***
Всё хорошее имеет глупую привычку заканчиваться, но, к счастью, то же самое можно сказать и о плохом. Мне наконец-то сняли гипс и моей ноге вернули свободу. После заточения, в котором она провела пять недель, моя стопа ощутила первый ветерок. Я не мог нарадоваться, вновь ступая на твёрдую поверхность, но доктор сказал мне, что я должен пролежать ещё одну неделю дома, периодически разрабатывая свою больную ногу. Эта неделя прошла намного быстрее, так как я часто гулял по огромному саду, что находился за виллой. Раньше мне не приходилось обращать на него внимание, но теперь мне стало понятно, что это довольно уютное место. Если смотреть на сад из моего окна, можно понять, что он имеет чёткую форму. Это был прямоугольник, высаженный ухоженным кипарисовиком. Между правильными рядами кустов была проложена серая кирпичная дорожка. Деревья имели чёткие формы, некоторые из них изображали какое-нибудь животное. По центру находился старый фонтан, поросший тёмно-зелёной лозой, а вокруг него росло огромное множество прекрасных цветов. Пушистые хвои постоянно подвергались стрижке садовыми ножницами, но мне удавалось найти время, когда в саду не находилось работников. Я любовался ярко-красными плодами бузины и такого же цвета листьями девичьего винограда. Сад, некогда изобилующий всеми цветами радуги, алел от осени. Ветра становились все холоднее, а солнце стало ещё реже выходить из-за дождливых туч. Я сидел на белокаменной скамье и наблюдал за сереющим небом, иногда проверяя окно моей сводной сестры. Она почти всё время была занята своими картинами и изредка замечала мой взгляд, после чего я махал ей рукой. Неделя прошла, время окончательно исцелило мои ноги. Я стал полноценным человеком и начал посещать школу. Я успел проходить два дня, но тут же, как на зло, нам объявили, что мы отправляемся на экскурсию в другой город. В нашем учебном заведении — это обычная практика. Почти каждую неделю мы куда-либо ездили. Это были и музеи, и достопримечательности, и лаборатории в институтах. Для меня это всё было лишними раздражающими телодвижениями, и поездка в другой город меня тоже совсем не радовала. Не радовала, пока я был в неведении, что класс, в котором учится Кэрол, едет с нами. Нас с раннего утра погрузили на автобус, и мы отправились колесить по бесконечным и нудным трассам. Вид за окном нашего транспорта не менялся около пяти часов. Тёмно-зелёные холмы и пшеничные поля тянулись вдоль всего нашего пути. Мне же пришлось сидеть со своим одноклассником, который никогда не прекращал есть. Особенно, когда у него в запасе столько времени. Он постоянно чавкал и вонял своей жирной пищей, которую он доставал, как мне казалось, из бездонной сумки. Я уже начинал выходить из себя, и мне хотелось скорее выбежать из автобуса. Неважно куда, хоть в поле. Главное не сидеть на одном месте. После шести недель реабилитации, я не мог больше выдерживать обездвиженное состояние. Мы въехали в город. Он располагался на берегу моря, и с первого взгляда его сложно было отличить от остальных современных мегаполисов. Такие же стеклянные многоэтажки вперемешку с серыми заводами, как и везде. Ничего такого, что могло бы заинтересовать нашу школу. Но гид объяснил нам, что сейчас мы отправляемся в старую часть города, и именно там нас ждёт настоящая экскурсия. Так и случилось. Мы остановились там, где заканчивается асфальт и начинается каменная дорога. Дальше ехать было попросту запрещено. В этой части города пройти могли только пешеходы и кареты с лошадьми. И, естественно, первое, что я заметил — это запах навоза. Теперь у меня есть отличные воспоминания, связанные с верховой ездой. Гид повёл нас, показывая узкие улочки старой части города. Дома с тёмно-коричневым кирпичом и чёрными черепичными крышами стесняли и без того не самую широкую дорогу. Здания в этой части города не строили выше, чем пять этажей. Причиной тому была древность построек. Я не запомнил, в каком веке они были созданы, но уверен, что тогда попросту невозможно было построить слишком высокое здание. Исключением стали костёлы и башни. Они парили высоко над стенами, образованными местным жилым массивом. Всё выглядело чисто и уютно, мне даже начинала эта поездка нравиться. В этом квартале не было ярких неоновых вывесок. Рекламу размещали исключительно на деревянных табличках. Гид водил нас по значимым местам, рассказывая их историю, но вскоре выдохнулся сам. Мы остановились у фонтана, и нам, наконец, позволили самим осмотреть местные окрестности. Я тут же принялся искать глазами Кэрол. Долго бегать мне не пришлось. Она застыла у статуи какого-то всадника, похожего на конкистадора, и делала фотографии при помощи профессиональной камеры. — Ты одна? — спросил я, приближаясь к Кэрол. Она немного вздрогнула от моего неожиданного появления. — Я слегка отстала от своих, — тихо проговорила она, не отводя взгляд от своей камеры. Её класс находился в десятке шагов от нас. Видимо, Кэрол не особо любит общаться с ними, а может у неё попросту не получалось найти общий язык. Я-то знаю, как она сложна в общении. Мне стало приятно от мысли, что разговорить её удавалось только мне. — Прогуляемся вместе? — решительно заявил я. Она просто кивнула в ответ, и мы молча двинулись дальше. Завязать активный разговор с ней мне так и не удалось. Мы молча блуждали по городу и останавливались на местных достопримечательностях. Кэрол брала в руки фотокамеру и делала снимки, а затем мы шли к следующим памятникам архитектуры. — Может, я сфотографирую тебя? — Предложил я Кэрол, когда мы остановились на мосту. — Отсюда открывается потрясающий вид, как мне кажется, ты бы великолепно дополнила его. — Нет, не надо, — она смутилась и начала мотать головой из стороны в сторону. — Чего ты смущаешься? Хочешь, мы вместе сфотографируемся? — Но как? — Кэрол озадаченно посмотрела в мои глаза. — Прошу прощения, не могли бы вы нас сфотографировать? — я окликнул первого попавшегося встречного. Мужчина тут же согласился, и я вручил ему камеру. Кэрол хотела сопротивляться, но, видимо, перед незнакомцем ей стало стыдно это делать, и она уже начала изображать улыбку, глядя в объектив. Я же взял её за плечо и придвинул к себе. Кэрол оказалась ещё ниже, чем я думал. Её макушка заканчивалась там, где начиналась моя грудь. Мы получили обратно нашу камеру. Как я и ожидал. На фотографии рядом со мной стояла смущённая девочка с красным румянцем на щеках, нервно прикусывающая свою верхнюю губу. Думаю, в этой застенчивости и кроется загадочная красота Кэрол. Мы прошли мостовую и попали на очередную узкую улицу. Я стал продвигаться вперёд мимо кофеен, но вскоре заметил, что Кэрол сильно отстала от меня. Обернувшись, я увидел, как она застыла перед книжным магазином, словно ребёнок, увидевший понравившуюся ему игрушку. — Зайдём внутрь? — предложил я. Она кивнула, и мы ворвались в библиотеку. Теперь Кэрол была в своей тарелке. Она бегала по магазину и расспрашивала продавцов обо всём, что только можно. Бросалась почти на каждую книгу, рассматривая её содержимое. Показывала понравившиеся мне. Её глаза так редко светятся от счастья. Видеть её такой — дорогого стоит. Мы провели в книжном магазине всё отведённое нам на прогулку время. Можно сказать, наше путешествие закончилось на библиотеке. Кэрол довольно шла на своих тонких ногах к автобусу, легко припрыгивая и сжимая в руках новую книгу. Мы погрузились на борт нашего транспорта. На этот раз я никому не дал занять место возле Кэрол. Водитель надавил на газ, и мы помчались в нашу гостиницу. К вечеру мы уже были на месте. Наш ночлег представлял собой бежевое двухэтажное здание с коричневой черепицей. Внутри всё оказалось довольно уютно, если не считать того, что со мной в одной комнате будут спать ещё три человека. И как позже выяснилось — не самые приятные для меня. В принципе, я и не надеялся на хорошую компанию, учитывая то, что я почти ни с кем не общаюсь. Мои временные сожители уселись за столом, вступив в яростные дебаты. А я, не выдержав их спора, выскочил из комнаты. На часах было около девяти вечера. Я выбрался на балкон, чтобы полюбоваться ночным видом города. Вдали мигало множество огней, на небе не было ни одной звезды. Туман мегаполиса поглотил возможность наслаждаться видом на небесные тела. Вдали был виден океан. Днём я имел возможность заметить его тёмные оттенки. Вода была похожа на бездну, а теперь, когда зашло солнце, с балкона я мог видеть лишь чёрную мантию, которая лежит вдали от городских хлопот. Эта бездна начала поглощать меня. — Дэвид, — Кэрол спасла меня от забвения своим внезапным появлением. — Тоже не спится? — я повернулся к ней. — Красивый вид, — еле слышно пробормотала она и начала наводить объектив своей камеры. — Ты не менее прекрасна, Кэрол, — я сделал решительный намёк. Но она не покраснела. Я думал, что это вызовет у неё ожидаемое смущение. Кэрол лишь кусала свою нижнюю губу. Начала перекручивать пальцы в своих руках, но не говорила ни слова. Почему-то я подумал, что это мой шанс. Я подошёл к ней ближе и положил свою ладонь на её щёки. Кэрол смотрела мне прямо в глаза, не отводя свой взгляд. Я стал медленно приближаться к её губам… — Нет, не надо, — прошептала Кэрол, ловко ускользая от меня. — Прости, — это единственное, что я смог придумать в ответ на её отказ. — Спасибо, за сегодня, — спокойно сказала Кэрол и медленно удалилась в свой номер. Сон в эту ночь ко мне так и не нагрянул. Я переворачивался с бока на бок. Мои мысли были заполнены Кэрол. Я люблю её, но она… она осторожна. Она будет делать лишь то, что правильно. Для неё я брат, по крайней мере, все должны так думать. Быть с ней — означает быть против всех. Если я и готов к этому, то Кэрол вовсе нет. Она не уверена. Мне кажется, что я тоже для неё что-то значу, но она будет делать то, что скажет глава семьи. Мне кажется, что я даже готов сбежать с ней. Забрать её и бежать, как можно дальше. Туда, где нас никто не найдёт. Глупые мысли безнадёжного человека. Куда я поведу её? Что я могу дать ей? Я за всю свою жизнь не заработал и на кусок хлеба. Я ничто и никто, я просто ей не нужен. Утром за нами вернулся автобус. Он вернёт нас обратно домой, и всё будет, как и прежде. С такими мыслями я и сел рядом с Кэрол — моей сводной сестрой. Она выглядела не лучшим образом. Тёмные мешки под её глазами отдавали фиолетовым оттенком. Она сложила руки на своих коленях и уставилась в окно. Всю поездку мы молча сидели. Кэрол не сказала мне ни слова после вчерашнего вечера. Я хотел завязать с ней разговор, но не смог придумать, как его начать. Мы мчались вдаль. Нас слегка трясло. Мои глаза начали закрываться, а затем я почувствовал, как что-то прислонилось ко мне. Я открыл глаза и посмотрел на Кэрол. Она мирно спала на моём плече, слегка пуская слюну. Маленький тёплый ангелочек, уставший от напряжённой поездки. Что же я должен сделать, чтобы быть всегда рядом с ней?Поездка
1 августа 2020 г. в 08:41
Целый месяц я не выходил из своей комнаты, которую превратили в роскошную палату для инвалидов. В данном случае — для одного инвалида. У меня действительно был перелом ноги. Мой первый опыт с лошадьми не увенчался успехом. Мне на месте наложили гипс, а затем отвезли на виллу. Было решено не класть меня в больницу, а обеспечить мне хорошее лечение в стенах дома. В принципе, ожидаемо. Уж, что-что, а собственного врача семья Холланд может себе позволить. Теперь я действительно был рад, что являюсь приёмным сыном богача Питера. Хоть и теперь мне было стыдно даже смотреть в глаза отчиму.
Целыми днями я думал о произошедшем в том проклятом лесу. Я говорил, что мы с Элис должны забыть всё, но сам так и не расстался с мыслями о моём первом разе. Мне было тогда хорошо, но я понимаю, насколько может быть плохо в будущем. Ситуация плачевная, даже если никто никогда не узнает. Всю жизнь я буду вспоминать об этом. Всю жизнь я буду вздрагивать от каждого слова, что может вызвать во мне ассоциации о том дне. Всю жизнь меня будет мучить собственная совесть.
Мне приятна Кэрол, её застенчивый взгляд, маленькие пухлые губки, красный румянец на щеках от смущения. Наверное, у меня есть к ней чувства. Сильные чувства. Но быть рядом с ней, зная, что я трахал её родную мать, будет ужасно сложно. Прежде всего, я виноват перед ней, хоть она об этом и не знает. На самом деле, этот вопрос бесконечно терзает меня: «Кто может знать обо мне и Элис»? В мою голову постоянно лезут безумные теории. От простых, что кто-то мог идти по тому злосчастному лесу и попросту увидеть нас, до откровенного бреда, что все владения моего приёмного отца находятся под видеонаблюдением, а за каждым членом семьи Холланд закреплён шпион.
Моё выздоровление проходило в душевной подавленности. Я плохо спал. Мне совершенно не хотелось есть. Я вздрагивал каждый раз, когда кто-то начинал стучать в мою дверь. Обо мне заботилась прислуга: они приносили мне еду и меняли постельное бельё. Систематически приходил врач и осматривал меня. Спустя неделю начала заходить Кэрол. Эти встречи — единственное, что меня тогда радовало.
Она проведывала меня почти каждый день. Я успел заметить, что считаю часы до её очередного прихода. Она всё также общалась со свойственным ей стеснением, но постепенно становилась более многословной. Мне стало скучно просто лежать, и я попросил Кэрол принести мне понравившуюся ей литературу. Эта просьба вызвала у неё непредсказуемую бурю эмоций, и на следующий день она принесла мне огромную стопку книг. Кэрол рассказывала мне о жизнях авторов этих толстых романов, а когда начинала понимать, что из её уст было вымолвлено непривычно много слов, замолкала с полным стеснения лицом, что выглядело ужасно мило. Её коллекция литературы изобиловала романтикой и детективами. Меня это совсем не удивило, уж очень на неё похоже. Я делал вид, что мне тоже интересно, но, на самом деле, мне не понравилась ни одна из книг, к которым я всё-таки смог прикоснуться. Естественно, я не говорил об этом Кэрол. Моя душа радовалась лишь от того, что теперь ей было что рассказать мне.
Самым редким моим гостем была Элис. Она заходила в мою комнату без стука. Раньше я не замечал за ней такую бесцеремонность. Наверное, она считала, что после случившегося, мне нечего от неё скрывать. Лёжа с закрытыми глазами, я всегда понимал, что пришла моя мачеха.
— Как ты, сынок? — проговорила она, закрывая за собой дверь.
Когда она называла меня сыном после всего этого, меня начинало трясти. Сложно сказать от чего именно. Возможно, это была злость, а может быть и страх.
— Разве мать может сделать подобное с сыном?
— Не ты ли говорил, что мы должны забыть? — Спросила она, а потом продолжила. — Ты не проговорился?
Вновь в её глазах вспыхнул этот звериный взгляд, который мог заставить любого раскрыть все свои секреты.
— Нет, конечно, — я раздражённо фыркнул.
— Даже Кэрол? Ты в последнее время слишком часто говоришь с ней.
— Она ничего не знает, будь в этом уверена.
— Если бы она что-то знала, поверь мне, я бы тут же это заметила.
— Тогда зачем ты спрашиваешь меня об этом? — мой голос звучал грубо.
Она присела на край моей кровати, и мы молча посмотрели друг другу в глаза. Я никак не мог избавиться от мысли, что она привлекательна. Её распущенные волосы слегка развевались от сквозняка, созданного настежь открытым окном.
— Тебе, наверное, ужасно одиноко лежать здесь, — Элис саркастично начала изображать неискреннее сочувствие.
— Это твоя вина. Я же говорил, что лошади — это не моё.
— Никого нет дома, я выставила прислугу, — она оборвала мою речь, снимая с себя белую блузку.
Она начала лезть на меня сверху, стягивая одеяло на пол. Попутно Элис избавлялась от своих узких штанов. Я ощущал на себе её горячее дыхание, от которого поднялась температура моего тела. Мой фаллос начал твердеть, пока она ползла по мне, словно змея, сбрасывающая кожу. На самом деле, ей не требовалось много действий, чтобы возбудить меня. Мне хватало лишь ощущать Элис рядом, чтобы хотеть её. Я понимал, к чему всё идёт, и принял единственное правильное решение.
— Нет, — отчаянно выкрикнул я.
Она остановилась и удивлённо подняла вверх свои тонкие брови.
— Почему? — её голос звучал недовольно.
— Я так сказал.
Она резко встала с меня. Взяла свои вещи и начала нервно одеваться. Ей понадобилось для этого совсем немного времени. Элис выскочила из комнаты и бросила на меня свой обиженный взгляд.
— Лучше умереть в седле, чем жить без лошадей, — выкрикнула она, громко захлопывая за собой дверь.