Паралитическое

К концу дня Ив уже жалела о том, что согласилась. Спасательные вылазки оказались не для неё, пистолет в руке внушал скорее ужас, чем чувство безопасности, и от грохота перестрелки ей хотелось забиться куда-нибудь в уголок и никогда не вылезать оттуда. Ив бы так и сделала, приди она сюда одна. Джейсон, который пошёл с ней под напором доброты своей, не иначе, надел толстовку и накинул капюшон на голову так, чтобы не было видно лица. Девушка обошлась маской и нелепой шапкой с дурацким помпоном, которую она поклялась выкинуть ещё несколько месяцев назад. Джейсон был… удивительным. Ив это уже говорила. А ещё его было не остановить. Он так уверенно держался в драке и шёл против толпы вооружённых наемников, что Ив, глядя на это зрелище, с трудом выбралась из своего укрытия и даже разобралась с двумя из тех, что нападали на них. Одному она прострелила ногу с близкого расстояния, а другого парализовала способностью. Двое. Из тридцати. Остальных положил Джейсон. Отец нашёлся в подвале. Избитый, связанный, недовольный отвратными условиями для работы, — с выдающимся ученым так обращаются, где это видано! — он сильно обрадовался, когда увидел Ив. А Ив сильно обрадовалась, когда увидела его. Живого. Не сказать, что невредимого, но папочке будет полезно. Она разрезала ножом веревки на его руках и помогла ему встать. Она была рада, что он жив. И, не изменяя своему омерзительному характеру, она сказала только: — Я тебя ненавижу. *** Джейсон был удивительным. Ещё больше он был пугающим. Сейчас Ив осознавала это как никто, она вспоминала, с каким спокойным лицом он шёл на кучку вооруженных преступников, с каким спокойным лицом смотрел на скорчившегося наемника у своих ног. Он пытал его. О местонахождении отца они узнали быстро, связанного мужчину перетащили на крышу, парализовав его способностью Ив. А потом Джейсон взял и вонзил нож в его руку. И в плечо. И в ногу. И Ив слушала его крики, и ужасалась, и… не убегала. Ей дали выбор — она его сделала. Если она собиралась найти отца, значит, она должна была засунуть свои истерики глубоко в задницу и начать мыслить рационально. Когда это все закончилось, Ив со спокойной совестью поднялась на крышу, где все это происходило, закурила сигарету и… заплакала. Она плакала долго и тихо. Глаза и нос ее были красными, но ей стало лучше. Для полного счастья не хватало только бутылки виски под боком. Бутылки не нашлось, зато нашёлся собеседник. Джейсон пришёл на крышу с той же целью, что и она, — провести время в одиночестве и покурить, но одиночество ему не светило. На крыше сидела Ив — сидела, курила и ревела. — В первый раз? — поинтересовался он, устраиваясь на край крыши. — Нет, что ты. — она закатила глаза. — Каждый день вижу перестрелки и трупы. Тебе не говорила, сам понимаешь. Не хотела травмировать твою нежную психику. Джейсон усмехнулся. Когда у него самого выработался стойкий иммунитет к психам, насилию и виду крови, он порой забывал, как реагируют на него… обычные люди. Ив трудно было назвать обычной. Ив трудно было назвать такой, как они, настолько психованной она ещё не была, несмотря на то, что не сбежала от него с самого начала, не пикнула, когда он резал перед ней людей, и сама полезла в центр перестрелки. Где-то она была безрассудной, где-то смелой. И Джейсон все больше склонялся к тому, что она не была киллером. Либо просто потрясающей актрисой. Сбавлять бдительность он не собирался, но ее решительностью и собранностью был восхищён. — Когда ты… — начала она. Плакать Ив перестала, но говорила все равно с трудом. — Когда это… ну, впервые произошло? Когда ты впервые убил человека? — В двенадцать. Сигарета в ее руках дрогнула. — Что ты почувствовал? — Облегчение. Джейсон хорошо запомнил это чувство. В тот день к ним в дом вломился один из дружков его недомерочного папаши, крича о том, что они должны ему денег. Отца дома не было (он всегда пропадал в самые удобные моменты), только он сам и мама. И этот ублюдок сказал, что его мать может расплатиться собой. Он был огромным и сильным и откинул Джейсона, как мелкого щенка. Тодд иногда вспоминал этот момент — настолько беспомощным он себя чувствовал только в день своей смерти. Один. На складе. Вместе с бомбой, и сломанными костями, и полной неспособностью спасти себя, и надеждой на то, что придёт кто-то, кто поможет ему. Что отец придёт. Отец не пришёл ни в день его смерти, ни в тот вечер. Ни один из отцов. И Джейсон решил, что справится сам. Пока тот навалился своей тушей на Кэтрин, он схватил из угла биту и резко обрушил на его голову. Он перекатился, отпустил маму, пытался ответить, а Джейсон бил его по ногам, по голове, по рукам, бил со всей силой, со всей яростью, которую впервые в себе открыл. А потом он понял, почему тот не пытается встать и ответить ему. Он был мёртв. И Джейсон почувствовал облегчение. Потому что им больше ничего не угрожало. — Все будет хорошо, милый. — сказала мама, положив руки на его щеки. Они у неё были в крови, а ногти разодраны от того, что она пыталась скинуть с себя этого ублюдка. Но Джейсон не чувствовал отвращения. — Все будет хорошо, — повторяла мама. — Мы сейчас все уберём. Мы сейчас все уберём, и папа ничего не увидит. А ты… ты молодец. Спасибо. И она обняла его. Джейсон провёл руками по ее спине и ткнулся носом в шею. Если бы он не взял в руки биту, ему бы пришлось смотреть, как этот урод насилует его мать у него на глазах. Джейсон считал, что он получил то, что заслужил. Джейсон думал так и сейчас. Когда убивал преступников. Ив знала, что Джейсон плохим не был. Но и к хорошим людям отнести его было сложно. Джейсон был… самим собой, он не принадлежал никому и ничему, не следовал правилам и хранил пистолет за поясом, и Ив все больше и больше хотела узнать о нем. Возможно, для того, чтобы вскоре понять и пожалеть, в какое дерьмо она ввязалась.