Паралитическое

В больнице неприятный запах лекарств и спирта, он настолько въелся в стены, что даже раскрытые нараспашку окна не помогали. У Ив уютная и просторная палата, здесь белый потолок, белые стены, белая плитка на полу и белые простыни с цветочками. У нее есть телевизор и письменный стол зачем-то, ваза со свежими цветами и даже картина на стене с изображением заснеженных гор. Она догадывалась, что находится в частной клинике, и скорее всего, ее комфорту подспособствовал Брюс Уэйн, который и оставил для нее цветы в вазе. С запиской. Желаю скорейшего выздоровления, мисс Мэй. Ага, спасибо, мистер Бэтмен, очень признательна. У Ив мысли в голове смешались, она не могла разобраться в самой себе, была полна злости, обиды и страха. Ее снова похитили, она снова вынуждена ходить с побитым лицом и расшатанной психикой, ей снова назначать сеансы у Дины в два раза больше предыдущего. Снова надо брать себя в руки. Она это умеет. В этот раз было сложнее. Когда она проснулась, ее не волновал Бэтмен, или Брюс Уэйн, или как там его, не волновал Риддлер и даже Джейсон. Она переживала только из-за одного. — Почему я не чувствую руки? — спросила она у медсестры. Девушка улыбнулась. Ив поняла, что этой улыбкой ее стараются успокоить. Или пожалеть. Она вскочила с постели, оперлась о стену спиной и подняла руки перед собой. Левая была ампутирована чуть выше запястья. — Я… я… что вообще… пр-р-роиз… Медсестра схватила ее за плечи, прежде чем она успела встать с кровати. Такое в стенах клиники не первый раз. Девушка была в истерике, она плакала, билась головой о подушку, кричала и долго-долго смотрела на свою левую руку. А потом заснула. И снова. И снова. В таком состоянии она провела несколько дней. Иногда ей казалось, что она в книге Кизи о кучке нездоровых людей, задавленных системой. К ней приходили медсестры и успокаивали ее, обещали помочь, ведь все здесь только для этого и собрались. Иногда ей казалось, что она в доме престарелых. Ее выгуливали раз в день по зеленому дворику с мелкой тропинкой, по обеим сторонам которой рассыпались низкие деревья и кусты. Весной он наверняка блистал своей красотой, она бы с удовольствием расстелила коврик и принесла корзинку для пикника. Но в это время года деревья и кусты были голыми и тусклыми, и весь двор с огромной современной клиникой в центре не вызывал ничего, кроме апатии. О ней заботились, кормили с ложечки, включали телевизор, предлагали книжки и журналы. Ив ничего не хотелось. Кроме покоя. На следующий день пришел Джейсон. — Долго выжидал? — спросила она, стоило ему войти. Он хмыкнул, оказываясь рядом с ее койкой, разглядывая ее бесстыдно. Ив хотелось прикрыться. Дело не в полупрозрачной ночной сорочке, а в ней самой: она была бледной, худощавой и уставшей, она выглядела так, словно отходила от тяжелой болезни, и решила выйти в свет после этого небольшого марафона мерзости. — Приходил к тебе, но ты была не в состоянии принимать гостей. — Да. Немного нервничала. Такое бывает, когда попадаешь в какое-то дерьмо. — Смотря, что ты под этим подразумеваешь. — он подвинул себе стул и сел напротив, готовясь к тяжелому разговору. У Ив всегда был непростой характер, порой она была нетактична, упряма, язвительна, назойлива. Но никогда она не разговаривала с ним с такой неприкрытой… злостью. — Твой отец — Брюс Уэйн, — сказала она. — А Брюс Уэйн — это Бэ… — Не надо, — Джейсон прервал ее. — Понял, ты услышала все, что тебе надо, но не говори. — Я не проболтаюсь. — Я знаю. Некоторое время они сидели в молчании. Ив по привычке, которую выработала за эти дни, водила пальцами по своей левой руке, словно она внезапно отрастет. Разумеется, чуда не происходило. — Как меня нашли? — Дэмиен постарался. Оказалось, что часы, которые ты изобретала и прихватила с собой, имеют датчик слежения. — Думала, что он будет нужен в чрезвычайных ситуациях. Кто знал, что я в такой окажусь. — Ты умеешь попадать в неприятности. — Умею связываться с нужными людьми. Джейсон нахмурился. Ив никогда не говорила ему такого. Ни разу не проявляла такой неприкрытой злости. Не то, чтобы он не был к этому готов. — Мне это надоело, Джейсон. — Я понял, — он усмехнулся. Не в этом не было ни насмешки, ни грусти, ни злости. Спокойствие, непреодолимое, раздражающее. Из них двоих Джейсон отличался большей вспыльчивостью. Сегодня это сделала она. — Серьезно? Я понял, да? Ты, блять, понял? Как же я за тебя рада, солнышко. — она приподнялась на кровати, морщась от боли. Он подошел ближе и остановил ее, хотел помочь сесть поудобнее, но Ив оттолкнула его левой рукой. И ее взгляд сразу остановился на ней. Джейсон замечал это, то, как она смотрела на свою отрубленную руку, как водила по ней пальцами, как сжимала губы, чтобы не заплакать. Каждый, кто столкнется с подобным, будет реагировать подобным образом. Ее накачали ядом, вкололи его в вену, интоксикация и ранение на руке привели к заражению крови, которое вскоре привело к тому, что руку пришлось отрезать, чтобы зараза не пошла дальше. — Уйди отсюда, — он заметил, как начал дрожать ее голос. Вот-вот заплачет. — Уйди. Пожалуйста. Я не… не хочу никого видеть. Джейсон придержал ее, прежде чем она упала. Помог снова лечь. И вышел, не сказав ни слова. Ив осталась в палате. С белыми стенами, белыми простынями, обоями в цветочек и отрубленной рукой. И глядя на все, что ее окружало, она чувствовала, что ей это необходимо.