Там, где за слёзы платят смехом

Сутки ушли на подготовку к походу. Ауриэль, вернувшийся за полночь, принес зелья и фляги, причем благодаря тому, что он собрал и продал оружие и доспехи убитых граммитов, когда отводил на место побоища кладбищенского смотрителя, зелий было несколько больше, чем ожидалось. Правда, их всё равно явно недоставало для серьезного похода, но на первое время должно было хватить, а главное, в запасе оказались три флакона с сильнодействующим снадобьем, которое могло излечить практически любые раны, если, конечно, успеешь его выпить, — по одному на каждого, и это несколько воодушевило искателей приключений, которые с огромным удовольствием переложили бы свою миссию на чужие плечи, но вынуждены были рисковать. БэмБэм сделал запас продовольствия на два дня вперед, Джексон проверил снаряжение и посетовал на то, что пока денег на починку его доспехов нет, а значит, придется беречь левую руку, Джинён перепроверил путь по карте и выяснил у Ауриэля буквально всё, что мог, об опасностях, кои могли встретиться по дороге. О самом маге норд говорить почему-то отказался, бросив лишь: «Сами увидите, что он за человек. Сложный. Поэтому мы не ладили. Но вы можете его заинтересовать своим происхождением, так что постарайтесь». Этого было бесконечно мало, но пришлось довольствоваться тем, что имели, поскольку Ауриэль считал, что настоящим воином не стать, если не сражаться с неожиданностями, и, хотя план встречи с магом разработать не удалось, отложить поход было попросту невозможно. Вышли на рассвете, двигались медленно, тщательно вслушиваясь в звуки вокруг и осматриваясь по сторонам в надежде вовремя заметить приближение противника, вот только того всё не было. Грибной лес сменился обычным, огромные разноцветные шляпки, складывавшиеся над головой в непонятный узор из кругов, превратились в гигантские раскидистые деревья, закрывавшие собой небеса; день, яркий, насыщенный, сменила ночь, глубокая, темная, почти непроглядная из-за ветвей, заслонявших скудный свет звезд. Усталость брала верх: шли с минимумом привалов, стараясь не тратить время попусту, ведь продвижение и так слишком замедлялось повышенной бдительностью, а нервы были на пределе: целый день ждать нападения, но в итоге так и не дождаться — это было огромным ударом по нервной системе, ведь пребывать в напряжении, постоянно ожидая опасность, психика может лишь недолгое время. Из-за этого не получилось пройти запланированное расстояние, но все надеялись, что на следующий день сумеют наверстать упущенное. Быстро поужинав, парни легли ближе друг к другу, решив не разводить костер, чтобы не привлекать внимание ночных существ. Дежурство вновь несли по очереди, поделив ночь на три примерно равных сегмента, а спать пришлось буквально в обнимку, ведь на улице было довольно прохладно, а лишних одеял у Ауриэля не было. Ночь затянулась. Странные шорохи в траве, крики ночных птиц, неестественные и жуткие, шевеление где-то в кустах, чьи-то далекие гулкие шаги — всё это действовало на нервы, заставляя охранников всматриваться во мглу изо вех сил, а остальным не давая нормально спать. Им казалось, что эта пытка никогда не закончится, и небо, в очередной раз решив над ними посмеяться, навечно останется темным, но первые яркие лучи пробились сквозь густые кроны, запутались в переплетенных ветвях и наконец упали на траву. Быстрый завтрак — и снова дорога, всё так же изматывающая, всё столь же тяжелая, всё такая же напряженная. В обед Джинён предложил нести вахту днем так же, как ночью, посменно, чтобы лишь один внимательно высматривал врагов, а остальные были начеку, но не выматывали себя повышенной бдительностью, вот только на деле осуществить подобное оказалось куда сложнее: даже доверяя напарникам, у них попросту не получалось перестать высматривать врагов. Парни одергивали себя, пытались отвлечься, но раз за разом вновь начинали прислушиваться, вглядываясь в ветви деревьев, за которыми постоянно чудилось какое-то шевеление, виделись монстры, на деле оказывающиеся лишь корягой, слышались подозрительные звуки, всегда обходившие их стороной… Нервы были на пределе, скорость передвижения оказалась столь низкой, что в этот день пройти удалось даже меньше, чем в первый, и потому вновь пришлось заночевать на открытом воздухе — прямо на краю леса. Оставалось лишь пересечь поле, погрузиться в болотистую местность и, двигаясь по дороге, добраться до башни, стоявшей у реки, прямо на стыке границы Мании и Деменции: одной стороной башня погружалась в болота Деменции, другой смотрела на яркие, залитые солнцем луга Мании, отделенные от нее лишь рекой, затем углублявшейся в болота, кою проще всего было пересечь по мосту, двигаясь по дороге. Вот только это расстояние, совсем небольшое, начинало казаться почти непреодолимой преградой, покорить которую будет невероятно трудно. Вторая полубессонная ночь стала пыткой, но никто не роптал. Настроение держалось на отметке «хуже некуда», говорить не хотелось, да и не получалось, ведь каждый невольно прислушивался к звукам вокруг, пытаясь понять, какие крики враждебны, а какие лишь являются следствием разборок ночных обитателей или криками птиц. Джексон постоянно проверял шпагу и то, как она выходит из ножен, Джинён старался отвлечься, размышляя о том, как поскорее преодолеть последние километры, не прислушиваясь к каждому шороху, Бэм же чувствовал себя выброшенной на берег рыбой, которой отчаянно не хватало воздуха — казалось, еще немного, и он задохнется. Чувствовать, что из-за тебя друзья подвергаются опасности, что они так измождены, а в любую секунду может появиться чудовище… Это выматывало даже сильнее чрезмерной бдительности. Он хотел было сказать, что сам доберется до башни и попросить друзей вернуться на ферму, но вовремя понял, что это приведет лишь к огромнейшему скандалу: в глазах друзей ясно читалось стремление добраться до мага. Вот только его затмевали усталость, нервное перенапряжение и беспокойство. Мысли путались, сознание отказывалось строить связные логические цепочки, отчаянно хотелось спать… Этой ночью они всё же сумели заснуть, вот только сон этот был беспокойным, прерывистым, и хотя помог немного отдохнуть, успокоения не принес. Завтракать было нечем, тратить время на охоту не хотелось, и путешествие вновь продолжилось — всё так же на взводе, со смутным чувством голода и отчаянным желанием поспешить, боровшимся с необходимостью быть максимально бдительными. «Если так придется идти неделю, мы свихнемся», — отрешенно подумал Джинён и чуть было не рассмеялся, но вовремя спрятал усмешку в кулак. Только этого не хватало! Нервы окончательно сдали… Болота встретили путников особым гостеприимством Деменции: темными небесами, вечно затянутыми тучами; блеклой низкой травой, местами жухлой, местами стелющейся по камням; кривыми невысокими кряжистыми деревьями с тусклой листвой на переплетенных ветвях; лианами, вьющимися по ним и нередко преграждающими путь; странными растениями, свисающими с ветвей будто гротескные «шторы» из десятков тонких серых побегов; а еще болотными испарениями, неприятным запахом и атмосферой беспросветного, кошмарного уныния. «Я бы чокнулся, если бы пришлось жить в таком месте! — возмутился Бэм. — Лучше уж Мания с ее надоедливой пестротой!» «Здесь и так все давно свихнулись», — отмахнулся Джинён, больше озадаченный тем фактом, что небо при пересечении невидимой границы мгновенно темнело, серело, теряло краски, и его заволакивали облака. Дальше шли молча — снова, но атмосфера настолько сильно давила на разум, что вскоре нестерпимо захотелось выбраться отсюда — куда угодно, лишь бы там светило яркое солнце! А еще нестерпимо хотелось помыться, ведь воздух казался липким, душным и каким-то влажным, вызывая рвотные позывы при любом слишком глубоком вдохе. Набирая воду во фляги в реке, они ополоснули лица, а Бэм и вовсе сунул голову в воду, но спасения это отчего-то не принесло: прохлада быстро сменилась всё той же скользкой сыростью, омерзением и назойливым желанием соскрести с себя этот липкий воздух вместе с кожей. «Как же мы пойдем в логово Шляпника по этим болотам?» — подумал Джинён, чувствуя, что решимость добыть Ауриэлю искомый артефакт начинала колебаться. Но ведь выбора не было, а значит, придется преодолеть себя и в этом, как же иначе? Этот мир вообще, казалось, любил ставить задачи, заставляющие перешагивать через самого себя, становясь сильнее. Или, может быть, просто меняясь?.. Башня выросла перед ними внезапно: крутой поворот, и вот неподалеку виднеется сооружение из серого камня, идеально обтесанного и подогнанного, не слишком высокое, всего в три этажа, завершавшееся «короной» — площадкой, по краю которой в воздух взмывали острые тонкие «шипы», больше похожие на лезвия кинжалов, вонзенных в плоть камня, да так и застрявших в нем. Других строений видно не было, да и пристроек у башни не наблюдалось, зато дорога подходила к невысокой, но явно очень крепкой деревянной двери. Облегчение накатило мощным цунами, заставив рассмеяться и закрыть лицо руками, словно пытаясь прогнать дурной сон. Вот же она, цель! Они справились, смогли, всё преодолели!.. И почему-то в разум отказывалась закрасться мысль, что на самом деле всё только начинается. Джексон рванулся к двери и громко постучал. Друзья усмехнулись: они прекрасно понимали, как он сдерживался, чтобы не начать колотить изо всех сил, вот только никто не отозвался. Джек постучал громче, затем еще и еще, а потом начал барабанить в дверь с такой силой, будто мечтал снести ее с петель. «Мы же не просто так сюда шли? Это всё было не напрасно? Маг дома?!» — одна и та же пугающая мысль кружила в головах, заставляя кожу покрыться испариной, а глаза — судорожно искать признаки жизни в узких оконцах, больше похожих на бойницы, редких и неприветливых: в них не было ни занавесок, ни отблесков света, которые могли бы заставить нервозность отступить. Дверь распахнулась так резко, что Джексон чуть было не ударил по человеку, ее открывшему. — Что еще?! Высокий мелодичный голос был полон раздражения, усталости и желания разорвать визитера на куски. Парни замерли. Они ожидали увидеть одетого в мантию седовласого старика с бородой, волочащейся по полу, и хрустальным шаром в руках, однако открывшаяся картина не имела с фантазиями ничего общего. Первое, что увидел Джинён, были огромные, пронзительно синие глаза, настолько яркие, что он мог бы биться об заклад: это линзы! Но контактных линз в этом мире не существовало, а глаза незнакомца порой словно начинали сиять изнутри, и это отметало последние мысли об искусственной красоте. Почему именно о «красоте»? Да потому, что дверь распахнул юноша лет двадцати пяти с фарфорово-бледной кожей, короткими растрепанными светлыми, почти белыми волосами и хрупким телосложением. «Как БЖД-кукла», — подумал Джи, невольно сравнивая незнакомца с невероятно прекрасными, но порой пугавшими его куклами, иногда встречавшимися в витринах магазинов. Те куклы были похожи на людей настолько, что, казалось, сейчас моргнут, встанут и печально улыбнутся, вот только они были сказочно, невероятно, невозможно красивы, и именно таким показался юноша с изможденным, усталым лицом неземной красоты. Одет он был в нечто, напоминавшее старинные европейские наряды: свободную белую рубашку, не завязанную на шее, из-за чего длинные ленты, образовывавшие воротник-стойку, свисали до пояса измятыми змеями; едва заметно отдающий в бежевый сюртук без ворота, расшитый по бортам и на манжетах жемчугом, стразами и драгоценными камнями, не застегнутый и надетый так небрежно, словно его только что накинули; черные брюки, узкие, напоминавшие одежду для конных прогулок, и странные черные сапоги, выше колена спереди, но резко понижавшиеся по бокам. Ему не хватало лишь шпаги для образа европейского дворянина, но цепкий глаз Джинёна всё же нашел отличия, и немало. Крой отличался, неглубокий разрез, бегущий от ворота рубашки вниз, шел наискосок, сюртук был притален так сильно, что нижняя часть слегка топорщилась, сапоги оканчивались загнутыми вверх мысами… — Так и будете молчать или наконец скажете, зачем выламывали мою дверь?! Если вам требуется что-либо зачаровать или иная магическая помощь, приходите в приемные дни, весь город о них знает! Джинён вздрогнул. Первый шок прошел, оставив шлейф непонимания и раздражения, вот только ответить на вопрос не вышло: Джексон подал голос первым. — Нет, мы ищем мага Сирэля. Это, случайно, не вы? «Конечно, он! — мысленно застонал Джинён. — У кого еще могут сиять глаза?! Тем более, он явно в этой башне один!» — А это не очевидно? — фыркнул юноша. Несмотря на то, что он, скорее всего, был ровесником парней, его хрупкость и болезненная тонкость заставляли воспринимать его как подростка — раздраженного, пышущего праведным негодованием, но абсолютно неопасного подростка. Вот только в следующую секунду глаза Сирэля вспыхнули, засияли мрачным светом, губы искривились в зловещей усмешке, а от ауры буквально повеяло чем-то тяжелым, гнетущим, пугающим… самой смертью. По виску скатилась холодная капля. Джинён сглотнул. — А-а, вы из замка. Опять хотите попытаться переманить меня на сторону Королевы. Передайте ей, что я буду вольным магом до тех пор, пока не вернется мой спаситель, сколько бы ни пришлось ждать. А если он не вернется, как вы любите повторять, значит, я просто буду продолжать свои эксперименты, и мне плевать, кого взять в качестве подопытного. Вас же слишком много, возвращения одного будет вполне достаточно… — Нет-нет, мы не из замка! — поспешил вмешаться Джинён, отстраняя друга от дверного проема и подходя ближе к магу. — Нас около месяца назад призвал Лорд Шеогорат, причем из того мира, откуда попадают подчиненные Королевы. Он сказал, мы должны выполнить какое-то важное задание, но пока его не дал, велел подготовиться. Потому мы и здесь. Метаморфозы на лице Сирэля заставили бы усмехнуться, если бы не воспоминания о его недавней вспышке гнева. Сначала он с отвращением поморщился, затем удивленно вскинул бровь, после призадумался, а затем с таким видом, будто делал огромное одолжение, пустил гостей в башню. Благодаря живой мимике и тонким чертам лица эмоции считывались легко, вот только отчего-то с каждой секундой Джинёну всё больше казалось, что этому существу отнюдь не двадцать пять: было в его движениях, жестах, а главное, во взгляде что-то чуждое молодым людям, что-то невероятно важное… — Так уж и быть, проходите, расскажете о своих целях. Он быстро направился к винтовой лестнице и буквально взбежал по грубым деревяшкам на второй этаж, в гостиную. Первый этаж был практически пуст, разве что сундуки и шкафы заполняли пространство вдоль стен, но вот второй! Огромную залу украшали невероятной красоты картины с дивными пейзажами и сказочными существами, начиная от драконов и заканчивая единорогами, а золотистые резные рамы подчеркивали их ценность. Повсюду стояли маленькие круглые столики, глубокие мягкие кресла, у окон расположилась софа, по полу были разбросаны атласные подушки разных размеров, в одном месте образуя что-то вроде лежанки, а в дальнем конце залы скрывалась под балдахином из переливающегося белого тюля огромная кровать. Полосы тюля висели и под потолком, блистая в свете сотен свечей, мерцавших в подсвечниках, но почему-то копоти и гари, как дома у Ауриэля, здесь не было — лишь золото, перламутр, мягкие бежевые обивки да хрустальные бокалы. «Роскошь, королевская роскошь», — вот что первым делом всплыло в сознании Джинёна, когда он окинул взглядом эту невероятную залу, будто вырванную из лона старинного дворца. Разве что каменная кладка несколько портила впечатление, но о ней посетитель забывал сразу же, как только начинал всматриваться в узоры на ножках ажурных высоких напольных подсвечников. Сирэль подошел к одному из кресел и изящно упал в него, прямо во время падения закидывая ногу на ногу. Щиколотка легла на колено, тонкие длинные пальцы с короткими острыми ногтями коснулись ножки сияющего в свете сотни свечей фужера, наполненного чем-то алым. Тонкие бескровные губы пригубили напиток и усмехнулись. — Присаживайтесь, не теряйте времени. Я слушаю. Движения мага, его речь казались отрывистыми, дерганными, он постоянно помахивал ступней и крутил в руках бокал, будто не мог найти себе место. Парни расселись по креслам, повернув их к владельцу, что вызвало у того легкую гримасу отвращения, но всё же не было воспринято в штыки — вероятно, он понимал, что иначе его попросту не будут видеть, ведь мебель, казалось, была расположена в совершенно хаотичном порядке. Джинён вздохнул и начал рассказ, стараясь не вдаваться в подробности, обрисовывая лишь самые важные моменты, но в последнем терпя сокрушительное поражение. Свет за бойницами начал меркнуть, фрукты на столах притягивали внимание, завлекая нежными сладковатыми ароматами, свечи отчего-то не роняли восковых слез. Сирэль постоянно что-то уточнял, порой переспрашивал, порой задавал совсем уж странные вопросы, вроде «какого цвета были глаза Лорда Шеогората во время ваших встреч? Ах, черные белки, значит, у него дурное настроение, причем глобально», порой он вскакивал и начинал бегать туда-сюда, затем снова падал в кресло и вновь вскакивал, то взлохмачивал волосы, то ел фрукты, то подходил к окну с таким видом, будто мечтал выброситься из него, причем не со второго этажа, а с двадцатого — всё это сильно действовало на нервы, раздражало, но БэмБэм и Джексон молчали, стараясь не разрушить планы друга, а тот старательно пытался уговорить мага пойти навстречу и поделиться секретом Звёзд. Впрочем, движения мага не казались ни наигранными, ни театрально-пафосными, они были аристократически грациозны и изящны, пусть и слишком хаотичны, нервозны, энергичны, и это окончательно сбивало с толку. Заставляло спрашивать самого себя: «Кто же он, и что с ним происходит?» Но ответа не было, как не было и возможности задать этот вопрос вслух, отчего приходилось мучиться в неведении, всё сильнее пытаясь разгадать тайну столь странного поведения. Наконец, Сирэль в очередной раз упал в кресло, хитро усмехнулся и протянул: — Я чувствую в тебе магический потенциал, нераскрытый потенциал. Мана блокируется, не находя выхода, но я могу снять барьеры, как снимал многим, очень многим. Если твоему беловолосому другу это поможет лишь минимально — даст возможность насыщать Звёзды Смерти своей маной да взывать к простейшим заклятиям, не более — тебе это подарит возможность использовать заклинания посильнее, если, конечно, решишься их выучить, ведь магия — сложная наука. Но! Я ничего не делаю просто так. Хотите, расскажу вам, кто я? — Конечно, — тут же ответил Джинён, и маг прищурился. Ответь Джексон или БэмБэм, они безусловно слукавили бы, но только не он. Это существо, так похожее на волшебную куклу, в движении больше напоминавшее робота со сбившимися задачами, невольно притягивало взгляд, интриговало, заставляло мечтать разгадать его загадку. «Попробуй этот мир на вкус», — советовал Шеогорат, и Джинёну не только хотелось разгадать секрет юноши с чересчур мудрым для его возраста взглядом и смертоносной аурой, ему хотелось понять, кто перед ним. «Попробовать на вкус» историю человека, притягивающего взгляд так сильно, что невольно хотелось отвернуться, чтобы не быть им уничтоженным. — Как думаете, сколько мне лет? — тонкие губы расплылись в зловещей усмешке, алая жидкость из хрустального фужера коснулась их, даря багрянец, невозможно синие глаза проницательно вглядывались в глаза Джинёна. Тому вдруг показалось, что его просвечивают душевным рентгеном, и плечи невольно передернулись. — На вид лет двадцать пять, — давать ответ, всеми силами стараясь не отвести взгляд, задача не из простых. — Но, мне кажется, на самом деле больше, гораздо больше. — Насколько больше? — сладкий, словно патока, голос. Медовый елей. — Восемьдесят пять?.. — глупый, бредовый, странный, странный, странный ответ! Но ведь здесь чего только ни бывает, правда?.. — О, нет, — веселый, переливчатый смех, словно звон разбитого хрусталя по каменному полу. — Не угадал, хотя мыслил верно. Но эти рамки, рамки, рамки! Почему люди так любят загонять себя в рамки? Мне пятьсот шесть. Воздух застыл в горле, не сумев попасть в легкие. Три человека закашлялись одновременно, будто по команде, и невеселый, понимающий смех стал странным аккомпанементом этой нестройной песне. «Не может быть!» Ну почему же? Ведь в этом мире всё возможно, ты сам так говорил! — Вы вампир? — сдавленно. — Что за чушь?! — Сирэль буквально подскочил с кресла, словно его оттуда выбили. — Не смей сравнивать меня с этими прогнившими созданиями ночи! Они мертвы, давно мертвы, просто не разлагаются — так какая же это жизнь? Они ничуть не лучше зомби, призванных некромантом! Может, этим глупцам из «Черного Чаепития» и нравится играть в живых, но это не отменяет простого факта: все вампиры, независимо от их поведения, давно мертвы! И продолжают существовать лишь как душа, запертая в давно почившем сосуде. Я же живу! Живу по-настоящему! Ведь я сумел найти способ, уникальный способ остановить старение. Мана — в ней всё дело! Эта энергия так тесно связана с жизненной энергией, что их контуры неразрывно сплетены. Чем больше маны ты высвобождаешь, тем активнее жизненная энергия, тем медленнее ты стареешь, а если постараться, можно и вовсе отмотать собственное время назад. Правда, возник побочный эффект, и моя внешность несколько изменилась — ни морщинки, ни родинки, даже шрамы все исчезли, а черты лица стали несколько иными, но это допустимая потеря. «Потеря? — ошарашенно подумал Джинён. — Да айдолы за такую внешность убить готовы были бы! Образно выражаясь. Что ему не нравится?» — Меня вечно путают с подмастерьем «великого мага Сирэля»; кто со мной не знаком, вечно считает мальчишкой, и это так раздражает, так раздражает! «Ах, вот оно что…» — Но это неважно! Важны лишь магические контуры, мана и способы ее высвобождения! Восемьдесят лет я потратил на то, чтобы найти способ высвобождать скрытые резервы магии, и знаешь, что? — он резко обернулся, усмехнулся, а затем буквально бросился к креслу Джинёна и, вцепившись в подлокотники, навис над гостем, почти коснувшись носом его носа. — Мои изыскания увенчались успехом, — вкрадчиво, тихо. — Но знаешь, почему? Потому что Лорд Шеогорат принял меня на Островах, в своей резиденции. Его заинтересовали мои исследования. И я поклялся, что буду проводить их до тех пор, пока ему не наскучит. Я высвободил свою ману, всю, что было возможно, и превратился в это — в мальчишку, которого перестали узнавать и называли «смазливой девицей». Но клятвы надо выполнять, правда? Короткие острозаточенные ногти прошлись по щеке, по виску, зарылись в спутанные черные волосы. Горячее дыхание замирало на чужих губах, синие глаза сияли, и Джинён увидел в них серебристые крапинки, которые, подсвечиваясь изнутри, начинали переливаться. Губы приблизились к щеке, ближе, еще ближе… Рывок. Болезненный, грубый — единственно правильный. Джинён смотрел в потолок, на белый тюль, а тонкие длинные пальцы сжимали его волосы, оттягивая их назад. На карих глазах выступили слезы, а тихий вкрадчивый голос прошептал в самое ухо: — Я так хочу умереть… всегда хотел. Но моя работа… А-а, кто же выполнит ее за меня? Думал умереть, как только найду способ вытаскивать на свет уже существующую в теле ману, но нет, дал клятву в благодарность. И нашел способ наращивать запасы маны — на это ушло еще двести лет… А сколько уйдет на то, чтобы найти предел возможностей человеческого тела? Скажи… Скажи, сколько мне еще жить?.. Мягкая горячая ладонь скользнула по щеке, скуле, шее, а затем вдруг сжалась, перекрывая кислород. — Ты тоже не знаешь. Никто не знает. Но я буду жить… буду… — тихий смех. — А вы? Руки взмыли вверх, как лебединые крылья. Мужчина закружился по зале, будто в танце, а пальцы превратились в пальцы дирижера. Кружа меж кресел, он создавал музыку. Невероятная мелодия, прекрасная, величественная, и в то же время настолько печальная, что хотелось заткнуть уши, лишь бы никогда больше ее не слышать, словно лилась из самой башни. Завораживала. Пугала. Вытаскивала на свет потаенные мысли, чувства, страхи… воспоминания. Сердце болезненно сжалось, пропитываясь агонией постороннего человека, отчего-то такой понятной, такой близкой… почти знакомой. — Я нашел способ вливать ману в предметы! И они почти оживают! — смеялся Сирэль, скользя меж кресел, столиков, подсвечников… — Эта башня — как часть меня, здесь всё живое, всё! Малейший жест, и она отвечает мне, малейший вздох, и она поет со мной! Сотни, сотни лет… сотни лет одиночества… Но что! — взмах руки, — мне может! — поворот, — помешать радовать моего Лорда? — и закружиться! Фалды сюртука взмыли вверх, легли на воздух и закружились вслед за господином. — Я выжму из себя все соки и лишь затем умру. Падение. Он упал в кресло так резко, что обрушившаяся на башню тишина показалась надгробием, рухнувшим на могилу. Правая рука на подлокотник, левая закрыла глаза небрежным жестом, а затем тихо-тихо: — Я так устал… Так устал. Но я танцую на углях жизни для того, кто хочет найти в ней хоть что-то интересное, чтобы скрасить свое вечное существование. Жить вечно… не могу представить, насколько это тяжело, больно и скучно. Каждый день одно и то же, ничем уже не удивить, и лишь иногда жизнь преподносит занятные моменты, на которые всё же хочется посмотреть, пусть даже они и пойдут по одному из тысяч уже пройденных сценариев. Вот только какой сценарий будет выбран на сей раз? Что случится, кто победит, кто как умрет? А может, кто-то раскроет новую тайну, неведомую прежде даже Принцу Знаний, Хермеусу Море?.. Как я. Рука упала на деревянный подлокотник, раздался глухой стук — костяшки встретились с деревом. Вот только голос не изменился — всё такой же тихий, усталый и изможденный, он продолжал рассказ. — «Одаренный ребенок», так меня называли. Я стал крайне сильным магом уже в десять. Большой запас маны позволял творить сложные заклинания. Сначала была учеба на дому в семье высокопоставленных аристократов, родителей, старавшихся забыть обо мне, как о своей главной неудаче, а затем — Гильдия Магов в Имперской столице, полная магии и привилегий, скрытых за нею. И мне захотелось поделиться даром. Я смотрел на страдания нищих и понимал, что, если бы у них была магия, жить им было бы куда проще. Но они не могли ею пользоваться — энергии не хватало. И я стал проводить опыты… Стража удивлялась, отчего нищих становится всё меньше. Джинён вздрогнул. По коже побежали мурашки, и он не знал, от чего их было больше, от слов истории или от равнодушного тона, коим они были сказаны. Страшнее всего ведь именно безразличие, не так ли?.. — Простые жертвы во имя науки, жертвы ради будущего таких же, как они, лишенных семьи и будущего страдальцев, замерзающих холодными зимними ночами, не найдя одеяло. Пять, десять, сто… Меня обвинили в убийствах, изгнали из Гильдии, хотя я занимал высокий пост, пытались посадить в тюрьму, но ведь там я не смог бы продолжать работать, и я исчез. Скитался по лесам, от деревни к деревне, а надо мной смеялись взрослые, избегали старики, кидали камни дети… Я был слишком странным. Смеялся невпопад или ронял слезы. В Гильдии на это закрывали глаза, перешептываясь по углам и устраивая мелкие пакости, но не переходя грань, ведь мои исследования и силы были нужны Архимагу… Простым людям было плевать на науку. А я решил, что мне будет плевать на их боль. Ах, я так старался минимизировать потери при исследованиях, так старался… — взмах руки и снова закрывшие глаза от света вечных свечей пальцы. — Но зачем? Это лишь тормозило процесс, не давало достичь результата. Пропавшие люди в селениях, городах, сначала в Империи, потом в Скайриме, Морровинде… где я только ни побывал, но жители везде были одинаковы. Грубые, склочные, не понимающие тех, кто от них отличался. Не умеющие принимать. Люди, эльфы, каджиты — всё одно, пока сами не сойдут с ума, будут чураться «странных», а многие — и изводить их. А затем меня арестовали, пытали, хотели было казнить, но Лорда Шеогората заинтересовали мои исследования. И в камере открылся портал. Конечно же, я в него шагнул, ведь настоящего исследователя всегда манит неизведанное, а умереть — о, какая глупость! Я хотел умереть сразу, как найду лекарство для смертных, лекарство от вечных страданий — магию, что скрыта в каждом. Но вот проблема, кажется, им это было не нужно… Лорду Шеогорату мои исследования были нужны. Пусть лишь как развлечение, но они его по-настоящему заинтересовали, и я, на радостях, дал глупую клятву… Но знаешь, всё это было не зря. Здесь, работая в покое и тишине, с постоянным притоком подопытных, я нашел рецепт. И продолжил исследования в помолодевшем, изменившемся теле. Люди Королевы говорят, Лорд не вернется, но это глупость. Пока он играет, призывая «спасителей» из вашего мира, и, видимо, ему нравится эта игра, вот только, уверен, он может и сам всё разрешить. Но это было бы слишком скучно. Поэтому развлеките его, развлеките как можно ярче! А я вам в этом… помогу. Тонкие губы искривились в коварной усмешке, глаза сузились, пальцы прошлись по подлокотникам кресла будто по клавишам рояля. Тело подалось вперед, не замечая, что левый рукав сползает с плеча. Мужчина встал, элегантно, грациозно, словно танцор в растрепанной от бешеной пляски одежде, и, подойдя к Джинёну, вновь склонился над ним. — Вы готовы пройти мое испытание? Повеселить моего Лорда и доказать лично мне, что вы достойны моих даров? Если справитесь, я не только покажу рецепт Звёзд Смерти, но и сниму барьеры на вашу магию. Нет, я не стану, конечно же, увеличивать ее запасы, но вы сможете воспользоваться всем, что у вас есть. Тому, кто со шпагой, это почти ничего не даст, он ведь воин ближнего боя с малым запасом магии и обычным оружием вместо артефакта, так что это разве что укрепит тело, улучшит рефлексы. Второму твоему другу это также даст возможность использовать Звёзды и творить мелкие заклинания, вроде призыва небольших огненных шаров. Тебе же откроется мир заклинаний, а главное, ты сможешь высвободить мощь Клыка Дагона, ведь простой поток пламени — это так мелко! Куда изящнее будет управлять огнем как частью собственного тела, как хлыстом, что разит врагов, где бы они ни были… Так что же? Вы пройдете испытание, чтобы обрести силу? Или вернетесь назад? Выбор за вами. Парни молчали. Джексон сосредоточенно хмурился, искоса наблюдая за отстукивающим неровный ритм ногой магом, выпрямившимся и подбоченившимся, БэмБэм теребил прядь волос, нервно кусая губы, Джинён всматривался в лица друзей, стараясь понять их настроение, но ничего не выходило: мысли всё время возвращались к Сирэлю, этому странному человеку, который ради блага миллионов легко пускал в расход тысячи. — Скажите, — неожиданно даже для самого себя, спросил он, — а что вы сделали, когда нашли ответ? Вы дали людям магию? — А ты сомневался? — раздраженный взгляд и презрительная усмешка. — Ведь ради этого всё и затевалось. Я высвобождаю магию любого, кто приходит сюда с просьбой помочь ему в этом, но не продлеваю чужие жизни. Вот только вы другие. Вы пришли по зову Лорда Шеогората, значит, он пристально наблюдает за вами и ждет необычных поворотов. Прежде я всегда придумывал испытания для его «Избранных» и просто тех, с кем он решил поиграть, вот и сейчас постараюсь его порадовать. А заодно и понять, достойны ли вы звания Избранных и моей помощи или нет. Если нет, зачем вам жить? Повисла тишина. А затем тихо-тихо: — Считаете, нас надо убить, если мы слабы? Усмешка. — Если вы слабы, это в любом случае произойдет. Меня интересует не ваша сила, а… ваша дружба. Судя по рассказу, вы друг другу доверяете, вы друг за друга горой, но вот вопрос: правда это или ложь? Что таится в глубине ваших душ? Быть может, вы недостойны звания Избранных, поскольку души ваши прогнили насквозь? В любом случае, те, кто выживут, получат дар, а те, кто не пройдут испытание — лишь забвение. Итак, ваш ответ! Я не собираюсь ждать вечно! Нервно переглянуться, словно пытаясь говорить взглядами, обдумать положение, взвесить все «за» и «против»… Вот только каким будет испытание? Слишком важный вопрос, и его надо решить перво-наперво! Три легких кивка, и решение принято. — Мы бы хотели сначала узнать суть испытания, но, если оно нас устроит, мы согласимся. Сирэль отвернулся от парней и рассмеялся, откинув голову и глубоко прогнувшись назад, закрыв глаза тыльной стороной одной руки и обмахиваясь другой. Сюртук окончательно сполз с левого плеча, но этого словно не заметили. — Вот это наглость! Точно наглость Избранных! У них всегда столь высокое самомнение, что так и тянет его сломать! Судорожный бросок вперед, к лестнице, три шага, согнувшееся практически пополам тело, повисшие, словно на сломанных шарнирах, руки. Медленно, очень медленно тело распрямилось, фалды сюртука затрепетали, а затем голова резко откинулась назад, будто у поломанной марионетки, и искаженные сардонической усмешкой губы по слогам прошептали: — Не ска-жу! Тихое шипение и прижатый к губам палец, а затем смех и новое кружение по залу в безмолвном теперь уже танце. Друзья вновь переглянулись. На этот раз кивки были куда менее уверенные, но всё же они были, ведь отступить сейчас значило бы как минимум вернуться на старт, как максимум — не выполнить задание Шеогората, а главное, Бэм точно остался бы без хорошего оружия, а значит, без надежной защиты. — Мы согласны. Замершая в пируэте фигура и высокий, будто звон хрусталя, голос: — Если долго сомневаться, проиграешь в любой игре! Учитесь принимать решения быстро, иначе можете исчезнуть… Он вдруг бросился бегом к лестнице и на ходу крикнул: — Угощайтесь вином и фруктами, не стесняйтесь! Кто знает, быть может, это ваш последний ужин! А я пока приготовлю арену! Дайте мне час! Или чуть больше… О, я обязательно придумаю что-нибудь достойное! — Так он и сам не знал, что за испытание будет? — прошипел Бэм, когда белая фигура скрылась внизу. — Позер! — Не думаю, что он позер, — нахмурился Джинён. — Уверен, это его настоящий характер и настоящее поведение, он не пытается эпатировать публику, просто он такой. Интересно, что у него за болезнь, но… нет, это не важно. Важно, что он в душе именно такой, как мы видели, а значит, и испытание будет таким же. — Безумным? — фыркнул Джексон. — А разве здесь может быть хоть что-то нормальное? — улыбнулся Джинён, и почему-то от его улыбки друзьям стало немного не по себе. «Мы! Мы нормальные!» — хотел было сказать Джексон, но промолчал.