Смоляное старое радио вещало о приближающемся циклоне. Хриплый голос говорил то ли об аномально сильном ветре, то ли о непрерывном дожде, который, по мнению синоптиков, должен идти дней пять, ни меньше. Но вещание надоедливых всезнающих мух никто не слушал просто по той причине, что никого и не было.
Стрелки часов показывали всего половину пятого, но из-за свинцовых туч, нависших над городом, казалось, что сейчас уже все восемь. В это время в баре сидело лишь пара человек. Один из них добродушный седой старик, приходивший сюда отобедать в день получения пенсии. Ему было жизненно необходимо выпить рюмку хорошего рома, напоминавшего о морских приключениях и пропитанном солью и опасностью ветре. Он никогда ни с кем не разговаривал, лишь сухо произносил: «Как обычно» и садился за самый дальний столик от барной стойки. За столько лет, Лэндон запомнил, что мистер Годерман пьет половину бокала разбавленного рома, постоянно сетуя, что с каждый разом качество выпивки становится хуже, а стоимость выше. Но что может сделать обычный бармен, которому черным по белому сказали разбавлять один к трём, чтобы окончательно не разориться? Годерман пил, слегка причмокивая и осматривая пустым взглядом выцветших когда-то карих глаз обветшалое помещение, что-то бормотал под нос и допивал остатки одним махом. Через десять минут двадцать три секунды он должен встретиться с женой, владелицей цветочного магазина, находящегося в паре кварталов от этого места. Он каждый раз в одно и то же время вставал с места, отряхивал от пыли пиджак в мелкую голубую полосочку, и, бросая точную стоимость рома, ни на грош больше, выходил из бара, поднимая на прощание сизый котелок. И так каждый месяц десяток лет.
Другой же посетитель был совсем молодой юноша, зависавший в баре безвылазно последние пару дней. Приглядевшись, Лэндон узнал в осунувшемся человеке бывшего товарища по школе — Калеба, владельца успешного магазина на углу. В голове лениво крутились мысли о том, что же могло случиться у третьего человека по статусу в городе? В мыслях, словно в обратной перемотке, прокручивались слова Хоуп, он давно стал фильтровать речь своей будущей жены: проблемы по работе, падение доллара, возмущение по поводу подорожавшей куртки из секонд-хэнда, смерть кого-то неважного, разочарование в сериале, крутящегося по вечерам между семью и девятью вечера. Стоп. Смерть. Это что-то явно стоящее. Блеклые картинки стали собираться в пазл, смысл которого долго не хотел доходить до молодого человека.
—
Слышал ужасную новость? — надламывая чёрствый кусок хлеба, Хоуп тонким слоем намазывала на него маргарин, передавая перекус своему парню, слегка погладив того по тыльной стороне руки.
— Ты про что, милая?
— У Калеба вчера сестра разбилась на машине. Скользкая дорога и…
— Так ему и надо, — злобно откусив кусок, Лэндон нахмурил брови, цинично хмыкнув. У его бывшего друга было все: деньги, статус, семья, а он, как проклятый, работает за нищенскую зарплату и пытается выкарабкаться из пучины бедноты, пока Хоукинс покупает новой пассии швейцарские часы или новое колечко от Тиффани.
— Лэндон, ты чего! Ким была отличным человеком и другом, именно она помогла тебе устроиться на работу! — глаза девушки округлились, а рука застыла, не донеся до чашки черного чая сахар. Дешёвый напиток был настолько отвратительный, что приходилось мешать его с не менее отвратительной сладостью, оседающей на языке прозрачной пленкой.
— Да-да, а ещё она была редкостной сукой. Милая, не переживай по поводу её смерти. Её нерадивый братишка будет приносить нам выручку, подумай, как это круто! Таких больших чаевых хватит, чтобы пару недель покупать нормальную еду.
— Да пошёл ты, — бросив ложку и не заботясь, что её содержимое рассыпалось по всему столу, Хоуп с противным звуком отодвинула стул и сбежала на балкон, хлопнув смежной дверью.
— Истеричка, — хмыкнув под нос, юноша взял в руки склизкую розовую столовую тряпку. Этот сахар он мог положить завтра в кофе, а не вытирать со стола, — Расточительная истеричка.
Точно. Нужно не забыть извиниться перед Хоуп и купить её любимые конфеты. Было бы неловко прийти с пустыми руками, продолжая бессмысленный конфликт с любимой. Нахмурив густые брови, Лэндон налил какой-то дешевой бурды, добавляя туда столько кубиков льда, чтобы вкус не казался слишком отстойным.
— Калеб, соболезную, — поставив перед носом товарища стакан, шатен картинно вздохнул и положил руку на плечо, создавая иллюзию поддержки. — Ким была чудесной.
— Угу, да, ты прав, — парень даже не слушал бармена. По правде сказать, он даже не узнал в нем бывшего одноклассника, для него работник был разве что раздражающе блеклой мушкой. Перед глазами стояла печальная улыбка сестры, а в ушах отпечатался пронзительный крик. Ким записывала сообщение на голосовую почту, говоря что-то про чудесные стейки и дорогую выпивку, приправляя шутками про их счастливый день. А после крик. Пронзительный. Душераздирающий. Нечеловечный. Он звучал набатом в голове, не позволяя думать ни о чем другом. Он должен был помочь и защитить её, а не сидеть на благотворительном вечере мэра. Осушив одним глотком стакан, парень даже не почувствовал вкуса, всего на секунду ему показалось, что что-то склизкое холодное, словно щупальца осьминога, потекло по горлу, а потом снова ничего. Тишина и крик. — Ещё, самого крепкого… Неси сразу бутылку.
— Как вам угодно, — искривив губы в подобии улыбки, юноша вернулся к барной стойке. Его чёрное нутро ликовало, а черти чуть ли не выпрыгивали из глаз. Сегодня в кассе прибавиться на несколько десятков баксов больше чем обычно, а вечер он наконец-то сможет провести с Хоуп. Раф сегодня работает в ночную смену, а значит всё должно быть идеально. — Ваш виски, сэр.
Выхватив бутылку, Хилтон пил из горла, чувствуя, как кровь будоражит хороший дорогой алкоголь. Конечно, ему никто не расскажет, что больше половины бутылки здесь всего лишь водка, а дорогой хмель лишь для виду и задурманивания глаз. Как вдруг, лицо посетителя скривилось в гримасу боли и безумия, глаза закатились, а Лэндон лишь раздраженно хмыкнул, доставая из кармана джинс старый телефон. Если этот богач откинется прямо в баре, придется возиться с бумагами, а он это так не любил.
— Хватит кричать, я не могу это больше вынести, — юноша схватился за голову и взвыл на весь пустой бар. Его пьяный крик был слышен на улице, и голуби, уютно дремавшие у входа, поспешили разлететься.
— Сэр? Вам нужна помощь?
— К черту, всё к черту, заткнись! Слышишь, ничего не говори! Ты лишь все портишь! Ничего мне не нужно! — бросив едва початую бутылку в стену и кинув на стол пару крупных масляных купюр, Калеб выбежал на воздух. Скорее, туда, где она умерла. Он должен быть сейчас там.
— Истеричка, — поджав губы, Лэндон убрал деньги в кассу, с удовольствием отмечая, что чистая прибыль составляет сегодня около сорока баксов и этого хватит даже на худо бедный романтический вечер. Взяв в руки швабру, кляня последними словами нерадивого гостя, Лэндон начал убираться к вечернему наплыву гостей, планируя план спокойного семейного времяпрепровождения.
Всё-таки он был виноват. Бедной сумасшедшей девочке нельзя говорить что-то кроме её правды.
***
— Для валенка ты слишком хорошо танцуешь, — нахмурившись на секунду, будто что-то обдумывая, Хоуп резко вскочила, хлопнув себя по лбу, — Как я раньше не додумалась! На следующей неделе танцы, а Лиз приходит в пятницу ровно в четыре, хотя ты это и без меня знаешь, — не заметив закатанные глаза и шумный выдох, девушка с жаром продолжила, — Ты просто должен её пригласить на танцы или тебе… — сделав многозначительную паузу, Хоуп хитро улыбнулась, — слабо?
— С чего это мне должно быть слабо? — скрестив руки на груди, мулат оскорблённо поднял подбородок, вызывая ухмылку на лице начальницы, на большее она была морально не способна.
— С того, что ты вокруг неё ходишь уже как год второй. Серьёзно, ты же не собираешься всю жизнь спать с Пенелопой? Или собираешься? — подозрительно выгнув бровь, Хоуп поправила копну волос, отливавших рыжиной. Старый утюжок недавно сломался, поэтому на голове творился полнейший беспорядок, кое-как закреплённый в неопрятный хвост на быструю руку.
— Могу я хоть узнать по каким мельчайшим признакам ты определила, что я сплю с секретаршей?
— Гением быть не надо, — загнув мизинец на левой руке, Майклсон слегка нахмурила лоб, словно вспоминая что-то очень важное, — Только и всего нужно задержаться один раз на работе и услышать хриплые стоны из подсобки. Милтон, из тебя вышел бы ужасный убийца.
— Зато отличный помощник детектива.
— И не поспоришь. Ну так, что ты решил? Заниматься сексом в неудобной подсобке или подкатить к девушке из твоих грязных фантазий?
— К черту, кто не рискует, тот не пьёт шампанское, — скрыв смущение за мужественной бравадой, парень подал руку, с секундным опазданием понимая, что заключил договор с дьяволом, но отступать уже поздно.
В кабинете стало вновь тихо. Милтон вышел из комнаты, прикрываясь отмазкой как-то связанной с просмотром новых документов, которых по статистике не будет ещё как пару дней. Хоуп была даже рада, что друг ушёл. Он своим оптимизмом и жизнелюбием пробуждал весьма энергозатратные положительные эмоции. Ей это было не нужно. Жить в своей скорлупе, разминая крылья лишь дома, было удобно.
С тихим стоном упав в кожаное, местами потертое кресло, девушка открыла Твиттер. Оттуда быстрее всего можно было узнать хоть какие-то новости из мира. Застать что-то интересное в этом затхлом городишке было бы чем-то из разряда фантастики. Но социальная сеть молчала, в голове возникли неуютные ассоциации с коршуном, нависшим над своей добычей. Тупо нажимая на стрелку перезагрузки, будущая Кирби переносилась в воспоминания вчерашнего вечера. Её парень, милый горячо любимый Лэндон, обесценил человеческую жизнь, подменяя заботу цинизмом. Во рту до сих пор стоял неприятный запах табака, выкуренного дрожащими от гнева руками на балконе. Она не считала, сколько бычков полетело вниз с балкона, лишь полупустая упаковка гласила о нервном истощении близком к новому срыву. Только к полуночи она вернулась в постель, заползая под одеяло не переодеваясь. Подумаешь, растянутый бордовый свитер и домашние штаны испачкают застиранный постельный комплект. Лэндон не сказал ни слова.
В отличие от живота девушки. Он урчал все утро, напоминая о том, что без завтрака и ужина организм очень скоро перестанет продуцировать хоть какие-то крохи энергии. Рывком открыв немногочисленные ящики стола, Хоуп с грустью поняла, что из заначек у неё осталось пару жалких крекеров и засохшая зефирка. Лучше чем ничего. Нажав на красную кнопку серого телефона, девушка произнесла строгим голосом:
— Пенеллопа, принеси мне чашечку кофе.
— Да, секунду, Мисс Майклсон.
Через пять минут, покачивая бёдрами, шатенка вошла в кабинет. Брусничная помада была слегка размазана, а у самого зрачка танцевали черти свой триумфальный танец.
— Что-то ещё?
— Да, передай Милтону заниматься делом, а потом, — окинув девушку взглядом, отмечая спортивное, хорошо подчёркнутое тело секретаря, Майклсон позавидовала. Ей тоже хотелось бы ходить в юбке-карандаш, не волнуясь, что о ней подумают. Ей до безумия хотелось бы почувствовать искру страсти, которыми Кристалл чуть ли не фонтанировала, — а потом делами личного характера.
— Хорошо, мисс Майклсон, — почтительно улыбнувшись, девушка направилась в сторону выхода. И дурак догадается, что дела подождут.
Дверь закрылась, оставляя запах явно дешевых слишком сладких цветочных духов и сыпучего кофе. От него пахло ничем. На вкус напиток оказался хуже, чем виски в баре. Скривившись, детектив боролась с желанием сплюнуть жидкость прямо на грязный пол или закурить, однако писк телефона отвлёк её от этих мыслей, заставляя проглотить переслащенную субстанцию.
В ленте новостей весело новое сообщение от Калеба:
«Мне больше не больно».
