Там, где за слёзы платят смехом

Дни потекли размеренно и неторопливо, ведь время, в отличие от людей, никогда никуда не спешило. Простуда проходила неохотно, однако парни не расслаблялись и старались учиться даже в таком состоянии: Бэм активно изучал новые алхимические рецепты, которые могли помочь в схватке с «финальным боссом», Джексон кое-как, с трудом, освоил заклинание освещения, однако не забывал и про обычные тренировки, к которым вернулся, как только позволило самочувствие, а Джинён и вовсе не вылезал из книг, разве что ради практического применения полученных знаний, и его увлеченность волшебством несколько настораживала друзей, ведь очевидно было, что новое хобби он ни за что не бросит. А как это повлияет на него в том, ином мире?.. Впрочем, друзья об этом не говорили, как не говорили они и о совершенном преступлении. Убить человека — это ведь так просто! И, вместе с тем, невероятно сложно. В их душах боролись противоречивые эмоции: убить, чтобы выжить, убить, чтобы спасти, казалось правильным, но чудовищные картины отказывались исчезать из памяти, заставляя просыпаться по ночам в холодном поту, как и крики человека, больше похожего на анатомическое пособие с ободранным лицом… Как забыть, как начать жить дальше? Джинён пытался поговорить об этом с друзьями, но сразу понял, что с главным кошмаром каждому придется справляться самому, ведь говорить об этом попросту не было сил. Однако слова Сирэля, переданные Джи друзьям, всё же нашли отклик в их сердцах. «Спасая друзей ценой жизни незнакомцев, ты становишься эгоистом, а спасая чужаков ценой жизни друзей, ты становишься предателем». И Джексон тогда добавил: «Именно поэтому и надо уничтожать врагов, кем бы те ни были… без сомнений». Джинён тогда лишь кивнул, но понимал: Джексон и впрямь больше не будет сомневаться, и лишь потом, оставив бой позади, вспорет душу ржавым клинком совести. Но ведь от этого никуда не скрыться, не так ли? Им всем… На десятый день был запланирован уход, так как наконец-то все поправились, сумев справиться с болезнью, не подхватив осложнений, и Джи начал поиски мага, но на нижних этажах его не оказалось, а Бэм сказал, что он не так давно поднимался наверх. Нехорошее предчувствие вскинуло голову, ведь в «апатичный» период Сирэль старался избегать верхних этажей, но парень надеялся, что магу могло понадобиться нечто из верхней лаборатории, вот только и там пропажа не обнаружилась. И интуиция отчаянно оскалилась, шепча, что надо идти еще выше — на крышу. На плоскую крышу со множеством начертанных на ней непонятных символов, пугающую своей темной энергетикой — средоточие сил полуживой Башни. Дождь с самого утра стоял стеной, разрывая небеса хлесткими струями, вечно яркое небо превратилось в серое полотно, истерзанными лохмотьями рвущееся на землю, свет тусклым маревом вычерчивал контуры терявшихся в водном занавесе деревьев, реки, чьи размытые берега сложно было разглядеть, тропинки, превратившейся в жалкое подобие болота… Джинён вышел наверх и загородил лицо рукой, но потоки воды мгновенно облепили тело, и ему начало казаться, будто он плывет, а не идет. Настроение у Шеогората явно было очень дождливое… Шаг вперед, еще один — душу прокололо булавкой ужаса. Сирэль стоял на самом краю ничем не огороженной крыши, держась за расположенные рядом каменные «лезвия», вспарывавшие плоть башни и взмывавшие над смотровой площадкой гротескной короной. Раскинув руки в стороны, хрупкий, слабый человек держался за крепкие, но скользкие от воды каменные изваяния, подавшись вперед всем телом и буквально нависнув над пропастью. Сердце рухнуло в пятки, голос задрожал, но всё же попытался придать себе уверенности: — Сирэль, послушай, это не выход, смерть — это не… Тихий смех, едва различимый за шумом дождя. — Думаешь, я спрыгну? Знаешь ли, моя отличительная особенность — держать обещания, даже самые неприятные. Просто… иногда настолько нет сил, что даже обещание кажется ничтожным, но… я не могу. Просто не могу. Я поклялся, значит, должен жить. Как думаешь, Джинён, сколько? Сколько еще сотен лет мне смотреть, как меняются поколения людей, зная, что могу даровать им так желаемое ими бессмертие, но будучи не в силах исполнить их мечту из-за запрета Лорда? «Смертные должны оставаться смертными, и лишь те, кого мы хотим одарить или проклясть, могут перешагнуть через законы природы». Но какой же это дар? Это проклятие, всегда. Каждый понял бы это, вкуси он вечность. Проклинать… Я не хочу проклинать. Но как же иначе? Иногда выхода попросту нет… — О чем ты? — осторожно спросил Джи, подходя к другу, и, резко обняв его за талию, втащил назад, на площадку. Тот мгновенно обмяк в его руках, повалился на крышу и, прижавшись спиной к «лезвию», рассмеялся. Закинув голову и закрыв глаза, он тихо, обреченно смеялся, а холодные струи воды очерчивали острые скулы, тонкий нос, бескровные губы, проникая в рот, заползая под полурасстегнутую рубашку, вычерчивая узоры на болезненно белой, пугающе тонкой коже. — Я не хочу ломать людские жизни, но почему же должна быть сломана моя? Почему? Это несправедливо, разве нет? Я хочу сломаться окончательно, но даже этого мне не позволяют. Вечно быть изломанной марионеткой, держащейся на последней нити, и танцевать над пропастью — за что? Я просто хочу покоя. Но его нет даже в книгах, в них есть лишь одиночество. Так всегда было, всегда. Я устал. Устал от одиночества, устал от жизни. Но я живу и буду продолжать жить. Разве это справедливо? — Нет, но, Сирэль… Разве в твоей жизни нет вообще ничего хорошего? Хоть чего-то, ради чего стоило бы жить? Сидя рядом с другом под дождем, закрывая глаза от настойчивых вездесущих капель и вглядываясь в болезненно-белое лицо человека, которого было так сложно, и одновременно с тем так просто понять, Джинён думал лишь о том, насколько жизнь — сложная штука, и каким она может быть даром, при этом для других оборачиваясь проклятием. Тонкая бледная кожа ладоней мага была расцарапана и роняла на крышу розоватые капли, смытые дождем, но тот словно не замечал боли. А может, и впрямь не замечал, ведь многие опыты он ставил на самом себе… — Я всегда любил книги, магию, знания. Всегда. Но никогда не хотел жить. Считал, что как только найду ответ на вопрос, смогу кому-то помочь, можно будет всё закончить. — Но почему тогда согласился на предложение Лорда Шеогората? Почему согласился на бессмертие? — А я на него и не соглашался, — усмехнулся Сирэль, не открывая глаз, согнул правую ногу в колене и небрежно бросил на нее правую руку. Поза казалась расслабленной, будто он просто присел отдохнуть, но в ней читалось настолько острое отчаяние, что Джинён почувствовал, как задыхается рядом с этим существом, которое давно уже должно было оказаться в могиле, чтобы наконец обрести покой. — Я пообещал, что буду проводить исследования, пока те не наскучат Лорду, то есть, фактически, пообещал жить, пока не найду ответы на интересующие меня вопросы, пока не раскрою тайны магии, вот только я понятия не имел, что магия может даровать бессмертие. Лорд же отлично об этом знал. Представляю, как весело ему было, когда я осознал истину… Провел эксперимент, омолодился — и понял. Понял, в какую кабалу попал. Лорд Шеогорат умеет загадывать загадки так, что подвоха не распознаешь, пока не окажешься в западне… Но даже так, я готов и сам стать таким же палачом! Лишь бы что-то изменить, лишь бы… Сирэль закусил губу, резко закрыв лицо рукой, а вода, пропитав рубашку насквозь, липла к коже, заставляя ужаснуться тому, насколько худым на самом деле было тело мага — выпирающие ребра, талия как у анорексика — каким чудом это существо вообще держалось на ногах?! Ответ пришел сам собой — за счет магии. Ведь Сирэль абсолютно не заботился о собственном здоровье, всего себя отдавая науке и забывая не только спать, но и есть. А может, это было еще и наказание? Наказание за собственную ошибку?.. — Прости, но я думаю, в первую очередь тебе надо изменить отношение к самому себе. Начать нормально спать, питаться, заняться спортом — просто чтобы здоровье было крепким, а не навязанным избытком маны. Тогда, может быть, и настроение улучшится, может, даже захочешь пообщаться с жителями, когда всё наладится. Тогда и одиночество будет не столь острым… — Мне не о чем с ними общаться, — перебил маг, раздраженно взмахнув рукой. — С магами еще можно поговорить о науке, но мне запрещено раскрывать результаты моих исследований, так о чем мне с ними говорить? О простейших преобразованиях, которые они считают вершиной мастерства и так кичатся своими знаниями, что пытаются меня заткнуть, не воспринимая всерьез из-за внешности? Впрочем, некоторых из них всё же можно послушать, но лишь изредка. А общаться подолгу… О, мои помощники уже не раз доказывали, что не способны принять мое странное поведение. Оно их раздражает. Можно подумать, они сами идеальны! — Уверен, ты просто еще не встретил людей, которые тебя примут, но обязательно встретишь, когда начнешь с ними активно общаться. Если ни с кем не говорить, то никого и не найдешь, это естественно. — О чем? — усмехнулся маг, приоткрыв глаза. Синий свет полился из узких щелей магнетическим маревом. — О погоде? О ценах на доспехи? О Лорде? Я скучный человек, невероятно скучный, знаешь ли, и общение со мной выдерживают обычно лишь по долгу службы. Но хватит обо мне. Вы уже собрались? — Да. И я… я хотел попрощаться. — Ну так прощайся. Усмешка и едва различимый взмах руки. Черные сапоги наполнялись водой, рубашка походила на измятую тряпку, волосы темной паклей липли к щекам, в глазах застыла обреченность. — Я… Сирэль, чтобы ни случилось, ты всегда будешь моим другом. Обещаю. Такое важное, такое глупое, такое бесценное обещание, что Шеогората оно наверняка бы повеселило. Вот только тем, кого оно сковало, смешно не было — им было больно. Джинён сжал руку друга, отчаянно веря в сказанное, и посмотрел прямо ему в глаза, но маг вдруг рванулся вперед, схватил его за шею и прошипел в самое ухо: — Ты поклялся… Ты поклялся, помнишь? Руки отчего-то задрожали, нехорошее предчувствие подкатило к горлу тугим комом. Перекошенное от непонятных, но точно болезненных эмоций лицо мага казалось посмертной маской, окрапленной святой водой, смазывавшей черты. — Помню. Я не бросаю слов на втер, Сирэль. Тихий смех, а затем едва различимое: — Значит, я всё же в тебе не ошибся… Прости. Джинёна отпустили, умиротворенное, но полное невыразимой боли лицо поднялось к ледяным струям дождя. — О чем ты? — Так, ни о чем. Просто иди к друзьям и проживи долгую, счастливую жизнь, полную приключений и захватывающих историй, чтобы можно было подолгу рассказывать их, сидя у огня. Иди. Спеши в будущее. — Сирэль, я… я правда хотел бы продолжить общение, но я… — Иди. Мерный стук дождя о камень, едва различимый свет далеких звезд. Сердце щемило, на глаза накатывали непрошенные слезы, горло саднило. Слов не хватало, мыслей тоже, ведь эмоций было чересчур много, и они заполонили собой душу и разум, а затем всё же выплеснулись наружу: — Прости, что стал одним из тех, кто причинил тебе боль. Обреченная усмешка и тоскливый взгляд сияющих глаз, обращенных к небу. — То, что нас не убивает, не оставляет выбора кроме как жить. Это истина. А теперь иди и передай остальным мой прощальный подарок — тайну подземелий. Вы ожидаете увидеть там граммитов и прочих монстров Островов? Забудьте. Никто не знает, чем они наводнены сейчас, ведь замок такой же, как моя башня, почти живой, и он откликается на желания владельца, а потому, когда его владельцем был наш Лорд, способный контролировать замок, там жили простые чудища, скитавшиеся по не слишком разветвленной системе катакомб, чтобы дать беглецам из тюрьмы шанс. А теперь владеет замком существо, исказившее наш мир, но не способное им управлять, и лишь оно знает, какими кошмарами наводнено подземелье. Его кошмарами. Видениями, порожденными его воспаленным разумом. Возьмите всё, что сможете, запаситесь оружием по максимуму, пусть БэмБэм сделает столько зажигающих смесей, сколько сможет унести — вам всё это пригодится. Ведь кошмары будут не из этого мира. Из вашего. И я не представляю, чем это может для вас обернуться. Самые страшные мысли того существа — в чем они заключаются? В чем же? Будьте осторожны. Я бы хотел помочь, но… это не моя игра. Просто помни, что всё, обитающее в катакомбах — не иллюзия. Это реальность. И ее необходимо уничтожить, какой бы она ни была, ты понял? Пообещай, что рука не дрогнет, что бы там ни жило! Спокойная речь превратилась в лихорадочную: Сирэль смотрел в глаза ученика напряженно, выжидательно, словно готов был за любое неправильное слово мгновенно пустить по нему ток, и Джинён понял, что тот не просто волнуется — он боится, панически боится за жизнь первого и единственного друга. — Я справлюсь. Мы справимся. Обещаю, что бы там ни жило, моя рука не дрогнет, потому что мы должны выжить. Даже если снова придется убивать людей, даже если они будут настоящими, а не созданными чьей-то фантазией, мы выживем. — Ответ правильный, — слабая улыбка и погасший взгляд. — Ступай. — Прощай, Сирэль. И спасибо за всё. Порывистые объятия, острая благодарность, ощущение неправильности и чудовищности происходящего — настоящее смешивалось в причудливый, кошмарный коктейль, плавно переходя в неизвестность будущего, и Джинён вдруг подумал, что Сирэлю просто нужен тот, кто положил бы жизнь на его спасение, но таких людей он никогда не встретит. Жизнь ведь не любит даровать слишком уж ценные подарки… «Но я могу хотя бы на прощание сделать какую-то малость». Он не задумывался о том, что делает, просто подхватил мага на руки, отстранено отметив, насколько тот легкий, словно пушинка, и поспешил вниз. Сирэль возмущался, что-то кричал, вырывался, но его упорно несли вниз, и лишь в лаборатории поставили на пол. Мгновенно образовавшиеся на камнях лужи заставили бы Джинёна рассмеяться, равно как и вид запыхавшегося, разъяренного мага, который всё же не применил заклинания, чтобы выбраться, но он знал, что это разозлит друга еще больше, а потому просто сделал изящный пасс рукой и мгновенно высушил их обоих. Сирэль замолчал, окинул себя подозрительным взглядом, а затем фыркнул. — А ведь я просил сконцентрироваться на том, что может быть полезно в подземельях! — Я и концентрировался. А по ночам изучал вот это заклинание, уж больно оно показалось полезным. И видишь, пригодилось! — Не спорю, — вздохнул Сирэль, поднял руки на уровень лица, окинул их критическим взглядом и пробормотал: — Пересушил. Тебе еще работать и работать в этом направлении. — Обязательно продолжу тренировки, — улыбнулся Джи. — У меня впереди еще много времени. — О, не сомневаюсь, — протянул маг раздраженно, сжал кулаки и бросил: — Но для начала нужно выжить в подземельях. — Мы выживем. — Очень на это надеюсь. Быть может, мы еще встретимся на прощание, если у вас всё получится. И помни, что я тебе сказал: меч может быть полезен, но порой доброта куда важнее. — Я понял. Мы постараемся уговорить Алису уйти. — Хорошо бы это было так просто… — тяжелый вздох, а затем изящный взмах руки. — Всё. Иди. Я не люблю прощания, они только портят и без того ужасное настроение. Иди к друзьям и живи. Не смей умирать. Ты ведь еще должен… Он не договорил. Просто махнул рукой на люк в полу, отвернулся к столу и начал перекладывать какие-то бумаги. — Спасибо за всё, Сирэль, — прошептал Джинён и вышел. Что-то в сердце болезненно сжалось, шепча, что одному другу пришлось предпочесть других, но он продолжал идти, на автомате отсчитывая ступени, коих оказалось ровно двадцать девять. По щекам текли слезы, но он этого не замечал, а где-то наверху маг осел на пол, прижавшись спиной к стене и закрыв руками лицо, что-то бессвязно бормоча, и только одно слово повторялось из раза в раз. Слово, лишь распаляющее чувство вины. «Прости».

***

Дорога до фермы была ничем не примечательна. Парни хмуро обсуждали возможное будущее, строили планы того, как уговорить Ауриэля не использовать Вилку, размышляли о том, что предпримет «Черное Чаепитие»: их солдаты прибыли к башне через день после возвращения Джексона и были развеяны в пепел одним-единственным заклинанием злого, как тысяча чертей, чародея, а вчера ночью приходили и сами вампиры, чья участь была куда менее завидной. И отчего-то друзья, с мстительным удовлетворением наблюдавшие за тем, как ломались их кости, обращаясь в пыль, не чувствовали ни жалости, ни сомнений. «Есть люди, которые просто не должны жить» — это правило было принято всеми тремя как непреложная данность. Впрочем, возвращаясь на ферму, друзья нашли несколько тел простых смертных, в основном садовников замка, вот только это также не вызвало почти никаких эмоций. Словно что-то умерло внутри. Они сами не заметили, что теперь почти не сочувствовали тем, кто по глупости попал в лапы хищников, решив поиграть в героя, но не подготовившись должным образом — просто смерть стала нормой, такой же, как и опасность, а игнорировать опасность эти трое теперь считали величайшей глупостью на свете. «Подготовься к бою и лишь затем вступай в него», — проворчал Джексон, глядя на растерзанное тело садовника, чья корзинка валялась неподалеку, всё еще полная пожухлых белых цветов. У него был лишь короткий плохонький меч да храбрость, гнавшая в зону обитания крупных зверей, не задумываясь о сопровождении, и это казалось практически самоубийством. Прошло совсем немного времени, но друзья изменились настолько, что, встреть они сейчас себя-прежних, с огромным удовольствием отлупили бы их, чтобы вправить мозги. Но время назад не отмотаешь, да и нужно ли? Они не знали и не хотели знать, ведь их целью всегда было будущее, а не прошлое. Добравшись до фермы, парни первым делом нашли Ауриэля, копавшегося в огороде и мгновенно выронившего из рук тяпку, лишь только они оказались в его зоне видимости. — Прекрасно! Вы выжили! — крикнул он, расплываясь в радостной, счастливой улыбке. — Отлично! Вижу, обошлись без потерь? — С потерями, — поморщился Джексон, демонстрируя собственную искалеченную ладонь. Остальные тут же уставились в землю, но Ауриэль лишь махнул рукой: — Мелочи, подобная травма позволяет держать меч, потому справишься и так. Главное, не лишился ноги или рук! И, конечно же, головы. Остальное можно пережить. Я в юности попал в капкан, и мне отрезало почти три пальца на правой ноге — но разве вы замечали за мной какие-то слабости? Парни озадаченно переглянулись, словно спрашивая друг друга, не замечал ли кто хромоты товарища, на что тот лишь тяжело вздохнул и проворчал: — Мне вам ногу показать, что ли? Имейте совесть! Или вы подозреваете меня во лжи? — Нет, конечно, — тут же отозвался Джинён. — Просто мы и правда не замечали, чтобы вы хромали, а это… удивительно, очень. — Вовсе нет. Главное — тренировки! Человек и без ноги может прекрасно сражаться, знавал я одного такого, жаль, погиб, утонув в озере. Напился и полез купаться, остававшуюся ногу свело, и он канул в небытие… Мораль: не стоит напиваться до беспамятства, всегда надо оставаться в здравом уме, ведь никогда не знаешь, из-за какого угла на тебя нападут. — Это точно, — поморщился Джексон. — Но я, вроде, уже неплохо держу нож в левой руке, тренировался, пока валялся в башне. Извините за задержку, мы просто сильно заболели, попали на болотах под дождь, потому и не смогли вернуться раньше. — Ничего, я в вас верил, — улыбнулся норд. — Мои ученики не могли проиграть. — Но есть шанс, что Черное Чаепитие придет сюда, — нахмурился Джексон. — Мы забрали у них Вилку и Архон, а значит, они будут нас искать. Пока они думают, что мы живем в башне мага, но если прознают… — Не говори ерунды, — перебил его Ауриэль, упирая руки в бока. — Вампиры и их слуги практически не общаются с другими жителями Островов, особенно из Мании, так что вряд ли они узнают, где вы живете. А если и узнают, Вилка точно того стоит! В конце концов, что они смогут сделать божеству? Разве что разозлить. — Да, но я боюсь, как бы они ферму не подпалили, — поморщился Джексон. — А вот тогда я позову бывших коллег, и этим поганым вампирам ой как не поздоровится, — буквально прошипел норд, и глаза его угрожающе сузились, а ноздри раздувались от едва сдерживаемой ярости. — Они считают, что раз победили Стражей, значит, Острова теперь их, но самые сильные слуги Шеогората отказались от битвы, а Стражам было приказано драться в полсилы, лишь задерживая врага, но не сметая. Тогда Шеогорату это показалось забавным, он хотел посмотреть, какой порядок установит на Островах новая власть, но результат был отвратительный, тогда-то он и решил искать «Избранных», полагаю, ведь сначала о них речи не шло, он просто развлекался, наблюдая за людьми из иного мира, изучая их. Но потом ему это надоело, он понял, что на Острова проникает слишком много тех, кого здесь быть не должно, даже как-то присылал ко мне Хаскилла с повелением не отказывать в помощи тем, кто придет ее искать, если это будут его посланники. Как будто он имеет право мне указывать! Впрочем, его посланников так долго не было, что я уж было подумал, то была очередная шутка, однако появились вы. Что ж, теперь, надеюсь, этой игре положат конец, давно уже пора. Вы ребята надежные, вам можно это доверить. Парни стояли, как громом пораженные: такого они никак не ожидали. Оказывается, с самого начала они шли по тропинке, проложенной Шеогоратом, и даже не подозревали о том, насколько каждое их действие просчитано Безумным Богом! И на миг им показалось, что они — лишь марионетки, бегущие по камням над пропастью по велению тонких невидимых нитей в руках вечного жестокого существа… Но даже если у них нет выбора, разве не сами они решают, как именно идти по этой давно проложенной тропе? Их судьбы не прописаны досконально, а значит, лишь от них самих зависит, дойдут они до спасительного берега или рухнут в пропасть! А разве это не главное? Их не столкнут в пучину причуды безумного существа, не-ет, они пройдут своим путем сами! И это куда важнее! — Так что, где Вилка? — голос Ауриэля прервал нестройный хор мыслей, расползавшихся от раздражения к пониманию, от ненависти к восхищению, и парни невольно вздрогнули. Джексон выудил из сумки артефакт, напоминавший обычную десертную вилку с длинной круглой ручкой и протянул наставнику. Глаза норда загорелись, на губах расцвела победоносная ухмылка, руки потянулись к сокровищу, будто к священному Граалю. Коснувшись холодного металла, пальцы задрожали, и он с силой сжал их, а затем сделал резкий выпад в сторону. — Непривычно, неудобно, в руке лежит плохо, но сражаться можно, — был вынесен вердикт, но атаки в сторону невидимого противника продолжились. — Слушайте, это, конечно, здорово, но знаете, Шеогорат сказал, что эта Вилка не повергает врагов с одного удара. Это очень слабый артефакт, который он создал в шутку, а легенда о тролле не совсем правдива, тот герой зарубил его мечом, а потом добил Вилкой, вот и всё. Ауриэль мгновенно замер, глаза его налились злобой, и в следующую секунду Джексон почувствовал, как ему в шею утыкаются два тонких длинных зубца, в то время как сильная рука мертвым хватом держит его правую руку, согнув ее за спину. И, глядя прямо в налитые кровью, полные бесконечной злости глаза, Джексон подумал, что лучше оставить всё как есть. Ауриэля было не переубедить — он зациклился. А если он зацикливался на чем-то, это становилось непреложной истиной. — Чушь не говори. Я всегда чувствовал силу этого артефакта, когда он хранился в тронном зале, а его вид… О, это просто очередная причуда Безумного Лорда, он любит шутить…. Ах, да! Вот оно что… — голубые глаза мгновенно погасли, теряя все эмоции. — Он просто подшутил над вами, а вы поверили. Наивные. Не верьте всему, что говорит Шеогорат, у него, знаете ли, пунктик — он любит смеяться над смертными. Теперь вот, видимо, хотел, чтобы вы переубедили меня использовать артефакт и убивать последнего гигантомаха… Ничего. Ничего. Он меня с толку не собьет, вот уж нет. Только не он. Лиса хитрая… — Тогда, может, просто поохотимся с Вилкой и хотя бы проверим ее? На всякий случай? — предпринял последнюю робкую попытку Джексон, уже зная, что она обречена на провал. И правильно — на него лишь махнули рукой. — Не говори ерунды, древние артефакты надо уважать, независимо от того, кто их создал. Поэтому просто пойдем к логову гигантомаха. Скоро! Очень скоро! Вот как только вы полностью восстановитесь, так и пойдем! — Все вместе?! — нахмурился Джинён, впившись в Ауриэля ледяным взглядом. — Конечно! — глядя на Вилку как на неземное сокровище, ответил тот и улыбнулся. — Ведь именно возле выхода из катакомб гигантомах свил себе гнездо. Но не волнуйтесь, вы с ним не справитесь, и это не ваш бой. Мой. Это только мой бой… Величайший трофей, достойный моего имени! Я непременно убью это существо! Величайшее из животных Островов! По нервам разливался жидкий азот отчаяния. Бесполезные, они такие бесполезные… Не в силах даже отговорить друга от самоубийственной затеи! Но порой лучше не рушить чужие иллюзии, даже если те чрезмерно опасны, иначе можно сломать человека, сломать его душу, и это заставило прикусить языки сильнее страха перед яростью закаленного в боях воина. Парни переглянулись, понимая, что уже ничего не смогут сделать, но надеясь, что их друг всё же сумеет выжить — не победить, нет, спастись от лап чудовища, скрывшись где-нибудь и дождавшись, пока то улетит! Ведь не будет же охотник столь безумен, что не увидит опасность?.. — Отличная работа! Просто-таки замечательная, — раздался за их спинами знакомый елейный голос, и парни резко обернулись, а Ауриэль бросил на гостя короткий взгляд, сплюнул и, убрав Вилку в поясную сумку, вернулся к грядкам. — Здравствуйте, — проявил вежливость Джинён, стараясь скрыть дрожь в голосе. Неужели сейчас им дадут финальное задание? Неужели?.. Неужели скоро всё закончится? Он и сам не мог точно сказать, какие эмоции испытывал. — Здравствуйте. Или болейте. Или умирайте — всё на ваш выбор! — усмехнулся Шеогорат, поставив трость прямо перед собой и перекатываясь с пятки на мысок и обратно. — Вы исполнили очередное мое поручение, молодцы… — Не твое, а мое! — возмутился норд, зло посмотрев на Принца, но не прекращая окучивать грядку. — И, кстати, может быть, ты тоже начнешь работать, перестав прятаться от мира? Козни — это твое всё, но, может, пора уже и самому что-нибудь сделать? — А я и делаю, мой дорогой Ауриэль, еще как делаю! Вот притащил сюда за уши этих несносных мальчишек, взбаламутивших все Острова. Теперь вампиры медленно сокращают свою численность, нападая на башню моего чрезмерно апатичного Сирэля, который ни за что бы не пошел на них войной сам, а также яростно скандалят с дамой, величающей себя насекомым, и скоро это явно перерастет в войну, а я этому немного посодействую. Как посодействовал тебе в поиске твоей драгоценной Вилки и исполнении мечты, которую, увы, ты бы не смог исполнить, задержись Вилка в другом месте еще лет на десять. А ведь после исправления реальности так много всего надо будет сделать! Она бы несомненно потерялась. — Вот спасибо, ты меня прямо-таки осчастливил! — фыркнул Ауриэль ядовито, продолжая демонстративно работать, однако на Принца это не произвело никакого впечатления. — Я очень заботливый правитель! Всегда присматриваюсь к жителям! — Он указал тростью на Джинёна. — Вот ты, например, довольно занятен. И даже принял наконец мой дар! — Парни покосились на друга, но тот не повел и бровью, внимательно вслушиваясь в слова Принца. — Может, задержишься на Островах? — Благодарю за предложение, но вынужден отказаться. Меня ждут дома. — Ах, какая безапелляционность! Сирэль бы рыдал от обиды, услышь он это! Может, стоит ему передать? — вкрадчиво. — Я не выбираю между друзьями! — возмутился Джинён. — Я выбираю между мирами! — Ну что ты, что ты, нет, конечно же, нет! — замахал на него тростью Принц и тут же «задумчиво» протянул: — Самообман — очень сладкая пряность, от нее сложно отказаться… Джинён не знал, что ответить, ведь душу начинал точить червячок сомнения, и в сознание закрадывалась мысль: «А вдруг Лорд прав? Вдруг я действительно выбирал между друзьями?» Но Джексон отвлек его от раздумий, возмутившись: — Там его семья, его родина, его дом! Не учите нас жить, мы выбрали тот мир, который нам ближе, вот и всё. И это не значит, что мы предаем другой, мы сделаем для Островов всё, что можем! — Для Островов, да. Чтобы сбежать с них. А это тако-ой альтруизм! Но я, знаете ли, не люблю быть учителем на словах, предпочитаю обучать практическими заданиями. Хотя порой необходимо и словесное дополнение, особенно когда ученики несколько глуповаты или им пора преподать урок. Потому вот один из них: «Бойтесь своих желаний»! — Он перевел взгляд на парней и вкрадчивым, будто бы доверительным тоном продолжил: — А знаете, чего желала «Алиса»? Нет, откуда же вам знать? Но мечты — это важно, они ломают людей, превращая их жизни в кошмар, или возносят к звездам, причем неизвестно, к чему приведет исполнение или не исполнение мечты. Так исполните же ее мечту, попытайтесь! Тогда, возможно, она откроет вам дверь в свое сердце. Но прежде надо попасть в замок… Итак, что мы имеем? Остров! На острове город, в городе замок, в замке самая высокая башня, в башне комната, а в комнате яйцо! Конечно, его можно разбить, но тогда не сумеешь отведать. А можно довести до кондиции и насладиться тем, как утенок превращается в лебедя. Или не превращается, но такой потенциал не может не обернуться силой! Исцелять болезни, например. Или уничтожать страны… — Вы предлагаете нам открыть ящик Пандоры? — нахмурился Джинён. — О, нет. Всего лишь побыть воспитателями в первом классе! Но разве есть разница? Джи поджал губы, не понимая, что имеет в виду Лорд, а Джексон раздраженно бросил: — Так почему мы должны нянчится с этой «Алисой»? Потому что она интересна вам как подопытный кролик? Так нам всё равно! — О-о, значит, ты хочешь убить маленькую несчастную девочку? — хитро усмехнулся Шеогорат, а парни застыли на месте. Всё это время они считали, что «Алиса», как Королева или Гусеница, — взрослый сложившийся человек, но… ведь Алиса была единственным ребенком в той сказке, почему же они не поняли очевидного?! — Ребенок? — пробормотал БэмБэм, судорожно вцепившись в лямку собственной сумки, будто в спасательный круг. — Именно! Маленькая девочка, которую настолько травили в школе, что она закрылась в мире страшных сказок и единственной отдушины, что придавала сил — музыке. — Они вздрогнули вновь, а Шеогорат, хитро улыбаясь, обвел всех присутствовавших ледяным жестким взглядом. — Девочка из Сеула, маленькая девочка, которая так любит корейских айдолов, что буквально живет ими. Семь групп она любила особенно, в том числе и вашу, а вы так спокойно обсуждаете ее смерть… Она мечтала попасть на ваш концерт, но бедная семья не могла себе этого позволить, а вы ведь не благотворительная организация, чтобы давать концерты непонятно кому, лишенному денег, неправда ли? Конечно, нет! — он всплеснул руками и перешел на театрально-воодушевленный тон. — У каждого свои проблемы, свои заботы! Надо котам купить корм подороже или сходить лишний раз в спортзал, убить половину зарплаты на аукционе, торгуясь за редкую книгу, или веселиться с друзьями… У каждого своя жизнь, свои заботы, свои беды. «Алиса» вот попала в аварию, что забрала жизни единственных родных — родителей. Парни почувствовали, как в сердца вбивают раскаленные колья. С каждым словом металл проникал всё дальше, всё глубже, разрывая на части устоявшиеся догмы, искореняя представление о финальном враге, которого надо было хитростью уломать вернуться в родной мир или убить. Как уговорить ребенка вернуться на могилу родителей? Как убить его, если уговоры не помогут? И как смотреть ему в глаза, зная, что ты в любом случае станешь его палачом?.. — Сама она оказалась прикована к инвалидному креслу и так изранена, что сил терпеть эту боль даже на препаратах у нее не было, — продолжал Шеогорат вкрадчиво, пристально вглядываясь в глаза подопытных. — И тогда, в миг, когда она очнулась и ей сказали, что родители погибли, произошел выброс энергии планеты. Девочка, которая и без того слыла слишком странной из-за падающих вокруг нее предметов, вобрала его в себя, дети ведь куда более открыты к лишней мане, чем взрослые… А потом раз! — он взмахнул руками и посох взлетел, но ту же был пойман, и руки божества разлетелись в стороны, словно крылья гигантской чудовищной бабочки. — Она мечтала сбежать, сбежать куда угодно, а потому энергия прорвала границы соприкоснувшихся миров! И всё разрушила. И у нас, и у вас. К нам прибывают ваши безумцы, а у вас погода словно сошла с ума, и это лишь начало. По словам моего недорогого братца Хермеуса Моры, чем дольше будет длиться соединение общим энергетическим полем миров, которые не должны быть соединены, тем больше пострадают оба мира, потому я решил не затягивать игры и поспешить. С кармическим балансом шутки плохи даже для нас, знаете ли… А впрочем, наблюдать за тем, как люди из вашего мира делают Острова обычными, раздражает даже больше кармической угрозы! Сначала я хотел посмотреть, как же изменятся Острова под влиянием гостей, думал, это будет нечто забавное, потому убрал под землю всех сильных монстров, даже граммитов-магов, Стражам же велел не трогать новичков, а когда те «подняли восстание», приказал не сильно мешать, дал им шанс. Я, знаете ли, люблю давать шансы! А уж выигрыш выпадает в лотерейном билете или казнь — всё зависит от вашей удачи! Но Острова стали походить на обычный мир. И это было совсем не весело! Скучно-скучно-скучно! А я не люблю скуку. И не люблю, когда мои творения кто-то рушит, не попросив разрешения. Этот мир особенный, и здесь живут особенные люди, те, кому я даровал свое уникальное благословение. Безумцы — те, кто способен иначе смотреть на мир. Те, кто не ослеплен простыми жизненными ценностями, находя утешение в необычных вещах. Те, кто смотрит за грань и видит множество миров, кто способен разглядеть в дверной ручке или, скажем, в простой вилке величайшее сокровище на свете. Безумцы. Порой жестокие, порой добрые — как и все, но неизменно смотрящие на мир под иным углом, раздвигающие рамки или попросту ломающие их. Мои бесценные сокровища. Простые люди так унылы, скучны, и только те, кто одарен мной, всегда неожиданны. И это так бодрит! Так интригует! Что они сделают сегодня? Пойдут драться с драконом врукопашную, проклянут город, спасут страну от пандемии или нарисуют невероятнейшую картину? Ах, искусство — это тоже мой дар, ведь все настоящие творцы так или иначе безумны: они живут вне рамок, и это позволяет им создавать шедевры. А серая унылая скучная масса простых людей не годна ни на что, кроме как стать подопытными или попросту воздыхателями таланта, что я дарую своим последователям. Конечно, не все используют дар искусства, большинство его даже не замечает, но каждый одаренный мной так или иначе в чем-то талантлив, вопрос лишь, примет он этот талант или нет. Но даже если и нет, он всё равно будет неординарен! И те, кто больше всех меня заинтригует, получают возможность жить на Островах — в покое, который они заслужили. А сейчас мой мир рушат! — последняя фраза прогрохотала громовыми раскатами под облаками, но Шеогорат тут же взял себя в руки, и мгновенно набежавшие черные тучи развеялись, а шипящий, пробирающий до костей шепот закончил: — Я начинаю терять терпение, потому вы должны постараться, о-очень постараться, и потому я столь лоялен, что даю вам в руки все козыри для этой маленькой игры. Подумайте, что вы можете дать ей, своей фанатке, взамен? Чем сможете вернуть туда, где ей место? Как сможете заманить в искалеченное, не способное ходить тело? Верните ее на родину! Это мой вам приказ! Рука с тростью рванулась вперед, и гром вновь раскатился по небу, а желтые глаза с черным белком неотрывно смотрели сразу в глаза каждого из троих Избранных. — На этот раз не торопитесь, ведь вы должны быть уверены в себе, чтобы исполнить его. Королева не захочет пропускать вас, но я немного ее припугну. Выполните ее задание, и она вас пропустит, вот только что за задание, решать ей. Но убивать вас своими руками она не станет, а потому сражайтесь что есть сил и цепляйтесь за жизнь, пока не доползете до покоев души, лишенной тела, что заперта в башне и боится выходить. Боится, что над ней будут смеяться из-за ее шрамов… Но ведь это такая мелочь, неправда ли? Хотя… не только смех причиняет боль, не так ли? Шеогорат исчез, оставив тяжелый запах озона и спутанные мысли, тяжесть на душе, да миллионы вопросов. И лишь Ауриэль раздраженно, но очень мерно продолжал работать, спасая растения от надвигающейся бури. Жизнь ведь всегда мчится вперед, не зная остановок, даже если людей на этом пути ждет пропасть…