он прекрасно знал, что какие-то утешения сейчас сделали бы лишь хуже. Всё, что ему оставалось, — быть рядом и оставаться молчаливой стеной, за которой Юнги мог спрятаться и не чувствовать себя слабым. Это была высшая степень доверия, когда ты без стеснения или неловкости позволяешь себе плакать в присутствии другого человека. Давая другим людям наблюдать за своими страданиями, мы собственными руками даём им оружие против нас самих. Если человек не использует это оружие против тебя, то он безоговорочно становиться тем, кому можно доверять. За окном шёл дождь, капли вразнобой стучали по окну, будто вели многоголосую беседу. Слышались вой ветра и отдаленные раскаты грома. Многие не любили такую погоду, кто-то даже боялся, но всегда есть та самая кучка чокнутых, которым это нравится. Для них подобная погода хранила в себе особую атмосферу, даже запах земли после дождя казался особенным и по своему волшебным. В такую погоду можно было делать всё что угодно. Спать или бодрствовать. Пустить слезу из-за драмы или же счастливо смеяться из-за комедии. Можно впервые открыть новую книгу и, наслаждаясь запахом свежей краски, знакомиться с новыми героями, а можно закончить читать так полюбившуюся историю и ощутить пустоту внутри от осознания, что тебе не нужно завтра вечером прочитать ещё пару глав. Можно разделить вечер с любимым человеком, который нежно закутает тебя в плед и, принеся кружку твоего любимого чаю, крепко обнимет, заставляя забыть все заботы, а можно сидеть и плакать от того, что ты ощущаешь себя одиноким и никому ненужным. Но даже слезы иногда бывают полезны, ведь только дав волю чувствам, можно наконец отпустить себя. Такая погода идеальна для того, чтобы проваляться в постели весь день, не отрывая головы от подушки, или же спокойно идти, укрывшись зонтом от непогоды. Именно такая погода оставляет огромный выбор того, чем можно заняться, но многие её все равно не любят. Может, тогда дело не в погоде, а в людях? Людях, которые настолько очерствели в своей жизни, что им абсолютно плевать идёт на улице дождь или же ярко светит солнце. Люди, которые стали настолько страшными существами, что могут бить души друг друга словно хрустальные вазы, даже не страшась этого. Это относится ко всем поколениям. Это взрослые, которые забили на своих детей, да и на себя самих — тоже, они падают в пучину разнообразия ради денег, даже не задумываясь о том, что происходит вокруг. Это дети, которые с малых лет думают лишь о себе, а при малейшем неповиновении закатывают истерики. Это подростки, которые, казалось бы, в том самом возрасте, когда проблем не должно быть совсем, но они погрязают в них, совсем рано теряя блеск в глазах и интерес к жизни. Самое страшное в том, что мы сами не делаем ничего, чтобы хоть как-то изменить это. Мы сами сделали этот мир таким, сами загнали себя в рамки, которые постепенно душат нас без каких-либо шансов на счастье, и в итоге у нас остаётся лишь один выход: устало вздыхать, слушая любимые песни и обжигая горло горячим чаем, смотреть, как по стеклу упрямо стекают вниз дождевые капли. А потом травить лёгкие сигаретой, растягивая убийственное удовольствие, глубже вдыхая никотин, заставляя его расползаться по бронхам. После лечь в постель, которая всё ещё сохраняет приятный аромат геля для стирки и, завернувшись в тёплое одеяло, уснуть, забывая обо всём, чтобы на следующее утро всё повторить сначала. И только одно сможет тебя хоть немного спасти, если рядом с тобой так же, закутавшись в одеяло, будет лежать кто-то, ради кого ты сможешь выкинуть наконец эти злосчастные сигареты. Кто-то, с кем не страшно будет сломать привычный уклад жизни к чертям в попытке стать счастливым.