Там, где за слёзы платят смехом

Десять дней. Целых десять дней потребовалось друзьям на подготовку к главному сражению на Дрожащих Островах, вот только они всё равно не были готовы, и оставалось лишь гадать, что же ждет их в конце пути — как отправить Алису домой и что для этого нужно они просто не представляли. Время пролетело незаметно, в суете и тренировках: БэмБэм приготовил так много зажигательных смесей, бомб и Звёзд, что, надев на себя гирлянды боезапасов и набив остатками сумки, больше напоминал перебегающего границу торговца контрафактом, чем воина, хотя друзья и называли его в шутку «Рембо»; связавшись с Ниной, парни сумели заполучить более-менее точную карту замка и заручиться поддержкой садовницы, обещавшей провести их от выхода из тюрьмы, располагавшегося в одной из дальних частей сада, до основного корпуса, где находился тронный зал, ведь, как оказалось, вход в самую высокую башню блокирует магия самой Королевы, а значит, пробраться туда незамеченными в любом случае бы не вышло; Джинён отточил навыки использования путеводного заклинания и не сомневался, что, где бы они ни оказались, синий огонек приведет их в нужное место, даже если катакомбы стали куда сложнее, чем их помнил Ауриэль; Джексон наловчился использовать нож левой рукой и, как обычно, оттачивал навыки фехтовальщика, ведь в узком проходе использовать бомбы было рискованно, да и противники всё равно вечно подбирались на расстояние удара, но также не забывал практиковать магию света, доведя заклинание до автоматизма, чтобы не потерять освещение даже во время боя; были выработаны стратегии на все случаи жизни, по крайней мере, те, что парни сумели предусмотреть, а также сделан большой запас лечебных и магических зелий, починены доспехи, собраны припасы. Оставалось лишь попрощаться с фермой и сделать шаг навстречу неизведанному, вот только Джексон так и не прекратил попытки уговорить Ауриэля проверить Вилку, хотя постоянно ругался из-за этого с нордом — его убивала мысль о том, что наставник окажется лицом к лицу с невероятным чудовищем практически безоружным. Но, может, он всё-таки сумеет сбежать?.. Лишь эта мысль не давала окончательно удариться в пессимизм, коего хватало и без того, ведь разузнать что-либо об Алисе оказалось попросту невозможным: ее никто не видел и даже не знал о ее существовании. Так как же ее изгнать?.. Дорога до тайного прохода, спрятанного в горах, была напряженной и тихой, говорить никому не хотелось, и только Ауриэль что-то негромко напевал — какую-то древнюю балладу менестрелей о подвиге человека, защитившего Империю от Мерунеса Дагона. Джинён прислушивался к словам, стараясь отвлечься, Джексон бросал на наставника выразительные взгляды, которые тот успешно игнорировал, БэмБэм заметно нервничал, но старался не проявлять нервозности. Воздух казался слишком уж свежим, прохладным, словно праздничным, а яркие цвета вокруг впервые за долгое время вновь вызывали отторжение, ведь казалось, будто они смеются над путниками, спешащими к сложнейшим испытаниям, а может быть, к самой смерти. Шаг за шагом дорога становилась всё более раздражающей, выматывающей, и хотелось поскорее уже начать действовать, лишь бы избавиться от этого томительного ожидания! Но ведь это означало бы оставить друга наедине с ужасающим монстром, и потому отчаянно не хотелось, чтобы дорога заканчивалась. Противоречия тоже давно стали нормой… Но всё в этой жизни конечно: горы выросли перед путниками серой непреодолимой стеной, и Ауриэль, притормозив, встал напротив парней. Те замерли. Они знали, что этот миг настанет, но отчего-то сердца болезненно сжались, а в горле запершило, Джинён же и вовсе не сумел сдержать слез, ведь в последнее время для него стало нормой смеяться или плакать даже без причины, а то и вовсе хохотать сквозь слезы, теряясь одновременно и в печали, и в невеселой насмешке над происходящим — он знал, что подобное не нормально, но поделать с этим ничего не мог. Грибной лес карнавальными флагами раскинулся над головами, тусклый свет звезд игриво ложился на доспехи, кожу, оружие, подчеркивая малейшие детали, заставляя вглядываться в них, чтобы сохранить в памяти навечно, мелкие животные шуршали в кустах, живя обычной жизнью, полной своих проблем и забот. Ауриэль вздохнул, посмотрел на небо, затянутое предгрозовыми тучами, и нехотя сказал: — На этом всё. Я мог бы еще многому вас научить, но время не ждет: у каждого свой путь, и вы прошли этот отрезок своей дороги с честью. Не растеряйте ее. Преодолейте всё, что ссудит судьба. И помните: врагов надо уничтожать без сожалений, а за друзей биться до последней капли крови — простые истины, которые обычно так трудно выполнить… Я не знаю, что ждет вас дальше, но верю в вас. И не потому, что вы какие-то особенные и Шеогорат выбрал именно вас, а потому, что в ваших глазах до сих пор горит огонь. Большинство давно бы уже сломались, но вы держитесь и будете держаться, несмотря ни на что, я уверен. Так спасите же этот мир, вернитесь домой и проживите счастливую жизнь — или умрите, сражаясь за то, что вам дорого, за то, что правильно. Многие герои погибали, вступая в бой ради спасения простых людей, и это почетная смерть, но всё же я желаю вам не застывать на страницах истории и в монументах, разбросанных по площадям. Живите. Дышите полной грудью. И пусть это будет вашей наградой. Вы заслуживаете лучшего, и я надеюсь, что когда-нибудь вы это лучшее обретете. Помните, с вами боги, не Шеогорат, этот коварный Даэдра, а боги пантеона, ведь они всегда приглядывают за теми, кто борется за правое дело. Но не надейтесь на их помощь, верьте в свои силы, ведь боги никогда не вмешиваются в происходящее, они лишь посылают человеку силы на преодоление трудностей. Идите вперед. И никогда не оглядывайтесь. Джексон хотел было что-то сказать, даже шагнул вперед, но слова застыли на губах, так и не сорвавшись вниз. Ауриэль всегда жил именно так — шел вперед, какое бы препятствие ни стояло на его пути, а значит, от боя с чудищем его не отговорить. И, возможно, это не так уж плохо?.. — Спасибо. Ауриэль улыбнулся, кивнул, и еще два коротких слова, сказавших куда больше длинных од, растаяли в вечерней тишине. Закат горел огнем, окрашивая багрянцем руки мужчин, обменявшихся рукопожатиями, а затем норд привычным ловким движением снял со спины лук и кинулся по камням наверх — туда, где виднелось гигантское гнездо крылатого чудовища, способного крошить в когтях скалы. И друзья бросились следом, но забирая вправо, идя в обход, давая возможность другу отвлечь внимание монстра на себя. Серые камни, вгрызающиеся в подошвы, бешеное сердцебиение, сбивчивое дыхание — они мчали во весь опор, не оглядываясь, так, как их научил этот странный человек, которого сейчас хотелось назвать богом. Человек, вступивший в бой с огромной птицей, возвышавшейся над ним, словно скала, искусно перекатывавшийся, уворачиваясь от острых, как бритвы, когтей, и стреляя из лука так быстро, что не видно было даже как он достает стрелы из колчана. Он казался богом охоты, с улыбкой ранящим молчаливую бестию, и на фоне залитого алым светом мира эта сцена выглядела вырванной из страниц древнего эпоса схваткой. «Я хочу быть как он, таким же сильным», — подумал Джексон, распахивая неприметную старую полупрогнившую дверь и влетая внутрь тоннеля, на автомате зажигая свет. А затем сзади послышался голос: — Клянусь, сегодня я тебя одолею! Приговор. Смертный приговор набатом рухнул на плечи, заставляя Джексона закричать от отчаяния и бессилия. Зачем? Зачем, зачем, почему?! Он рванулся было к выходу, но две пары рук втащили его обратно, говоря, что с этим ничего уже не поделаешь, этого никак не изменишь, потому что бог, сражавшийся с монстром, никогда не брал назад свои слова. И последнее, что увидел Джексон перед тем, как дверь в красочный, яркий мир навсегда закрылась — две огромных черных тучи, гигантскими скалами плывущие друг к другу, тонкий просвет меж ними, да кроваво-алый, слепящий глаза закат, окрашивавший мир густым бордовым саваном, окутывая поле битвы тем самым цветом, что вскоре зальет камни. Он видел кровавый закат, сиявший из-за туч так ярко, что на глаза выступали слезы, закат, затопивший поле боя, и две фигуры — огромную, грозную, величавую, огласившую долину истошным криком, и лучника, маленького, незначительного, но пронзившего глаз птицы острой стрелой. Монстр бросился на врага, размахивая всеми шестью крыльями и надрывно ревя, а Ауриэль достал оружие ближнего боя. Артефакт, который ему принесли в оплату за спасение… Мир померк. Джексон уже ничего не видел, лишь слышал крики раненой птицы и ронял на каменные плиты никому ненужные бессмысленные слезы. Друзья стояли рядом, молчаливые, поникшие, Джинён плакал, но пристально вглядывался в темный тоннель, а БэмБэм уже готовил снаряды с зажигательной смесью, точно зная, что лучше всего в тоннелях использовать именно их и Звёзды, а не так полюбившиеся ему снотворные бомбы, ведь на чудовищ подобное могло попросту не подействовать. Да, всё правильно: одна битва заканчивается, другая начинается — это норма. Ауриэль вступил в главное сражение своей жизни, теперь их очередь. А оплакивать павших надо потом — на похоронах. Джексон встряхнулся, вытащил шпагу и нож, показавшиеся удивительно тяжелыми, и, восстановив погасший свет, шагнул вглубь тоннеля. Стены давили старинной каменной кладкой, поросшей мхом, скользкой, мерзкой, покрытой водными разводами и непонятной слизью; потолок, довольно высокий, терялся в трещинах и потеках; пол украшали куда более темные пятна, некогда, возможно, багровые. Друзья медленно начали продвигаться вперед, идя за призванным Джинёном синим огоньком, подрагивавшим, но уверенно летевшим в одному ему ведомом направлении, и едва различимый шум мягких шагов скрадывали грязные лужи, вязкий мох да непонятная растительность, чудом выживавшая в кромешной тьме. Затхлый воздух, спертый, пропитанный ароматами гнили и крови, резал ноздри, но парни не обращали на него никакого внимания — им просто надо было двигаться вперед. И не оглядываться. Едва уловимое движение в темноте заставило Джинёна выкрикнуть заклинание до того, как он понял, что делает — щит засиял золотистым светом, перегораживая проход, а в следующую секунду на него обрушилось нечто, заставившее всех троих разом отшатнуться и позабыть обо всем на свете. Гигантский червь, метров в пять длиной, белесый, с огромной пастью, похожей на воронку, окаймленную множеством рядов острых, как иглы, зубов, ударился слепой мордой в заградительную стену, и та, треснув, распалась на тысячу осколков. Джи выхватил из поясной сумки флягу с зельем маны, осушил ее одним глотком, а червь судорожно дернулся, будто встряхиваясь от удара, и рванулся в атаку вновь, но недолгой задержки хватило, чтобы друзья успели осознать происходящее. Вот только к битве с подобным чудовищем готовы они не были. А впрочем… — Бэм, кидай смесь ему в пасть, я заставлю его ее распахнуть! — крикнул Джексон, бросаясь в бой, и тот прицелился, отходя назад. Ни раздумий, ни сомнений, лишь четкое следование приказам командира, точно знавшего, что делает, и безоговорочная вера — вера в того, кто, казалось, никогда не подведет. Джинён рванулся в сторону, и мощное оранжевое пламя, вырвавшись из артефакта бушующей лавиной, заставило монстра прижаться к левой стене. Пол ходил ходуном, потолок осыпал головы путников песком и осколками камней, а рев чудовища заполонил пространство. «Теперь все знают, что мы здесь», — поморщился Джи, усиливая пламя, чтобы Джексон смог подобраться ближе. Шпага блеснула в рыжем свете и вонзилась в толстую шкуру прямо под подбородком монстра. Тот завыл, ринулся на обидчика, а в следующую секунду Джексон отскочил в сторону, позволяя червю врезаться головой в противоположную стену. Дикий рев заполнил пространство, вызывая дрожь земли, но не в силах пошатнуть уверенность людей в победе, их решимость драться до конца. Бэм перемещался по тоннелю, стараясь прицелиться как можно точнее, но монстр был слишком быстр — скручиваясь в спираль и резко бросаясь на врага, он лишь на миг открывал пасть, чтобы в итоге щелкнуть ею в сантиметрах от головы Джексона, вот только шпага то и дело вонзалась в мягкую плоть, заставляя слизь смешиваться с кровью, вновь украшая пол темными разводами. Ловкие движения, мягкая поступь сильных ног, выверенные, точные пируэты и финты, неизменно находящие цель удары, рваное дыхание и частый пульс. Джексон танцевал со смертью, отчего-то улыбаясь так же искренне, заразительно, пленительно, как его учитель, и в глазах не было ни капли страха. Просто ноги двигались в бешеном темпе, просто тело уклонялось от атак с грацией большой кошки, в самый последний момент выходя с траектории удара, просто руки раз за разом делали выпады, и каждый укол вызывал дрожь земли, созданную яростным криком монстра. Еще один удар, очередная вспышка пламени, чудище рванулось прямо в сторону Бэма. Мягкое движение кисти, выверенное, спокойное, и серая сфера размером с бейсбольный мяч пронеслась меж сотен острых клыков. Бэм ухмыльнулся. А в следующую секунду с его губ сорвалось заклинание, и руки, совершив изящный взмах, создали необходимый символ. Монстр взвыл, из пасти вырвались клубы дыма, и Джинён вновь создал щит, на этот раз вложив в него все силы и прикрывая лишь небольшую площадь — друзья успели спрятаться за его спиной, тем самым позволив не растягивать щит, не истончать его. Червь кричал, бился в судорожной агонии, метался по тоннелю, грозя разрушить его, а затем вдруг затих. Просто вздрогнул в последний раз и рухнул на пол безжизненным мешком. Как плюшевая игрушка, лишившаяся хозяина… — Хорошо, что Ауриэль заставлял нас учить анатомию на вскрытиях, — пробормотал Джексон, борясь с отчаянным желанием обернуться к оставшейся уже далеко двери. — Даже у таких непонятных тварей получается находить уязвимые места. У него ведь шкура крепкая была, и только вокруг рта истончалась. — Ауриэль нас спас, — прошептал Джинён. — Теперь мы должны показать ему, что его труды были не напрасны. — Мы справимся, — кивнул Джексон. — Это точно. — Но какая же тварюшка гадкая! — подал голос Бэм, с опаской подходя к поверженному врагу. — Напоминает монстров из дурацких ужастиков. У нашей Алисы явно больная фантазия! — Или она пересмотрела фильмов, — фыркнул Джексон, вытирая пот рукой в кожаной перчатке. — Тоже вариант, — кивнул Джинён. — Но это пока неважно, давайте немного отдохнем, потому что этот бой был слишком выматывающим. Только вот, боюсь, долго рассиживаться нельзя: на звуки сражения могут набежать толпы других местных жителей, а мне бы не хотелось драться с целым выводком таких зверюг. — Да уж, — кивнул Джексон, усаживаясь у стены, и приложился к фляге. — Это лишь начало, а уже такое полезло! Что же дальше-то будет? — Поживем-увидим, — вздохнул Джи, следуя его примеру, а Бэм, усевшийся напротив, протянул: — Жаль, фотоаппарата нет! С таким трофеем могли бы сняться! — А тебе всё хиханьки, — поморщился Джексон. Настроения на шутки совсем не было. Пот заливал глаза, руки болели от чрезмерного напряжения, горло саднило от жажды, но осушать фляги за раз было бы просто глупо. — Не всё, просто мы победили, выжили, а это определенно стоит того, чтобы порадоваться, — пожал плечами парень, а затем нехотя добавил: — Хотя, если честно, я и сам уже не знаю, когда говорю что-то такое в шутку, а когда у меня мысли набекрень, и какой-то словесный понос начинается. Они лишь вздохнули, понимая, что обсуждать собственное поведение сейчас — не лучший способ скоротать время, и просто прислонились к стенам, давая мышцам отдохнуть. Пять минут передышки в звенящей тишине, наполненной попытками прислушаться к звукам тоннеля, чтобы не дать опасности застигнуть себя врасплох, и путешествие продолжилось: поворот за поворотом, стены сменяли одна другую, тоннель ветвился, но Джинён уверенно вел друзей к замку. Дышать становилось всё труднее, вонь заставляла глаза слезиться, и в какой-то момент они просто не заметили атаку. Что-то рванулось с потолка, целясь в Бэма. Смазанное движение, обострившиеся инстинкты, а в следующее мгновение Джинён вытолкнул друга с линии удара и мощной струёй огня окатил то, что упало на него, вспарывая тело острыми ножами боли. «Что-то» закричало, забилось в судорогах и рухнуло на пол, Клык раскалился докрасна и впился в голову твари, через пару секунд затихшей. Джи вскочил, не чувствуя ног, и осушил жестянку со средним зельем здоровья: жар пронзил тело, рваная рана на боку начала заживать, но на нее он уже не смотрел — по потолку и стенам ползли уродливые черные создания, почти точные копии монстров из фильма «Чужой», большеголовые, клыкастые, с длинными изогнутыми пластинчатыми хвостами, покрытые слизью и мерзко вонявшие. — Твою же мать, — простонал Бэм, и в следующую секунду в быстро надвигавшихся чудищ, размером чуть крупнее человека, полетели зажигательные снаряды. — Алисе надо было меньше смотреть ужастики! Гребаная поп-культура, я не хочу умирать от лап твари, которую победила киношная баба! — Заткнись, Бэм! — рявкнул Джексон, ударом щита парируя атаку мощных челюстей. — Лучше подрывай их, огонь как-то хреново действует! — Если я к ним подберусь, мы их обескровим! — вмешался Джинён, крепко сжимая клинок и точно зная, что этот план слишком опасен, но не чувствуя ничего, корме жгучей ярости. — Выманивайте на себя, а я буду кормить Клык! «Как рвешься в бой! Это заслуживает похвалы», — рассмеялся так некстати проснувшийся хриплый голос в груди, но ему не ответили. Пак Джинён мчался вперед, искусно лавируя между когтистыми тварями, то и дело закрываясь щитом от мощных ударов длинных когтей, но порой пропуская их. Всё смешалось. Безумный водоворот из черных хитиновых тел, слизи, крови, криков и пламени, взрывов и сияния стали — он захватил, пленил, разорвал на тысячу осколков и заставил склеиться вновь, превратиться в машину для убийств. Рывок, поворот, Клык вонзается в очередное тело, пробивая любую защиту раскаленным лезвием, вспарывая хитин, словно масло, и крик чудовища сливается с ароматом горелой плоти, а кто-то хрипло смеется, надрывно, весело, и его веселье заражает, заставляет губы расплываться в безумном оскале, разрывая, круша, выпивая досуха тела, обращая их в мумии. Сколько их было, этих тварей? Он не считал. Вот только не настолько много, как казалось сначала, ведь их океан не был неиссякаем — лишь одна волна нахлынула на путников и постепенно поредела, а затем и вовсе сошла на нет. По одному удару на каждое чудовище, и обескровленные тела уже устилают пол — так просто, так легко! Но в то же время безумно сложно, ведь всадить кинжал по самую рукоять, подождать долгие тридцать секунд, а затем вырвать — это время, драгоценное, безумно важное. Время, которого у Джинёна не было, ведь твари целились в него раз за разом, нередко обходя щит, и тогда спасали лишь друзья, вовремя приходившие на помощь, порой подставляясь под удар, чтобы закрыть свою последнюю надежду. Или просто дорогого человека… Ранения, боль, ненависть — всё смешалось, как кровь и слизь на полу, как черные хитиновые тела, падавшие друг на друга изломанными куклами. Их было не так уж и много — но всё же их было слишком много. И когти царапали доспехи, разрывая их, проникая в плоть, погружаясь под кожу острыми лезвиями и вспарывая нервы кошмарным орудием пытки, а человеческие крики сливались с подвываниями монстров, и было уже неясно, где чья боль, где чья агония, и есть ли у нее границы. Последнее тело рухнуло вниз как подкошенное, а следом упал и Джинён, но из последних сил всё же вытащил еще одно среднее зелье и одним глотком осушил его. «Хороший бой! Вот это был настоящий, отменный, прекрасный бой!» — радовался кто-то, и отчего-то Джинён с ним согласился — честное сражение на пределе собственных сил было и впрямь куда лучше закулисных игрищ и хитроумных планов. Вот только если бы битв вообще не было, мир стал бы куда лучше… Но утопии — удел мечтателей. А он всё же был реалистом. Поднявшись на ноги, Джи осмотрелся, подошел к друзьям, только что тоже принявшим зелья, и они молча уселись у одной стены, нехотя осматривая место побоища. Девять тел. Много это или мало? Когда-то им и три граммита казались почти непреодолимым препятствием, а теперь в не слишком широком тоннеле, метров пяти в ширину, они положили девять тварей, куда более сильных, ловких и коварных. Есть чем гордиться! Вот только гордости не было. Лишь усталость и острое чувство удовлетворения, словно душа шептала: «Так должно было быть!» И они не хотели спорить. Путешествие продолжилось, затхлый воздух продолжал привычно душить, напоминая о походах в обитель Деменции, яркий белый свет вырывал из черной бездны каменную кладку, трещины и странные растения, отбрасывал уродливые вытянутые тени на грязный неровный пол, обманчиво сулил хоть немного покоя, но бессовестно лгал. Парни внимательно вглядывались вперед, ища очередную угрозу, и отметили, что слизи на стенах больше не было, а значит, не было и подобных тварей, зато наверняка обитали другие, вот только какие? Предположения делать не хотелось, ведь перебирать в темном мрачном подземелье все виденные фильмы ужасов было дурацкой идеей, да и, в любом случае, вряд ли им удалось бы угадать. Ведь девочка в белом, стоявшая сразу за углом, показалась выстрелом из ружья, способного пробить любой панцирь. Маленькая девочка с длинными влажными черными волосами, скрывающими лицо, тянущая руки к незнакомцам. — «Звонок»?! — заорал Бэм не своим голосом, отступая, а Джексон приготовился отбить атаку, но из темноты выступило еще пять маленьких девочек в мятых платьях, пропитанных колодезной водой. Руки с содранными ногтями, синие, покрытые струпьями, тянулись к гостям, обещая заключить в самые нежные объятия на свете, и парни невольно отступали, не в силах сделать хоть что-то. А потом первая Садако упала на четвереньки, распласталась по полу и с бешеной скоростью помчалась вперед. В сердце Джинёна словно что-то оборвалось. Ребенок. Это был ребенок… «Так и будешь стоять, сопляк?!» — прохрипел кто-то. Руки поднялись, разум очистился. «Нет. Я буду убивать», — холодно, отстраненно, уверенно. Убивать без эмоций не так уж и сложно. А вопросы морали… что ж, их решат ночные кошмары. Наверное. Шесть горящих факелов, шесть истошно кричащих, корчащихся в агонии маленьких тел. Джексон вздрогнул, смотря на этот ад со смесью ужаса и отвращения, а затем закрыл глаза, глубоко вдохнул ароматы горелой плоти и, резко рванувшись вперед, замахнулся для удара. Шпага входила в основания черепа быстро и уверенно, а горящие дети всё шли и шли, не переставая выть, пока шпага навечно не отправляла их в небытие. Бэм что-то бормотал, качал головой, но пылающий факел приближался — всё ближе, ближе, вот уже почти достал! Еще немного, и искалеченные пальцы, пылающие багрянцем, сомкнутся на шее! Короткий крик, и два удара одновременно достигли цели: Клык Дагона врезался в шею Садако, в то время как вакидзаси вонзился ей прямо в правую глазницу. На лицо Бэма упали багряные капли. Он моргнул. Оттолкнул от себя вмиг погасшее тело и попятился, размазывая чужую кровь по щекам вместе со слезами. Навалившаяся неподъемной тяжестью тишина вспорола нервы ржавым ножом. Все смотрели на искалеченные, обуглившиеся тела, не в силах проронить ни слова, лишь вдыхали ароматы жженой плоти и не замечали, как крепко сжимают оружие — единственное спасение в этом безумном мире. — Мы должны были, — разрушил тишину спокойный голос Джинёна, и друг перевел на него полный ужаса и надежды взгляд. — Это не дети, это монстры, которые лишь выглядят как дети, чтобы нас запугать, запутать, ослабить. Но как бы ни выглядели наши враги, мы должны их уничтожать. Иначе ради чего всё это? Ради чего ты дернул тот рычаг? — Бэм вздрогнул, как от удара хлыстом. — Ради чего Джексон лишился пальцев? — Бэм отчаянно замотал головой, делая шаг назад. — Ради чего Ауриэль отвлек на себя гигатномаха? — БэмБэм замер. — Скажи, мы имеем право сдаться? И тихий, сдавленный, но уверенный ответ: — Нет. Не имеем. — Отлично. Не бойся, Канпимук, мы будем рядом, что бы ни случилось, главное, помни: ты не один. Он знал это, знал с самого начала, вот только лишь сейчас осознал, насколько это на самом деле ценно, ведь в одиночку справиться с дрожью, заставлявшей ноги подкашиваться, у него никогда бы не вышло. Но он был не один. С друзьями. И он обязан победить, если не ради себя, то ради них точно. Если получилось отказаться от своей жизни ради их, неужели не получится отказаться от жизней чужаков, кем бы они ни были? Бэм резко хлопнул себя по щекам, вытер слезы рукавом, встряхнулся и пошел вперед. Он знал, проще не будет, но обязан был двигаться дальше, и права на ошибку у него больше не было — ее забрал кроваво-алый закат, оставшийся за захлопнувшейся дверью в прошлое, еще терпевшее сомнения. Вот только и правда, к чему сомневаться? Надо просто делать то, что умеешь, быть полезным и не сбавлять темп. Путь ведь еще неблизкий…

***

Выбрались из катакомб они уже глубокой ночью, истерзанные, измученные, но не потерявшие ни капли решительности. Укрывшись в ветвях раскидистого куста, они просто отдыхали, глядя на звездное небо и ожидая провожатого, прислушиваясь к мирным звукам ночного города, наслаждаясь свежим воздухом, наполненным ароматами трав и цветов, фруктов и краски. Последний запах был явно лишним, но поделать с ним парни ничего не могли, а потому пытались абстрагироваться от глупой навязчивой детали и приходили в себя, собираясь с силами для последнего рывка. В катакомбах им встретились пятеро полусгнивших зомби, напомнивших о «Ходячих мертвецах», и крошечные гоблины, бравшие числом, но обращенные в прах мощным пламенем зажигательных смесей и Клыка Дагона. Джексон тогда сказал, что они даже более верткие, чем рыбы, потому тут он был совсем бесполезен, но Бэм отшутился, заявив, что из друга вышла отменная приманка, и это несколько разрядило обстановку, потому сейчас парни наслаждались свежестью ночи, не коря себя за промахи. Доспехи местами висели лохмотьями, с Джексона и вовсе сорвали шлем в финальной схватке, но это не вызывало опасений, напротив, придавало уверенности — если справились с такими тварями, наверняка получится справиться с чем угодно! Вот только они еще не знали, что за задание приготовила Королева… Нина появилась очень тихо, словно отделилась от какой-то колонны, и парни мгновенно вскочили, приготовившись к бою, но тут же опустили клинки. — Ох, и потрепало вас, — протянула женщина сочувственно и поморщилась. — Даже не поправить, а ведь такой непорядок… Просто жуткий! Ну ладно, ладно… Потом поправите, обязательно. А пока, может, нужно что? Зелья, бинты? — Нет, спасибо, мы в порядке, — ответил Джинён без тени улыбки. — Лучше поспешить. Надо закончить всё до рассвета, пока слуги спят. — Это да, ночами в замке мало народу, шансы нарваться на кого-то, кроме стражи, минимальны. Идемте. — Спасибо, Нина, ты нас очень выручишь, но ты ведь так подставляешься… Уверена, что готова рискнуть? — пробормотал Бэм, теребя пряжку ремня. — Если вы вернете Лорда Шеогората на трон, может, он и не забудет мою помощь, — пожала плечами женщина, направляясь вглубь сада. — Я же говорила, Королева в последнее время как с цепи сорвалась, уверена, скоро и меня казнят. Да что там, у нас скоро вообще жителей не останется, одна стража — ее-то казнят редко. А хорошие садовники ведь любому правителю нужны, правда? — Думаю, да, — кивнул Джинён, понятия не имевший, нужны ли Шеогорату садовники и очень в этом сомневавшийся, но точно знавший, что Хаскилл позаботится и о замке, и о саде, но явно не своими руками. — Вот и отлично. Я просто решила сделать ставку на счастливое будущее, ведь если вы даже сумели пройти через катакомбы… А еще справились с Чаепитием и натравили его на Гусеницу! У вас точно есть шанс победить Королеву. Я поставлю на зеро, я вообще рисковая. — Спасибо, — три голоса слились в один, а Джексон добавил: — И помни, ты должна выжить. Если что, беги из города. Такая очаровательная дама просто не может стать жертвой государственного переворота! — Не обольщай меня, коварный, — усмехнулась женщина и пихнула Джексона в бок. Тот беззвучно рассмеялся, хотя настроение было отнюдь не веселым, и Нина нахмурилась: она отлично чувствовала состояние окружающих. — Думаете, всё будет очень плохо? Этот вопрос поставил всех в тупик, но Джинён, глядя на далекие звезды и полной грудью вдыхая свежий прохладный воздух, уверенно ответил: — Как бы сложно ни было, мы обязаны справиться. Для себя, для друзей, для тех, кто в нас верит, для тех, кто нас ждет. «Всё, что нас не убивает, не оставляет выбора, кроме как жить». И мы выживем. — Вы сильные, — восхищенно протянула Нина, глядя на парней со смесью восторга и веры. Она поверила в них сразу, там, на поле с мертвыми граммитами, и ни разу еще не разочаровалась, но рисковать собой ради революции?.. Впрочем, порой люди просто не могут больше жить под гнетом тирана, и тогда даже собственная жизнь становится чем-то незначительным, разменной монетой, которую не жаль потерять ради будущего детей, пусть даже чужих. И, наверное, такие сорвиголовы — не герои и не спасители, это просто искалеченные существа, загнанные в угол и осознавшие, что умирать лучше в борьбе, а не подставив врагу спину. И, пожалуй, такие люди — самые страшные. Ведь они готовы действительно на всё. — Стой, кто идет! Крик стражника, делавшего обход, заставил парней напрячься, но Нина звонко рассмеялась и крикнула в ответ: — Я, неужто не узнал? Тут ко мне притопали побитые граммитами охотники за наградой, хочу отвести их к нашему кузнецу, ребятки немало контрактов для нас выполнили. — А-а, те самые, с фермы «божка» местного? Ну, давай, веди, они и правда немало вам помогали. А почему без фонаря? — Сломался, падла такая. А я ведь говорила, что тут всё на ладан дышит! — Это да. Прости, свой дать не могу, сама понимаешь, служба. — Да ничего, ночи ж тут не темные, доковыляем. — Это да. А вообще, почему они ночью-то явились? — Так семена засохнут, если сразу не посадить! Я их уже замочила, вот когда они ростки дадут… — Так, всё, идите дальше, не начинай очередную лекцию о травах, в печёнках уже. Нет бы о танках каких хоть раз поговорила! Всё цветочки-лопушочки. Идите уже, охотнички. — А чем тебе травы не угодили, изверг? — возмутилась садовница, упирая руки в бока, и стражник поспешил капитулировать, спешно унося ноги под аккомпанемент возмущенных слов о пользе растений. Но стоило лишь ему скрыться в ночи, как Нина шумно выдохнула и пробормотала: — Черт, а сложно это, вести себя как обычно «под прицелом». — Может, дальше мы сами? — насторожился Бэм. — Нет, идемте. И будем надеяться, больше нам стражники не попадутся. А если и попадутся, молчите в тряпочку, как сейчас. Справимся! Она махнула рукой, призывая следовать за собой, и быстрым шагом двинулась к главному корпусу замка, старательно избегая маршруты патрулей — по ее словам, встреченный охранник отклонился от маршрута, потому они с ним и столкнулись. А значит, оставалось лишь верить в собственную удачу и надеяться на актерские таланты женщины, никогда не выступавшей на сцене, но так изящно спасшей соратников отменной игрой. В ночи красоту сада разглядеть было попросту невозможно, но вот величие замка ощущалось практически кожей. Он возвышался над садом как гигантский древний дракон, острые башни вспарывали темноту, купаясь в свете звезд, а центральная, самая высокая башня пленяла взгляд своим великолепием. Именно на ней, по словам Ауриэля, когда-то горело чудесное, Зелено-Золотое пламя, дававшее силы Стражам, но сейчас башня с маяком на вершине пустым бельмом смотрела на раскинувшийся внизу пейзаж, на вечно куда-то спешащих смертных, на суету и хаос, утопая в величавом спокойствии, и Джинёну вдруг остро захотелось увидеть этот мир в период его расцвета, познакомиться с бессмертными Стражами, полюбоваться на красоты, созданные Безумным Лордом и не испорченные людьми… Он встряхнулся, отгоняя наваждение, и продолжил путь. Вот глупость, придет же в голову подобное! Он чужд этому миру, здесь страшно, опасно и мало кто доживает до старости, а дома спокойно, дома друзья, родные, работа… и никакой свободы. Джинён вздохнул, провел рукой по лицу, мотнул головой и задумался о том, как бороться со стражей, если таковая встретится внутри, а замок тем временем надвинулся на них непоколебимой скалой, призывно маня дверями, ведущими в главный коридор, и провожатая обернулась к парням, застыв в укрытии огромного куста. — Действуем по плану В, раз нас встретили, — тут же среагировал Джи, со вздохом доставая веревки. — Да без проблем. Только бейте посильнее, понатуральнее. — Конечно. Парни связывали свою спасительницу быстро и ловко, погрузившись в гробовое молчание — ее необходимо было связать и ударить, лишив сознания, чтобы позже стража подумала, будто они ее обманули, и не потащила на казнь как сообщницу. Впрочем, если сегодня Королевы не станет, предосторожность будет напрасной, но необходимо было учитывать все возможные варианты развития событий, а товарищам надо помогать, и потому Джексон, морщась, вязал тугие узлы, Бэм тихо чертыхался, связывая ноги садовницы, а Джинён приготовил Клык. Положив женщину на землю, он присел рядом и четко, уверенно прошептал: — Спасибо за всё, Нина. — Не оплошайте мальчики, — кивнула она. А в следующую секунду рукоять кинжала обрушилась на затылок обездвиженной женщины, заставляя ее потерять сознание, и град ударов пронесся по обмякшему телу — она должна была выглядеть так, словно защищалась. «Карта», надетая поверх одежды, сломалась, волосы растрепались, на коже буйным цветом расцветали синяки и кровоподтеки. Джинён методично наносил удары, стараясь не думать ни о чем, ничего не чувствовать, и жалость постепенно гасла, сливаясь с вечным тихим минором его души. Сколько еще жертв у них потребует этот мир? Он не знал. Но готов был платить ради счастья друзей, переминавшихся рядом с ноги на ногу, не в силах сказать хоть слово. Да и зачем? Они бы всё равно не смогли этого сделать, а он… он сумеет. Должен суметь. Да и разве так важно, сколько на изломанной марионетке трещин? Одной больше, одной меньше… Сирэль бы лишь печально рассмеялся, узнав, что его всё еще ранят такие мелочи: между сломанной марионеткой и пока еще живущей, но искалеченной была пропасть. Джинён поднялся медленно, спокойно, а боль в душе застыла так глубоко, что вытащить ее и залечить рану уже не удалось бы. Он убрал Клык в ножны и, двинувшись ко входу в замок, бросил: — Идемте, времени нет. Времени и впрямь не было, а потому молчаливая траурная процессия быстро двинулась к дверям. Беззвучные шаги отсчитывали рваный пульс уносящихся в никуда секунд, а друзья смотрели на того, кто с самого начала брал на себя боль, которую они должны были делить поровну, и не могли сказать ни слова. Просто знали, что слова благодарности никогда не были ему нужны. Звезды мерно сияли в тишине, вычерчивая контуры прекрасных статуй и огромных фонтанов вдалеке, воздух привычно холодил кожу, словно ничего необычного не происходило, а сапоги бесшумно ступали по каменным плитам тропинки, уже не способные двигаться иначе. Замок невозмутимым колоссом вырос перед глазами, массивная деревянная дверь одиноким бельмом разрывала каменную кладку. Стражи возле нее не оказалось, ведь, по словам Нины, основная масса гвардейцев патрулировала территорию, постоянно перемещаясь, а потому было ясно: внутри наверняка встретится не один гвардеец. Нервы натянулись, как корабельные канаты в шторм, заставляя забыть о только что произошедшем кошмаре, и Джексон, внезапно нахмурившись, тихо, но отчетливо произнес: — Я воин. Я так решил. И я буду убивать одних людей, чтобы выжили другие. Просто так должно быть. Ему не ответили, лишь кивнули в сумраке, позволившем разглядеть этот молчаливый жест согласия. Они все стали здесь воинами, и теперь выбора уже не осталось… Каменная кладка коридора мало чем отличалась от стен катакомб, разрушенного оплота Чаепития и подземных руин — всё те же плотно подогнанные друг к другу камни, всё те же факелы на стенах, всё та же атмосфера тоски и уныния, разве что сырости и распада здесь почти не было, да чистота поражала воображение: пол словно скребли зубной щеткой, настолько он был чист. И это показалось неправильным, отталкивающим, рушащим саму суть Дрожащих Остров с их вечным хаосом, безумием и суматохой… Безумие ворвалось в жизнь внезапно, в виде четырех охранников, свернувших в коридор из-за угла. Почему их шагов не было слышно, почему они ступали так мягко?.. Вот только времени задаваться вопросами не было. Друзья вступили в схватку мгновенно, не раздумывая, не стараясь примириться с реальностью, в очередной раз больно ударившей по совести. Сталь пела на разные голоса, сплетаясь в причудливом танце — Джексон взял на себя двоих, позволяя Бэму отойти на достаточное расстояние, чтобы вывести из игры оставшихся, а Джинён отпрыгнул в сторону и преградил им путь к друзьям пламенем. Стена огня неспешно теснила врагов к стене каменной, те кричали, призывая подмогу, но иглы Звёзд Смерти вонзились в щеки так быстро и незаметно, что отбить их шанса попросту не было. Короткий крик сменил грохот взрыва. На месте двух лиц сияли воронки — черные провалы в глубь черепных коробок, из которых неспешно, будто лениво вытекала кровь, падали сероватые, окрашенные багрянцем ошметки мозга… Бэм не поморщился, не отвернулся, не задохнулся слезами — лишь приготовился ко второму броску, но огненный хлыст уже перепоясал врагов Джексона, подкравшись к ним сзади, и буквально вгрызся в кожу. Надрывный крик, и вот шпага впивается в живот одного врага, а кинжал пронзает шею второго, мягко, словно нож — масло… Запах горелой плоти смешивался с ароматами трав, всегда остававшимися на месте взрыва Звёзд, а тонкий металл выскользнул из мертвой плоти, и на пол упали еще несколько бордовых капель. — Вперед, — тихо скомандовал Джексон, прекрасно слыша топот десятков ног и не собираясь биться в невыгодных условиях. Но разве жизнь спрашивает, чего мы хотим? Рванувшись к тронному залу со всех ног, парни и не предполагали, что охрана бежит не к месту бойни, а именно туда, в просторный коридор, украшенный парадоксальными статуями и сюрреалистичными гобеленами — к дверям, ведущим к Королеве. Ее покои ведь находились сразу за тронным залом, а значит, повстанцы просто обязаны были помчаться именно туда… Королева знала, что к ней придут. Знала от Шеогората, запретившего ей с ними сражаться, но не запрещавшего натравить на гостей хоть всю стражу замка. Но ведь у простых стражников не было артефактов, как не было и магии, за редким исключением, а значит, силы были равны?.. Одиннадцать человек против троих. Нечестно, бездушно, жестоко! Но ведь вы нападаете, а они обороняются, и именно вы пришли в их дом, чтобы убить их королеву, а значит, разрушить их жизни, не так ли? Так кто же здесь злодей?.. — Альфа! — крикнул Джинён, выбегая в коридор первым, и друзья, не затормозив, мгновенно закрыли глаза. Яркая белая вспышка, настолько пронзительная, что ослепила бы даже монстра, заставила стражников отшатнуться. БэмБэм с кривой усмешкой на губах взирал на последствия применения одной из своих бомб и доставал Звёзды, а невысокая, но яростная стена огня взбиралась вверх по сапогам, штанинам, рукавам пятерых стражей. Кто-то бросился вперед, целясь в Бэма, но Джексон встретил его изящным взмахом шпаги, блокировав удар, а Бэм метнул пару снарядов. Бесшумный полет, и Звёзды впились в грудь врагов, разрывая плоть, обращая ее в ничто, а пятеро людей кричали от боли, катаясь по полу в бессильной попытке погасить пламя. Потрепанные, истерзанные молодые певцы сносили врагов как карточную преграду — их бы назвали читерами, окажись они в компьютерной игре, но разве Шеогорат не намекал всё это время, что очень хочет поскорее избавиться от последствий аномалии? На жертвы среди простых карт ему было попросту наплевать. А нашивки с пиковыми десятками обращались в пепел, медленно догорая под аккомпанемент судорожных, отчаянных криков, которые уже не вспарывали совесть. Просто врага необходимо было уничтожить — любой ценой. Короткий выпад, и шпага вырвалась из чьей-то спины, а меч упал на пол с тихим лязгом, скользнув по маленькому щиту и оставив на нем небольшую царапину. БэмБэм бросил еще два снаряда, и один попал в бегущую ему навстречу цель, отрывая ей руку. Джинён планомерно вытягивал жизнь вместе с кровью из подожженных врагов, не в силах пока переключиться на остальных, но отчаянно надеясь, что друзья и сами справятся. Всё было хорошо, так, как должно было быть — и в этот момент двое стражников, увернувшихся от огня, выставили вперед правые руки, как по команде сделали пасс, и Джинён уже знал, что последует дальше. Такой знакомый, такой понятный, но невероятно чуждый сейчас огонь обратился в две небольших сферы, рванулся к сражавшимся и толкнул БэмБэма в грудь, а Джексона — в левый локоть, ведь он успел отпрыгнуть с траектории. БэмБэма лизало пламя. Жаркое, беспощадное, такое родное… Крик смешался с ароматами горелой плоти, разливавшимися от пятерых мертвецов. Сердце застыло и тут же сорвалось в галоп. Джинён рванулся к другу, забыв обо всем, но хриплый голос вдруг прошептал: «Надо не тушить друга, а убивать врага, который его еще не раз подожжет». И единственный человек, что его слышал, замер. А в следующую секунду потрескавшиеся губы искривила беспощадная, холодная усмешка. Он знал, что делать. Глоток зелья, и щит образовался прямо перед ним, а пламя Клыка скользнуло вниз рваным рыжим полотном, будто чудесный хвост жар-птицы, решившей передохнуть на каменном утесе. Огонь вновь становился другом, и маги бросились врассыпную, кидая небольшие огненные сферы в щит, но не в состоянии его пробить. Джинён двигался быстро, будто тень, гнал врагов в угол, как кошка загоняет мышь, и совершенно ни о чем не думал, ничего не чувствовал, кроме всепоглощающей ярости, разжигавшей костер вокруг него еще сильнее. Маги врезались в стену, оказавшись у поворота, а в следующую секунду стена огня у их ног взметнулась ввысь, высасывая силы их хозяина, но опаляя доспехи чужаков. Два крика, перешедших в стоны, два рта, изрыгающих проклятия, два огненных шара, не нашедших цели. «Надо бы научиться молниям и льду», — промелькнула в голове бессмысленная фраза, и Клык Дагона с упоением вонзился в плоть. С мерзким чавканьем порвались мышцы, руки схватились за ладонь врага, держащую кинжал, и расцарапали кожу. Клинок рванулся вниз, вспарывая живот, и маг осел на пол, лишенный крови. Кишечник серой лентой выпал на излишне чистые камни. Завтра кому-то придется хорошо поработать… Второй маг, крича, корчился на полу, но удар в шею заставил его замолкнуть, и через половину минуты, показавшуюся вечностью, на полу уже лежала высушенная мумия, сморщенная, будто старый прогнивший плод. Джинён не смотрел в выпученные глаза, полные ужаса, он знал: они его проклинали. Но проклятием больше, проклятием меньше, какая разница? Ему всё равно гореть в аду вечно… Пара мгновений, и он вновь оказался возле дверей в тронный зал, но Джексон как раз сражался с последним врагом, а Бэм пил зелье здоровья, прислонившись плечом к стене — он помогал другу в зачистке, несмотря на то, что грудь опутывала сеть жутких, омерзительно красных ожогов. Кто помог ему сбить пламя? Видимо, Джексон. Он молодец, всегда придет на помощь, на него можно положиться. Настоящий лидер, не то что сам Джинён… Хотя какая разница? Он сделал всё, что мог. И Клык Дагона ласково опутал последнюю жертву багрянцем, словно укутывая любимое дитя в мягкий кокон из плюшевого одеяла. Надрывный вой, и тонкая серебристая полоска пронзила грудь, вышла из спины, а затем вырвалась на свободу. Крик перешел в хрип, а затем утих. Где-то неподалеку слышался топот десятков ног, и завоеватели, не решившись выпить очередную порцию зелья, поскольку приняли уже слишком много, все в царапинах и синяках, рванули двери на себя. Позади оставались искалеченные мертвецы, впереди ждала неизвестность, но так ли уж важно, что жизнь бросает на обочину, если ты можешь продолжать пробираться вперед, пусть даже приходится ползти на ощупь по битому стеклу и ржавым бритвам?.. Тронный зал встретил их тишиной — мертвым молчанием десятков статуй. Роскошные картины, гобелены, витрины с артефактами, всё было завешено символикой червонной масти, лишь статуи, изображавшие чудовищ Островов, остались нетронуты. Почти — одинокое плюшевое сердечко на ниточке висело, зацепившись за клык граммита, размахивающего мачете. А в дальнем конце зала на троне восседала женщина в алых одеждах: странное платье с воротником в форме сердца, выступающим из-за головы, выполненным из черных кружев и натянутом на металлическую основу, подчеркивало стройность и без того ужасно худой фигуры, юбка-колокол со вставками того же черного кружева вздувалась пузырями, рукава-фонарики делали плечи слишком большими и уродливыми. БэмБэм поморщился, Джексон едва сдерживал гнев, Джинён отстраненно смотрел на то, что застыло перед троном в пугающей тишине. — Добро пожаловать, захватчики! — буквально прошипела Королева.