Кем я стану, когда вырасту

Сегодня я пришла на двадцать минут раньше. Мне требовалось это время, чтобы перевести дух, успокоить бешено колотящееся сердце и подготовиться к тому, что бы встретиться с ведьмой спокойно — хотя бы внешне. Она вошла в кофейню ровно в пять. Черная длинная юбка, черный корсет. Молодой, рыжий и веснушчатый официант, напомнивший мне всю семейку Уизли разом, проводил жадным взглядом бюст ведьмы. Кажется, она это заметила, не могла не заметить. Но виду не подала. Она даже не прошла — величественно прошагала к столику. Я слегка прищурилась, наблюдая за каждым ее жестом. Она захотела отодвинуть стул, но мальчик-официант оказался тут как тут. Я не замечала, чтобы он помог присесть хоть кому-то еще. Лестрейндж села — идеальная осанка, вздернутый подбородок. Спокойный взгляд черных глаз резко контрастировал с хищной, почти истерично безумной ухмылкой. Не бывает такой естественной мимики, быть не может. Я слегка улыбнулась своей догадке и покачала головой. Ухмылка напротив немного ослабла. «Здравствуйте», «добрый вечер, миссис Лестрейндж», «приветствую, Беллатриса», «хороший сегодня день, не правда ли?»… Я чувствовала необходимость начать разговор, но каждая из всплывающих в голове фраз казалась глупее предыдущей. Она явно не собиралась мне помогать. Я сделала глубокий вздох и выпалила: — Почему? Этого ведьма точно не ожидала. Глаза на миг расширились, правая бровь поползла вверх, ухмылка из наигранно-безумной стала очень даже натуральной. Она не понимала, о чем я. Я тоже не понимала, о чем я. — Почему что? — Почему вы здесь? Почему я здесь? Почему вы стали Пожирателем смерти? Почему тогда в Хогвартсе вы мечтали о смерти? Почему вы пытали родителей Невилла? — с каждым вопросом я распалялась все сильнее, голос становился выше и громче. — Почему вы пытали меня? Почему мои шрамы все еще ноют? Почему вы не убили меня? Почему я не дала убить вас? Почему я просто сижу здесь и разговариваю с вами, черт возьми? Почему?! С каждым моим вопросом она становилась все серьезнее и спокойнее, строже. Задержала взгляд на пряди, прилипшей к моей раскрасневшейся щеке. Приоткрыла было рот, намереваясь что-то сказать, но промолчала. Спустя пару мгновений ведьма хрипло рассмеялась: — Так много вопросов и так мало ответов… Пишешь книгу, Грейнджер? Я бы хотела попасть в соавторы.
 — Да пошли вы… Я не осознала, как вскочила на ноги. Глупо было приходить сюда. Я и сама не понимала, зачем пришла и что пыталась найти. Схватив рюкзак с пола, я сделала несколько быстрых шагов в сторону двери. Через мгновение меня остановила рука, крепко вцепившаяся в мое запястье. Я опустила взгляд на сильную руку с длинными тонкими пальцами. «Красивая», — пронеслась в голове совершенно несвоевременная мысль. Я смотрела на руку, ведьма смотрела на кресло, в котором я только что сидела. — Не уходи. Давай начнем с начала. Здравствуй, Грейнджер. Я не думала, что ты придешь. — Если хотите начать с начала, — ответила я, медленно возвращаясь в кресло, — то попробуйте для разнообразия называть меня по имени. Гермиона. Это нетрудно. Гер-ми-о-на. Правая бровь вновь поползла наверх. Я начинала ненавидеть этот жест. В первую очередь потому что сама всегда хотела ему научиться. По хитрому выражению лица ведьмы я понимала, что она готовит в ответ какую-то пакость. — Я сделала огромный скачок от грязнокровки к Грейнджер. — Вы само очарование, миссис Лестрейндж. Не знаю, что подействовало на нее сильнее — сарказм в моей голосе или обращение, но улыбка растворилась вновь. Яркие губы скривились в отвращении. — Блэк. — Что? — Никакой миссис Лестрейндж. Отныне и навсегда я — Беллатриса Блэк. — Почему… — По второму кругу? Серьезно, Грейнджер? — … вы вернули свою фамилию? — закончила я вопрос, проигнорировав очередную насмешку. — Я почувствовала, что пришло время что-то изменить. А прической своей я довольна. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать произошедшее. И правда, Беллатриса Лестрейндж, то есть Беллатриса Блэк, просто безобидно пошутила. Впервые на моей памяти. — Мистер Лестрейндж… — Мертв, — сухо закончила она. — Мне очень жаль… — Я бросила эту фразу неосознанно, по привычке. Прозвучала она смесью сомнения, отвращения и вежливости. Пытаясь исправить ситуацию, я сделала только хуже, добавив: — Наверное. Ведьма взглянула на меня, как на идиотку. — Конечно, тебе не жаль. И мне не жаль. Родольфус был подонком. Пришел мой черед рассмеяться. В сюрреализме всей нашей встречи такое простое и понятное «был подонком» из ее уст прозвучало слишком странно. Она бы еще сказала «был козлом», честное слово. — Что смешного, Грейнджер? — она прищурилась с подозрением. — Подонком? Вы имели в виду, что он был кровожадным убийцей или что он вам изменял? — Изменял? Ты, девочка, правда считаешь, что мы были женаты? Я и Родольфус?! — одна эта мысль, казалось, вызывала у нее чувства на грани омерзения и крайнего веселья. — Этот брак был не более чем формальностью. Чистота крови, знаешь ли. Что-то в этом утверждении не стыковалось. — А разве чистота крови не предполагает, что вы… ну… продолжите род? — Это ты так аккуратно спрашиваешь, почему я не родила от Родольфуса, девочка? Я осторожно кивнула. Я чувствовала себя глупым подростком, ощущая как кровь приливает к моему лицу. Почему-то сама мысль о том, что ведьма занималась с кем-то сексом казалась мне дикой. — Я не спала с ним. В самом начале брака я думала о том, что когда-нибудь может быть у нас будет ребенок. Собиралась найти специальное заклинание, позволяющие добиться цели, не прикасаясь к телу моего дорогого мужа. Но потом появились другие дела — война, Азкабан, новая война. Я ощутила странное облегчение. Хотелось бы назвать его необъяснимым, но я четко уловила, чем оно вызвано. Мне понравилась мысль о том, что Лестрейндж, про себя я продолжала так ее называть, не спала со своим мужем. А вот мысль о том, что мне понравилась эта мысль, не обрадовала меня вовсе. Осталось надеяться, что это влияние чертового корсета. Не желая углубляться в эти мысли дальше, я встала. — Миссис Блэк… Она вновь вздернула чертову бровь. — … мне пора идти. Спасибо за разговор. — Грейнджер, — медленно протянула она, глядя на меня исподлобья, — на следующей неделе я буду здесь в это же время.