Там, где за слёзы платят смехом

Шеогорат сидел на серебристом валуне как на троне, закинув ногу на ногу и поигрывая в воздухе странной тростью. Тигриные глаза лучились коварством, на губах играла насмешливая ухмылка, фиолетовый камзол переливался сильнее атласа, а золотистые нити, коими он был расшит, казалось, и вовсе сами источали свет. — Вы заставили меня ждать, а поверьте, ждать я о-очень не люблю, — елейный тон, растянутые гласные, но отчего-то по коже промаршировали мурашки. БэмБэм смотрел на Даэдрического Принца с нескрываемой ненавистью, Джексон скрипел зубами и так сжимал рукоять шпаги, что, казалось, ему стоило невероятных усилий не пустить оружие в ход, а вот Джинён, испытав приступ острой ярости, почти мгновенно остыл. «Нам его не победить, а вот расспросить необходимо. Не время мстить, время проявить дипломатические навыки». И с этим вряд ли смог бы сейчас справится кто-то, кроме него самого. — Так что, это и было нашим заданием? Мы должны были убить граммитов? — уточнил он, стараясь подавить в себе вновь нарастающее раздражение: просчитывая варианты заданий, о таком он совсем не думал! — Я здесь, вы здесь, мертвецы тоже здесь — чем не доказательство твоей теории? — усмехнулся Безумный Бог. — Но вот о граммитах речи не было. Я лишь просил удобрить почву, чтобы получше познакомиться с моим миром! «Удобрить почву?! Да что это за загадка такая?!» — чуть не сорвавшись на крик, Джинён сумел вовремя остановить себя, а вот Джексон сорвался: — Ты что, хочешь из нас маньяков сделать?! Зачем всё это? Зачем нам убивать? — О, конечно же, чтобы выжить! — почти радостно ответил Принц, продолжая беспечно помахивать тростью. Ее алый глаз безразлично смотрел на смертных, будто не замечая их смятения, как якобы не замечал его и сам Шеогорат. — Но вы забились в какую-то дыру, словно тараканы, бегущие от света свечи и праведного гнева того, кто эту свечу несет. Ах, да, вы же тренировались! Что ж, молодцы, молодцы, но почему не совмещали теорию с практикой? Я, знаете ли, очень не люблю ждать! — Эту загадку невозможно было разгадать! — вмешался Джинён, видя, что друг готов высказать Принцу все свои претензии. — Да что ты? Я назвал вас рыбками, предположив, что, раз уж вы задали столь бодрый темп в самом начале, дальше пойдет не хуже — рыбы в вашем мире ведь символизируют мудрость! А мудрецам свойственно разгадывать сложные загадки. Но вы всё те же оголтелые чайки, с криками носящиеся над водой, не видя сути. Прискорбно, прискорбно. Что ж, в этот раз дам задание прямым текстом, чтобы вы не напрягали свои скудные умишки. Итак, задание! Обретите силу! Или хотя бы вооружитесь. На этот «поединок» с граммитами больно было смотреть. Хаскилл чуть было не расплакался! Или нет, у него ведь слишком много дел, чтобы приглядывать еще и за птицефермой. Однако это и впрямь было просто кошмарно! Но так забавно, что я вас прощаю. — Что забавного в смерти?! — рявкнул Джексон, делая шаг навстречу тому, кого не сумел бы победить. — Вы что, призвали нас, чтобы сделать своими солдатиками в настолке? — презрительно бросил БэмБэм. — Не выйдет. У этих солдатиков есть воля, и они не будут подчиняться безумцу, который знает только что такое «жестокость»! — Жестокость? — Шеогорат улыбнулся, но от этой улыбки веяло таким холодом, что парни невольно поёжились. — Есть садисты, наслаждающиеся чужой агонией, есть апатичные флегматики, которые ради карьерного роста всадят вилку в шею коллеге и не поморщатся, а есть невротики, которые побегут заливать крошечную царапинку невероятно жгучим лекарством, хоть она и без этого прекрасно зажила бы. Так что же такое «жестокость»? — Это риторика! — Нет, это размышления. Но размышлять чайки с крошечным мозгом не любят, потому я просто дал вам задание. И на этот раз вы должны выполнить его поскорее, иначе я не буду столь добр, — лукавая усмешка и ледяной голос, способный заморозить на месте. — А если не выйдет, вы нас убьете? — тихо спросил Джинён, чувствуя, как нервы напрягаются до предела, но ничем не выдавая волнение. — Кто знает… — протянул Безумный Бог, начиная крутить пальцем левой руки в воздухе. Варево в огромном котле граммитов забурлило и начало перемешиваться, следуя за внезапно закружившей по котлу огромной деревянной ложкой. — Так любите убивать людей? — буквально выплюнул Бэм. — Я? — прямо-таки удивился Принц почти искренне. — Не-ет, я не люблю убивать, это скучно! Куда интереснее давать сложные задания и следить за их исполнением. Справитесь — молодцы, похвалю. Может быть, даже награжу! А нет — так неудачником больше, неудачником меньше… Главное, ты пытался. И это было интересно. — У нас нет времени играть в эти игры! — рванувшись к Принцу, крикнул Джексон, но был остановлен мгновенно перегородившим ему дорогу Джинёном. — Спокойно, Джек, нам всё равно его не одолеть! — А вот это точно, — хмыкнул Шеогорат. — Идти с вилкой против тролля — невероятно забавная глупость! Но ведь некоторые идут. А некоторые берут меч и лишь добивающий удар наносят вилкой — хитрецы! Мудрость не помешала еще ни одному герою, что ею обладал. А кто вы? Герои или жертвы? — Это не тебе решать! — Вам, конечно же, вам! Я, если ты не заметил, не вмешиваюсь. В чем же ты меня пытаешься упрекнуть? — В том, что ты нас сюда притащил! Нас ждут дома, верни нас к семьям, к друзьям, немедленно! — Ох, как мы заговорили… Прямо-таки бойцовский дух проснулся, готовность убивать! И меня еще обвиняют в жестокости! Непорядок… Но непорядок — это замечательно! Куда лучше унылой серости логики! Поэтому прощаю. За желание вернуться к семьям, конечно же, — протянул Шеогорат, всё так же помешивая варево, а затем поднял трость и начертил ею в воздухе круг. — Кстати, семьи… эти? Начертанный круг внезапно замерцал, затянулся серебристой дымкой и превратился в зеркало — крупное зеркало без оправы, что не отражало реальность, но показывало молящуюся женщину. Трясущиеся губы, запавшие красные глаза, растрепанная внешность — бессонные ночи слишком ярко отпечатались на ее осунувшемся, похудевшем лице. БэмБэм вздрогнул и пошатнулся. — Мама… Всего одно слово, произнесенное шепотом, словно заставило мир вдруг замереть. Джексон обернулся к другу, затем посмотрел на зеркало, и руки его безвольными плетьми повисли вдоль тела. Джинён смотрел на изображение, слишком отчетливо показывавшее тетушку, что была к ним так добра, и хмурился. Он уже знал, что последует дальше… — Эти люди постоянно молятся, что родители, что братья с сестрой, которые, кажется, прежде подобным не сильно увлекались, — вкрадчиво проговорил Шеогорат. — Просят вернуть их сына, даже если им его больше никогда не увидеть, разве что по телевизору. Как грустно, наверное, жить так далеко от любимого ребенка и видеть его успехи лишь на экране никчемного ящика с картинками, которые не могут ни обнять, ни ответить на вопрос… Это то же, что смотреть на мое зеркало! Только дольше. Игра длиною в жизнь. Изображение сменилось. Джексон не заметил, как шпага выпала из рук. Его отец что-то кому-то доказывал по телефону, явно чего-то требовал, а мать судорожно листала телефонную книгу. — А эти люди пытаются всё взять под контроль, даже то, что неподконтрольно никому из смертных. Ищут сыночка по всему миру, обзванивая его знакомых, знакомых этих знакомых, и так буквально «до десятых рук», а еще постоянно достают детективов, ведущих следствие. Ой, как это трудозатратно! Женщину уже не спасает кофе, она порой засыпает прямо на столе. — Темные круги под глазами матери Джексона яснее любых слов говорили о правдивости этого утверждения. — А мужчина чуть не получил производственную травму, настолько спешил, чтобы сделать очередной звонок. Прямо как его младший сын только что… Картинка вновь сменилась, и Джинён почувствовал, как сердце замерло, а затем рванулось прочь из груди, отчаянно вызывая к жизни слезы и перехватывая дыхание. Его отец, кланяясь, просил полицейского о чем-то, а на другой половине разделившегося тонкой черной полосой зеркала мать листала семейный альбом, периодически вытирая глаза не привычно аккуратным, а измятым платком. — А эти люди постоянно звонят полицейским и украдкой плачут. Говорят всем, что держатся, но в душе отчаянно борются с самыми темными мыслями, причем даже с дочерями не поделились своими опасениями. Всё держат в себе! Даже разыгравшееся воображение. Понимаете ли, они решили провести собственное расследование и выяснили, что до этого при похожих обстоятельствах пропали еще три певца, а потому теперь все их мысли о серийном убийце. Какая глупость, право слово! Придумать проблему, а потом страдать из-за нее — это так по-человечески! Но ведь у вас есть шанс выжить и вернуться домой. К ним, например! Зеркало блеснуло, на нем появились лучшие друзья — члены группы, почему-то стоявшие в кабинете полиции. Марк кричал на детектива, тот кричал на него в ответ и явно угрожал, Джебом с Югёмом пытались оттащить и вразумить друга, а Ёндже уговаривал представителя власти. Парни были вымотаны, истощены, а в глазах прочно поселилась тоска. «Это мы виноваты, — подумал Джинён, но тут же тряхнул головой. — Нет, не мы. Он. Шеогорат. Но мы вернемся! Чего бы это ни стоило, мы все вернемся живыми». — Друзья ваши тоже сходят с ума, — тем временем притворно-печально вздохнул Лорд. — Правда, не в буквальном смысле, к сожалению. Они постоянно наседают на полицию, обзванивают знакомых, даже ходили к медиумам и экстрасенсам, а ведь им еще приходится давать интервью, выступать — директор их сольные проекты не отменил — да и вообще участвовать в публичной жизни! Видите, как плохо, что вы так надолго задержались? Вам самим выгодно вернуться как можно быстрее! Или всё-таки лучше подождать? Решать вам, но порой промедление смерти подобно! В прямом смысле. Джинёну показалось, что ему всадили нож в спину. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, медленно выдохнул, а затем постарался отпустить все чувства, как делал уже много раз. И, на удивление, это ему удалось — не осталось даже ярости, лишь холодная беспощадная логика. — Если мы будем торопиться, точно умрем, — спокойно, рассудительно. — А вам невыгодно нас терять, иначе вы бы давно избавились от нас, раз мы слишком долго выполняли задание. — Какое самомнение! Прямо как у одного человека, мечтавшего занять мое место… Но незаменимых существ слишком мало. Считаешь, что принадлежишь к их числу? — Вовсе нет. Но есть же причина, по которой выбрали именно нас. — У всего обязательно должна быть веская причина, да? — рассмеялся Принц, и зеркало вдруг разбилось на миллиард осколков, сразу же исчезнувших в небытии. Растворившихся в воздухе, унося с собой такие родные, такие важные, такие бесценные лица друзей — сокровища, которые просто невозможно было отпустить. Джексон рванулся вперед, но тут же замер, Бэм дернулся, как от удара плетью, Джинён закрыл глаза и судорожно вздохнул, стараясь удержать состояние покоя, чуть было не канувшее в небытие. — Куда же без веских причин? Не только вам хочется быть незаменимыми. А скажи я, что вместо Бхувакуля, скажем, легко можно было взять его лучшего друга, Югёма, — расстроится. Обидится. Продуктивность упадет, хотя куда уж ниже… Да, точно, лучше считайте себя Избранными! Так дела веселее пойдут. Порой ведь и от человеческого эгоизма есть польза! — Значит, вам зачем-то понадобились певцы? — уцепился за новую мысль Джинён, и Шеогорат замахал на него тростью. — Не спеши, ой, не спеши! Зачем бежать впереди телеги и кричать вознице, что тот не имеет права тебя давить? Лучше проникнись этим миром, пойми его, попробуй на вкус… Вот как эти граммиты. Или всё же настолько далеко лучше не заходить? Следуя за мановением длинного тонкого бледного пальца, из варева в котле вынырнули рыбьи головы, сложились в овал и начали кружиться в переливах искристого звездного света, словно перевернутый нимб над головой падшего. Джинён почувствовал, как желудок скручивает от дурного предчувствия, а в следующую секунду из варева вырвалась голова. Человеческая голова. Скальпированная рана вместо волос, лишенные век пустые глазницы, выпавший разбухший язык. Покрытая волдырями кожа, коричневое варево, налипшее на раны, оскалившиеся в последней усмешке желтые зубы. Огонь, мерно потрескивавший под ухой с добавлением человечины… Бэма вырвало сразу, Джексон плотно зажимал рот рукой, глядя на траву у себя под ногами и отчаянно стараясь продышаться — воздух врывался в ноздри со свистом, замирал в легких, а затем яростно вырывался наружу вместе с рвотными позывами. Джинёну показалось, что свет стал на пару поворотов выключателя темнее. Менее ярким. Перед глазами догорал факел, падал на траву отсечённый палец, рубили на куски того, кого он видел лишь на нескольких шоу, а в душе прочно поселился смутный, едва различимый вопрос: «Почему?..» И сваренная голова отказывалась давать ответ. Лишь смотрела на него пустыми глазницами, из которых стекала коричневая жижа, да усмехалась, словно знала какой-то секрет, но не хотела его раскрывать. Джинёну на секунду показалось, что он сейчас на нее разозлится, а потом в виски ударила дикая, кошмарная, отвратительная мысль. Запоздалая. «Это человеческая голова, настоящая! Боги, это же человеческая голова!!!» Его вырвало здесь же, а следом не удержал в себе скудный завтрак и Джексон. Шеогорат притворно-печально вздохнул, голова рухнула обратно в чан, подняв сотни брызг. — Садовник. Решил, знаете ли, забрать отсюда небольшой красящий камень, чтобы был хоть какой-то запас на случай, если Королеве придет в голову перекрасить розы в серебристый. Главная садовница говорила ему, что уже передала запрос на ликвидацию охотникам, но куда там! Решил побыть героем, не понимая, что он всего лишь третьестепенный персонаж. И стал похлебкой. Вот так могут закончиться грандиозные планы, если ты недостаточно силен! А ведь вы могли его спасти, — с насмешливого, тон вдруг превратился во вкрадчивый. — Если бы пришли вчера, сразу после того, как приняли заказ, или сегодня с самого утра, прямо на рассвете. Но вы всю ночь строили планы, встали на рассвете и добирались сюда так непозволительно долго, что садовник успел дать неплохой навар. Что ж, иногда лучше промедлить, как это следовало сделать ему, а иногда — поспешить, но ведь вам неизвестно будущее! Вот проблема! А провидцев я у себя не держу. Только магов. Но порой и этого хватает, чтобы поспеть вовремя. Время здесь вообще ценится иначе, не так, как у вас: вы сходите по нему с ума, считаете каждую секунду, здесь же его очень много, трать на что хочешь! Но порой оно резко заканчивается. А значит, за время надо бороться. Вы это еще увидите, а пока — просто поспешите. Надо быть во всеоружии, когда начнется настоящий бой! — Мы должны будем сразиться с кем-то очень сильным? — едва слышно спросил бледный, как полотно, Джинён, но Шеогорат его услышал. — Кто знает, кто знает! Ты хочешь знать слишком многое, но твой умишко не способен всего вместить! Пока. Лучше осваивай дорогу постепенно, шаг за шагом, тогда, возможно, время решит, что ты его уважаешь, и не остановится для тебя. Но вот ведь какая штука, порой, чтобы оно не остановилось для тебя, его придется остановить для кого-то еще, и порой этого «кого-то» совсем не обязательно сжигать или превращать в дуршлаг шпагой. Некоторые и вовсе сами готовы лишить себя времени ради других, но это ведь так глупо! Или правильно? В любом случае, вы пришли сюда отнимать жизни ради денег, как эти граммиты отнимали их ради веселья и пропитания, разве это не показательно? Жажда денег победила, занятный результат… впрочем, скорее, хитрость. И она вам еще пригодится, о-ой как пригодится! Но всему свое время. И новому заданию тоже. Ждать еще месяц его выполнения станет пыткой! Для кого-то… Джинён не успел ответить. Шеогорат исчез, словно его и не было, лишь пустой валун скорбно смотрел на залитое дивными красками небо, так похожее на палитру гениально безумного художника. Огонь под котлом всё еще потрескивал, воздух заполнял сладковатый аромат горячей похлебки. — Надо сказать Ауриэлю, чтобы… привел смотрителя кладбища, — прошептал Джи, подошел к котлу, не обращая внимания на дрожь в ногах, и засыпал костер. Тот умер со злобным шипением, но на него не обратили внимания — проклятия уже успели стать нормой.

***

Обратная дорога практически не оставила впечатлений: шли молча, стараясь смотреть по сторонам, но вряд ли кто-то действительно мог заметить опасность. Небо оставалось наивно искристым, веселым, ясным, даже облака почти не закрывали свет звезд, и это казалось изящной насмешкой над тем, что царило в душах. Мрак, отчаяние, безысходность, чувство вины… слишком разноплановый набор темных чувств. Ферма встретила вспотевших, окровавленных, измотанных бойцов мерным шумом реки, вызывавшей резкое отторжение, и бодрым посвистыванием Ауриэля: норд копался на грядках, явно пребывая в отличном настроении. Рана Джексона ужасно болела: руку перевязали платком БэмБэма, не совсем чистым, но это хотя бы помогло остановить кровь, однако от боли не спасало, и парню казалось, что еще немного, и он готов будет отгрызть собственную конечность, лишь бы перестать ощущать это раздирающее мышцы жжение. Джинён попросил норда сообщить о трупе кладбищенскому смотрителю, но тот, заметив рану, сперва выдал ученикам слабое лечебное зелье, сказав, что за него они потом расплатятся. Также он добавил, что зайдет к Нине за оплатой и сразу же купит в городе зелья и фляги, что не вызвало даже тени радости, хотя именно ради этого всё и затевалось. Ауриэль ушел, а друзья, промыв рану Джексона, с сомнением откупорили небольшой металлический флакон, наполненный прозрачной дурно пахнущей жидкостью. «Рискнем», — пробормотал Джек, готовый на многое ради избавления от боли, всё нараставшей и, казалось, захватывавшей с каждой минутой больше пространства. Из раны вымыли много грязи, и Джинёну казалось, что заражение непременно начнется, но Ауриэль сказал, зелье действует мгновенно и ничего подобного не произойдет. Вот только можно ли верить в настолько глупые сказки?.. Джексон залпом опустошил флакон и поморщился: горькая жидкость юркой змейкой скользнула в желудок и разлилась по телу обжигающим жаром. Стало душно, пот залил глаза, руку закололо тысячью игл, и парень с сомнением покосился на плечо. Боль, вспыхнувшая ярким цветком, постепенно отступала, в то время как края раны затягивались, и некогда глубокий порез сейчас казался лишь длинной царапиной. С губ БэмБэма сорвался невольный вздох восхищения, Джинён чуть ли не носом уткнулся в руку друга и шептал что-то невнятное об удивительных свойствах магической медицины, Джексон же наконец-то не чувствовал боли, и это заставляло улыбаться, хотя на душе по-прежнему скребли кошки. Но чудо всё же помогло всем троим немного прийти в себя, и парни, поочередно потрогав бледную кожу без намека на шрам и упругие мускулы, казалось, ничуть не пострадавшие от ранения, отправились к реке. Смывая пот, грязь и кровь, они думали о том, сколько еще раз им предстоит подобное, но точного ответа дать не мог никто, а вот неточный знали все. «Много». И это выбивало из колеи. Заставляло кусать губы, судорожно смывая с тел липкий пот и, казалось, нечто куда более густое, никак не желавшее отмываться… Почистив доспехи, заточив клинки и приведя в порядок сапоги, парни перекусили похлебкой, заботливо подогретой страдающим от ломоты во всем теле БэмБэмом, не доверившим готовку друзьям даже сейчас, и отправились на сеновал, вот только отлично понимали, что сон этой ночью вряд ли заглянет на огонек. Переодевшись в привычные, родные вещи старого мира, всегда вызывавшие теплые воспоминания и умиротворявшие, сейчас все почувствовали некую неправильность. Хотелось снять брендовую одежду, превратившуюся в пижамы, закинуть в дальний угол и никогда больше не надевать, потому что… она была слишком чистой. Эта одежда не была запятнана. На нее никогда не проливалась кровь, разве что комара. Хотя какая разница, чья кровь засохнет на воротничке? Ты ведь всё равно лишил кого-то жизни. Так почему же из-за жаб-переростков стоит так переживать? Или, может, дело всё-таки не в них, а в том садовнике, чья кровь тоже на ваших воротничках?.. — Знаете, Шеогорат был прав, — первым не выдержал молчания Джинён. Хрупкая тишина, давящая, гнетущая, рухнула сотнями осколков и зазвенела по полу напряжения. — Мы убивали сегодня ради денег. Мы шли не спасать людей, а зарабатывать. И знаете, что? Нам действительно нужно зарабатывать. Нам нужны зелья, без них мы пропадем, нужны бритвы, потому как мы за этот месяц стали похожи на каких-то бомжей, нужно белье, в конце концов, потому как стирать трусы и на ночь вывешивать на веревочку, а утром надевать — это уже какой-то идиотизм! Бэм, ты себя видел? Щетина черная, волосы по большей части белые, а лицо как у алкоголика с бодуна. Джек, ты вообще похож на сорокалетнего шахтера, про себя даже думать не хочу… — Ты похож на ребенка, наклеившего усы, — не смог промолчать Бэм, и Джинён пожал плечами. — Пусть будет так. Но нам нужны хотя бы минимальные блага цивилизации, иначе мы превратимся непонятно во что. И, кстати, трусы мы скоро застираем до дыр. А еще нам нужны походные принадлежности: фляги Ауриэль купит, но вот посуда для готовки нам точно понадобится, если придется путешествовать на дальние расстояния, а нам наверняка придется, ведь, судя по карте, до жилища Шляпника и Кролика топать и топать, причем по болотам. Нам нужны деньги. И как бы гадко это ни звучало, единственный способ их заработать — убивать граммитов по контракту от садовников. Третьего не дано. Мы даже забыли собрать железо с побежденных врагов, вот насколько нас всё это выбило из колеи, но если мы хотим выжить, придется убивать. Придется. И знаете, что? Закон жизни «выживает сильнейший» работает в обе стороны: сегодня всё висело на волоске, и мы могли оказаться в том чане вместе с садовником. — Все невольно передернулись, но Джинён всё же продолжил, хотя голос дрогнул. — Мы просто должны решить, что нам важнее, наши жизни или их. Потому что выбора у нас всё равно нет, нам придется с ними сражаться. Как мы собираемся пробиваться в замок, не замарав рук? Это просто невозможно. — Ты прав, — перебил его Джексон, сжимая и разжимая пальцы на левой руке, словно подсознательно пытался проверить ее работоспособность после травмы. — Ты во всем прав, но это… тяжело. Хотя я думал, будет тяжелее. Знаешь, когда вышел драться, опять почувствовал ту дрожь, не мог бить со всей силы, чтобы проколоть их жировой слой, а потом… Потом Бэма чуть не… — он откашлялся, не заметив, как БэмБэм в соседнем стогу закрыл лицо руками. — В общем, мне вдруг стало плевать. Вообще. Убью — ну и черт с ними, заслужили. Я даже не заметил, ранил кого или убил. А потом они полезли на тебя, Джи, и я просто всадил шпагу в этого… Вот. Вот так. Я вообще ничего не чувствовал, кроме злости. А потом всё затихло, и стало так паршиво… Накатило волной: «Что ты творишь, как так можно, они же почти как люди»… Только вот люди не варят других в котле. А если варят, им прямая дорога на электрический стул. Я просто… не знаю, может, это и оправдание, но если мы будем их убивать, возможно, мы спасем чьи-то жизни, как могли спасти того садовника. Честно говоря, когда этот мерзкий божок показал, что было в котле, я… Мне стало намного хуже, чем когда я ту жабу проткнул. Потому что серьезно?! Мы могли спасти человека, но не спасли, а теперь я виню себя за смерть поганой жабы, которая никого бы не пожалела? Да что со мной не так?! — Всё так, — тихо ответил Джинён, глядя на низкие балки под потолком. По ним бегали паучки, и хотя первое время хотелось вымести их всех подальше из-за омерзения и брезгливости, сейчас они не вызывали ничего, кроме бессвязного любопытства: куда побегут на этот раз?.. — Ты просто нормальный человек. И тебе тяжело лишать жизни кого-то, кто хоть отдаленно похож на людей. Это наша общая проблема, но, думаю, сегодня нам наглядно показали, что жалеть граммитов не стоит. Я знаю, душа всё равно будет болеть, но тут никуда не денешься — или мы, или они. И, думаю, если мы будем выполнять задания по зачистке, сумеем помочь тем, кто не может сражаться с этими жабами. Нам нужно успокоиться и собраться. Скажите, что вас больше потрясло, убийство врага или осознание того, что мы не успели спасти человека? — Второе, — нехотя ответил Джексон и посмотрел на только что разомкнувшиеся в очередной раз пальцы. Они показались какими-то чужими и странными, непонятными. Не изящная рука айдола — огрубевшая рука мечника с грязными ногтями, заусенцами и парой мозолей от скобы щита. — Согласен, — прошептал БэмБэм. — Хуже было понять, насколько мы оказались бесполезны. И я… парни, простите, что подвел. Я не думал, что эти заразы могут забраться на такую кручу, но надо было всё равно быть готовым, а я… — Не вини себя, — возмутился Джексон и резко сел, глядя на друга раздраженным взглядом. Трава посыпалась вниз мертвым дождем, но на нее не обратили внимания. — Это не твоя вина, каждый может ошибиться! Я вообще под меч подставился, Джинёна чуть не окружили — мы все накосячили в этом бою. Теперь будем умнее, выработаем более эффективную стратегию, будем всё продумывать. Мы мерили этот мир старыми стандартами, но, кажется, попросту недооценивали противников — теперь этого не будет. А если что-то пойдет не по плану, перегруппировываемся, собираемся вместе и деремся до последнего, ясно? Бэм молчал. Чувство вины грызло сильнее, чем когда-либо: даже уезжая от родителей, он не чувствовал себя настолько паршиво, ведь одно дело уехать из страны, бросив семью, и совсем другое — подвергать опасности жизни тех, кто дорог… А ведь сейчас его родители и даже почему-то братья с сестрой начали молиться за его спасение. Как же так? Он причинил им столько боли, а они молят даже не о встрече, а всего лишь о том, чтобы он выжил… Но зачем жить обузе? Надо прекращать, прекращать быть таким никчемным! Не зря Шеогорат велел вооружиться, этот маг со странными Звёздами наверняка поможет!.. «А если нет?» — промелькнуло в голове, и Бэм поджал губы. Он не знал ответа. Не знал, что будет делать, если из-за него погибнет кто-то из друзей, а может, и оба. И страх вонзился в сердце ржавой булавкой, отравляя кровь, чувства, мысли… — Бэм, ты наш друг, и мы защитим тебя, — мягкий голос Джинёна заставил парня вздрогнуть и выползти из укрытия, чтобы посмотреть на отчего-то искренне улыбавшегося хёна, хотя тот в последнее время улыбался крайне редко. — Пока ты не можешь защититься сам, мы будем тебя прикрывать, а как только добудем Звёзды, и ты научишься с ними обращаться, всё станет куда проще, и прикрывать мы будем уже друг друга, все втроем. Впрочем, ты и сейчас многое можешь, просто не замечаешь этого. Не забывай, твой бросок сегодня мне очень помог, ты раскроил череп тому граммиту, убил его и спас меня… — Не спас. Просто помог, — насупился Бэм. — А мы помогли тебе. Не стоит измерять помощь на весах и искать, кто ее оказал больше. Это не соревнование, это наша жизнь. Можешь защитить, помочь — сделай, нуждаешься в помощи — прими ее, вот и всё. Спаси, если можешь спасти, будь спасенным, если тебя хотят спасти. А мы хотим, Бэм. Очень хотим тебя спасти, это я знаю точно. Уверен, ты, кидая камень, чувствовал то же, что я, когда пламя запылало. — Не знаю, может быть, — пробормотал БэмБэм и поморщился. Возможно, он и правда имеет право просто положиться пока на друзей и выкладываться на полную, чтобы добыть орудие, но не лезть в самое пекло? А уж потом, когда Звёзды будут у него!.. Но сумеет ли он ими воспользоваться? Получится ли совладать с магией? «Нет! — он резко хлопнул себя по щекам и кивнул новым мыслям. — Если заранее говорить, что ничего не выйдет, останешься на месте, а надо двигаться вперед. Я смогу. Смог же научиться танцевать, хотя поначалу не получалось, выучил язык, хотя сначала проклинал его, даже добился популярности, хотя в первое время думал, что меня вообще выгонят «за неуспеваемость»… Хватит заниматься самокопанием. Надо просто стараться, уж что-что, а это я умею». — Ладно, понял, — вновь кивнул он и посмотрел на друга. — Постараюсь не путаться под ногами, пока не найдем Звёзды, а потом так жахну, что вы будете за мной гнаться! — Вот это наш БэмБэм, — рассмеялся Джексон и кинул в парня короткую травинку. Та не долетела — упала совсем рядом, похоронным саваном спланировав вниз. — Что-то я расклеился, простите. — Да мы все расклеились. Надо брать себя в руки. И в следующий раз не паниковать, а просто… убивать, — на этот раз голос не дрогнул, лишь брови практически сошлись на переносице, доказывая, что еще не все переживания позади. Но ведь это пройдет, правда же?.. Когда убьешь своего сотого врага, например. — Именно, — вмешался Джинён. — И я предлагаю такой план действий: завтра собираем всё необходимое, а послезавтра выходим, наносим визит магу, стараемся забрать Звёзды, возвращаемся, приступаем к тренировкам, а параллельно с ними выполняем самые простые задания садовников. Уверен, сражения помогут стать сильнее, это будет хорошее подспорье для тренировок, так что выкладываемся по полной. На накопленные деньги покупаем всё необходимое, но главное, делаем запас зелий, уверен, нам их понадобится немало, когда сунемся в подземелье. Не думаю, что Ауриэль позволит нам слишком уж долго тренироваться, так что надо оттачивать навыки всеми доступными способами. И зарабатывать деньги. — А еще мы поможем людям, — перебил его Джексон, продолжая хмуриться. Что-то в речи друга ему не нравилось, эта холодная рациональность, эта скрупулезность, уничтожившая даже эмоции — всё это было неправильно, странно, непонятно! Но это было. И почему-то Джексону не казалось, что его старого друга подменили. — Именно, — кивнул тот, вот только отчего-то вдруг усмехнулся и добавил: — Но всех не спасти, я это сегодня отчетливо понял. Как ни старайся, всем не поможешь, и, возможно, из-за нас будут гибнуть люди. Шеогорат прав, никогда не знаешь, к каким последствиям приведет твой поступок, так что я не хочу становиться героем, который бежит всех спасать. Я хочу спасти нас, и это главное. Если бы мы пошли в логово граммитов вчера, не продумав план, или сегодня утром, не выспавшись, шансы выжить были бы еще ниже, а значит, судьба бросила на одну чашу весов наши жизни, а на другую — жизнь этого садовника. И знаете, что? Я бы не хотел, чтобы мы оказались на его месте. Я не хочу быть героем, отдающим жизни друзей и свою за жизнь незнакомца. Потому что вы для меня куда важнее. Я не знаю, что на самом деле пытался донести до нас Шеогорат… — Ты слишком на нем зацикливаешься! — возмутился Джексон, не заметив, как сжал кулаки, а Джинён вдруг откинулся на траву и рассмеялся — тихо, печально, но искренне. — Это точно. Но знаешь, я не думаю, что это плохо. Он показал нам голову, и наше чувство вины за убийство граммитов стало меньше, он дает подсказки как поступать, только мы их не видим — он на нашей стороне, пусть и по каким-то безумным причинам. Проблема не в нем, проблема в том, что я сегодня увидел в его словах. Они у него всегда странные, но чем больше я о них думаю, тем больше понимаю, насколько глубоко он копает. Сегодня каждый из нас получил совет, а уж пользоваться им или нет — на наше усмотрение, и про себя я понял одно: проблемы нужно решать по мере их поступления, и думать не о том, сумеем ли мы выбраться, постоянно загоняя себя в пучины отчаяния, а продумывать ближайшие шаги — что нам сделать прямо сейчас, чтобы выжить и приблизить момент возвращения. Не надо зацикливаться на глобальных проблемах, так попросту не сумеешь увидеть то, что под носом: глядя на горизонт ведь не разглядишь камня под ногой. Нам нужно идти вперед, и я буду очень тщательно обдумывать, как сделать каждый следующий шаг. Я хочу быть министром, советником, а не рыцарем. Рыцарем будешь ты, Джек. Только, прошу, не пытайся спасти всех. Ты ведь должен был уже понять, это невозможно, так что прошу, не пытайся стать героем. Мы не Довакины из местных легенд, мы певцы. И нам не стоит брать на свои плечи непосильный груз. Повисла тишина. Джексон смотрел на друга, печально улыбавшегося в закатных лучах искристого ясного неба, и думал о том, что этот мир меняет их, незаметно, но неотвратимо. Вот только в худшую ли сторону? И есть ли вообще здесь сторона? А может, эти изменения и вовсе не стоит оценивать? Ведь они просто есть, и от них никуда не деться, как не спрятаться от самих Островов. — Ладно, отправляемся к магу через день. Готовьтесь, — решение принято и обжалованию не подлежит. Рыцарь принял советника и уже не сможет повернуть назад. — А я буду вашей поварихой, что ли? — фыркнул Бэм, мгновенно разряжая атмосферу. Послышался дружный смех, а в следующую секунду свет наконец померк.